Круги на Воде

Под твоим натиском рухнул темницы засов, И ты всему вопреки к свершеньям новым готов. Так опротивела жизнь в тесной клетке тебе! Теперь ты сам хозяин своей судьбе. Ikimono-gakari — Blue Bird (cover Nika Lenina)

      Я как-то упустила момент когда меня вырубило и проснулась только утром, наконец-то чувствуя себя человеком, обретя полную возможность двигаться. Какое счастье было просто потянуться! Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Саске, я сползла с кровати, натягивая на себя плащ Четвертого, ибо с улицы немного веяло прохладой.       Стояло раннее утро, солнце еще даже не встало, но уже определенно светало, а утренний туман расстилался по окрестностям нашего импровизированного лагеря. Хм, по идее мы были недалеко от основного места сражения, где пришлось столкнуться с Джуби. Столько палаток, даже как-то необычно. Интересно, а армии уже начали рассасываться по своим деревням?       Меня хлопают по правому плечу, и я вздрагиваю от неожиданности, во все глаза смотря на Хашираму. Твою налево! Техника действует до сих пор! Так не должна же вроде? Я с удивлением рассматриваю Тобираму, что тоже двигался в нашу сторону, а следом за ним следовали еще трое воскрешенных. Мда, дела.       — Так вроде три дня уже прошло, вас должно было уже отпустить? — удивленно произношу я, бессовестно рассматривая Первого, пока он стоит вблизи. М-м-м… несмотря на длинные волосы… Тобирама все равно мне нравится больше. Правда характер у него ублюдский, будто он Учихой в прошлой жизни был.       — Технику может закончить только тот, кто ее применил, — звонко произносит Кушина, и я непроизвольно улыбаюсь, смотря на женщину во все глаза. — Как ты вообще еще с чакроистощением не свалилась?       — Печать Резерва, — тыкаю себя в лоб, акцентируя внимание на ромбике.       — Прям как у Мито, — добродушно говорит старший Сенджу, чуть похлопывая меня по плечу. — Интересный у вас мир. Мадара — женщина, да еще и моя жена. Точнее меня из этого мира. Это все так странно.       — Вы видели Мадару? — Хаширама кивает. — Ну вот как такую женщину можно не любить? Походка, движения, стиль боя, мимика, жесты - прекрасно все. И думаю что Мадара мужчиной был не менее завораживающим.       — Просто признай что у тебя фетиш на длинноволосых мужиков, — раздался голос Саске за моей спиной.       — Да я и не скрывала никогда. Поэтому твой брат мне нравится больше чем ты, — показываю Учихе язык, от чего он слегка кривится, и снова смотрит на мой лоб. Надо бы хоть в зеркало посмотреться.       Я упорно давилась хрюканьем, так как боялась своим ором разбудить весь лагерь из-за того, что теперь могла детально рассмотреть Саске, с его «меткой» на лбу. Интересно, а она обязательно на лбу должна была быть, или мы с красноглазым задолбали Рикудо настолько, что он решил подшутить над нами подобным способом? То, что чувство юмора у старого рогача было весьма специфическое, сомневаться не приходилось.       Ради интереса ткнула пальцем в середину луны, от чего Саске зашелся гневной тирадой, стараясь не повышать голоса, так как палатка Каге, что уже собрались на утреннее собрание, была совсем рядом. Да и мы оба прекрасно помнили все лекции от Сенджу-младшей чуть ли не назубок, и слушать их в хер знает какой раз не хотелось. Такое утро прекрасное, не стоит омрачать его по собственной глупости.       — Я хочу сказать вам спасибо, — церемониально кланяюсь, видя как красноглазый повторяет мой поклон, выказывая уважение и благодарность. — Думаю, пора развеять технику.       — О, Наруто! — вдруг отмирает Минато, который до это молча разглядывал нас. — У меня и Кушины будет просьба. Подойдешь?       Я пожимаю плечами и подхожу максимально близко к Четвертому и его жене, всматриваясь в яркие, синие глаза напротив, точно такие же, как и мои. Внешность мамы, глаза папы. Забавно. Я бы хотела встретиться с ними из нашей реальности, чтобы сказать спасибо за второй шанс.       Теплые руки Кушины крепко прижимают меня к телу женщины, и я чуть вздрагиваю, но не вырываюсь из объятий, чтобы не обидеть старшую Узумаки. Она радостно лепечет о материнских чувствах, с каждым словом все сильнее и сильнее прижимая меня к себе, в то время как Минато неловко чешет затылок. Это… странно. Все это странно.       — Пусть и из другого мира, ты все равно наш ребенок, — тихонько произносит Узумаки. — А каждый родитель желает счастья своему ребенку.       — У меня уже есть это самое счастье. Я выполнила все, что должна, ну, почти все. И можно сказать, что я свободна и счастлива, — женщина грустно улыбается, пытаясь скрыть боль, исказившую уголки губ.       — Я хочу попросить кое о чем, — женщина наклоняется к самому уху, едва слышно произнося свою просьбу, от которой у меня слегка расширились глаза, однако я старалась не подавать вида.       — Хорошо, я постараюсь, — киваю им обоим, выпуская женщину из объятий, и коротко обнимаю блондина.       Когда с непозволительными нежностями было покончено, я отошла на несколько шагов назад, вставая обратно к Саске, и начала складывать печати для развеивания техники, видя как ярко горят глаза старшей Узумаки, как грустно улыбается Минато, как на прощание машет рукой Хаширама с Хирузеном, и как кивает Тобирама. Определенно, это была самая странная техника, что мне приходилось применять.       Учиха поинтересовался, что именно попросила меня сделать Кушина, однако я покачала головой, отмалчиваясь и не говоря своему названному брату ни слова. Это наше, личное. Девичье, можно сказать. Я чуть тряхнула головой, скидывая с себя остатки сонной неги, и направилась к тому месту, где раньше была статуя богини, опираясь лишь на подсказки Рикудо.       Как именно я буду вызволять Хвостатых, понимания не было, но по крайней мере радует то, что Джуби снова стал просто статуей, ожидающей приказа. Я чуть морщусь, чувствуя сильнейшее негодование от Священных Зверей, вынужденных ждать так долго, поэтому встала прямо напротив нее. Ну и как я должна вытащить их?       — У тебя же есть риннеган. Возьми статую под контроль, да вытащи Хвостатых, — Саске делает максимально недовольное лицо, однако подчиняется, заставляя статую буквально выплюнуть находившихся в ней Хвостатых. Все это выглядело слишком странно, и отличалось от того, как должно быть.       — Мы выполнили свою часть сделки, теперь я хочу чтобы вы выполнили свою, — на полном серьезе говорила я, обращая свои глаза к небу. И так было понятно что за нами следили с самого начала войны.       — Это твое окончательное решение? — слышится веселый голос Инари, слегка портящий всю торжественность момента своими веселыми интонациями.       — Да, — я просто хочу тишины и спокойствия. И отдыха. Да, отдыха…       — Да будет так! — голос буквально сочится ехидством, и меня кольнуло небольшое беспокойство. И как будут выглядеть контракты?       Меж бровей снова начинает жечь, но на этот раз были ощущения, будто краска сходит с моего лица, а шерсть Курамы стала наливаться рыжим цветом, возвращая ему привычный окрас. Только стоило боли сойти на нет, как появились неприятные ощущения на правой руке, которые медленно ползли к кисти, оканчиваясь где-то на кончиках пальцев. Чувство, будто вся рука онемела, и теперь восстанавливает кровообращение, легко покалывая на кончиках.       — Осталось только связать джинчурики и Священных Зверей контрактами, — светящаяся фигура Инари предстает перед нами, и кивает чему-то своему. — Ах да, барьер, что поставила лже-богиня, наконец-то снят, и ваш мирок теперь часть всего большого мира. И еще, силы у вас останутся, только в очень малых количествах. Всегда найдется тот, кто хочет разрушить этот мир.       Я тяжело вздыхаю. Вот тебе и подводные камни нашего договора. Силу мы вам дали для одного боя, теперь же, будьте добры, отработайте все до последней затраченной капли. Не сказать, что я жалуюсь, но вот становиться чем-то вроде героя и спасителя мира мне не хотелось. Хотя, уже было поздно. Судя по тому, что все Каге до сих пор здесь вместе с армией, от нас двоих явно что-то хотят. И будет весьма проблематично, если нас захотят устранить.       — А метки хотя бы можно убрать? — тоскливо интересуется Саске, тоже не обрадованный такой перспективой.       — А что метки? Они не наши, обращайтесь к сыну лже-богини, — у меня нервно дернулся глаз. Значит, все-таки Ооцуцуки. — Но я вам и так скажу что ходить вам с ними до конца жизни. Да и гордились бы, он же у вас что-то вроде легенды. Вы, люди, любите подобное.       — Я бы с удовольствием была просто обычным человеком без вот этого всего, — устало выдыхаю я, и Саске вторит мне.       — Хотя бы повязками можно закрыть? — Инари прикрывает рот ладошкой, стараясь скрыть улыбку, и растворяется в воздухе. — О, ну конечно! Прекрасно.       Я закатываю глаза, и отхожу от Учихи, направляясь непосредственно к Кураме. Лис настороженно замер, ожидая от меня любых действий, вплоть до того что я передумаю освобождать его. Делаю как можно более дружелюбную морду, доверительно улыбаясь и продолжаю свой путь к огромному Хвостатому Зверю.       — Итак, Курама, — с гордостью произношу я. — Мы столько всего прошли вместе. Хочешь ли ты заключить со мной полный контракт и больше не подчиняться никому, становясь полностью свободным после моей смерти?       Со стороны Лиса послышался громогласный смешок, а черные губы растянулись в довольном оскале. Кьюби лег на передние лапы, чтобы мы были примерно на одном уровне, и я могла смотреть ему прямо в глаза. В глаз, если быть точнее, так как Лис все еще оставался в своем огромном размере Хвостатого. Интересно, все изменится после заключения контракта? Наши отношения, я имею ввиду.       — Как будто у меня есть выбор. Я и мои братья уже связаны с тобой. Отказавшись от контракта с сосудами, мы обрекаем их на гибель, — меня обдало теплой волной воздуха, из-за того что Лис фыркнул. — Мы убили достаточно людей ради собственной свободы. Думаю, на этом можно остановиться.       Радостная улыбка расцветает на губах, и я, насколько это возможно, обнимаю Ку, стараясь прижаться к нему всем телом и передать тому частичку тепла. Лис снова ухмыляется, слегка бодая меня своей огромной мордой, от чего я падаю на землю, приземляясь на пятую точку.       Вот оно. Как все оказалось просто! Достаточно искреннего и обоюдного желания обоих, чтобы заключить контракт! Курама постепенно становится меньше, пока не приобретает свой обычный размер два метра в холке, и чуть помявшись на лапах, так же плюхается на пятую точку рядом со мной.       — Память вернулась, — будто не своим голос произносит бывший Биджу, с интересом рассматривая шерсть на рыжих лапах. Обычных лапах, не руках покрытых шерстью. Он резко поднимается, начиная кружится на месте, пока фигура животного не смазывается, превращаясь в мечущийся огонь.       Завороженно наблюдаю за этим действом, хоть и понятия не имела, что именно делает Курама, поэтому в итоге оставила его в покое, поворачиваясь к остальным Биджу. Саске долго уговаривать не пришлось, он для вида побрыкался, но уже знал что спор со мной обречен на провал, поэтому возмущался сквозь зубы, тем самым показывая свой дух борьбы. Сон Гоку тоже не был в восторге от нового джинчурики, но заметно повеселел, стоило узнать о сути всего происходящего. То, что его не будут снова запечатывать, а вернут на родину и дадут полную свободу, конечно же обрадовало его.       Пока я возилась с двумя упрямцами, мои клоны разыскали джинчурики, и по дороге должны были объяснить важность проходящей процедуры. Забавно то, что пришли не только джинчурики, но и Каге (остальные Каге, я имею ввиду) которые, по всей видимости, тоже решили понаблюдать за этим эпохальным событием.       Меня хлопают по плечу, отчего я чуть ли не подпрыгиваю на месте, так как никого не чувствовала за свой спиной. Однако довольная рожа достаточно молодого парня меня напрягла. Дурацкие брови запятые, горящие хитрым огоньком рубиновые глаза и темные губы, изогнутые в слишком довольной усмешке. Мда, а я думала что Инари шутила про экстравагантный вид Ку в человеческом обличии. Да он выглядит совсем молодым пацаном, лет шестнадцать от силы! А черно-красные уши, так и вовсе выдавали его принадлежность к кицунэ, спасибо что хоть хвостов не видно.       Курама теперь настоящий лис-оборотень, который может превращаться в человека. Как геморойно-то! Но я надеюсь, что новая личность как Биджу наложится на старую личность как кицунэ, и все будет нормально. А то слышала я от других рассказы о бурном прошлом одного из генералов, и честно говоря, становилось немного не по себе. Если честно, то я надеялась что его старые воспоминания просто не вернутся, однако я уже представляла, в какие проблемы вляпалась. А если память вернется не только к Кураме, но и к Шукаку…       Эти двое были старыми друзьями еще до того как стали Биджу. И хоть они позабыли друг друга, стоило им принять силу Божественного Дерева, на уровне подсознания все равно что-то осталось. Что-то, заставляющее этих двоих усиленно цепляться друг к другу, устраивать скандалы и разборки. Это я сейчас знаю, что подобное поведение для известного бабника и его друга пьяницы вполне себе обычное, но раньше меня всегда напрягал подобный вид взаимоотношений между Девятихвостым и Однохвостым.       Заключение контрактов прошло хорошо, и достаточно быстро. Ооноки во все глаза смотрел, как одного из бывших Биджу у Камня увела «Коноха» и хотел уже было начать возмущаться, но был остановлен моей грозной тирадой на тему того, что отныне Биджу не существует, а мы последние кто может пользоваться их силой. Теперь только достойные имеют право заключить договор с ёкаем. Больше не будет маленьких детей, которых все ненавидят, не будет искалеченных судеб, которые ломали их собственные родители, не будет больше страха и ненависти для тех, кто стал сосудом. Потому что не будет больше сосудов. И такова воля богов.       Про последнее я слукавила, конечно, но этого им знать не обязательно. Пусть считают что это действительно была миссия, возложенная на нас, с которой мы блестяще справились. Ягура добродушно похлопал меня по плечу, удерживая на руках небольшого, размером со среднюю плюшевую игрушку, Исобу. Ути прелесть какая! Оба прелесть! Каратачи наконец-то стал выглядеть на свой возраст, а очаровательный уже-не-Биджу добавил этой картине милоты.       Я наконец-то смогла вдохнуть полной грудью, понимая, что теперь я уж точно закончила все, что должна была сделать, однако чуть ехидный голос Лиса в моей голове напомнил, что у нас есть одна маленькая проблемка на луне, которую желательно (это слово было выделено особой интонацией, и я уже покрывалась мурашками от безумной идеи бывшего Биджу), решить посредством дипломатии и крепким союзом.       Страдальчески смотрю на Саске, который, почему-то, тоже прекрасно слышал кицунэ у себя в подсознании, и горестно вздохнул. Спасибо хоть на том, что у нас есть немного времени отдохнуть, а не срываться с места прямо сейчас. Ну, умом-то я понимаю что да, проблему в виде Торени* (или как там звали парня с тенсенганом), возможного метеоритного дождя, а также похищения наследников клана Хьюга надо решать, и решать как можно быстрее. Но дипломатия? Серьезно? Это вообще не мое, я максимум могу взять на шантаж и подкуп, ну или пригрозить смертью на крайняк. Но у нас тут диплома-а-а-тия, твою мать.       Самое неприятное в сегодняшнем дне было то, что мы не успели вовремя свалить, поэтому нас достаточно быстро взяли в оборот и заставили тащиться обратно в лагерь, так как войско хотело увидеть своих спасителей вживую, и возможно, поблагодарить лично. Меня от подобной перспективы пробила мелкая дрожь. Да нахер мне это не сдалось, я бы лучше дальше спать пошла, или же вернулась в Коноху отдохнуть. Все равно Гааре сейчас будет не до меня, война оставила отпечаток на каждой стране, и именно Каге придется разбираться со всеми проблемами.       А пока власть имущие будут разбираться с последствиями террористических действий, то я, пожалуй, все-таки продумаю план на счет организации, что будет заниматься помощью пострадавшим, и отслеживать подозрительные действия. Только название надо нормальное придумать, Чистильщиками я их тогда назвала от балды, вспоминая, что так называют особое подразделение АНБУ, занимающихся зачистками. Было бы неплохо разделить деятельность: АНБУ отслеживают, добровольцы-волонтеры помогают с восстановлением. Каждый сегмент занят своей работой, положенной ему по статусу и навыкам. По-моему неплохо.       Я шла плечом к плечу рядом с Пятым Казекаге, краем уха слушая восторженный спор тануки и кицунэ на тему того, чья форма выглядит лучше. То, что Шукаку тоже мог оборачиваться в человека стало неприятным сюрпризом, хотя выглядит он весьма забавно, и казался даже младше меня. И это покровитель саке, а если судить по рассказам все тех же кицунэ из дворца Инари, большой выпивоха. Да он выглядит как малолетний пацан! Как все странно. Ощущение, что мир стал сходить с ума еще больше, чем было до этого.       — Сложно поверить, что все кончилось, — едва слышно произносит Гаара, и я с теплой улыбкой смотрю на него.       — Что ты видел в Бесконечном Цукиеми? — его взгляд всего на секунду становится болезненным, будто я без подготовки обнажила его до самой души.       — Всю нашу семью. Здоровых. Живых, — глубоко внутри что-то содрогнулось. Я помнила, что семья тяжело пережила травму старшего из Собаку Но, а протезы все еще плохо подчинялись ему, поэтому Раса занимал только пост в совете Старейшин, и никогда более не сможет стать Казекаге, даже если с Гаарой что-то случится.       Семья… Невольно вспомнилась просьба Кушины, и внутри вновь все задрожало от противоестественного чувства жалости, которое я не хотела показывать повелителю песка. Он сильный, смог изменить свой взгляд на мир, стать Казекаге, повести за собой армию, добиться обожания и чуть ли не боготворения, не смотря на те безумства, что он творил в детстве. Он не тот, кого я должна жалеть. Выслушать, поддержать, оставаться на его стороне, но не оскорблять его своей жалостью. Наверное, все-таки стоит сделать то, о чем старшая Узумаки из другого мира просила меня перед своим уходом. Потом, как придет время.       Едва касаюсь кончиков пальцев, что были необычайно обжигающими, и ощущались непривычной мягкостью, в противовес обычным прохладным ощущениям от гладкого камня. Чужие пальцы едва-едва коснулись середины ладони, отчего меня прошиб ток до самого копчика, и я моментально залилась краской, а чуть приподнятая бровь Казекаге лишь подлила масла в огонь. Да он точно издевается!       — Мне нужно будет уйти, чтобы сделать еще одно важное дело, — грустно произношу я, останавливаясь на месте.       — Снова идешь спасать мир? — голос достаточно безэмоционален, но если прислушаться, то в нем слышны нотки легкой напряженности.       — Можно и так сказать. Отдохнем и пойдем устанавливать мир с возможно враждебным к нашему миру кланом, — отмахиваюсь я. Будто занимаюсь подобным каждый день, право слово!       — Будь осторожна, — против воли снова улыбаюсь, чувствуя, как щеки уже начинают побаливать.       — Обязательно, о мое солнце пустыни.