Зимний солдат

Вести жалкую жизнь и пребывать в тупом оцепенении день за днём — безумие. Бывает так — чуть-чуть познакомишься с человеком и вдруг понимаешь, что мог бы с ним подружиться. Что он стал бы твоим другом, может быть, самым лучшим. Так вот, о Баки Барнсе Паркер сказать этого не мог. Тот его как герой не впечатлял, ведь для него нет и не будет никого круче Железного человека. Но если мистер Старк со временем утратил тот налёт недосягаемости и теперь раскрывался перед ним как человек, то Зимний солдат представлялся загадкой, живой легендой, странным образом появившейся на базе Мстителей. И эту загадку юноше хотелось разгадать. «Рад знакомству с вами!» — как ни давил на себя Питер, он так и не сумел заставить себя это произнести, ведь в его «официальном» знакомстве с солдатом ничего приятного не было. Страшно себя презирая за невнятное блеяние в тот момент, он не смог составить с Барнсом внятного диалога, да и позднее тоже. Такого рода «общение» для солдата было нормой. Белый волк был всегда молчалив, иногда хмур, но никогда не весел. Безразличие — самое распространённое, что Питер наблюдал на его лице. Казалось, солдат испытывает скуку, граничащую с раздражением, но это было не так, сжатые в кулак руки и напряжённые ноги говорили о настороженности. Словно новый член команды Мстителей постоянно ожидает нападения. Паркеру казалось это странным, он не понимал, от кого Баки Барнс ждёт удара в спину, не от своей же команды, верно? Короткий и крайне странный разговор с мистером Старком о Зимнем солдате, что последовал сразу же после неудачного официального знакомства, запутал Питера ещё сильнее. Железный человек в своей излюбленной манере описал все недостатки Барнса, затем обозначил заслуги и положительные качества, после чего взял с Паркера обещание не искать встреч с солдатом и вообще избегать его. Для Питера подобное заявление было не столько странным, сколько интригующим. Поэтому предпринятые им в тот же вечер попытки взлома базы данных Мстителей были закономерными. В итоге, пробиться сквозь высокотехнологичную защиту и тем более обмануть Пятницу ему так и не удалось. Это была глухая стена, которую он был не в силах преодолеть. Как и обещал, он общения с Белым волком не искал, подводить наставника он не хотел. А краткое «общение» с солдатом, которое не могло не возникнуть на совместных тренировках, также напоминало хождение вдоль стены. Из-за чего интрига представлялась более раздражающей, ведь Баки Барнс по-прежнему выглядел невзрачным и неинтересным, но чутьё подсказывало Питеру, что тот как будто вбил себе в голову стать таким намеренно. Ненавязчивый расспрос мисс Романов о солдате также ничего не дал. Она, выслушав умозаключения Питера, сообщила ему то, что он и так знал: «Тони не хочет, чтоб ты лез в это». Этот ответ также не удовлетворил школьника. Очередная череда попыток приоткрыть завесу тайны с помощью взлома базы ничего не дала, но спровоцировала ещё одну беседу с Железным человеком. Паук боялся и был уверен, что мистер Старк уж точно поднимет вопрос о двенадцати попытках взлома, но миллиардер, слегка рассеянно засмеявшись, посадил его на стул перед собой, и глядя куда угодно, но не на него, сказал: «Я бы снова попросил тебя избегать Барнса, но ты и так это делаешь, Пит» — кивнул он, и, усмехнувшись, добавил: «А заставлять тебя бросить попытки выведать про него информацию, также глупо, как и просить подростка не пить на вечеринке». Питер, мчавшийся из-за стыда, промямлил извинения, от которых Старк отмахнулся. Он был убеждён, что тут не за что извиняться, ведь будь он на его месте, поступил бы также. Молчание, наступившее за этим заявлением, завершилось вздохом миллиардера. Питер непроизвольно напрягся — вздох был тяжёлым и вымученным. «Питер, — начал Тони Старк без привычной насмешливости и самоуверенности, — то, что я тебе скажу, должно остаться между нами». И, дождавшись вдумчивого кивка от своего стажёра, отстранённо, словно не о трагедии всей его жизни шла речь, сказал: «Зимний солдат убил моих родителей». Паркер, ожидавший услышать, что угодно, но никак ни это, ошарашенный и растерянный, не нашёл, что ответить. Озвученное откровение поразило его до глубины души. Это было бы шикарным твистом в фильме или книге, но никак не печальным фактом из жизни его наставника. Дыхание сбилось, поперёк горла встал горький ком. Питер то открывал рот, то закрывал, но не мог издать ни звука. Но Тони Старк и не ждал от него ответа, как и не пытался вызвать в нём негатив к солдату. Он сообщил ему это в попытке: выразить свои опасения за его безопасность, донести о хрупкости мира в их команде, и главное, объяснить своё неясное отношение к Барнсу. Питеру была знакома черта наставника скрывать свою доброту и заботу за язвительными насмешками и подачками, поэтому он понял всё. Говорили долго и откровенно. Мистер Старк поведал ему о Роджерсе и о том, что на самом деле произошло в Сибири. Он не мелочился и дал Питеру доступ ко всей имеющейся информации о Баки Барнсе и Зимнем солдате. Подобная степень доверия для Паркера была радостно-болезненной. Она одновременно радовала и пугала его. Такую тяжесть ответственности он опасался не выдержать. Откровения для Питера и для Старка оказались выматывающими. Они долго молчали, после чего юноша, решившись, обнял наставника. То был искренний, отчасти детский порыв поддержать. Старк, похлопав его по спине, засмеялся печальным смехом. Затем накинув прежнюю маску язвительности и насмешливости, пообещал, что со всеми обо всём договорится, отправил его спать, разрешив Питеру на следующий день пропустить школу и задержаться на базе ещё на день. Паркер был благодарен за это, ведь ему было о чём подумать. Вопреки страшной усталости, юноша в ту ночь так и не заснул. Он снова и снова прокручивал в голове слова наставника: «Зимний солдат убил моих родителей». Эта новая и неожиданная информация никак не хотела вписывать в привычный для него мир, где Капитан Америка честный борец за справедливость, а Говард Старк и Мария Старк погибли в автокатастрофе. Питер ворочался с бока на бок. Мысли о наставнике были громкими и яркими, они затмили весь флёр юношеского восхищения им как кумиром. Теперь Питер узнал Железного человека с новой стороны и пытался принять и осмыслить это с точки зрения своего жизненного опыта. Ему сейчас семнадцать, а значит Мистер Старк потерял родителей, когда ему было столько же, сколько ему сейчас… Это будоражило и страшило одновременно. После смерти дяди Питер задумывался, что потеряй он и Мэй, то просто сошёл бы с ума. А внезапная мысль — останься он сейчас совсем один, без Мэй и Тони Старка, была невыносимой. Также он пришёл и к тому, что Железный человек действительно удивительный, раз после всего сумел принять мистера Роджерса и Баки Барнса в команду. Мысли Паркера занимал и Зимний солдат. Данные о нём оказались обширными, начиная с выписки из родильного отделения, оканчивая экспериментами Гидры и «лечением» в Ваканде. Всё было подробно расписано и дотошно разобрано. Питер был несколько обескуражен этим, но постепенно до него дошло, что изучая данные и анализируя их, Тони Старк пытался разобраться в Барнсе как в человеке. Как понял юноша в итоге, делал он это всё, чтоб ответить на один единственный вопрос: «Является ли Баки Барнс убийцей?». Такая возможность была, ведь понять насколько в Зимнем солдате от самого Барнса, а в Барнсе от Зимнего солдата почти невозможно. «Ничего не возникает на пустом месте» — билась в голове страшная мысль. Старк, подводя эфемерный итог своего откровения, тогда сказал: «Барнс был обычным парнем, неплохим. Ему просто не повезло». Это не было ответом на вопрос, но сам Питер решил, что раз мистер Старк позволил Баки ступить на порог базы, значит он не считает его «злодеем». Уснул тогда Паук только после десяти утра, с горьким осознанием, что Джеймс Бьюкенен Барнс по-настоящему несчастный человек. Теперь же, на дне колодца, в голове Питера билось другое — на этот раз «не повезло» ему. Не повезло не потому что лёгкая миссия обернулась катастрофой, не потому что он лишился костюма и паутины, а потому что Баки Барнс решил, что они будут выживать за счёт Зимнего солдата. Горький ком, вставший поперёк горла, сделал категоричный отказ в использовании Зимнего солдата неубедительным. Барнс намеренно, игнорируя его видимое нежелание выдохнул: — Спасибо. Эта благодарность врезалась в грудную клетку юноши, как бетонная балка. Ему казалось, солдат не понимал, о чём просил. Замотав головой, по-прежнему не в силах выдавить из себя подобие человеческой речи, Паук вскочил и в неясном порыве бросился к Барнсу. Вцепившись в жилет, Питер попытался встряхнул солдата, но силы иссякли мгновенно, и он, тяжело дыша, рухнул на него. Баки удержал его, не позволив ему скатиться вниз и уйти под воду. У самого уха подростка раздался тихий, поразительно живой, отличающийся ото всех его прежних безэмоциональных фраз, смешок: «Знатно нас потрепали, да, Паркер?». Юноша стиснул зубы. Неуместно вспыхнувшая в нём досада и раздражение заставили его вскинуть взгляд на Барнса. В темноте голубые глаза солдата казались землистыми, в них отражались зеркально его же эмоции. То же, что и у него, раздражение, только вместо досады тоска, втрое больше усталости, боли и тревоги. Горькое разочарование подступило к горлу Питера вместе с желчью. За всё время пребывания Баки на базе у них не было ни одного нормального разговора. Паук хотел и не хотел сближаться с ним. Он действительно не хотел подводить наставника, тем более беспокоить, поэтому ему пришлось забить на иррациональную тягу, живущую в его подкорке: дружить со всеми Мстителями. Из-за принятого решения он почти всегда избегал Капитана Роджерса, а с Сэмом и Баки решил наладить более или менее товарищеские взаимоотношения, в качестве компромисса. Но он провалился по всем пунктам. Капитан находил любой удобный случай, чтоб поболтать. Сэм же через раз его терпел. Паркер это чувствовал, после мутации улавливать подобное для него стало почти проклятием. А эти американские горки с Соколом были ещё тем выматывающим дерьмом. Барнс же его вообще не замечал, оградившись от него стеной отчуждения. А сейчас Питера сбивало с толку, злило то, что Баки скинул свою маску наигранной отстранённости и подпустил к себе только, чтобы вынудить его согласиться. — Шури не меняла код, — тихо вздохнув, кивнул солдат. — просто повторяй за мной. Паркер отчаянно замотал головой. Он не хотел быть ответственным за пробуждение Зимнего солдата. Не хотел возвращать в мир убийцу родителей Тони Старка, даже ради собственного спасения. Это было сродни предательству. Даже, если Железный человек и простит его за это, то он сам себя не простит. Помимо этого Питера мучило и то, что Барнс снова окажется запертым в недрах собственного искалеченного Гидрой сознания. Баки Барнс этого не заслуживал. Никто этого не заслуживал. Питеру мнилось, что если подумать ещё немного, то они обязательно найдут другой способ, иной выход из этой западни. Он усиленно соображал, но возможные варианты ускользали из его сознания, как вода сквозь пальцы. Холод, пронизывающий до костей, казалось, заставил онеметь и его чувства. Реальность постепенно растворялась в звуке дождя. И он больше не мог сопротивляться. Баки, всё это время следящий за его муками, опрокинул голову ему на плечо, слабо выдохнул: «Прошу, Питер, помоги мне», и Питер сдался. Его губы задрожали, закрыв глаза, он сдавленно кивнул. Вздох облегчения, вырвавшийся из Барнса, ударил Паркера в грудь, как бетонная балка. Не медля больше ни секунды, солдат повторил вновь, что Шури ничего не меняла и заговорил: «Желание. Ржавый. Семнадцать. Рассвет. Печь…  — Говорил он ровно, не сбивался, словно даже не думал. —  Девять. Добросердечный. Возвращение на родину. Один. Товарный вагон». Слова якоря, Питер знал о них. Знал, потому что мистер Старк подробно расписал их значение, то как именно каждое из них производит своё влияние на разрушенное наркотиками и нейролептиками Гидрой сознание Барнса. Эти знания не приносили ему даже мнимого облегчения, они напротив, словно пытали его. Питер повторял за солдатом, едва задумываясь. Произносил, как произносят в детском саду слова считалки. Он просто открывал рот и шевелил губами. Спустя какое-то время всё кончилось. Юноша понял это, когда прерывистое и тяжёлое дыхание солдата выровнялось и на дне колодца осталось только его собственное, слабевшее и теряющееся за дождём. Внезапно солдат поднялся (Питера отбросило в сторону), затем он сделал три ровных шага, словно и не было тяжёлых ран. Теперь он возвышался над школьником страшным изваянием и более не походил на человека. Исключающее всякие эмоции лицо Зимнего солдата было устремлено в никуда. Ужас волной окатил Питера, он, резко отпрянувший, не удержав себя, съехал на дно колодца. Непроизвольно глотнув воды, он ушёл глубже под воду. Он барахтался из последних сил, и в какой-то ужасающий миг Паук подумал, что утонет в этом отстойнике. Затем, спустя бесконечно долгое мгновение, он левой ногой уцепился за дно, что и позволило ему обрести опору и вырваться из водяного пена. Борясь с удушьем, откашливаясь, он смаргивал чёрные точки и жирные пятна, что давили на его сознание. Тело снова пронзила боль, холод впился в него как тысяча изголодавшихся пиявок. Питер попытался сфокусировать рассеянный взгляд на безжизненном изваянии. Оно внушало ужас. — Мистер Барнс? — хрипло позвал он. Никакой реакции не последовало. Вздох, полный горечи застрял поперёк горла, но он попытался взять себя в руки. — Ми…ст, — снова предпринял попытку Паркер, но внезапно замолчал. — Солдат, — хрипло окликнул он Барнса. — Ожидаю приказов, — тут же раздалось бесцветным и ничего не выражающим голосом. Дрожь пробрала Паркера до костей. В голове калейдоскопом промелькнули все дела и задания Зимнего Солдата, и он острее прежнего ощутил отсутствия костюма. Каждая капля дождя как осколок впивалось в его тело, глина ледяной стеной давила позади и словно подталкивала его к безжизненному изваянию. Это считывалось его измождённым разумом, как призыв к действию. Отчего-то Питер вспомнил день их «официального» знакомства с Барнсом и последующий разговор со Старком. Если бы он тогда не узнал секрет Капитана, может сейчас бы не оказался в этой яме. Поборов неуместный порыв поздороваться с Зимним солдатом или сморозить нервную шутку, Питер взял себя в руки. Рефлексировать было неуместно. Они должны как можно скорее спасти Сэма и наконец закончить эту чёртову миссию! Но то, что он знал о Зимнем солдате из секретных документов Гидры, ускользало вместе с сознанием. Тьма в голове Питера сгущалась быстрее, чем вокруг. Его невыносимо клонило в сон. Он был на пределе ещё около получаса назад, вероятность, что он отключится и на этот раз уже точно захлебнётся в стоялой воде возрастала с каждой минутой. Совершив над собой усилие, плотно зажмурив глаза и стиснув зубы, Паук постарался сосредоточиться. Барнс говорил, что приказ должен быть чётким и не иметь двояких трактовок. Это было понятно, как и любая программа, солдат выполнял только чётко поставленные задачи. Но соображать выходило у Паука с трудом. Идей, как именно должен звучать приказ, у него не было никаких. — Ты хотел защитить меня от угрозы, — прохрипел он. Это не звучало как приказ. «Но Баки действительно хотел меня защитить. Если я ему прикажу это, то это не будет противоречить его воле, ведь так?» — Паркер судорожно пытался выйти на компромисс с совестью. — Солдат, — обратился он к Барнсу, — Защищай меня от любой угрозы. Сам не подставляйся! — нервно добавил он, вспомнив, как солдат попал под пули из-за его идиотской привычки кидаться в пекло, а потом думать. — Принято, — был дан ему лаконичный ответ. Солдат по-прежнему остался на месте, видимо, такого приказа было недостаточно. Питер уже слабо различал его в наступившей ночи, усилившийся дождь бил по глазам и лицу, вводя в состояние ступора. Онемевшие конечности мёртвым грузом тянули на дно, боль плотным покрывалом накрывала с головой. — Вытащи меня отсюда, — тихо пробормотал юноша, вырвав из разрозненных мыслей обещание Баки вытащить его отсюда. Дальнейшие пояснения солдату не требовались. Сократив расстояние до Паука, он подорвал его вверх и, перекинув через плечо, одним резким рывком вверх вытащил их из отстойника. Паркер, утративший ориентацию в пространстве из-за стремительности происходящего, на пару мгновений отключился, но как только он пришёл в себя, холод, продолжающий методично убивать его, стал будто ощутимее. — Мы должны закончить миссию. Вернуться на базу, — дробным и ужасно слабым голосом прохрипел он. — Сэм… — начал школьник, но солдат, стремительно двинувшийся прочь от ямы, сбил его с мысли, из-за чего последний «приказ», касающийся Сокола, был высказан крайне невнятно. Питера качало из стороны в сторону, в голове ощутимо плескалась кровь, в ушах был гулкий звон. Он старался держаться, провалиться во тьму означало бы утратить контроль над солдатом. Барнс, намеренно или нет, поставил его во главе их разбитой команды. В любой другой ситуации Питер был бы горд, что ему доверили командование, но без костюма и Карэн, без поддержки из вне, вдали от дома, когда от него зависят не вещи мистера Старка, а жизни товарищей — это внушало ужас. Но мысли, что всё может закончится плохо, у Паука так и не возникло. Периодически он отключался, замечал он это, лишь когда приходил в себя. Бесконечное пространство сжалось в его мозгу до плеча Зимнего солдата и куска земли под его ногами. Скрюченные, изломанные линии корней и чёрная земля не замирали расплывчатым кадром, они сменялись: листва камнями, корни мхом. Они двигались в горы, так, словно солдат имел чёткое представление о пункте назначения. Возможно, оно так и было. Анализировать происходящее Питер всё равно был не в состоянии. Равномерная качка прекратилась внезапно. Солдат замер каменным изваянием, и как будто не дышал. Кровь в голове пульсировала и громыхала как океан. Питер ничего не понимал, лишь ощущал дикий контраст своих живых реакций с абсолютно неподвижным Барнсом. Дождь продолжал свою издевательскую какофонию, её разбавлял колючий ветер. Паркер, потерявшийся во времени и пространстве, слабо заозирался. Он попытался окликнуть солдата, но из груди вырвался только беспомощный хрип. Ужасающая мысль, что солдат будет стоять до тех пор, пока не получит новый приказ, которого не будет, потому что Питер вероятнее умрёт, чем сможет издать что-то отчётливее хрипа и кашля. С трудом сжав кулак, юноша ударил солдата по спине, удар вышел вялым и смазанным, последующие три ещё хуже. Часто дыша, задыхаясь, он завозился на плече солдата, он едва ощутимо задел того по уху, когда ощутил свободу. За которой последовал краткий миг падения. Паутины у него не было и сил на какое-либо сопротивление тоже, приземление было жёстким, камень рассёк плечо. Но боли Питер не ощутил, лишь горячую кровь, до щекотки обжигающую ледяную коже. Это привело его в чувства, но окутанное туманом сознание сильно затормаживало восприятие, поэтому череду выстрелов его слух интерпретировал сперва, как раскаты грома. Солдат исчез, словно призрак. «Стычка» — с ужасом осознал Паркер, вздрогнув. С трудом приподнявшись на локтях, юноша огляделся, мрачный лес, подавляющий своей громадой, был чёрным как дно колодца. За дождём угадывалось нечто страшное. В глубине чащи раздавались крики, треск деревьев, выстрелы и глухие удары чего-то тяжёлого о землю, по звуку походившие на мешки с зерном. Питер, смаргивая дождь, лелеял бредовые мысли, что нестройным потоком блуждали в его голове. Как будто он смотрит боевик, где студия, решив сэкономить денег, все особо эпичные и кровавые сцены заменила чёрным экраном, пустив звуки ожесточённой борьбы звуковой дорожкой, объясняя это тем, что каждый зритель вообразит то самое страшное, что креативным боссам в голову и прийти не сможет. Так вот Питер и воображал. Он снова позвал Барнса, и снова из его горла вырвался только хрип. Лес издевался над Питером то приближая, то отдаляя крики, дождь разливающийся аккомпанементом, сбивал с толку. Хрипя, он звал Барнса, не переставая. Хрипел, кашлял и продолжал звать, бездумно шаря руками по земле. Пальцы то и дело цепляли гальку и корни, он цеплялся за них, но подняться никак не мог. Сколько это продлилось было неизвестно, но Питеру казалось, что вечность. Постепенно крики и выстрелы ушли, растворились в дожде, как всё живое в этом чёртовом лесу! В дожде Питер стал различать шёпот, тот как прибой на Лонг-Айленде, пробирался под кожу, рождал нездоровые ассоциации с духами лесов и давно умерших заключённых из трудового лагеря. Питер был почти уверен, что это обычный дождь, и что никакого шёпота нет, что причиной всему нервное истощение. А голоса навеяны мифами и легендами этих около священных мест, что он прочитал за ночь до миссии. Всё это просто смешались в его голове в один невероятный ком реальности и вымысла. История Адаавкс о духах животных в человеческом обличии была одной из самых запоминающихся. Возможно, поэтому ему мерещилось, что шёпот принадлежит рыщущему в темноте и жаждущему крови зверю. Тьма не рассеивалась, она поглотила весь свет. Питер даже не подозревал, что может быть так темно. Ужас не оставлял его ни на секунду, пальцы увязли в земле так глубоко, как будто он уже стал частью леса. Он боялся закрыть глаза, но веки сами собой смыкались. Юноша уже никого не звал, он старался даже не дышать. Если он не будет осторожен, то зверь непременно найдёт его. Этот животный страх затмил всё. Когда, отделившийся от живой тьмы лоскут, вздёрнул его вверх, Паук подумал, что вот он конец. Всё его естество обломками рухнуло куда-то вниз, но так и не достигло дна.