Клетки бывают разными

      Голова болела. Он со стоном перевернулся на спину и посмотрел на часы.       Четверть седьмого. Он застонал. Похоже, подъём приятным не будет.       В памяти не всплыло ни то, как его зовут, ни то, где и кем он работает. И даже — по какому поводу он так нажрался.       Мартин! — пришло будто бы из неоткуда.       Точно. Это его имя.       Мартин встал, и, пошатываясь, побрёл, как ему казалось, на кухню. По дороге он много чего своротил и дважды чуть было не упал, но всё же добрался. Хорошо хоть, что в его квартире не было ковров: ещё чего не хватало, клещей заводить. На кухне тихо-мирно ворчал холодильник. Мартин открыл его и минуты две тупо смотрел внутрь.       В холодильнике повесилась мышь.       Ну, не совсем.       Мартин поморщился, залпом выпив стакан молока. Стало неприятно в желудке, зубы свело… Но холод помог прийти в себя.       Он стоял босиком на холодном полу, перед возмущённо пищащим холодильником, с пустым стаканом в руке и такой же пустой головой. Словно не веря в своё собственное существование, Мартин провёл рукой по волосам. Что-то было не так.       Не лысый, и слава богу.       Стакан отправился в мойку, а Мартин сел за стол.       Есть не хотелось. Спать тоже.       На стене висел календарь. Красный квадратик тревожно мигал в слезящиеся глаза — суббота, значит, на работу не нужно. Хоть это хорошо: не придётся позориться перед начальством и коллегами.       Тем более, его работа (он вспомнил, вспомнил!) и не вызовет излишнего уважения — так, продавец в супермаркете.       Подведём итоги — решил Мартин. Своё имя он вспомнил, осталось вспомнить фамилию.       Зачем, ну зачем он так нажрался? Его бросила девушка? Умерла вся родня? Ушёл в отрыв с друзьями?       В окно кивала пышная зелёная ветка. Мартин поливал цветы и смотрел на неё. Ветка была усыпана небольшими белыми цветами. Яблоня. Она махала ему, будто давнему знакомому. Цветы нравились ему, и Мартин удовлетворённо улыбнулся. Пальцы пачкала мокрая земля, но это казалось самым приятным прикосновением на свете.       Сорвав с герани засохшие листочки, Мартин задумался.       Странно всё же, что он так мало помнит о себе. Голова уже прошла, изо рта исчез неприятный привкус, но память возвращалась с трудом.       Записаться на приём к врачу?       Нет. Он справится сам.       Возможно, он напился из чувства одиночества.       В соседней комнате (на кухне?) скрипнула дверца, и Мартин, вздрогнув, понадеялся, что его дом не с привидениями. Хм, если подумать… тоже отличный повод напиться до чертей. Черти же сильнее призраков — прогонят.       Мартин глупо улыбнулся. А потом долго, долго хохотал. Так, что снова заболела голова.

***

      Даже когда мать смотрела на принца — она смотрела мимо.       Седрик не помнил внешность своей матери, в отличие от её наставлений. Как бы юный наг не старался — в памяти воскресал только зелёно-бурый хвост, обнимающий одно-единственное яйцо. Мать была уже стара и не надеялась на большее, но Седрику, свернувшемуся в полупрозрачной, но на диво прочной скорлупе, не откуда было знать это. Для него мать казалась могучим порывом ветра. Да, даже там, в надёжных оковах яйца…       Она отдала ему, своему единственному ребёнку, всю себя, а затем куда-то исчезла. Седрику не хотелось думать, что мать умерла.       Фобос Эсканор появился в его жизни случайно. Кто же мог подумать, что над змеиным детёнышем смилостивятся и позволят жить во дворце? Наги считались опасными и непредсказуемыми, но подданные восторгались широтой души её величества.       Почему же этой души не хватало на сына?..       Седрик научился думать раньше, чем выбрался. Седрик научился обожать и отдаваться раньше, чем глотнул воздуха.       И он был не прочь отдаться       Во всех смыслах этого слова.       Или взять. Тоже во всех смыслах этого слова.       Кто бы мог подумать, что лорд Седрик станет воевать с крысами за гнилые огрызки?       Отогнав следующую пищащую тварь, Седрик вонзил зубы в курицу.       И какой дурак выкинул целую, к тому же ещё в упаковке?       Седрик, привыкший к суровым условиям выживания (при Фобосе) на Меридиане, и в который раз поразился беспечности людей на Земле. Это ж надо.       Сбоку подкрался жирный вонючий крыс. Наг, не глядя, взмахнул хвостом, и крыс полетел в стену. А тем временем с забора на Седрика и его добычу жадно смотрели две вороны…       Одна из них спросила у другой:       — Кар?       — Кар, — ответила подружка.       Принц шмыгал носом.       Седрик не боялся заразиться: человеческие болезни были ему нипочём.       — Держите, — наг протянул своему господину большой шёлковый платок.       Болея, Фобос становился человеком куда более приятным. Принц даже позволил Седрику забраться на свою кровать и лечь рядом. Не странно, когда господа лежат вместе со слугами или приближёнными — так вторым проще узнавать, что нужно. Так поступала и сама королева — сегодня с ней ночевала Мириадель.       Противная простуда не пощадила даже Эсканоров.       Фобос трясся в ознобе. Седрик дотронулся до его холодных пальцев. Пальцы сжались, и по телу прошёл ток.       — Можете положить голову мне на грудь… — предложил Седрик, пьянея от собственной наглости.       В светло-зелёных глазах мелькнуло раздражение, но быстро пропало, и его высочество воспользовался предложением. Наг замер, забыв как дышать. Не веря своему счастью, он погладил своего господина по серебристым волосам.       — Ты тёплый, — пробормотал принц.       — Что в этом странного?       — Змеи ведь холоднокровные.       — Я не обычная змея.       Если бы не болезнь, Фобос не позволил себе оказаться так близко к слуге. Сердце Седрика тяжело, отчаянно забилось. Его охватило ощущение, что именно этот Фобос — настоящий. Гордость принца треснула и рассыпалась, как яичная скорлупа когда-то, обнажив мягкое, живое нутро. Дурной характер, надменность, старательно выращенное жестокосердие — это способы укрыться от несправедливого мира. От матери, которая смотрит мимо, даже когда смотрит на…       Фобос начал засыпать — наг понял это по его дыханию.       — Спокойной ночи…       Принц не ответил.       Ночью жар усилится. Седрик приказал себе не закрывать глаза. Если он уснёт, то страдающему принцу придётся тормошить его.       Но этого не случилось: Фобос заболел легче, чем показалось нагу. Под утро его высочество чувствовал себя уже неплохо. Проснувшись, он первым делом прогнал Седрика и, разъярённый тем, что проявил мягкость, ещё целую неделю не желал с ним разговаривать.       Хотя бы неразумным тварям он не проиграл… Обе вороны улетели, возмущённо крича и теряя перья из хвостов, а Седрик остался с курицей. С изрядно потрёпанной, грязной курицей.       Когда голод скручивает желудок в узел, не до гордости. Седрик съел всё и обглодал кости.       Теперь можно порассуждать.       Его принц проиграл и снова попал в плен. Он же на свободе, в другом мире, где все их враги. Седрик не верил, что стражницы забудут о нём.       Фобос никогда не просил, только требовал. Сейчас требовать некому. Никаких окриков, оскорблений, критики… Седрик свободен.       Или нет.       Можно рассчитывать на милосердие нового Света Меридиана. Несмотря на масштаб вреда, нанесённого разбушевавшимся Фобосом, у Элион не хватит духу казнить брата.       Значит, принц будет жить.       Седрик не был свободен. Он должен найти способ вернуться на Меридиан, проникнуть в тюрьму и помочь его высочеству.