***
— Никуда не полечу, — отрезает Гриз. Он стоит твёрдо и уверенно, скрестив на груди все доступные ему руки, широко расставив ноги, и, несмотря на невеликий рост, сейчас вовсе не выглядит смешным. Очень даже наоборот, суровым и несгибаемым. Он весь так и пышет намерением не покидать уютную планетку Богано и вообще с места не трогаться. Но проблема в том, что против него сейчас стоит такой же точно несдвигаемый объект — который вбил себе в голову, что конечная точка его траектории лежит на Калимеро, и попробуй теперь её измени. — Гриз, дети погибнут. Имперские инквизиторы их убьют. И это будет на твоей совести, потому что ты не позволил нам вмешаться, — напирает Кэл. В эти мгновения Трилла позволяет себе им любоваться — до предела нацеленный на движение, он даже кажется ей красивым. — О! На моей совести, значит? — Гриз подпрыгивает в негодовании и яростно мельтешит руками. — Великолепно! А то, что я доставлю нас на Калимеро, а нас там всех перебьют — это не будет на моей совести? Ты ж на этой планете никогда не был, дурень! Та ещё дикая дыра, это ужас. Я вот тоже никогда на Калимеро не был — но и начинать не желаю! — Откуда тогда знаешь, что дикая дыра? Кто-то из знакомых по пьяни напел? А ты уши больше развешивай, тебе и не такое расскажут, — едко советует Трилла. Она мгновенно замечает в словах Гриза очевидную несостыковку: «не был, но осуждаю». И девушке, в отличие от Кэла, не нужно быть пресветлым джедаем, она может позволить себе сколь угодно резкий тон. В этом есть своя неоспоримая прелесть. — Я знаю, о чём говорю! — бакенбарды Гриза топорщатся от плохо сдерживаемой ярости. — Да там вся планета — сплошная чумная язва! Ещё на подлёте заразиться можно! А не заразишься, так тебя местные выпотрошат и на кол насадят. Дикари они дрянные, все это знают! — Какой ты жалкий трус, — ласково говорит ему Трилла. Но вместо того, чтобы задёргаться и начать защищать свою уязвлённую гордость, Гриз неожиданно легко соглашается: — Верно. Трус. И именно поэтому никуда не полечу, хоть что со мной делайте. Трилла уже готова предложить отрезать ему уши, если продолжит упрямиться — для затравки, а дальше как пойдёт, — но нить беседы у неё снова перехватывает Кэл. — Гриз, мы ведь проделали большую работу, чтобы найти и уничтожить голокрон. Большую, славную работу, — напоминает он, пока Гриз демонстративно затыкает уши. — Сотни детей, которых мы отстояли у Империи. Так что же успело измениться? Почему теперь мы их отдаём? — Не ровняй сотню детей с парочкой оборванцев с дикой планеты, — ворчит Гриз. — Это совсем другое! Одно дело — как ты говоришь, сотни детей. Легион будущих джедаев! Это я понимаю, это великая цель, за неё мы дерёмся. Но — сопляки с Калимеро? Там, где мы все помрём раньше, чем хоть раз чихнуть успеем? Нет уж! На такое я не согласен. Никогда не соглашусь. — Дыши через тряпочку, — грубо советует Трилла. Трусость Гриза её возмущает. Сама девушка, переломанная и насквозь почти немощная, не боится — где-то на Калимеро будет ошиваться Четвёртая Сестра, которая совершенно забыла своё место и которой не хватает хорошей оплеухи. И у Кэла, и у Триллы на маленькой зачумлённой планетке свои цели, и трусость Гриза сейчас мешает им обоим. — А если бы на голокроне все данные были такие? Если бы все координаты вели к детям с Калимеро? Если бы ты сразу об этом знал? — продолжает напирать Кэл. Его голос дрожит от негодования, когда юноша задаёт последний вопрос: — Что — тогда ты бы отказался помогать, потому что они недостойны спасения? Гриз неуютно топчется на месте. Прячет глаза и бурчит: — Умеешь же ты всё вывернуть. Я у тебя монстром каким-то выхожу. Хуже ситха. — Так не будь монстром! — просит Кэл. Его лицо неуловимо меняется и в считанные мгновения из жёсткого и непримиримого становится мягким, почти нежным. — Помоги нам. Помоги им. Тебе даже не придётся покидать «Богомол», клянусь. Просто доставь нас на Калимеро. Прошу. Гриз вздыхает. Так тяжело, что должен бы вместе с этим выдохом выплюнуть лёгкие и упасть замертво. Потом ещё раз. Разворачивается и топает к голотранслятору, роняя на ходу: — Уточню хоть, как туда лететь. Если вам так приспичило свернуть шею в этой глуши, то кто я такой, чтобы вам мешать. — Спасибо, — говорит ему вслед Кэл. На лице юноши сквозь старательно удерживаемую уверенность, как древесина сквозь лак, проступает дикая усталость. Он явно не мастак вести переговоры, и эта небольшая словесная дуэль с Гризом, похоже, далась ему немалым трудом. Но как бы там ни было — в конце ведь справился. Продавил под себя. — Браво, — хмыкает Трилла. И на миг небрежно сводит ладони, изображая аплодисменты. После чего тоже отворачивается от Кэла и идёт в другую часть «Богомола». Ей, почти как и Гризу, тоже нужно готовиться к полёту на Калимеро. На свой лад.***
Кэл догоняет Триллу, когда та обшаривает кухонный шкафчик. И от батареи пузырьков, уже выстроившихся у неё под рукой, юношу бросает в холод. — Сдурела? — грубо спрашивает Кэл и отбирает у девушки пузырьки один за другим, один хуже другого. Здесь и белая твирь, и жидкая водоросль с Зеффо, и какие-то порошки, принесённые Меррин с Датомира, — и каждое из средств в отдельности направлено на то, чтобы унимать боль и замораживать нервы. А уж всё вместе, так и вовсе превращается почти что в чистый яд: вреда больше, чем пользы. — Я тебе нужна дееспособная? — прямо спрашивает Трилла. И требовательно протягивает ладонь: — Верни. Пока меня корчит при любой попытке поднять руку, толку от меня не будет. — Если ты закинешь в себя всё то, что собиралась, проку от тебя тем более не будет. Ты просто сразу ляжешь мёртвой. Трилла, да этим же целую имперскую армию отравить можно! — восклицает Кэл. Ему дико представлять, что кто-то может искренне собираться принять все эти лекарства залпом, ради каких бы то ни было целей. Потому что Кэлу очевидно: к одному только самоубийству с таким самолечением и можно прийти — Если тебе так хочется приносить пользу, давай поищем какой-нибудь другой способ. Тот, который не будет включать твоё самоубийство. — Дай хоть что-нибудь, ирод! — яростно шипит Трилла и хватает Кэла за руки, пытаясь вырвать лекарства. Даже и сейчас, полагая себя насквозь больной и немощной, она сильная. Кэл уворачивается как может, подозревая, что Трилла в запале только раздавит хрупкие пузырьки, и тем всё и кончится. — Я драться должна! Понимаешь ты, нет? — Уж прости за прямоту, но драться ты сейчас можешь только одним способом. Застрять в проходе во время обороны, чтобы враги не пролезли, — отвечает Кэл. Чуть помедлив, он всё же протягивает девушку склянку с жидкими водорослями — слабенькое обезболивающее, щедро разбавленное солёной водой. Эффект от него невелик, зато и вреда точно не будет. — Вот, возьми это. И хватит с тебя. Трилла резво наклоняется и кусает его за руку. Укус заставляет Кэла взвыть. Трилла хватает зубами цепко, стискивая челюсти с неумолимой жёсткостью хищных цветов Кашиика. Наверное — на Кашиике Кэлу повезло избежать растительной хватки-капкана, зато довелось видеть, как перемалывало попавших в неё штурмовиков. И кажется, что укус Триллы именно такой, только меньших масштабов. — За что? — ошеломлённо спрашивает Кэл. Трилла разжимает челюсти и медленно выпрямляется. На нижней губе у неё застыла крохотная капелька крови — Кэл торопливо отводит взгляд, когда ловит себя на том, что пялится как заворожённый. Прокушенная ладонь болит и ноет, Кэлу, вполне возможно, ещё драться сегодня этой самой рукой — а взбалмошная, невозможная, невообразимая Трилла, которой вздумалось именно сейчас и именно так проявить свой норов, дерзко смотрит в глаза, ни капли сожаления не испытывая. — За то, что раскомандовался, — чеканит Трилла. — Не смей меня опекать, слышишь? Я сама разберусь, что мне с собой делать. — И если Цере попросит тебя быть смирной и лечиться, ты тоже не уймёшься? — с тоской спрашивает Кэл, заранее предчувствуя, каким будет ответ. У Триллы опасно горят глаза, так, словно она уже увидела цель, рвётся к ней изо всех сил и останавливаться не собирается, потому что ничего более важного в жизни нет. — Что там такого, на Калимеро, что ты себя не жалеешь? Такая необходимая кровная месть? Трилла скованно вздрагивает плечом и не отвечает.***
Калимеро оказывается совсем крохотной планеткой — неподалёку от Датомира. — Ой, так я знаю это место! — восклицает Меррин. Склонившись над голотранслятором, она увлечённо тычет пальцем в крохотную серую сферу, изображающую Калимеро. — Точно, знаю. Эта планета должна была принадлежать Сёстрам Ночи. Но её жители отказались от нашей милости. Пожелали избрать себе другого бога. И тогда Сёстры их прокляли. Обрекли планету на вечный мор. — Брехня, — вмешивается Трилла. Сидя на узком диванчике, она маленькими глотками пьёт лекарство. Но то, что приглушает боль, совершенно не способно успокоить пылкий темперамент девушки. — Кто тебе рассказал такую чушь? От вечного мора там бы вся планета давно повымерла. Не то что детей — никого бы вовсе не осталось. — Да что ты? И как тогда, по-твоему, всё было на самом деле? — восклицает Меррин. Она воинственно упирает руки в бёдра — движения такие же резкие, как и режущие слова Триллы. — Расскажешь нам? Обожаю экскурсы в историю! — Мне почём знать, — пожимает плечами Трилла. Пожалуй, Кэл всё же поторопился с выводами — сейчас, когда пузырёк с жидкой водорослью почти опустошён, девушка выглядит и звучит более-менее спокойно. Относительно её обычной манеры взрываться моментально. — Я только говорю, что твой рассказ звучит как брехня. Не верю в эту сказочку. Меррин оборачивается к Кэлу и выжидающе поднимает брови — явно призывает вмешаться в спор, а у юноши нет ни малейшего желания делать что-то подобное. Начиная с того, что он тоже правды не знает, и заканчивая ещё тысячей причин. Поэтому Кэл уклончиво отвечает: — Вот на Калимеро у кого-нибудь и спросим. Как всё было на самом деле и прокляли ли их вообще чем-нибудь. Они свою историю уж точно должны знать. — То есть, ты тоже считаешь, что я рассказываю чушь? — Меррин выглядит расстроенной и оскорблённой одновременно. — По-моему, звучит очень уж сказочно, — честно отвечает Кэл. Мрачно закрученный сюжет в старых добрых традициях безумных сказочников. Трилла издаёт довольный смешок, и Кэл спешит дополнить прежде, чем Меррин окончательно расстроится: — Но вообще я считаю правильным не строить домыслов о том, чего я и близко не знаю. Правда, лучше спросить у тех, кто точно с этой историей знаком. Быть может, ты и права. — Да в какой безумной вселенной она вообще может быть права? — восклицает было Трилла. Но вывести спор на новый виток ей мешает встряска, прерывающая разговор — «Богомол» совершает гиперпрыжок, вонзается в гиперпространство и выныривает из него вновь уже возле Калимеро. На первый взгляд планета кажется точно такой же, как и в проекции голотранслятора, невзрачно-серой. Лишь присмотревшись, Кэл замечает бордовые пятна, расползающиеся по поверхности планеты как заплывшие кровью уродливые язвы. Из космоса они даже выглядят дышащими. Живыми. Неизвестно, сколько правды в истории Меррин, но Кэл охотно готов поверить, что на Калимеро происходит нечто нездоровое. — Не вижу имперских кораблей, — озабоченно замечает Гриз. Он то мечется взглядом по пустым экранам приборов, то, не доверяя технике, осматривает космос через иллюминатор «Богомола». А там — чёрная звёздная пустота, от края до края. — Что это значит? Они не прилетели? Или наоборот, мы — явились не туда? — Они, похоже, на подлёте, — успокаивает Цере. Плотно прижимая к уху чёрный наушник, она выхватывает из сплетений имперских каналов нужные координаты и громко диктует их. Гриз вносит в них свои правки, бурча, что не собирается лететь прямо в руки к имперцам, и «Богомол» идёт на посадку. Серая из космоса, планета становится лишь немногим ярче, если оказаться на её поверхности. Тона кругом сплошь унылые — серый, грязно-жёлтый, грязно-бордовый. Датомир выглядел куда как жизнерадостнее. Да даже Бракка, в вечном равнодушии покрытых пылью кораблей, и та в сравнении с Калимеро теперь ощущается едва ли не как карнавал. — Я свою задачу выполнил. Дальше не мои полномочия, — заявляет Гриз и делает вольт в кресле пилота, поворачиваясь к штурвалу спиной. — И что теперь? У вас, надо полагать, план какой-то был? — Меррин поможет замаскировать «Богомола», — говорит Кэл. Он начинает произносить это, как вопрос, но заканчивает уже как утверждение: девушка согласно кивает, едва заслышав своё имя. Словно заранее уверена, что ничего невозможного или хотя бы опасного Кэл ей не предложит. — Цере и Трилла останутся поддерживать связь и будут следить за переговорами имперцев. Искать любую информацию, которая может оказаться полезна. А я… — глубокий вдох, это всё не сложнее, чем нырнуть в ледяную воду, — я пойду и разыщу этих двух детей. Вот и весь план. — План без плана. Очаровательно, — бурчит Гриз. И передёргивает плечами: — Ну, тогда — не убейся там, что ли? Кэл обещает не убиться. По-кошачьи подкравшаяся со спины Меррин крепко обнимает его на прощание. Порывисто резкая, она тем не менее умеет быть очаровательно ласковой. — Цере, дай ему какой плащ, что ли? — нарочито громкий голос Триллы вклинивается в тепло объятий. — Иначе рыжую башку дурня за милю видно будет. Светит как маяк. — Кто бы говорил! Твой дурной характер так фонит, что с Датомира заметить можно, — отстреливается Меррин. Трилла немедленно отвечает встречной резкостью — глупо даже предполагать, что она может пожелать промолчать, — девушки вступают в перепалку, и момент разрушается окончательно. Самому бы теперь под раздачу не попасть. — И всё же Трилла права. Вот, возьми, — Цере перехватывает Кэла почти у самой двери. В руках у неё и впрямь плащ, невыразительного бежевого цвета. Кэл послушно накидывает его на плечи, опускает на голову капюшон и недоверчиво спрашивает: — Что, неужели стало лучше? — Смешаешься со степью, и получится в самый раз, — заверяет Цере. На её губах играет какая-то не по делу многозначительная улыбка. — За девушек не переживай. До рукоприкладства не дойдёт, покричат и перестанут. Как поймут, что ты не наблюдаешь, так, думаю, и остановятся. — Да ты что говоришь! — растерянно восклицает Кэл, а у самого уши горят, как у малолетки. — Цере, неужели ты думаешь, что я… — Я думаю, что тебя ждёт твоя миссия, — перебивает Цере. Берёт за плечи, разворачивает и почти что выталкивает наружу. — И говорю: не переживай за Триллу и Меррин. В горло друг другу не вцепятся. С остальным разберёмся после. И всё-таки у Кэла внутри всё клокочет от возмущения: неужели Цере считает, что он заигрывает с двумя девушками сразу? Нашла время для таких подозрений! И он сам тоже хорош. Нашёл время на этом зацикливаться. Кэл спускается по трапу, и под ногами у него немедленно начинает чавкать размокшая степь, а по капюшону барабанят крупные капли дождя. До города здесь совсем недалеко: должно быть минут десять пешего хода, не более того. Хотя по раскисшей грязи, конечно, выйдет дольше. Кэл шагает и поправляет в ухе крохотную каплю наушника. — Как думаешь искать детей? Если никаких подсказок имперцы нам не дадут? — слова Цере по радиосвязи звучат приглушённо, помехи скрадывают отдельные звуки. На заднем фоне голоса девушек то стихают, то вновь взвиваются криком. А Цере обещала, уймутся. — Думаю расспрашивать и наблюдать. Если дети использовали Силу, это наверняка кто-нибудь заметил. В большом городе они ещё могли бы затеряться; в таком крошечном, как этот — все жители как на ладони, не спрячешься, — качает головой Кэл. Да, вариант — но вариант долгий, скользкий, неторопливый. Требует времени, которого в запасе почти нет. Можно ещё попробовать дождаться, когда прилетят имперцы, своими силами найдут чувствительных к Силе детей, и вот тогда уже вмешаться. Кэлу этот путь претит невероятно. Он на своей шкуре испытал, какими методами инквизиторы ведут дознание, и боится, что маленький городок может понести большие потери, если всё пускать на самотёк. Но есть шанс, что этот путь окажется более действенным. Зримый, осязаемый, отвратительный шанс. Кэл нехотя размышляет об этом, когда входит в черту города и видит первого жителя. Жительницу. Женщина бредёт по мощёной улочке среди низких домов, неестественно накренившись набок. Дождь хлещет её по сгорбленной спине, вода ручьями стекает с длинных светлых волос. Кэлу кажется, что она вся насквозь — неживая; это чувствуется в вялых движениях рук и ног, в больном наклоне головы. Такая подчёркнуто умершая. Но ведь не зомби же она? Стоит допустить эту неосторожную мысль, и история, рассказанная Меррин, немедленно становится куда менее неправдоподобной. Словно почуяв чужое присутствие, женщина оборачивается. Всё такая же сгорбленная и перекошенная, теперь она смотрит прямо на Кэла. Вокруг неё в воздухе дрожит странное, почти прозрачное алое марево. По её щеке расползается тёмная язва — а потом женщина улыбается. Приветливо. Наверное. Выглядит это ужасающе — как кровавый разлом на лице, весь рот у неё в крови. — Здравствуйте, — настороженно говорит Кэл. Его так и подмывает попятиться, потому что впереди он не чувствует ничего, кроме чужой оглушительной, злой беды, но усилием воли юноша заставляет себя оставаться на месте. — Не бойтесь, я пришёл с миром. Кто вы? Вам нужна помощь? Плохая отвратительная худшая в Галактике идея. Вместо ответа женщина исторгает из себя истошный вой. Такой силы, что в окнах домов звенят стёкла. Кэл невольно отшатывается, зажимая уши. В тот же миг наушник взрывается помехами, лютой какофонией из ультразвука. Кэл срывает его, чтобы не оглохнуть вовсе. Вой продолжает метаться по пустой улице, не прерываясь ни на миг. Женщина же вытягивает руки и бросается к Кэлу. Алое марево же мчится вместе с ней. И даже быстрее.