Spaceshit

12.10.2223 — Херовенько. Они только что вернулись с симуляции, Романа все еще немного потряхивает, потому что впечатления совсем не как на университетских, все в тысячу раз реалистичнее ("Бюджет больше!" — пояснила улыбчивая ассистентка, когда увидела его охуевшее лицо), кабину трясет вообще не по-детски, и осколки снарядов, совсем как настоящие, проскальзывают по касательной, чтобы потом с оглушительным шумом разорваться сразу за спиной. Ещё совсем недавно считал себя мастером в этих делах — теперь, если честно, вообще не понимает, какой во всём этом был смысл, потому что, серьёзно, просто небо и земля. А Илье нормально, он сказал, что оно в реальности ощущается примерно так же и что к этому быстро привыкаешь. Вон, валяется на кровати, смотрит прямо перед собой — очевидно, включил себе отчёт о симуляции. Роман ему немного завидует — тоже хочет себе такую штуку, но сразу передумал, когда Илья сказал, сколько она стоит. Тот, правда, тут же поспешил успокоить его, в своей привычной манере, мол, если вернёмся — легко сможешь купить с первой зарплаты. Если вернёмся, ага. Роман делает еще пару глотков из бутылки с водой, любезно выданной ему всё той же ассистенткой — интересно, насколько жалко он выглядел, когда выходил из кабины? И теперь, вот, его первая оценка с начала предварительной подготовки — "херовенько". Как будто снова вернулся на первый курс — только сейчас его всё это парит заметно меньше, чем на первом курсе. Есть определённые проблемы с мотивацией, и даже осознания того, что если он так сработал в симуляции, то элементарно не выживет, попав в реальную перестрелку — не хватает. Окружил себя новой информацией, делами, симуляциями, заставляет себя выкладываться на все сто, но всё равно какая-то пустота внутри, какое-то равнодушие к тому, что ждёт впереди. Илья говорит, что он просто выёбывается и что в космосе это пройдет. Его, конечно, сложно назвать идеальным напарником — но могло быть и хуже. Сначала показался просто вечно меланхоличным лентяем, потом, после вечера разговоров — очень неглупым вечно меланхоличным лентяем. Сейчас, после того, как посмотрел на него в действии, Роман уже понимает, что здесь всё не так просто. Он стягивает с себя костюм и "вторую кожу", она как-то неприятно сдавливает всё тело, и, кажется, находиться в ней долго просто невозможно, а Илья так в ней и валяется, тоже сказал — привыкаешь. Такое ощущение, что он вообще к чему угодно может привыкнуть. — Дашь мне обратную связь? — всё-таки решает поинтересоваться. В финале, конечно, им вывели на экране краткий отчёт и какие-то очки, но этого оказалось явно недостаточно, чтобы понять, что нужно делать, чтобы в следующий раз показать результат получше. Здесь, как выясняется, нет никаких тренеров — все вдруг сразу взрослые люди и должны разбираться самостоятельно. — Брось мне пиво, — отвечает Илья, потому что, конечно, его взгляд всё ещё сфокусирован, но в целом он уже вернулся в свой привычный ленивый режим, не может просто взять и поднять задницу с кровати, взять пиво самостоятельно. Можно было бы послать его нахуй, но Роману всё ещё нужна обратная связь, поэтому он кидает смятую "вторую кожу" на кровать и достаёт из небольшого холодильника, встроенного в стену, банку какого-то второсортного дерьма — вообще не понимает, почему Илья не заказывает что-то нормальное, если может себе позволить. Тот даже не смотрит на него, даже не потрудился протянуть руку; Роман бросает банку с достаточно очевидным намерением попасть в его лохматую голову. Вчера вечером делал точно так же, сейчас разве что прикладывает больше силы, это такой эксперимент. И точно так же, как вчера, Илья моментально реагирует: не поворачивая головы, резко выбрасывает длинную руку в сторону, чтобы словить банку в паре сантиметров от своего виска. Уголки его губ подрагивают, потому что он, конечно, знает, что Романа поражают его рефлексы. Иногда он немного напоминает Роману такое большое странное насекомое, но ведь специально проверил в досье, стопроцентный человек. Причём припёрся откуда-то из Хабаровска. Может, там все такие. Илья открывает банку и делает пару ленивых глотков. Роман несколько секунд просто стоит у холодильника, скрестив руки, и смотрит на него. Потом сдаётся, идёт одеваться. У кого из них больше терпения, тоже уже выяснили. Впрочем, последнюю неделю у Романа регулярно проблемы с терпением: то он уходит в себя, не реагирует практически ни на какие внешние раздражители, то, вдруг вынырнув на поверхность, обнаруживает, что его выводит практически любая ерунда. Его ведь не могут выкинуть отсюда за нестабильность? Он не особо внимательно читал контракт, если честно. Хотя если и выкинут, может, это будет к лучшему. Он сам не знает. Не знает, что он здесь делает и есть ли в этом смысл. Не думает, что это честно: брать именно его, когда там, в лётном, достаточно тех, кто всё ещё по-настоящему мечтает о космосе. И среди них достаточно способных. Таких, каким был он. Когда-то. Когда-то в прошлой жизни. Пустая банка прилетает в висок уже Роману, капли пива из неё пачкают пижаму, которую он держит в руках. У Ильи отлично получается выводить его из задумчивости, тут ничего не скажешь. И просто выводить. Роман морщится, поднимает банку с пола и кидает в мусорку. Обернувшись на Илью, старается одним взглядом дать ему понять, насколько он не впечатлён. — Ты слишком долго целишься, прежде чем выстрелить. Роман удивлённо моргает. Вообще-то, у них стоит достаточно новомодная лучевая пушка, чаще всего достаточно попасть один раз, если в правильное место. И каждый выстрел, кстати, стоит дофига; если палить во все стороны, то когда вернёшься, по головке никто не погладит. Это объясняли ещё на втором курсе, когда Роман максимально усердно конспектировал всё происходящее на лекциях и параллельно ещё вёл запись, чтобы случайно ничего не пропустить. Он переслушивал эти записи вместо музыки по пути домой, до сих пор помнит наизусть кучу всего. — У ребят, которые были против нас, скорострельные орудия, с ними нельзя терять время, — лениво поясняет Илья, протягивая руку куда-то в его сторону: видимо, ему нужно ещё пива. Подождёт. Роману сначала надо одеться, а то он уже замёрз просто стоять и мять в руках свою пижаму. — На твои похороны и всякие компенсации уйдёт больше денег, чем на пару лишних зарядов, — добавляет Илья, тихо хмыкнув. Это значит, что он считает, что здорово пошутил. — лучше убить не с первого раза, чем отхватить, пока пытаешься попасть в блок питания. Роман задумчиво лезет в пижаму. В этом, ладно, в этом есть определённый смысл. Экономия — это замечательно, но жизнь, наверное, всё-таки ценнее патронов. Во всяком случае, его жизнь. Хотя со всем, что в последнее время происходит, Роман уже не уверен. Добравшись до холодильника, он, кроме пива, достаёт сэндвич, уже для себя, специально заказал с утра. Не самое полезное питание, но перед отлётом можно себе позволить, потому что впереди — только море питательной пасты. — И ты слишком пугаешься после взрывов, зависаешь и мешкаешь. Или когда трясет. — И что с этим делать? — решает поинтересоваться Роман. Список его проблем — это замечательно, но ему бы ещё не помешали решения. У них ведь времени до вылета всего ничего. — Возьми пару билетиков в центрифугу, — предлагает Илья, открывая вторую банку. — могу подарить свои. Роман морщится. У них центрифугой по старинке называют капсулу для симуляций, которая может изобразить любую херню вроде спуска с водопада или прогулки во время землетрясения — он ненавидел её ещё в училище. А если здесь и она заметно более приближена к реальности, то ему, честно, не хочется туда даже заглядывать. Такое себе развлечение. Он опускается на кровать, принимаясь за сэндвич — Илья кидает в него какой-то журнал. — И возьми с собой сканворды. Всё трясётся и взрывается, а ты сиди и решай. Привыкай. — Вау. Я думал, их перестали выпускать еще лет восемьдесят назад, — тянет Роман, стараясь напустить в голос побольше скепсиса. Но журнал все-таки открывает — так, из чистого любопытства, реально ведь ни разу в жизни, кажется, это древнее дерьмо в руках не держал. — Это вечная тема, бро, — Илья смеётся и немного давится пивом, проливает его на кровать и зачем-то судорожно бьёт себя по груди, сразу начиная кашлять ещё яростнее. Ладно, забудьте всё, что Роман о нём думал — как он вообще хоть один день выжил в космосе?