Неон

Джек умеет целоваться. Настойчиво и жадно, несильно надавливая рукой на шею. Требующий такой же отдачи, что Рейес не успевает стянуть обувь. Сквозь жалюзи просачивается красный свет. В нем глаза Джека кажутся ярко-синими. Он смотрит долго, без отрыва. – Я хочу в душ. От них воняет потом и мокрой одеждой. Лежать на Моррисоне непривычно. Они оба раздухаренные и горячие, только снять плотную ткань. – И ты тоже пойдешь. Чистюля-бойскаут. И, наверное, он имеет в виду по одному. Если учесть его растерянный взгляд и прижатую к себе одежду. – Рейес, что ты… – Мой дом, что хочу – то и творю. Ты знаешь законы. Он стягивает толстовку. Кидает сразу в стиральную машину, чтобы надеть завтра. На столик кладет телефон и ключи от машины. Снимает все остальное. – Твою футболку тоже постираем. Моррисон отдает с неохотой. Рейес сам себе улыбается, ведь застатый врасплох Джек – как чертова отдельная форма искусства. Душевая кабинка большая. – Т-ты хочешь под душем? Отдельная. Чтоб его. Форма. Искусства. – Нет, я хочу за кем-нибудь поухаживать. Серьезно. У Рейеса ровный голос и сосредоточенный взгляд. Он льёт на губку гель, растирает по расслабленным мышцам напарника, осторожно обходя рубцы на спине. Тихо смеется. И Джек – смеется, намыливая голову. – Ладно, это не так плохо. После душа и без укладки Моррисон выглядит странно. Тащит презервативы, в которые он иногда пакует запасные патроны, точнее, сколько в Вейс-сити идут дожди. Рейес бы пошутил, но сил нет. Джек умеет поглаживать, мять, а еще делать все незаметно – обматывает руки жестким кожаным ремнем. Что Гэбриэл спохватывается поздно, рычит, пихает ногой в живот. – Что за игры, Моррисон?! – Это поможет тебе расслабиться, м? Он садится рядом, гладит живот, пах, захватывая член и медленно надрачивая. Хорошие руки. Хорошие. С жесткими пальцами. Даже излишне. – В тумбочке. Смазка. Рейес пыхтит и пытается лечь удобнее. Перехваченные и задранные над головой руки затекают, разливается приятное тепло. Вздрагивает всем телом, когда чувствует пальцы, обтянутые презервативом. Как мягкий укол, терпимый. Красный свет режет глаз. Джек наклоняется к самому уху. Горячий воздух кусает шею. – Вам нравится, старший следователь Рейес, сэр? На этом Гэбриэл плывет. Джека много – внутри и снаружи. Он лапает, ласкает, надавливает на нужные точки, дергает на нужные струны. С горячими словами, ладонями и глазами – ясными, незатуманенными. В отличие от Рейеса. – Вам нравится моя работа, сэр? Странно. Непривычно. Но хорошо. – Да. Хорошая работа. Моррисон смотрит долго, поедая взглядом. Размазывая рукой сперму по члену. И кончает сам, прижавшись телом плотно, жарко. Он долго выравнивает сбитое дыхание. И Гэбриэл тоже, смотря на него. – Ты собираешься развязывать? Джек тепло улыбается, возится с ремнем уже заплетающимися пальцами. Со скрипом кровати подползает ближе и ложится, уткнувшись в грудь. Рейес устало греет об него свои затекшие руки. А он, похоже, и рад. *** Громко пищит будильник. За окном ясное небо, кричат морские птицы. – Ты редкостная скотина, Рейес. – Что ты не мог оторваться всю ночь?