Dum spiro, spero

      Со второй — полноценной — учебной недели за нас взялись всерьез. Ничего удивительного, конечно, но усложнились не только домашние задания; пускай на написание конспекта по трансфигурации я и потратила почти весь вечер понедельника, проблема была вовсе не в том.       Не знаю, насколько магически сильна была Сьюзен… однако же она обгоняла меня по всем фронтам; старательностью ли, практикой ли, но — обгоняла. Как, впрочем, почти все однокурсники — той же Блэк силищи было явно не занимать, Кэрроу, кажется, даже не нуждалась в произношении вербальных формул. По крайней мере, некоторых — школьная сумка с утра у нее собиралась лишь размашистыми пассами палочки, без слов.       С мальчиками же было пока непонятно, не слишком-то мы общались. Вернее, не общались совсем. Запрещать — не запрещали, но остальные девочки и сами не рвались общаться с однокурсниками, и я решила не выбиваться. Обсуждать — обсуждали, но согласно возрасту; до томных вздохов и пламенных взглядов оставалось ещё несколько лет. Но пересудов, смешных и не очень, была целая прорва. Например, о не к ночи помянутом Риддле — все записали его в чьего-то бастарда, и всем дортуаром пытались угадать фамилию блудливого родителя. Сокрушаясь, что такой милый да способный мальчик оказался плодом непотребства.       А Кэрроу, оказывается, была буквально с пеленок сговорена с Роули. Боудикка так старательно избегала даже упоминания его фамилии… и называла его «тот мальчик» хотя и дураку было ясно, что все чистокровные детишки знают не только имена, но и генеалогию чуть ли не до седьмого колена друг дружки. В общем, после очередного «того мальчика» Сьюзен мне шепнула: — Род Роули не слишком-то богат, и Боудикка недовольна своим положением кубышки с приданным. А что, помоги Мерлин, делать её маменьке? Едва ли даже сейчас найдется пять семейств, где Кэрроу не отметились максимум в третьем колене. — Кошмар.       Мне, конечно, концепция договорных браков была не слишком понятна — такое уж воспитание. Но как же должно быть обидно вот этим восторженным девочкам! Все эти истории про рыцарей-колдунов и дев в беде, а потом — вот, детка, тебе женишок. Правильно подобранный. — Рута, прости, но… ты не понимаешь. Ты ведь из обычной семьи, пусть и магической, — Сьюзен виновато улыбнулась, — и, судя по всему, тебе разрешат самой выбирать. — Подумаю об этом лет в двадцать.       На языке одинадцатилеток это явно означало «примерно никогда» — Сьюзен даже рот открыла, будто услышала что-то возмутительное. — Ох, за это время всех мальчишек уже приберут к рукам! А тот, кстати, с Хаффлаффа, с которым ты тогда ушла куда-то… — Джерард? Он же… — я чуть не ляпнула «ещё ребёнок», — это внук нашего соседа, я ему помогала летом. Ничего такого! — «Чего-то такое», — Сьюзен важно кивнула, — можно позволять мальчикам только после помолвки.       До гипотетической помолвки с кем угодно мне было ещё далеко, да и, честно говоря, не очень-то и хотелось. С учёбой бы сладить.       На чарах мы пока разбирали только теорию и, обычно в самом конце занятия, отрабатывали плетение чар, с неволшебными палочками — из серого гладкого материала, напоминающего одновременно и камень, и металл. — Это орихальк, дети.       Эния Причард выглядела лет на двадцать — двадцать пять, уж точно не больше… и, кажется, до начала своей карьеры преподавателя успела побывать в какой-то крупной заварушке. Она сильно горбилась и берегла ногу, хотя до аврора Грюма ей было, конечно, далеко. По крайней мере, лицо осталось целым; левая же рука, которой та держала помянутую орихальковую палочку, абсолютно точно была искуственной. — Этот материал магически инертен. Кто скажет мне, почему сегодня у вас в руках будут не ваши палочки, а эти? — Чтоб хоть кто-нибудь дожил до конца урока, — хохотнул Нотт, занявший, как обычно, место в самом дальнем конце класса. — Верно. Два балла Слизерину… мистер Нотт, полагаю? И минус балл за выкрики с места — для ответа следует сначала поднять руку и ждать, пока я спрошу вас. Это ясно? — Да, мэм! — с готовностью отозвался тот, не меняя жизнерадостного тона — замечание мисс (или миссис?) Причард никак его не расстроило. — Замечательно. Итак, как заметил мистер Нотт, — переливчатые кольца, из которых состояли пальцы учительницы, начали медленно вращаться; она перехватила орихальковую палочку и продолжила, оперевшись на кафедру, — неправильное сотворение даже самого безобидного заклинания может обернуться большой бедой. Поэтому все, у кого я замечу в руках настоящие палочки без моего на то разрешения, лишат свои факультеты двадцати баллов. Те же, кто этими самыми палочками решит еще и поколдовать… что ж, их наказание будет в ведении мистера Прингла.       Затем она перешла непосредственно к теме урока — заклинанию левитации. Его изобретение, в отличие от многих других, упомянутых ей, было покрыто завесой тайны — ни даты, ни автора история не сохранила. Зато, в отличие от большинства других заклинаний, его сотворение не требовало большого количества сил — если, конечно, не пытаться поднять состав Хогвартс-экспресса. И единственное, что могло приключиться с нерадивым учеником в случае неправильного сотворения — подгоревшие брови с чёлкой. Самое то для начинающих магов. — Помимо Люмоса, который, как я полагаю, многие из вас уже отработали дома… да, мисс? — Стивенс, мэм. Разве колдовство вне Хогвартса не под запретом? — Это не тот вопрос, который стоит обсуждать на уроке чар, мисс Стивенс. Но я отвечу вам так — этот запрет введен не просто так. Ваши родители — магглы, верно? — Да, но… — В некоторых районах неволшебного Лондона запрещено сушить одежду вне дома ради сохранения благообразного вида улиц. Дурно ли это? — Наверное… наверное нет, мэм. — Дурно ли будет запретить всем семьям Британии пользоваться уличными сушилками для белья? И, что немаловажно, подрядить весь маггловский аврорат следить за соблюдением данного закона? А работы у них будет много, поверьте.       Многие захихикали, представив, видимо, как разъяренные копы бегают за преступившими закон хозяйками сушащихся простыней и наволочек… я тоже не удержалась от смешка. Но тут же погрустнела — хоть моё колдовство в доме тетки и было, скорее всего, незасекаемым и потому ненаказуемым, а Надзор-то всё равно существовал! И объяснять, как именно он работает, эта Причард явно не собиралась. Отслеживалась ли непосредственно палочка, но чары давали сбой в магических поселениях? Или, быть может, заколдовывали само жилище маленьких волшебников? Пример с бельем говорил, скорее, о втором, как и та ситуация с Добби у Гарри Поттера. Аргументом же против был запрет на колдовство из того же самого будущего, когда Молли запрещала своим детям колдовать на каникулах — в чужом магическом доме, не видевшем школьников несколько десятилетий! Стоило бы разобраться с этим вопросом поскорее; уверенности в собственном стабильном будущем у меня было немного, если честно — Гриндевальда Дамблдор еще не победил, да и Вторая Мировая в маггловском мире хоть сколько-нибудь, да заденет мир магический. — Но ведь это не одно и то же! — Действительно. Но и наш мир, мисс Стивенс, сильно отличается от мира магглов. И чем раньше вы это поймете…       Девочка кивнула — на Равенкло, если судить по успехам на трансфигурации, большинство первокурсников были из магических или, по крайней мере, смешанных семей. И наверняка уже просветили свою магглорожденную сокурсницу относительно расстановки сил… а просвещал ли кто-нибудь Риддла? Тот же Нотт, например, с которым он делил спальню. — Но вернемся к нашему заклинанию. У вас в учебниках представлены схемы плетения, они же — на доске. Кто хочет выйти и попробовать? Да, мисс? — Тулип Эджкомб. — Смелее, мисс Эджкомб, я приветствую инициативу на своих уроках. Разумную инициативу! Выходите же.       Причард осталась довольна ее демонстрацией, и копилка Равенкло так же пополнилась двумя баллами, как и наша — с той лишь разницей, что штрафовать факультет мудрой Ровены было не за что.       До конца урока почти все успели побывать у доски. Кроме меня, Роули и Психеи — очередь до нас не дошла. Баллы, правда, больше не добавляли, но что мне те баллы… следующим уроком стояли зелья, тоже с равенкловцами, и я в глубине души надеялась на компанию Психеи. Даже если приготовленное нами зелье решит отрастить ложноножки и начать кусаться. — Привет, Рута Понд. Как тебе урок?       Моя надежда окрепла — в отличие от Доры, Психея решила меня не избегать. А к соседству с Риддлом следовало сначала подготовиться морально, желательно — за несколько дней до. — Привет, ну… неплохо, наверное. У меня не было слишком уж большой практики в заклинаниях, так что… — я вежливо улыбнулась, уверенная, что внучке не последнего в магическом мире человека знакома не только Левиоса, — а тебе? — Сносно. Все равно на общеупотребительный уровень мы выйдем только после того, как вдоволь наедимся тыквы. — Общеупотребительный? — Из-за закона о сушке одежды, понимаешь? Мы свою развешиваем свободно, но не всем же так повезло.       Пассаж про тыкву, видимо, означал «после Хэллоуина». Ну да, ну да. Карета превратится в тыкву, а ты, детка, наконец покажешь всем, какая на самом деле неумеха. На факультете благородных детишек нечего было и мечтать превзойти их же. Или было? Кто знает, насколько сильной я могла бы стать, приложи побольше стараний.       Я мысленно попросила прощения у Психеи, и до самого входа в класс зельеварения ей пришлось отвечать на мои многочисленные вопросы. Пусть отвечала она чаще всего в духе своей ещё не рождённой родственницы… что ж, тот факт, что попала я на место девочки Руты, было настоящим благословением.       Почти весь Ноттингемшир, что принадлежал нашему лорду, был скрыт не только от чар Надзора. Сложные артефакты на вооружении сил правопорядка срабатывали через раз, если дело касалось подобных ноттовым владений. Это не означало, конечно, что на каникулах мне первым делом следует призывать чертей из адской бездны. К тому-же, судя по всему, гайки в Магической Британии закручивались: уже перед самыми дверьми класса Психея перешла на шепот: — Сейчас утки в пруду дразнят лис, но тот скоро осушат — звериные лапы хороши для рытья нор, но сгодятся и для канав.       И кто у нас, интересно, лисы? Помнится, наш дорогой директор в молодости был рыжим… это тоже стоило обдумать. Кажется, у волшебников и ведьм всех мастей была какая-то больная страсть до аналогий; бельевые верёвки, лисы и утки… пух и перья полетят в любом случае, но, скажем так, хотелось бы оказаться той уткой, чей тихий прудик останется полноводным. — Спасибо, Психея. — И? Она наклонила голову, будто подражая сове. Даже глазами моргнула медленно-медленно, и я мысленно дала себе щелбан. Этот навык тоже следовало прокачать: — И я не буду слишком громко крякать.