Царская семья.

Жизнь в Царском Селе проходила относительно неплохо – шикарный дворец, вкусная еда, личные вещи и прислуга на месте. Тем не менее, была парочка «но». Они не могли выйти за его пределы. На дворе был июль, тем не менее в северной столице по ночам было до ужаса холодно. Впрочем, никто особо не жаловался – все, что им нужно, есть здесь. Николай и Александра почти все время проводят в своих покоях. Преданный стражник Илья практически не отходит от комнаты Даши, охраняя ее от любого человека или шороха. Света слегла с гриппом (в июле-то) и, впрочем, ее образ жизни ничуть не изменился. Лизе, правда, тоже повезло – ее возлюбленный находился под боком, а все потому, что во время ареста захватили всех, включая и Данилу, что был в комнате Лизы в ту ночь. А что касалось Насти... Она всегда была так самоуверена. – У тебя нет будущего без меня, – говорила она, улыбаясь. Перебрасывала волосы с одного плеча на другое, растягивала губы, обнажая дорожку белоснежных зубов. – У тебя ничего без меня не будет. Она ждала, что Руслан согласится с ней, потому что это то, что он, очарованный ею, делал всегда – соглашался. Был ли он глупцом? Руслан не думал, что любить кого-то, отдавая всего себя – это глупость. Это отнимает много сил, но и вдохновляет в какой-то степени. Но он и не думал соглашаться с ней в этот раз, потому что все т а к поменялось. Он улыбнулся тоже – просто и искренне. Подошел к ней вплотную, отбросил волнистый локон с обнаженного плеча. Настя всегда была прекрасна, но внешность не имеет значения, когда сердце заковано в ледяную корку. Поймет ли она это однажды? Вряд ли. Хотя, кто знает, быть может, когда-то, много лет спустя, появится человек, ради которого она захочет стать другой, это будет кто-то, кто тронет ее ледяное небьющееся сердце и заставит ч у в с т в о в а т ь. Возможно, Руслан даже порадуется за нее в этот момент. – Я вижу свое будущее, – сказал он. Настя вздернула идеальные брови. – Никто из нас не может видеть будущее. – Я вижу. Каждый день во сне. – от воспоминаний закружилась голова – это были лучшие сны, что снились ему когда-либо. – Почти два метра чистейшей красоты, доброты и заботы. Мое будущее – это Юлий, который улыбается не для того, чтобы показать, насколько ровные у него зубы, а для того, чтобы улыбнуться. Настя отошла на шаг так, словно ей сказали что-то отвратительное. Руслан рассмеялся, чувствуя себя просто превосходно. Наконец-то. – Тебе уже никто не поможет, – высокомерно заявила она, вскинув голову. – Мы же русские. – он пожал плечами, усмехнувшись. – С нами Бог. Фыркнув, девушка покинула зал со словами «Не знаешь ты, что такое любовь». Конечно не знает. Не знаком ни с одной из ее причудливых букв. Не знает ни одного из оттенков, не различает ни цвета, ни звука, ни запаха. Все сливается в одно целое – серовато-черная дымка. Руслан думает, что если Бог есть, то его имя – Юлик Романов, иначе Тушенцов не находился бы сейчас в таком плачевном состоянии. Усталость протягивается по тонким линиям вен, липкая, вязкая, оседает где-то над ребрами. Руслан думает, что с Юлика достаточно, что это слишком. У него позвонки хрустят от лишнего груза колких воспоминаний о потерянных.  У Руслана в голове ворохи воспоминаний, кружащихся в своем импровизированном вальсе. Они путаются, едва попадают в ритм и давят на черепную коробку; он иногда думает, что его нужно вскрыть и очистить, вырезать все ненужное и проехаться скальпелем. Юлик думает, что не справится, что ему давным-давно пора разломаться на части и пасть совсем не куклой, живым человеком, чье сердце больше не выдерживает. Он слишком устал, слишком много потратил, с кусочками веры отдавая себя, а после теряя.  Юлик устал терять (ус-та-л, понимаешь?), но Даша обещает, что все будет хорошо, и ему хочется верить.  Даша правильная-правильная, героизм по артериям и вера во все лучшее по тонким сеточкам вен. Она кажется ему несерьезной, слишком часто бросающейся шутками. Даша шутит, когда опаздывает, шутит, когда ломает кости, шутит, когда прижимается к Илье слишком близко, интимно даже, и светится счастьем, заставляя чувствовать Юлика третьим лишним.  – Юлий, все хорошо? Его усталость такая нормальная, человеческая, только ему разреветься хочется, словно просто упал с велосипеда и разбил коленку. Ведь коленка заживет, правда? – Да, да, Русь... Юлику хочется просто упасть, развалится мертвой куклой, не в силах больше делать вид, что все нормально, что все отлично. Даша тоже ломается, она не машина, человек, чувствует все взгляды отца, в которых слишком много непонимания и неопределенности. Их семья определенно трещит по швам, потому что иначе бывает слишком редко (и не у них). Руслан улыбается до ломоты, до боли в лицевых мышцах, до желания долбить стены и биться головой в бессмысленных попытках что-то изменить.  – Выглядишь уставшим. – Руслан притягивает Юлика за плечо и обнимает. – Да с чего бы? Я только и делаю, что читаю... – Как будто с тех времен что-то изменилось, – усмехнулся Руслан. В голове Юлика ворохи мыслей и цветные картинки, которые бы забыть и не помнить, но есть и хорошее, прорывается сквозь старые события, потерявшие смысл, приносящие ничего, кроме желания просто пасть, не справившись со всем.  Руслан обесцветился, вместо привычных пастельных – серый, вместо всего теперь – серый. Жизнь бледная-бледная, подобно синим линиям вен под тонкой кожей.  Все различно; есть герой Руслан и совсем не герой Юлик, и оба потеряны. Юлик терял Руслана часто, и потом находил, цеплялся за новые факты, а потом снова терял, отпускал (и тихо размазывал по щекам слезы ночью). – Между прочим, «Дориан Грей» очень даже интересная книга, – с улыбкой заявила Даша, откинув голову на плечо рядом сидящего Ильи. – Ха, тебя просто тянет на нарциссов, дорогая сестра, – усмехнулась Лиза, покосившись на Илью. Данила хохотнул в кулак, имитируя кашель. Кулич лишь закатил глаза. Данила – та еще заноза в заднице, если ты не знаешь его достаточно хорошо. Он умеет говорить таким тоном, что хочется спрятаться или расплакаться, пока он будет смотреть на тебя, не мигая и ухмыляясь, словно людские страдания – это его самое любимое блюдо. – Ты слишком громко думаешь. Расслабься. – рука Руслана ложится Юлику на живот, и он подается назад, льнет к прикосновению, как щенок к ласковой руке. Шепот щекочет ухо: – Пропустим ужин? Нет аппетита, есть не хочу. А вот тебя с удовольствием. Уши Юлика краснеют, и он разворачивается в объятиях, чтобы оказаться лицом к своему парню. Карие глаза смотрят насмешливо, и бровь приподнимается. От Руслана пахнет зеленым чаем, потому что он из тех демонов, которые не пьют кофе и умудряются жить в обществе. – Тогда не нужно сегодня тебя кормить? Экономно, – хмыкает Юлик, пальцами задевая кожу под рубашкой. – Угу. – Руслан мимолетно чмокает его в губы, и Юлик плавится, когда у него такое игривое настроение. – М-м, кто-то очень самонадеянный, да? – Кто-то разбивает мне сердце, да? У них, наверное, много причин, чтобы не быть вместе. Весомых достаточно, чтобы бросить все еще на старте и опустить руки. но если Руслан – борец, то Юлик – бунтарь, и это сбивает все на своем пути, оставляя только выжженную пустыню и их в этом хаосе. Они выше предрассудков и осуждения, которое сопровождало их в первое время. – Не хмурься, солнце, все же хорошо. – в руках Руслана спокойно и не хочется двигаться: только дышать зимним воздухом, пропуская холод внутрь, слушать, как сердце отбивает ритм, и впитывать уверенность, волнами исходящую от парня. – Просто было бы неплохо уединиться. Руслан хмыкает и поглаживает бок Юлика ладонью. Романов задерживает дыхание, когда они заходят в комнату Руслана, и выдыхает, отпуская тревоги, глядя на легкую улыбку на губах своего парня. Юлик давно уже не маленький, но смотреть на него, как на взрослого человека очень трудно. Как на предмет вожделения – невозможно. Но Руслану это удается. С треском, с провалом, с грохотом и напряжением в штанах –удается. Он не из нормальных. Романов вырос, и собственные принципы больше не мешают Руслану прижимать его к стенке, лезть к нему под рубашку, пальцами цепляясь за упругие мышцы на животе. Ничего больше не мешает Руслану тяжело дышать ему в ухо, словно загнанное животное, не скрывая собственное желание. Юлик не сопротивляется – его учили не грубить старшим и всегда слушаться их. – Когда ты так вырос..? – шепчет Тушенцов, носом утыкаясь в бархат кожи на тонкой шее. Он обследует рельеф мышц на сильных руках, крепкую грудь с аккуратными бусинами сосков, гладит живот, а потом начинает спускаться к бедрам. – Какое милое личико. – звучит почти оскорбительно. Руслан срывает с Юлика рубашку, рассыпая перламутровые пуговицы по полу. Он припадает к груди, кусает зубами, оттягивая разгоряченную кожу, пока младший давится вдохами. Руками уже успевает проделать путь к крепким ягодицам, сжимая их сквозь ткань брюк. Юлик чувствует собственное возбуждение. Он просто перестает сопротивляться, зарываясь пальцами в русые волосы, оттягивая старшему голову назад. Руслан торопится к собственной пряжке ремня, побыстрее расстегнуть брюки и войти в поддавшееся тело. Но Юлик не из простых – подчиняется на собственных условиях. Сильными руками он давит на плечи Руслана, заставляя того встать на колени. Тушенцов обескураженно смотрит на него, но дает собой управлять. Юлик высвобождается из мешающейся ткани и давит руками на голову Руслана, заставляя вобрать в рот затвердевшую плоть. Тот сосет неумело, частенько царапает зубами чувствительную кожу, но терпимо – достаточно для того, чтобы кончить, спустя ничтожно малое время. Руслан давится горькой спермой, выплевывает ее на пол, кашляет и давится собственными ощущениями. Но этого мало. Одним лишь взглядом проверив, закрыта ли дверь, Руслан хватает Юлика за шею и нагибает к столу. Он проникает в него медленно, дразнит натянутым на струнах оголенных нервов возбуждением. Цепляется пальцами за тонкую талию и царапает бледную кожу, оставляя на ней следы-полумесяцы от коротких ухоженных ногтей – будет служить напоминанием на следующее утро. Юлик под ним картинно, томно и пошло стонет в лучших традициях проституток, давится вдохом раскаленного и пропитанного чужим потом воздуха, подаваясь навстречу ему и нарочно доводя себя до немого исступления, заставляя коснуться простаты. Он смотрит на Руслана через плечо, сверкает в полумраке лунной ночи темными глазами. А Тушенцову кажется, что это сам Дьявол посмотрел ему в душу, леденя кровь, которая бы давно уже застыла в венах, если бы не струящееся по ним абсолютное удовольствие. Юлик чуть шире раздвигает ноги и прогибается в пояснице так, что на спине появляется манящая линия, по которой хочется тут же провести пальцами – ощутить мягкость кожи, очертить сексуальный изгиб, сломать позвоночник. Руслан терпит, принимает его правила игры, поддается мольбам в самое ухо почти шепотом, и старается наслаждаться каждой секундой, растягивать тягучее удовольствие, откладывать сладостный момент оргазма, пробирающего все тело. Он смакует каждое движение, целует в шею, слизывая языком проступивший пот, глубоко и вдумчиво ставит яркий засос где-то под аккуратным ушком. Юлик сжимает его внутри себя и просит большего, потираясь упругими ягодицами о живот. Прерывисто выдыхает, что-то вроде: «Пожалуйста», и снова смотрит через плечо – в глазах читается самое настоящее блядство и искрится внутренний огонь. Животные инстинкты берут верх над эстетикой секса и прочей высокоморальной ерундой, которой Юлик вдохновлен почти всегда, пока не распластается на простынях, умоляя оттрахать себя до изнеможения. Уронив их обоих со стола на пол, Руслан подхватывает его за белоснежные бедра, поворачивает к себе лицом, открывая вид на тяжело вздымающуюся грудь и на розовеющие в бледном свете луны бусины аккуратных сосков. Он входит в него резко и жестко; грубо выбивает из Юлик громкий стон, который рикошетит от голых стен, размазывает по холодному полу, растирая хрупкие косточки о твердую поверхность. У Юлика под глазами взрываются вселенные, контраст ледяного пола и пылающего тела сверху сводит с ума. Он чувствует надвигающуюся развязку кончиками пальцев, под ногтями покалывает и чешется. Парень тонет в ощущениях и даже не борется за право существования, умирая на какие-то доли секунды, когда Руслан впивается ему зубами в плечо, содрогаясь в оргазме. Юлик обмякает на нем, остывает после жаркого секса. Пот неприятно липнет к телам, начинает застывать соленой пленкой на коже. Он возвращает себе самообладание, надевает маску просвещенной элиты и просит извинить его, потому как он желает освежиться. Руслан провожает его тихим фырканьем и изучающим взглядом. Чертов эстет.