Зимний солдат

Если прошлое не отпускает, то оно не прошло.

Белая полоса света постепенно расширялась. Барнс вглядывался в неё, словно по ту сторону обшивки квинджета было что-то за гранью его понимания. Но это несуразное ощущение прошло молниеносно, когда до конца опустившийся трап открыл обзор на горную местность провинции Альберта. Участок земли, на который они приземлись, был покрыт жухлой травой и мхом. Галька, припорошенная снегом, под ногами производила невнятное дребезжание усиливающимся гулом, прилегающего к природной площадке леса. Барнс под давлением привычки вглядывался в чащу и не видел ничего, кроме потенциальной угрозы. Паркер же, чьё настроение было полной противоположностью мрачного пейзажа, с восторгом обозревал мир вокруг. — А костюм? — насмешливо обратился к юноше Сокол, за издёвкой скрывая беспокойство о том, что Паук был лишь в лёгких штанах и в футболке. Одарив Сэма Старковской усмешкой, Питер, стукнув себя по груди, протянул: — Всё при мне. В одно мгновение тело школьника покрыла металлическая броня. Красный и синий перечёркивался золотым, единственным отголоском костюма Железного человека. Барнс нахмурился, и здесь Старк открылся для него с другой стороны. Он не попытался скроить пацана по своему образу и подобию, как думал Стив. Старк не растил свою копию, как считал Сэм. Старк как всегда делал то, что хотел, а он хотел видеть Паркера Человеком-пауком. — Какого… — слегка опешил Уилсон, на что Паркер самодовольно кивнул: — Ага, — и, гордо вскинув подбородок, двинулся к краю природной площадки. Мысль въедливая и неприятная, что Старк не отпустил бы так просто с ним своего стажёра, преследовавшая Баки весь полёт, отошла на задний план. Вид нового костюма Паркера успокоил его. Даже подобие доверия со стороны миллиардера напрягало Барнса, оно не только дарило надежду на прощение, но и обрекало его на беспокойство и ответственность за жизнь мальчишки. А последнее было прерогативой Железного человека, но никак не Зимнего солдата. И если опустить эти детали, солдат спокойно мог признать, что броня и её демонстрация выглядели весьма эффектно. Сэм же, справившись с изумлением, с досадой выплюнул: — Ненавижу Старка. — Ты просто завидуешь, — двинувшись следом за Пауком, беззлобно хмыкнул Барнс. — С чего ты взял? — ощетинился Уилсон, но Баки, смерив его насмешливым взглядом, промолчал. Поравнявшись со школьником, что с благоговейным видом созерцал поражающей своей силой пейзаж, он едва заметно улыбнулся. — Я ещё никогда прежде не видел столько леса, — тихо проговорил Питер, затем, мотнув головой в сторону чащи, чтобы скрыть волнение, затараторил: — Вы знали, что Банф – старейший национальный парк Канады? — спросил он и тут же продолжил: — Он занимает шесть с половиной тысяч километров, здесь множество ледников и ледовых полей… А Скалистые горы — это же просто… Барнс думал, что следует ответить на восторженную тираду юноши, и стоит ли вообще что-то говорить, когда подошедший Уилсон спокойно и с недоступным Баки добродушием и лёгкостью спросил: — Впервые в горах? — Что уж там в горах, — обернувшись, усмехнулся юноша. — Впервые в Канаде. На вопрос Паука, бывал ли он в горах, Уилсон повёл плечом: — Бывал, — качнул головой он. — Но горы меня не впечатляют. Большие глыбы камней, да и только, а вот пустыня… адское пекло без какого-либо укрытия. Ночи холодные, воздух сухой и безжизненный — красота, — улыбнулся он, в конце добавив: — Давай на ты. Стива же здесь нет. То, как Сэм пытался взять шефство над Пауком, забавляло Барнса. И, пожелав внести и свою лепту, солдат беззлобно ухмыльнулся: — Я Стиву так и передам. — Заткнись, Барнс, — вскинул подбородок Сокол. — Я руковожу этой операцией, — гордо добавил он. — Так руководи, — намекая, что у трапа они задержались уже достаточно, уязвил Баки. Но уязвил не зло, а насмешливо, так, как когда-то давно задирал Стива. Мысль-воспоминание о тощем Стиве с острыми локтями и коленками вызвала в солдате всплеск неуместной ностальгии. Прогнал невнятные образы он быстро, но неприятный осадок остался, поэтому, когда Уилсон всё же скомандовал: «Ладно. Видами на обратном пути полюбуемся» и они выдвинулись к цели, на вопрос мальчишки: «Нравятся ли ему горы?» — Баки ответил отрывисто: — Нет, не нравятся. За его ответом последовал закономерный вопрос: «Почему?». Мрачное удовлетворение охватило солдата, он ждал и не ждал это вопроса одновременно. Растянув губы в кривой усмешке, Барнс кивнул: «Альпы. Сорок четвертый. Со Стивом пытался перехватить Арниму Зола, что двигался в Австрию. Виды запомнил слабо, но, уверен, они были потрясающими, особенно в момент, когда сорвался с поезда в бездну». Сказал он это всё намеренно резко, с неприкрытой иронией, за которой прочитывалось явное желание задеть. Сэм моментально напрягся, быстро смерил юношу настороженным взглядом. Он был готов пресечь конфликт в самом его зачатке. Но Паркер не был смущён ни резкостью слов, ни тоном Барнса. Он доли секунды задумчиво глядел на солдата, а затем, гордо вскинув подбородок, расслабив плечи, как всегда делал Старк, когда его задевали за живое, небрежно бросил: «Ясно». Затем, глядя исключительно вперёд, выдохнул: «А мне вроде как горы нравятся». И продолжил прежним тоном, возбуждённо и весело делиться теми фактами о Скалистых горах, что ему поведала Карен, которая не Пятница, а его личный ИИ, как он пояснил Уилсону. — Скалистым горам не более семидесяти пяти миллионов лет. Они сформировались в период ларамийского орогенеза. И, что важно, они моложе Скалистых гор Америки! — объявил он. О том, что Канадские Скалистые горы состоят из слоистых осадочных пород, таких, как известняки и сланцы, Сокол не услышал, так как Паркер, заметив скрюченную сосну, что своеобразным винтом скручивалась и извивалась, словно змея, ползущая по скале к солнцу, сменил тему с геологии на мифологию. — В этих местах запрещены сражения, — как-то торжественно кивнул школьник, — Для коренного населения эти горы священны. — Для индейцев всякий кривой пень священен, — заметил Уилсон. Питер согласно кивнул, добавив с долей наигранного пафоса, что по поверьям индейцев Скалистые горы способны вернуть душевное здоровье и открыть человеку его жизненное предназначение. Поэтому тут и запрещено проливать кровь. Встретив скептический взгляд Уилсона, смеясь, школьник добавил и то, что здесь также не раз фиксировали НЛО. Дальнейшую полемику Барнс слушал в пол уха. Болтовня товарищей его не раздражала так, как должна была. Это слегка и радовало, и напрягало одновременно. Словно они не на миссии, а на вынужденной прогулке от одного бара до другого, так как первый закрыт по причине своего разорения. Те же бессмысленные, не особо содержательные разговоры, несерьёзные стычки и желание напиться, последнее Барнс ощутил, как никогда остро. Лес, бескрайним океаном зелени расстилался у подножия горы. Мрачные провалы-тени, постоянно меняющиеся из-за движения ветвей, напоминали волны. И это непрекращающееся движение заставляло солдата часто оглядываться. Он слышал шелест листвы, треск коры и стоны деревьев, но отчего-то эта какофония представлялась мёртвой, вынуждая его признать, что шутка Паркера о «Кладбище домашних животных» была не безосновательной. Барнс видел этот фильм в компании Стива, Вижина, Ванды и Наташи, и его происходящее на экране не впечатлило. История показалась надуманной, а игра актёров наигранной. О чём он не по побоялся сказать Вдове, которая, отсмеявшись, заявила ему на одной из совместных тренировок, что и её мало, что впечатляет. Возглас Паркера: «Это не может быть!», вырвал его из плескавшейся на периферии тревоги и вернул в реальность. Порыв сильного ветра ударил в грудь. Он обернулся на предмет спора своих товарищей. Бегло осмотрев старую, судя по состоянию и манере закручивания, ещё довоенную колючую проволоку, что опутывала сгнившую и практически обернувшуюся в труху доску, он перевёл взгляд на лес. Отсюда было заметно, что ниже по склону была искусственно созданная площадка, неподготовленный глаз, может, не обратил бы на неё внимание, но Барнс знал, что это такое и Уилсон тоже. — Это факты, Питер, — проговорил Сэм. — Концентрационные, трудовые и прочие лагеря не Германия придумала. Да и не важно, собственно, кто, — кивнул мужчина. — Они были везде. Здесь были, — он махнул рукой в сторону заросшей площадки. Что-то об этом было в отчёте, вспомнил Барнс. — И у нас были, — как приговор озвучил Сокол. Баки смотрел на вздёрнутый подбородок Паука, на его горящие от негодования глаза. Он смотрел и не мог понять, что так смущало и задевало школьника. «Не уж тот факт, что и в их славной Америке были лагеря и Гулаги?» — усмехнулся про себя солдат. Верхом наивности было полагать, что лагеря были везде, кроме их чудной страны. Люди ничем друг от друга не отличаются: американцы, немцы, русские, вакандцы, все они одинаковые, кто-то хочет мира, а кто-то страстно жаждет войны. Все всегда ищут козла отпущения и врага внутри своей страны. Барнс никогда не лелеял иллюзий насчёт своей страны, подобные размышления и грёзы были уделом Стива. Ему же, как старшему товарищу, приходилось смотреть на вещи трезво, без налёта идеализации. Но глупо будет не признать, что и ему изменила стойкость, когда он впервые увидел себя в форме, а ярая пропаганда внушила и то, что он тот герой, что всех в итоге спасёт. Но жизнь сложнее комиксов, о которых вечно талдычит Паркер. В ней никогда ничего не идёт согласно сюжету, жизнь не обладает сценарием, лишь извращённым чувством юмора. Ведь тем героем, что в итоге спас всех, стал Стив Роджерс — хлюпик и слабак. — Нет, — качнул головой школьник. — В школе бы… — начал было он, но Баки его перебил: — В квартире напротив, в доме, где Стив раньше жил, — начал он. — Жила семья эмигрантов. После первой мировой они перебрались в Америку в поисках лучшей жизни. Я часто встречал этого немца и его младшего сына, а потом они исчезли. — хмыкнул он, и, встретившись с ошеломлённым взглядом мальчишки, слегка напрягся, но выдохнул предельно отстранённо. — Каждая война — это борьба с врагом. И каждое правительство делает всё, что считает нужным. — Это лицемерно, — напряжённо выдавил Питер. — Отчего же? — удивился солдат. Ещё никто не обвинял Джеймса в подобном. Его упрекали в заносчивости, за излишнюю самоуверенность, после Гидры обвиняли в убийствах. Называли призраком, обзывали чудовищем, машиной, кем угодно, но не лицемером. — Вы же сами были в плену. В трудовом лагере! Строили для Германии. На вас ставили эксперименты, — выдохнул Питер. — Как вы можете говорить, что каждое правительство делает всё, что считает нужным? — глядя на Баки с недоверием и возмущением, спросил он. — Если бы мистер Роджерс не спас вас, вы бы умерли там! — воскликнул он в конце. — Питер! — осадил юношу Сокол. Мысль: «Лучше бы умер» едкой тенью скользнула по сознанию Барнса. — Откуда так много знаешь? — сверху вниз безэмоционально глядя на подростка, слегка хриплым, но ровным голосом поинтересовался Барнс. Всё ещё взбудораженный и готовый отстаивать собственное мнение, Питер хлёстко заявил: — Все это знают! Затем, под пристальным взглядом солдата стушевавшись, тихо добавил, что в музее этому посвящён большой раздел. Удовлетворённый этим ответом солдат кивнул. Злости или раздражения на мальчишку у него не было, а на его юношеский максимализм было. Ведь в его глазах он видел тень своей веры в то, что его страна придёт и спасёт его, чего так и не произошло. Резко двинувшись на Паука, он совершил молниеносный выпад в его сторону. Паркер, не ожидавший этого, выставил руки вперёд, но удара не последовало. Барнс ложным выпадом дезориентировал его и подсёк ноги, и в следующую секунду Паук оказался на земле. Солдат не без усмешки смерил взглядом вскинутую руку с репульсором, нейтрально проговорил: — Отстаивать свои идеалы похвально, Питер. Но не думай, что каждый твой враг или друг моралист, — холодно проговорил он. — В первую очередь борись за свою жизнь. Всё остальное второстепенно, ясно? Паркер, часто дыша, сбитый несколько не с ног, как с толку, глядел на Барнса настороженно. Но солдат и не думал демонстрировать собственное превосходство над ним и пугать его, или того хуже кичиться собственным опытом. Он лишь хотел, чтоб мальчишка был осмотрительнее, чтоб думал о себе чаще, чем о других. Чтоб понял, что есть ситуации, где следует отступить. Но также Баки понимал и то, что юноша не услышал его. Впрочем, Баки Барнса редко, кто действительно слышал и слушал. Подросток был напряжён, но страха и недоверия не было в его лице. Он уже опустил руку с репульсором, что раздосадовало солдата, а Уилсона, напротив, успокоило. Тяжело вздохнув, Барнс протянул юноше руку, которую тот без колебаний принял. Сэм никак не прокомментировал произошедшее, хотя по его лицу было ясно, что он очень сильно того хотел. Паркер наигранно беззаботно, но с толикой ощутимого напряжения, обернувшись к Баки, проговорил: «Вы поучаете, как мисс Романов». — Скорее уж как дед, — буркнул Сокол, заметно оживившись от упоминания Вдовы. То, как Сэм расслабленно опустил плечи, заставило Баки закатить глаза. — То есть как Кэп, — со смешком кивнул Уилсону Паркер. А Барнс, ухмыльнувшись, поддел обоих: — И это я тоже передам Стиву. Возмущённые возгласы товарищей потонули в лесном гуле, принесённом очередным порывом ветра. Баки рассеянно обернулся. Лес, как и прежде стелился бескрайним океаном, а мрачные провалы-тени всё также захватывали взгляд. Шелест, треск, стоны — какофония природных звуков продолжалась, но на этот раз солдат различил и тонкий свист. Он то затихал, то усиливался. Быстро найдя взглядом его источник — скрюченный моток колючей проволоки, который некогда располагался на стене трудового лагеря, Баки смерил его пустым взглядом. Резкий укол беспокойства заставил его дёрнуться и быстрым шагом нагнать Сэма. Тот, посмеиваясь над Паркером, обернулся к нему, но прежде чем тот успел что-либо спросить, Баки оборвал его резким: «Быстрее, Уилсон! А то солнце скорее сядет, чем мы закончим». Обогнав товарищей и оторвавшись на пару метров от них, он ощутил иррациональное облегчение, когда Паркер возобновил свою беззаботную болтовню.