Вопрос королевской важности

      — Уютный сеновал! Душистый клевер, травы, приятный аромат, — оценил Персиваль.       — Уютно здесь вздремнуть после купанья в жаркий полдень. — Клотильда сдернула с веревки полотенца и простынь, столь удачно забытые ею пару дней назад, кинула Тристану. Сама же предусмотрительно вернулась на порог, взялась за дверную ручку. — Сушитесь же скорее! И можете раздеться и развесить одежду мокрую свою вон хоть на те веревки, в рядок с лавандой и укропом. Пока отыщите средь сена медальон, всё высохнет прекрасно. Поосторожней только с фонарями будьте! Надеюсь на благоразумье ваше, но если что, то дым увидят стражники дворца и приплывут спасать вас.       — Нас? — поймал на слове принцессу Тристан.       — А я вас оставляю! — рассмеялась Клотильда. — Негоже на мужчин смотреть без панталон! Вернусь потом. Ну, не скучайте!       И юркнула за дверь. Громыхнула щеколда, клацнул навесной замок.       — Браво! — всплеснул руками Тристан. — Она нас провела!       — И был ли медальон? — вздохнул согласный с соперником Персиваль.       Пока он ради интереса дергал запертую снаружи дверь и пытался просунутым в щель кинжалом поддеть щеколду, Тристан по шаткой лестнице забрался на второй ярус сеновала.       — Как мило!       — Что? — отозвался снизу Персиваль.       — Тут корзина! В ней ужин на двоих, вино… записка!       — Прочитай!       — Подай фонарь, темно!       — Держи. Ну, что там? Извиненья?       — Красивый почерк, без помарок. Писала дома за столом.       — Заранее! — возмутился Персиваль.       — Ну разумеется, это же Клотильда наша, — усмехнулся Тристан. Прочел: — «Простите, женихи, ночуйте без помех. Пришлю за вами утром лодку. Развлекайтесь!»       — Вот подруга! — всплеснул руками Персиваль.       Тристан же поспешил выглянуть в оконце-отдушину, откуда было видно реку, играющую синими блёстками ночных отсветов.       — На лодке отплыла!       — Сама гребет?! — изумился Персиваль, ради зрелища оставил дверь в покое и взлетел по лесенке наверх.       — С мужчиною на вёслах. И нашу лодку увели с собою в поводу.       — Всё ясно, вот он — истинный жених! — обидчиво вздохнул Персиваль. — Жаль, что темно, лица не разглядеть.       — Что ж нам теперь за дело, кто избранник тайный невесты нашей, — заметил Тристан. — Поплывем назад? Дверь выломать не трудно.       Персиваль поскучнел, отошел от окошка и от приятеля-соперника:       — Плыви. Останусь тут позор свой запивать вином и утром ждать покорно я спасенья.       — Ах, точно, — вспомнил Тристан. — Извини.       — Тебя я не держу, иди, — надул губы Персиваль. Отвернулся, принялся избавляться от промокшей одежды и сапог. — Отшельником побуду я охотно. Обсохну, отдохну. Надеюсь, не свалюсь потом от лихорадки, было бы некстати. И ради слова чести попробую загаданный кулончик отыскать — вдруг медальон не выдумка, а вправду здесь потерян.       — Тогда и я, пожалуй, остаюсь.       Стянув сапоги, камзол и рубашку, Тристан со вкусом рухнул в копну сена, вытянулся во весь рост и закинул руки за голову.       Персиваль, продолжая раздеваться медленно, аккуратно развешивая вещи, покосился на друга. И, вспыхнув румянцем, торопливо отвел взгляд.       — Сдается мне, не с котиком Клотильда здесь играла, — пробормотал Тристан.       Досадливо поморщившись, вытащил из растрепавшихся волос колючую соломинку. Пока возился, рука наткнулась на что-то, отличное от хрупкой сухой травы.       — Ну-ка, ну-ка… Да это ж медальон! Смотри-ка, Персиваль! И я одну решил задачу, пускай случайно, но наш счет сравнял!       — И правда! Покажи!       Обрадовавшись, что им не солгали хотя бы в этом, Персиваль кинулся к другу. Но на полпути посмотрел выше руки, держащей поблескивающую находку за витую цепочку — невольно скользнул взглядом по груди, ключицам, плечам с рассыпавшимися по голой коже локонами… Моргнул, вспыхнул — и запнулся о неровную доску настила.       И, потеряв равновесие, всем телом упал на охнувшего Тристана.       Тот мигом без раздумий поймал его в кольцо крепких объятий. Опомнившись же через мгновение, разжимать рук вовсе не спешил.       — Ты так дрожишь! Ты в лихорадке жара! — тихо произнес Тристан с тревогой.       — Мне жарко, но не от простуды… — растерянно отозвался Персиваль, замерев в объятиях, не смея, не находя в себе сил вырываться или отшучиваться за неуклюжесть.       — Да, лоб холодный, странно, — мазнул губами Тристан, чтобы удостовериться. Признаться, его самого теперь бросило в жар не меньший.       — Меня целуешь в лоб?..       — Могу поцеловать и в губы. Хочешь?       Персиваль замолчал на мгновение, пытаясь понять себя самого. Зажмурился и выдохнул:       — Хочу.       — Ты сам решил, смотри потом не отпирайся, насильником меня не проклинай, — усмехнулся бывший соперник.       — Но это всё так странно. Как во сне! Ты снишься мне? Что за бред простуды! Как можешь ты меня так обнимать? Ты друг мне, не любовник! Брат почти что… Зачем целуешь?       — Ты же попросил. И я не против.       — Давно ли?       — Пожалуй, что давно.       — Не мог я и подумать…       — А я вот думал, — признался Тристан. — Сколько раз я представлял, что буду гладить эти кудри. Эти плечи. Ласкать твой торс. И нежить кое-что…       — Кто тут сошел с ума — ты? Или я, раз это позволяю?!       — Тебе не нравится?       — Нет… Да! Ну, продолжай еще… Мой ум зашел за разум. Что мы творим?       — Люблю тебя.       — Люблю… Сомнений в этом нет — люблю всем сердцем! Но такой вот страстью? Так ново для меня понять, что любишь ты… меня… Мне с сердца вдруг плотину сняли, и чувства затопили разум до небес… Так неужели мы?.. Как это всё возможно?       — Возможно. Помолчи. И дай мне целовать тебя.       — Но как же…       — Цыц!       — Молчу…       — Молчи!       — Ты слишком нежен! Кричать хочу!       — Кричи. Не слышит нас никто.       — Коварная подруга! В ловушку заманила!       — И я ей благодарен.       — И я…       — Всё завтра, разберемся с ней потом. Пока мы лишь вдвоем — хочу испить твой стон.       — А я?       — И ты, но позже.       — Это почему?!       — Я знаю, как.       — Я тоже знаю!       — Откуда? С кем?!       — Мне… папа объяснял.       — Тогда ты начинай!       — Да ладно? Правда?       — Вперед, смелей!       — Я? Нет, постой…       — Что ж так?       — Боюсь. Нет, лучше ты, раз смелости хватает.       — Одновременно?       — Выйдет?       — Попробуем.       — Давай!       — Ты только помолчи и действуй вслед за мной.       — Как скажешь… Ой! Внезапно!       — Давай начнем сначала, ведь ночь вся впереди.       — Изволь, мой принц!       — А сам-то кем ты будешь?       — Твоей принцессой, если в четный день. В нечетный же напротив.       — Интересно! Тут стоит поразмыслить.       — Ты сумеешь? Раздумывать вот так?       — Ай нет, постой!..       …Много позже, вспомнив о корзине с любезно оставленным ужином, принцы продолжили более разумный разговор.       — Ну и зачем же ты хотел Клотильду в жены? — вернулся к волнующей теме Персиваль, нежась в объятиях возлюбленного, завернувшись в одну с ним простыню и подстелив камзолы, чтобы соломинки не так сильно кололись.       — Совсем наоборот, нисколько не хотел! — заверил Тристан. — Договориться с ней спешил я об отказе. Отцу явилась блажь просить ее руки. И если бы вдвоем отец с Гризельдой спелись, они бы сразу нас послали под венец. Полученный отказ решил бы дело в корне. Но ты все планы спутал — примчался, как в пожар!       — Хотя бы намекнул мне, что ты плетешь интриги! — проворчал Персиваль.       — Я просто не успел! Ты знаешь ведь отца.       — А ты знаком с моим! — во всём ему горит соседей переплюнуть! И если ты собрался к Клотильде в женихи, меня мой папа мигом из дому выгнал тоже — с наказом прийти первым и обойти во всём!       — И что же будем делать? Турнир нелепый этот кто выиграл из нас?       — Похоже, что мы оба, — улыбнулся Персиваль.       — О том судить невесте, — вздохнул Тристан. — Как скажет, так и выйдет.       — Тебе известно что-то? — насторожился Персиваль.       — С чего ты взял?       — Не лги! Что ты глаза отводишь? Мне снова нет доверья?!       — Клянусь любовью нашей — не знаю ничего!       — Догадываешься, значит?       — Имею подозрения.       — Так говори!       — Не буду — мне нечего сказать.       — Клянешься, честно-честно?       — Душой и сердцем! Веришь? Вся жизнь моя отныне и впредь в твоих руках.       — В моей ладони нынче тут кое-что другое!       — Что силою и жизнью, сам видишь, налилось.       — О да, я вижу. Что же мы с этим делать будем?       — Мне показать?       — Пожалуй, согласен, покажи. Раз спутал я все планы тебе сегодня утром, приму как наказанье, снесу я не ропща.       — Вину твою, конечно, я бы простил охотно. Но так велик соблазн с прощеньем подождать!..