Млечный Путь моей души

Время за полночь, и мне осталось три пути. Не один ли бес, куда ступать, зачем идти? Опустились руки, поднялись корни. Монету на удачу. Руку чёрт не дёрни!!! Первая дорога — сидеть. Ждать. Смирно. Быть каменно спокойным, быть абсолютно мирным, Только ветер знает, сколько нужно силы, Чтобы не слететь с катушек и ждать судьбы красиво!!! Второй выбор мне — стряхнуть пыль, сорваться! Извините, мол, но не могу остаться! И лететь мчаться в неизвестность зимы, А как замёрзнуть просто знают звери и мы!!! А про третий путь не скажу ни слова. Он у каждого свой — раз и готово! О том, как всё просто знают телефона провода. Этот третий путь будет всем всегда-всегда!

                     Он видит лишь мрак, даже когда солнце восходит, ослепляя всех своим светом. Минсок видит только темноту. Скорее даже черноту. Вязкую и тягучую. Она есть в людях, и именно они, и создают этот мрак. И кажется, что спасать их от этого уже нет смысла. Одинокая и абсолютно пустая улица приветливо раскрывает свои объятья для Минсока. Парень бесцельно идет вперед, пытаясь выкинуть из головы образ Чена. Такого потерянного и уставшего, от чего сердце сжимается в тревоге. Столько вопросов, что остаются без ответов. Зачем они встретились? Зачем начали все? Ким резко тормозит, хмуро смотря вперед. И правда, зачем это все? Ведь Минсок уже начал врать, но кажется Чондэ и так все понял. Грустно усмехнувшись, Сюмин делает несколько шагов вперед, и снова тормозит. Подняв голову вверх, он смотрит на голубое небо, что украшено пористыми облаками. Воспоминания. Так много воспоминаний, которые хранятся в голове. Но для чего, и более важный вопрос, для кого? Для Минсока? Так они ему давно не нужны. Ненужный мусор, который он с радостью бы выкинул. Избавиться бы от всего, что накопилось внутри за годы. Может тогда стало бы лучше. Может быть. Может…                      Зайдя к себе в квартиру, Минсок обращает внимание на красные туфли на невысоком каблуке. Мать. Губы сжимаются, как и весь парень. Сейчас начнется игра «у меня все хорошо», которую Минсок всей душой ненавидит, но продолжает играть. Потому что так в это миру правильно, так нужно. Улыбка шире и мысли позитивно, ведь никому не нравятся грустные суицидники. — Мам, — зовет он ее, снимая обувь, и проходя в зал. Ответа не следует ни через минуту, ни через две. Дойдя до просторного зала, Сюмин останавливается, взглядом натыкаясь на мать, что сидит на диване. Ее волосы, на которых давно появилась седина, аккуратно уложены. Мать Минсока была строгой женщиной, считающая, что все должно быть «правильно». Если что-то не подходило к ее нормам, она спешила это уничтожить. Эта одна из причин почему Сюмин носил свою маску успешного и счастливого. — Это правда? — раздается наконец ее холодный голос, расходясь по комнате. Мин чувствует, как внутри что-то тихо падает вниз. — О чем ты? — делая вид что не понимает, спрашивает парень, садясь в кресло. Взгляд его все время ускользает от матери. — Ты знаешь. — Нет. — Минсок, — женщина тяжело вздыхает, качая недовольно головой. — Я очень расстроена. Что с тобой случилось? — Минсок наконец-то поднимает глаза, встречаясь взглядом с матерью. — Ничего. — отнекивается он, сжимая рукой правую коленку. Минсок ощущает себя вновь подростком, что вернулся слишком поздно от друзей, или получил нежелательную отметку. — Дорогой, — по спине Сюмин пробегают мурашки от этого обращения. — Тебе нужно хорошо все обдумать. Уволиться с работы — это было слишком необдуманное решение, ты так не думаешь? — Мама, — Мин кусает губы, смотря женщине в глаза. — Я так решил, значит так и будет. Женщина усмехается, поднимаясь с кожаного дивана, поправляя дорогой костюм винного цвета. Она подходит к сыну, проходясь по нему снисходительным взглядом. Недовольно цокнув, мать Минсока просто уходит, но перед тем, как входная дверь хлопает, до парня долетает: — Тебе следовало оставаться примерным сыном, а не становится жалким неудачником. Минсок прикрывает глаза, проглатывая все слова, что брошены матерью так легко. Внутри тлеет тихая обида, о которой он никогда не скажет. Протолкнув в себя немного воздуха, Ким встает с кресла, разминая плечи. В голове начинает тихо жужжать, а едва заметная боль, медленно нарастает. Парень уходит на кухню, доставая граненый стакан. Звонко поставив его на стол, Сюмин тянется к шкафчику, где хранится бутылка дорого коньяка, но чуть подумав, он останавливается. Звук стрелок часов начинается раздражать, да и кажется, что время в его дорогой и идеальной квартире остановилось. Парня начинает раздражать абсолютно все, начиная от стрелки часов и заканчивая тем, как разложены вилки и ложки в сушилке. Рука сжимает прохладное стекло, а зубы вонзаются в нижнюю губу. Через секунды стакан летит в стену, ударяясь возле картины. Осколки разлетаются по полу, а Минсок продолжает пялиться в одну точку, сдерживая свой гнев. Тяжелое дыхание выдает только быстро поднимающаяся грудь. Нагнетающая тишина разрушается скрипучим смехом Кима. Он смеется громко и надрыв, запрокинув голову назад. Горло начинает драть, а воздуха становится все меньше, но Минсок не может остановиться. Смех заполняет всю квартиру и поглощает парня, как мимолетное безумие. Когда дышать становится слишком трудно, Минсок оседает на пол, чувствуя влагу на щеках. Смех переходит всхлип и короткие смешки. Будь здесь хоть кто-то, он бы непременно испугался, но Минсок один. Или нет? Конечно нет, ведь с ним навсегда останется его боль. Все так банально и безнадежно. Все так скоротечно и омерзительно неправильно. Он хотел освободиться, но загнал себя еще дальше. Самолично забил гвозди в свой ящик, в котором задыхается. Чертовы чувства, которых то боятся, то боготворят. Минсок же сжег бы их, чтобы стать пустым, каким он себя и чувствует. Но будет ли от этого лучше? Сможет ли это излечить его? Слезы выжигают глаза, пока горло сдавливает спазм. Минсок укладывается на пол, скручиваясь от этих чувств, что сам не может понять. Даже кости начинают болеть от этого. Перед глазами проносятся яркие пятна, а в голове стоит гул. Парень пытается остановиться, но слезы так и бегут по щекам, пока рот не сдерживает неуместные смешки и смех, что режет глотку. Закрыв глаза, его утягивает наконец-то спасительная темнота. А может и не такая уж и спасительная. Кошмары всегда рады составить ему компанию.                      Чен проходит в ванну, открыв шкафчик, что висит на стене. В душе не спокойно, он то и дело бросает взгляд на телефон, что видно через открытую дверь ванны комнаты. Гаджет лежит в прихожей на тумбе, беззвучно раздражая Чондэ. — Какого черта? — тихо спрашивает он сам себя. — Меня это не касается. Я устал. Устал! — кричит парень, стукая кулаком по стене справа от себя. Кажется, что все стало еще более запутанно после встречи с Минсоком. Раньше был Чен и его проблемы. Сейчас это все никуда не исчезло, но добавился Минсок. Ким Минсок, или сплошная загадка, как мысленно называл его младший. Чондэ все чаще ловит себя на мысли, что он тут, потому что беспокоится за этого человека, думает о том, в порядке ли тот. Его мысли постепенно начали крутится вокруг старшего, и полностью осознав это сейчас, Чен приходит в панику. Потому, что он привык быть один, привык нести ответственность только за свои безумные решения. А теперь что? Как ему быть? Нужен ли это кому-то? Нужна ли его забота, что сейчас пока есть только в голове и маленьких ее проявления? — Ничего не понимаю, — тихо шепчет парень, выходя из ванны к телефону. Он все еще не падает никаких признаков жизни. — Черт, — слетает с губ Чена, пока он берет в руки телефон. Закусив губу, он несколько секунд сверлит телефон взглядом, а после набирает Минсока. Несколько гудков и вызов принимают. На том конце звучит хриплое «Алло», и на этом все. Ни удивления, ни дежурного «как дела?». — Эй, — неуверенно начинает младший. — Ты… — договорить Чондэ не дает уставший голос Мина. — Я все. Не нужно больше ничего. Я был бы рад, если бы ты все забыл. И забыл, что был такой человек как я. — по спине Чена пробегает табун мурашек, а рот то открывается, то закрывается, не давая возможности из-за шока хоть что-то ответить. — Просто забудь, хорошо? — умоляет Минсок. Чен так и остается в шоковом состоянии, потому что Сюмин именно умоляет, а не просит. — Но… — Не надо. Просто забудь. Больше ненужного ничего. Прощай, Чондэ. Береги себя. Звонок обрывается, и Чондэ остается совершенно один в комнате, отчаянно сжимая телефон в руке. В мыслях он как всегда начинает винить себя, найдя тысячу причин, почему виноват в разрыве связи именно он. Ненависть к себе не заставляет ждать, и здравая часть, что тихо кричит о неправильности его рассуждений, устало затихает, когда парень выбрасывает свой телефон в сторону. В голове звенит, а сердце сжимается от обиды. Возможно не стоило и начинать все это. Возможно нужно было уйти все те разы, когда он возвращался, или позволял возвращаться Минсоку. Раздражения превращается в покалывание в ладонях, и тяжелой поступью парень уходит к себе в комнату, ненавидя этот день. Вопрос о том, кто они друг другу, и зачем все это, остается открытым. И пока Чен мучается в неправильности своих мыслей, Минсок ждет конца марта. Ведь весна это начало чего-то прекрасного… и значит ему тут не место.                      За своими размышлениями Чен не замечает, как наступает глубокая ночь. Лишь когда на лестничной площадке раздаются крики и хлопки дверью, он приходит в себя. Встав с пола спальни, парень проходит к двери, вглядываясь в дверной глазок. Там снова его соседи Тао и Сехун. Последний громко кричит, отпихивая от себя молчаливого, но злого Хуана. Чен прикрывает глаза, когда О резко ударяет кулаком китайца по лицу, но тот не предпринимает ничего в ответ, лишь потирает от боли место удара. — Видишь! — срывается на крик вновь Хун. — Даже сейчас ты это делаешь. Бездействуешь. Меня это так бесит! — Что я должен был сделать? — еле слышно спрашивает Тао, поднимая глаза на парня. Чену видно лишь лицо Хуана, и можно точно сказать, что тому приходится прилагать много сил, чтобы не выйти из себя. — И пошли домой, пожалуйста. — устало и обреченно просит Тао. Чен отходит от двери, не желая участвовать в чьей-то драме, ведь ему хватает своей. От самого себя в миг становится противно, потому, что он, кажется, становится более холодным и отстраненным. Но для чего все это? Даже если он сейчас выйдет и попросит их не шуметь, таким образом давая себе возможность вмешаться, что это изменит? Ничего. Он не может залезть в их головы и уничтожить мысли, которые приводят к этой ситуации. На кухне унылая атмосфера подпитывается открытым окном, за которым темное небо и тусклый фонарь. Чен еле слышно вздыхает, чувствуя, что от голода его мутит. Он ничего не ел с того момента… он даже не помнит с какого именно момента. Время остановилось, как только Минсок попрощался. Странная и неконструктивная привязанность к этому человеку, начала медленно разрушать Чондэ. Он и сам не может понять, когда именно это превратилось во что-то важно для него. В то, что он не хочет оставлять и боится потерять. Ведь Минсок ему по сути никто, абсолютно чужой человек, который должен был стать просто очередным мимолетным персонажем в его жизни. Но судьба в этот раз решила поиздеваться над ними, давая что-то странное и непонятное, создавая связь между ними, которая может и убить, и спасти. Вот только Чен уже не уверен, что ему нужно это «спасти». Все кажется таким бессмысленным и ненужным, как и они сами. Включив холодную воду, парень просто смотрит на то, как она утекает, пока в голове кружатся мысли. От них болит голова, сильнее подпитывая тошноту. Еще чуть-чуть и его вывернет прямо в раковину. Это и происходит в следующую секунду. Чен хватается за край раковины, стискивая холод своими пальцами, пока желчь выходит наружу, оставляя горько-сладкий привкус на губах и во рту. Откашливаясь, он набирает в ладонь немного воды, прополаскивая рот. Парень прикрывается веки, оседая на пол. Сил не осталось, и он так и засыпает на полу в кухне. Кажется это его новая фишка — спать везде от усталости своей жизни.                      Утро встречает Чена настойчивыми звонками в дверь. Он аккуратно встает, цепляясь за столешницу. Человек, что пришел так рано, продолжает нажимать на кнопку, раздражая Кима сильнее. Головной боли такой шум не помогает. Преодолев очередную волну мигрени, парень открывает дверь, стараясь сфокусироваться на нежданном госте. Это оказывается хмурый Бэкхен. — Почему не отвечаешь на смс и звонки? — сразу начинает он, проходя в квартиру. Дверь хлопает, от чего Чена морщится, хватаясь рукой за голову. Тошнота вновь подкатывает к горлу, но Ким успешно ее подавляет. — Зачем пришел? — Ты серьезно? — искренне удивляется друг, внимательно скользя взглядом по Чену. — Ты видел себя? Такое ощущение, будто ты вот-вот умрешь. Ты опять это делаешь. — Чондэ молчит, понимая, что сейчас Бэкхена очень легко вывести из себя. А еще Чен понимает то, что он устал и таких моментов. Ему бы хотелось быть ненужным и для друзей, но они каждый раз приходят и вытаскивают его отсюда. Разве он этого достоин? Достоин ли он таких друзей? — Прости, — единственное что может сказать Чондэ, всячески избегая глаз Бена. — Чен, — с грустью говорит тот. — Ну почему? Все же было хорошо… — Не было. Не было, Бэк, — Чен чувствует себя последним мудаком, говоря все это, но так нужно. — Давай закончим с этим. Сейчас мы пойдем на кухню, где, как всегда выпьем чай, посмеемся со старых времен, и ты уйдешь. Все будет как всегда. Не нужно больше нам ничего другого… — Чен, — обрывает его Бэкхен, подходя ближе. — Нужно. Нам нужно. Я не хочу… не хочу прийти однажды, и найти тебя. Мертвого тебя. Не хочу. — Что ты несешь, — нервно усмехается Ким, мельком посмотрев на друга. Тот не меняется в лице, оставаясь сосредоточенным и серьезным. — Я знаю тебя очень хорошо, хоть ты так и не считаешь. Но я знаю тебя. Тебе нужно отдохнуть. — Я и так ничего не делаю. — От мыслей. Тебе нужно отдохнуть от них. — рука Бена ложится поверх плеча Чондэ, от чего тот даже вздрагивает. — Пожалуйста, отдохни. Поехали к нам. — Не хочу. — Чен. — Я не хочу. — упрямо повторяет парень. — Чего ты не хочешь? — Мешать. — Идиот, — обнимает его Бэк, крепко сжимая в объятья. — Ты наш друг, и мы всегда поддержим тебя. Ты понял это? — строго спрашивает Бэк. — Понял. — прикрывая глаза, отвечает Чен и на вопрос, и на объятья. Может ему и правда стоит отдохнуть.