Кукла

‒ Ты когда-нибудь держала на руках ребёнка? И откуда в голове Лайи такой странный вопрос? Спустя мгновение понимаю: она же отслеживает, куда я смотрю. А я уже несколько минут пялюсь на бумажные фотографии в вычурных, старомодных рамках. Да, моя любимая мамочка ни разу не навестила меня после переезда. Зато отдельным курьером отправила коробку с этим хламом и приказала повесить его на стене гостиной. На кону были карманные деньги ‒ пришлось подчиниться. ‒ Никогда не держала. И, надеюсь, не придётся. ‒ Говорят, дети ‒ это счастье. Я громко фыркаю: ‒ Врут. Уж поверь. На одном из снимков я сплю у мамы на руках и как будто улыбаюсь. Сколько мне тогда было, месяц? Точно не больше. Я быстро поняла, во что вляпалась, и перестала так безмятежно улыбаться. Вот, например, год назад поступила в Королевскую академию дизайна. Мама обо всём договорилась, она это умеет. Так что я уже год калякаю ночами что попало, а потом несу профессорам ‒ и все ахают от моего таланта. Приходится носить тошнотворную белую блузку и черную юбочку в складку. Бедняжка Лайя каждое утро её отпаривает. Я прохожу мимо Лайи, скорчив гримасу, и стягиваю с крючка у двери любимую джинсовую куртку. ‒ Прокатимся? Она идёт со мной к гаражу, без лишних вопросов садится за руль. Я плюхаюсь на пассажирское сиденье. Прикрываю глаза. Скорей бы зашелестели шины. Зато теперь я настоящая принцесса: все хотят жениться на мне ради папиного трона. Даже Нейт, с его ангельскими голубыми глазами, оказался одним из этих "принцев". Мы встречались два года, и ради чего? Чтобы я в итоге подслушала его разговор с другом, где он заявлял, что состояние уже у него в кармане? Если бы не Лайя и её сетевые хитрости, я бы вышла за этого придурка и красовалась бы сейчас с гигантским пузом. Когда мы расстались, начался ад. "А почему?", "Кто новый счастливчик?", "Жалеете, что свадьба сорвалась?"... И так продолжалось, пока я не психанула и сказала им, всем этим ненасытным уродам, что Лайя ‒ моя девушка и любовь. Кричала, что мы счастливы и что мне не нужен никто другой. Отстали. Только на днях к нам приходили какие-то дяди из большого кино. Хотели, чтобы я разрешила им снять фильм по мотивам нашего с Лайей романа. Я обматерила их и выставила на улицу. Я морщусь от этого воспоминания. Лайя, прежде неотрывно следившая за дорогой, оглядывается на меня. Беспокоится. ‒ Я ведь была дома, ‒ наконец укоризненно говорит она, безошибочно угадывая, отчего я скисла, ‒ ты могла бы попросить меня ответить им. То, как ты себя повела, плохо влияет на репутацию… ‒ Заткнись, ‒ перебиваю я, и она послушно замолкает. Руки с точёными запястьями ловко выкручивают руль. Мы наконец на шоссе ‒ моя любимая дорога вдоль побережья. Плевать мне на репутацию. Лайя об этом знает. Пока мы носимся по городу, вытаскиваю из кармана куртки плоскую белую коробочку. Лайя хмурится, но молчит. Достаю сигарету ‒ настоящую, из тех, что штамповали лет сто назад. Их давным-давно запретили из-за вреда здоровью. Но я знаю, где искать. Едкий дым расползается по машине. Я с наслаждением чувствую, как яд пропитывает всё вокруг: мою кожу и волосы, потёртую куртку, кожаное кресло ‒ и весь салон следом. Лайя дожидается, пока я сделаю последнюю затяжку, и опускает стёкла. Когда город скрывается за холмами, мы сворачиваем с трассы к морю. Сегодня над песком клубится туман, а небо прячется под грязно-серыми тучами ‒ прямо как я по утрам, перед учёбой, залезаю под одеяло, чтобы не слушать уговоров Лайи. Она выскальзывает из машины. Бриз треплет чёрный бант на её молочно-белом платье. В мире до сих пор мало андроидов такого высокого класса, как Лайя. Лишь единицы могут позволить себе подобного компаньона. Остальные облизываются, разглядывая наши фотки. Я заставляю её смотреть в камеру, а сама прижимаюсь губами к бледной, чуть тёплой шее в аккурат между двумя идеально круглыми родинками. Секунда ‒ снимок улетает в сеть, к миллионам подписчиков. Подпись: "хочу вечно быть с ней". Лайя улыбается, будто довольная кошка, а потом целует меня в губы. Иногда кажется, что она вправду научилась читать мои мысли. Голова идёт кругом. Как бы то ни было, только Лайя знает, как поцеловать, чтобы я забыла обо всём: и что наша "любовь" ‒ фейк, и что она ‒ пластиковая кукла, а я ‒ чёртова принцесса. ‒ Поехали домой, ‒ я тяну Лайю к машине. ‒ Сыро сегодня. А то микросхемы заржавеют. Её фарфоровое тело в вульгарном чёрном белье ‒ то, что мне сейчас нужно.