Я до сих прикладываю твои письма к своим губам. И чувствую их каждой клеточкой, Которая помнит вкус твоих поцелуев. Я не мог жить полной жизнью без твоего света. Slipknot — Snuff
— Итак, мы снова встретились, маленькая Лисица, путешествующая между мирами, — прозвучал знакомый голос над моим плечом. Подняв глаза, я увидела величественную фигуру Баса, что наклонилась ко мне. — Гела рассказал мне о том, что произошло, а также, рассказал о просьбе того ребенка. — Гела поверил им? — встаю на ноги, но чувствую, насколько тяжело мне дается удерживать тело в таком положении. — Она не враг тебе, наоборот, та Лисица хочет помочь тебе, поэтому, тебе стоит поступить так, как она сказала, — он придерживает меня своими лапами, помогая держаться прямо. — Я заберу тебя в призыв. Нужно скрыть тебя от человеческих глаз, поэтому ты пройдешь обряд очищения, чтобы сама суть твоей чакры изменилась. Но все же, Лисьих огней придется дождаться, только после этого я смогу начать твое обучение. — Делайте как считаете нужным, Бас, — соболь легко поднимает меня на руки, моментально перемещаясь обратно в призывной план. В голове до сих пор был сумбур из обрывочных мыслей, которые я не знала как собрать в единую кучу, не упустив при этом деталей. Все в один голос говорят о том, что та женщина не враг мне, и я бы все списала на гендзюцу, однако не знала точно, может ли риннеган накладывать иллюзии, да и на животных из моего призыва подобное плохо действовало, так как у них была высокая сопротивляемость на психическом уровне. Курама так же говорил, что той женщине в маске можно верить, впрочем, не приводя ни одного довода, прося хоть раз в жизни послушаться его. Да и сама я не чувствовала ничего, кроме искреннего переживания и желания помочь, но во всей этой вакханалии меня смущало только одно: для всего мира я буду мертва, пусть и на три года. Если временно опустить все негативные стороны, подобное дает мне максимум преимуществ, тем более, что женщина подтвердила мои домыслы о предателях. Несмотря на жуткую, величественную ауру, пред которой хотелось упасть на колени, от нее веяло чем-то теплым, будто я стояла под солнечными лучами. Точные ощущения я не могла сказать, так как она почти сразу начала вытягивать из меня всю чакру. Но был в этом и негативный момент, что буквально давил меня к земле: я не представляла как потом буду смотреть в глаза моим друзьям и любимому человеку, зная, что они уже давно похоронили меня. Как я должна буду бороться с этим, как потом вымаливать прощения у них? Я плохо себе это представляла, особенно то, как я буду объясняться перед Гаарой. Пока что просто надеюсь, что джинчурики не успел настолько сильно привязаться ко мне. И я уже представляла, что со мной сделает Саске, когда корявые Учиховские ручонки дотянуться до моего беззащитного горла. Бас принес меня в святилище, усаживая прямо на скамейку, и ушел в одну из открытых дверей, почти сразу же вернувшись и принеся новую одежду из мягкого неокрашенного льна. Как объяснил мне соболь, я должна полностью очистить тело в источнике, после чего, переодевшись в свежую одежду, пройти через Огонь Предков, что не угасая горел в святилище. Делать это нужно именно сейчас, пока я не в полном резерве чакры, чтобы моя суть начала меняться, становясь ближе к природе. Старейшина говорил о том, что даже запах должен измениться, что позволит успешно скрыть меня от любого узнавания. Как буду возвращаться во внешний мир после своей мнимой смерти, я пока слабо представляла. Вода в источнике была просто ледяной, отчего создавалось ощущение что мою кожу облили раскаленным железом, но мне предстояло провести в нем полностью обнаженной около десяти минут, благо, никто не запрещал двигаться и купаться в нем. Еле как, стуча зубами от холода, я негнущимися пальцами пыталась натянуть на себя тонкое нижнее платье, а потом проделать те же манипуляции с верхним, шерстяным. Не смотря на то, что во внешнем мире было лето, в призывном плане стояла зима, из-за соотношения 1:4, четыре дня здесь, равнялись одному дню во внешнем мире, поэтому сложно было предугадать, какая погода встретит тебя в Тайге на этот раз. Я замотала волосы в полотенце, убирая с них лишнюю влагу, и поспешила обратно в святилище. Хоть в нем тоже было прохладно, но за счет огня было явно теплее, чем на улице. Бас взял в свои лапы мою ладонь, подводя к самому огню, а затем, зайдя за мою спину, взял копну волос в пушистые лапы. Я слышала, как обнажился кинжал, что висел у него на поясе. — Волосы обязательно обрезать? — с грустью произношу я. — Да, маленькая Лисица, — он скручивает красные пряди в тугой жгут, проводя режущей кромкой по ним. — Но ты всегда можешь отрастить их обратно с помощью чакры Лиса. Когда придет время. Пока что лучше оставить все на естественный ход вещей. Он перевязывает срезанный хвост белой шелковой лентой, передавая его мне, кивком головы указывая, что именно я должна делать. Было странное ощущение правильности, интуиция шептала что так надо и что бесполезно сопротивляться естественному ходу событий. Я вздохнула, понимая что не хочу бороться с собственными ощущениями, которым обычно доверяла, поэтому, слегка подкинув срезанные пряди, закидываю их в огонь, смотря затем, как они моментально вспыхивают. Старейшина почти нежно подтолкнул меня в спину, намекая на то, что теперь пришел и мой черед. Я на пробу коснулась огня, но сколько бы я не держала руку, он не обжигал, поэтому, немного помявшись, смело шагнула навстречу стихии, чувствуя, что все делаю правильно. Это действие напоминало мне прыжки через костер на Масленицу, правда мне предлагалось пройти сквозь пламя, а не перепрыгнуть его. Ощущения были… интересные. Будто я снова около водопада Истины, только в этот раз, Огонь сжигал все зло, которое копилось во мне. Короткие волосы непривычно щекотали шею, но все ощущалось настолько правильно, что я твердым шагом продолжала идти сквозь пламя, оставляя свои сомнения в нем. На той стороне меня уже ждали оба Старейшины, Бас и его жена Яра, радостно приветствуя меня, будто бы не видели до этого. Я, держась за их протянутые лапы, сошла с лестницы, полностью отдаваясь в руки жены Старейшины, которая тут же принялась подравнивать мои волосы сзади, делая их максимально короткими. — И все же, Старейшина, почему вы доверились той женщине? — морда соболя исказилась в оскале, обнажая клыки. Если бы я не знала их народ так хорошо, подумала бы, что он злится. — Она одна из нас, а еще, такая же как ты, — туманно ответил мне серебряный зверь, горделиво поправляя усы. — На нас не действуют иллюзии, если ты подумала на них. Глаз Одина* вообще не способен делать что-то подобное, только Глаза Локи* склонны к обману, но мы служители Мирового дерева, поэтому не поддаемся на подобное. Тебе тоже стоит верить в нее, как в саму себя, так как она желает тебе мира. — Вы считаете, что я должна поверить незнакомой женщине, только потому что она не желает мне зла? — тихо благодарю Яру, вставая с лавки и подходя ближе к старшему Зверю. — Веришь ли ты мне, дитя Лиса? — Естественно, вы же Старейшина и я точно знаю что вы не желаете навредить мне, — уверенно произношу я. — Так верь в старшую Лисицу так же, как верю в нее я, — только и произносит зверь, разворачиваясь к двери. — Идем со мной, мы как раз провожаем зиму. То дитя знало, когда именно стоит отправить тебя к нам для обряда. Я киваю и иду вслед за соболем, понимая, что вопросов у меня теперь стало охренеть сколько. Кто бы на них ответил еще. В Узушио меня вернули в тот же день, уже под вечер, точнее, я провела всего три дня в призыве, восстанавливая силы, так как мне предстояло найти подход к барьеру, который мог и не пустить меня на сам остров. Да и кто знает, что меня ждало там, на руинах. Но к моему удивлению, я смогла спокойно пройти вовнутрь, но насладиться всеми масштабами трагедии мне не дала темнота, чуть подгоняя в спину в поисках убежища. Перед уходом из плана, Басу удалось убедить меня в том, что я должна следовать плану, разработанному той женщиной с риннеганом, так же как и опираться только на интуицию и внутреннего зверя, но и к словам Лиса тоже прислушиваться. В конечном итоге, я просто смирилась, понимая что и мне самой нужны эти три года без чужого контроля, которым Курама решил пользоваться на полную. Следуя интуиции, я набрела на одну из гор, что была рядом с разрушенным храмом. Ну, по крайней мере я думаю, что это было храмом, так как крыша была весьма похожа. Разрезав ладонь, я прислонила её к камню, пропитывая породу своей кровью, от чего потайная дверь открылась и я с полной уверенностью шагнула вовнутрь, сталкиваясь нос к носу с красноволосым мужчиной, увлеченно читающим свиток.***
Странный мужчина оказался Хранителем того места, в которое я попала. И что самое забавное, это была душа, добровольно привязанная к камню. А стоило Масуми услышать, что я дочь Кушины, как он радостно запричитал, что хоть кто-то из главной ветви остался в живых и заточил меня в каменном святилище почти на год, оставляя один на один со всеми знаниями клана Узумаки и таская мне еду. Когда я впервые вошла в хранилище, я не поверила своим глазам, рассматривая длинные полки, на которых пылились знания клана, о которых я могла только мечтать, и даже без громких наставлений хранителя (что приходился моей матери дядей, а мне соответственно дедушкой) сразу же принялась читать их. Через три дня как я поселилась здесь, сердце больно кольнуло, принеся с собой всепоглощающую боль, от которой мне хотелось выть, как раненому зверю, что я и сделала, перепугав впечатлительного призрака. Я хваталась за грудь, не прекращая тянуть одну ноту, и буквально задыхалась от отчаяния, что охватило все мое естество, лишая малейшей возможности двинуться. Лишь слезы безостановочно текли из глаз, и я скулила как побитая собака, забившись в самый дальний угол хранилища. — «Что со мной, Курама?» — Лис пытался мысленно успокоить меня, но это не помогало, поэтому он просто перехватил контроль над телом, насильно вытаскивая меня на улицу. — «Это не твои эмоции, а того, чью чакру ты носишь у себя на шее, » — грубо ответил мне Биджу, не давая забрать контроль над телом обратно. — «И нет, ты ни в коем случае не станешь сообщать ему, что с тобой все хорошо. Вспомни слова той женщины, ты не должна ставить свой эгоизм на первое место, иначе не сможешь никого спасти. Пока не успокоишься, я не верну тебе тело назад.» Я продолжала скулить и глотать слезы, понимая, что тому, чьи отголоски эмоций я чувствую, еще хуже. Но это не помогло взять себя в руки, лишь порождало еще больше отвращения к себе и той женщине, пусть умом-то я и понимала, что весь разработанный ею план был нужным и действительно спасал мне жизнь, сбрасывая меня со всех радаров. Но стоило подумать о том, сколько зла я причинила своим друзьям, мне становилось мерзко от собственной прагматичности. Хранитель знаний напичкивал меня клановыми премудростями, заставляя отвлечься от пагубных мыслей, а когда становилось совсем плохо, отводил меня в священное место, чтобы я, наконец, взяла себя в руки и прекратила наматывать сопли на кулак. Он вдумчиво слушал мою историю, полностью соглашаясь с действиями той женщины в маске, делая акцент на том, какую неоценимую помощь она оказала мне, перенеся меня на остров, а не бросив где-то в недрах страны Земли. Он подозревал, что она из клана Узумаки, раз знала о том, что я смогу найти ответы и нужную мне силу на этом острове. Масуми не только усиленно впихивал в меня знания, но и заставлял отрабатывать их в призывном плане до седьмого пота, пока фуин не стали поддаваться мне с такой же легкостью, как и дыхание. Он безуспешно пытался дрессировать меня как достойную наследницу клана, но не добился ровным счетом ничего, так как я сосредоточилась лишь на техниках, опуская все тонкости ведения политики на потом, да и не нравилась мне прямолинейность клана Узумаки. Более менее взять себя в руки у меня вышло только спустя полгода постоянного паломничества в храме и стойкого самоубеждения, что я поступаю правильно, что прощения вымолить проще, чем разрешения. Да, мой мир немного пошатнется, если друзья отвернутся от меня после подобного, но я уж точно не потеряю опору в нем, продолжая биться за то, ради чего меня вообще выдернули в этот мир. С клонами за год удалось впихнуть в меня всю доступную библиотеку клана, после чего радостный хранитель рассказал мне о том, что это лишь половина, а оставшаяся часть не откроется мне, пока печать не сочтет меня достойной имени Узумаки. Никаких инструкций ко второму хранилищу не было, поэтому я пыталась и так и сяк, с помощью клонов отрабатывая полученные знания до автоматизма, чтобы я могла использовать их в полной мере. Так же за этот год я старалась приучить тело к перегрузкам от Хирайшина, изучение которого продвигалось хорошо только в том случае, если я прыгала на дальние расстояния, что были вне поля моей видимости. На ближних же расстояниях я не всегда могла сориентироваться в пространстве, но Курама грешил на то, что я просто не чувствую окружающий мир, что упиралось в режим Отшельника, ведь одно его наличие давало свои преимущества, даже в пассивном режиме. Так же мне все еще не удалось принять форму Биджу, сколько бы я не наблюдала за лисами, изредка выбираясь на сушу под хенге. Это ни на йоту не приблизило меня к пониманию сути Биджу, лишь больше запутывало, а где искать кицунэ я не знала. А значит, мы снова упирались в режим Отшельника, да вот только Лисьи огни не посетили меня и на четырнадцатом году жизни, и я с ужасом стала понимать, что времени у меня оставалось все меньше, и, даже за счет знаний фуин, еще ни разу не применяемых в бою, моя тушка сильнее не стала. Я поделилась своими переживаниями с призраком, на что он только посмеялся и посоветовал не заморачиваться так сильно, а вот я прекрасно понимала, что шевелиться надо еще активнее, иначе вся та боль, нанесенная моим близким, будет напрасной. Все это привело к огромной веренице сомнений, действительно ли я правильно поступила, поэтому Курама насильно затащил меня в подсознание, чтобы я могла поговорить с тем, кто действительно может дать мне действенный совет. В конечном итоге, диалог перерос в спор, в котором Хагоромо наставлял меня на путь истинный: — Я говорю тебе, что крыса есть, — откидываюсь спиной на пушистый бок лиса, на что Хагоромо по-отечески хмыкает. — В стране Волн не должно было быть ни одного из мечников Тумана, однако, их там было двое. Вторжение в Коноху. Все барьеры были пройдены с ювелирной точностью, чтобы не потревожить их, однако один все-таки сработал. Это своеобразное нападение с целью скрыть меня. При всем этом, Цунаде знала о всех наших передвижениях. — Почему тогда не попросила того Змея следить за девочкой из клана Сенджу, раз подозреваешь ее? — Ооцуцуки не давал никаких дельных советов, однако охотно дискутировал, пытаясь разбить все мои аргументы. — А когда бы я это сделала? Да и сам тайчо странно себя ведет в последнее время. Пятая не предпринимает никаких разрушительных действий в сторону Конохи. Ее цель, почему-то, деморализация меня. Если поначалу это не было особо заметно, то на экзамене это зацвело буйным цветом. Причем моя эмпатия молчала, не находя в ней ничего враждебного. Она была просто безразличной, — складываю руки на груди, слегка сощурив глаза. — Орочимару-тайчо не пойдет против нее без веских причин. Она не Третий, который держал его при себе с помощью шантажа и компромата. Он предан Пятой, поэтому в первую очередь сдаст меня. Подозрение Хокаге — серьезное обвинение. — Хорошо, допустим это шпион работающий на Затмение. И цель их вполне ясна, но вот почему такими путями? — я почесала подбородок, подумывая о том, что Рикудо как раз таки прекрасно видит что происходит, но пытается направить мои мысли в правильном русле, чтобы я дошла до всего сама. — Это как раз таки и интересно. Нашу тройку посылали на миссии, что были высоки даже для опытных генинов, но нам удавалось выживать и уходить без потерь. Но на них не происходило ничего, выбивающегося из картины мира, кроме ранга самой миссии, разве что. Отправная точка — звание чуунина. После того, как я изъявила подобное желание, начались странности. Особенно в стране Волн. Ни Амеюри, ни Кушимару не были наняты Гато, однако, на нас напали. Тогда почему Кушимару отступил после смерти Гато? — Хорошо, я тебя понял. Ты хочешь следить за маленькой Сенджу, правильно я тебя понял? И как ты хочешь это сделать, если твой опекун следит за безопасностью, а возможно и сам замешан в этом? — откидываю голову на хребтину Зверя, наблюдая за пасмурным небом. — Не знаю. Я вообще не знаю, действительно ли они замешаны в этом. Но это не меняет того факта, что здесь не все чисто. Либо закладки, либо гендзюцу. Если гендзюцу, то способность должна быть похожа на мангеке Шисуи, только в облегченной версии, а не с использованием раз в десять лет. Но не стоит сбрасывать Призрака со счетов, он тоже под подозрением. Йонби и Роуши захвачены, джинчурики уже скорее всего мертв. Машина пришла в движение. — И кто остался? — я пожала плечами, так как не знала новости внешнего мира, полностью сосредотачиваясь на своих тренировках. Лишь знала что с Гаарой все хорошо. — Хан и Утаката, наверное. Про джинчурики вообще мало что слышно, я не могу узнать всей информации, не раскрыв себя. Также я не знаю, что они будут делать с теми джинчурики, из которых не получится извлечь Биджу. Фуу в большой опасности, так как деревня Водопада маленькая и не сможет дать полноценного отпора. Возможно, не стоит ждать Северного сияния и выйти из своего убежища. — Значит, твоя цель Туман и Камень, верно? — Не обязательно. Джирайя знал что нужно делать, я показала ему технику запечатывания, возможно он успел закончить то, на чем прервалась я, — устало провожу руками по лицу, снова всматриваясь в лицо Мудреца Шести Путей. — Но я вообще не понимаю, что происходит. Знаю только одно, Пятой пока нельзя доверять. Пока что никому нельзя доверять. — Итак, ты уверена, что в Конохе шпион, — снова начал свою пластинку рогатый, возвращая меня в начало диалога. — Очень хитрый шпион. Стоило содрать с меня кожу, как меня перестало так сильно плющить с ностальгией о доме и желанием вернуться. Может ли это быть техника? — Если это шпион Ниссёку, то в его интересах забрать Лиса хитростью, применяя как можно меньше силы, — наставительно говорит Мудрец. — Цунаде не самый последний человек в твоей жизни, она твоя крестная. И шпион должен был видеть ваши отношения, чтобы знать на что давить и как вас обеих выводить из равновесия, доводя недовольство до открытого скандала, который не сможет игнорировать совет Старейшин и глав кланов. — Хагоромо, ты гений! — пораженно открываю глаза, начиная понимать, к чему ведут все ниточки. — Рассорить Хокаге и джинчурики, выставить носителя Биджу неадекватным, угрожающим власти и безопасности деревни. И не остается больше ничего, как посадить джинчурики на поводок, чем мне, кстати, Цунаде и грозила, либо вообще сменить носителя Биджу. А в момент извлечения можно и перебить шиноби, а извлеченного Кьюби забрать себе. Даже с носителем возиться не придется. — Слишком тонко, — несогласно кивает головой мужчина, припоминая что-то. — Курама говорил, что Акацуки предпочитали действовать грубой силой при захвате. — То Акацуки из мультика, а тут совершенно другая организация, с другим лидером и я понятия не имею, кто им может быть, — в голове вспыхивают обидные слова Пятой, от чего я неприязненно веду плечами. — Мне не разрешили даже посмотреть, кто был под маской Тоби, поэтому у меня нет ни малейшей зацепки. Возможно, новый лидер умнее и предпочитает не тратить свою элиту как расходный материал, проворачивая все более умело. — Вопрос еще в том, зачем им все это нужно? Да, воскресить Мать, безусловно, но знают ли они, для чего собирают Зверей? Насколько я знаю, тот Нагато был повернут на извращенной идее мира, поэтому собирал Биджу, но в конечном итоге был обманут несколько раз и в конце остался ни с чем. Обито хотел захватить власть над миром, тем самым остановив войны, но тоже был обманут. Зецу хотел воскресить Кагую и ему это удалось. Знают ли нынешние лидеры Затмения, какую истинную цель они преследуют? — о, смотрю ни один Курама копался в моих воспоминаниях. — Сомневаюсь. Но сам знак затмения неспроста. Луна, закрывающая солнце. План Глаза Луны. Здесь может быть замешан не только Зецу, но, возможно еще и весь клан Ооцуцуки на Луне. Ничего нельзя сказать точно. Я в растерянности и не понимаю что происходит и как все это решить. Могу ли я ошибаться и все, что мы обсудили, не более чем паранойя? — Ошибаться может каждый, Наруто, — наставительно произносит Рикудо, вставая на ноги, тем самым показывая, что наш разговор окончен. — Верно, ошибаться может каждый, — напоследок произношу я, выныривая из подсознания, наблюдая за сине-бирюзовыми переливами в ночном небе, безумно, на лисий манер скалясь. — Но я продолжу идти по этому пути, даже если я ошибаюсь.