***
Первая же попытка отогнать набросившуюся на него женщину с помощью светового меча убеждает Кэла в том, что она, самое ужасное, всё ещё жива. Кэл не бьёт толком, лишь широким взмахом очерчивает в воздухе предупредительный полукруг, но и этого с лихвой хватает, чтобы женщина остановилась. Её обезображенное язвами лицо стремительно меняется. Теперь оно куда больше похоже на маску удивления. Жуткую маску, словно из театра кошмаров. Алое марево продолжает всё так же дрожать в воздухе и нетерпеливо тянуться к Кэлу — но, похоже, оно прочно привязано к женщине. Полтора шага, максимум два — его предел. Приблизиться к юноше сильнее оно неспособно, хотя то, как оно извивается, непрерывно перетекая из одной формы в другую, наводит на мысль, что ему очень и очень хочется. — Откуда у тебя это? — женщина медленно поднимает руку, указывая на меч в руках Кэла. Её тонкий голос дрожит и ломается на каждом слове. — Что это? — Это мой световой меч. Я сам сделал его, — настороженно отвечает Кэл. Диалог смущает его своей абсурдностью — почему именно этот вопрос, почему женщину световой меч заинтересовал настолько, что она прервала свой бег? Но раз с Кэлом готовы разговаривать, то, похоже, теперь его очередь спрашивать. — Что с тобой? Почему ты так выглядишь? Ты больна? — О, это всего-навсего красная смерть. Она часто приходит к нам в город, — качает головой женщина. Световой меч явно увлекает её сильнее, чем собственное печальное состояние. Маска изумления так же стремительно сменяется маской восхищения — у Кэла язык не поворачивается назвать это выражением лица, оно одеревеневшее, окаменевшее, застывшее в стремлении как можно ярче выражать единственную эмоцию. — Расскажи мне больше про твой меч. Где ты нашёл кузницу, способную удержать свет и выковать из него пылающее лезвие? В нашем городе таких нет. — Можно сказать, что такая кузница есть на другой планете, — неловко отвечает Кэл. Манера женщины говорить наводит его на мысль, что она впервые в жизни видит перед собой джедая. Хотелось бы знать, одна ли она такая или жители всей планеты будут подобны ей в своём неведении. Только сейчас Кэл лучше понимает слова Гриза про «дикую дыру» и «дикарей». И начинает подозревать, что Калимеро на поверку окажется отчуждённой планеткой, которую неведомым образом обошли стороной события, затронувшие всю остальную Галактику. — Что такое «красная смерть»? Почему она приходит в ваш город? — Она всегда приходит в сезон дождей. Никто не умеет её остановить, — пожимает плечами женщина. И тянет к Кэлу руки: — Я могу посмотреть на твой меч ближе? Никогда раньше таких не видела. Женщина шагает вперёд, и дрожащее алое марево вместе с ней плывёт к Кэлу. А юноше тем временем кажется очень вероятной версия, что именно этот сгусток тумана женщина и зовёт «красной смертью». Сближаться с ним в таком случае будет большой глупостью. — Нет, не можешь. Это особый воинский меч, он не терпит посторонних рук, — возражает Кэл. Он шагает назад в те же мгновения, когда женщина пытается подойти к нему, старается как можно чётче держать дистанцию, не позволяя ей сокращаться. Юноша понимает, что постепенно теряет контроль над разговором, но никак не может ни перехватить его вновь, ни заставить себя быть готовым к бою. Она же живая, эта женщина, так очевидно живая, и они только что так миролюбиво общались. Невозможно заставить себя взять и рубануть её мечом, вопреки тому, что от неё явственно начинает уходить угроза. Лицо женщины вновь раскалывает жуткой улыбкой. — Так представь же нас друг другу? — Не подходите к ней! Кэл оглядывается на крик, и женщина тоже оборачивается. Её лицо трескается на глазах, словно осыпаясь, его стягивает злостью. По узкой дорожке между домов, перепрыгивая через лужи, спешит невысокая девушка — нет, скорее, ещё девочка. Из-под тёмного плаща ярким красочным пятном выглядывает жёлтая юбка; подхватив её до самых коленей, девочка спешит по раскисшей от дождя дороги. И на бегу выкрикивает ещё раз: — Пожалуйста! Не приближайтесь к ней! Это опасно! Женщина кричит в ответ. В её крике нет ни одного человеческого, членораздельного слова. Только дикий, злой, яростный рёв. В следующий миг женщина бросается к девочке — с той же яростью, с какой поначалу пыталась преследовать Кэла. Так же тянет вперёд руки, и так же клубится вокруг неё алая дымка, теперь кажущаяся юноше хищной. Девочка ловко разворачивается на бегу и теперь точно так же спешит обратно. Но её преследовательница явно быстрее и наверняка догонит. Это вопрос не «если», но «когда». — Замри! — выкрикивает Кэл, перехватывая женщину на бегу. Сила встаёт на дыбы вокруг неё, охватывает со всех сторон, запутывает в тугой кокон, мешая двигаться. Женщина вязнет в ней, как в густом болоте, продолжает бежать, но уже почти не сдвигаясь с места. Кэл огибает её по широкой дуге, избегая соприкасаться с алым маревом, догоняет девочку и бесцеремонно сгребает её под мышку. — Я сама могу! — возражает девочка, брыкаясь. Кэл не тратит дыхания на спор, концентрируясь лишь на том, чтобы удержать её, вырывающуюся. Она может, спору нет — но Кэл, даже с девочкой в руках, всё равно делает это куда быстрее, а считать в этом забеге скорость неважной было бы попросту глупо. Сзади снова слышится яростный крик — женщина освобождается от хватки Силы, — и девочка разом перестаёт вырываться. Теперь она лишь смиренно свисает с руки Кэла и подсказывает: — В конце улицы нужно направо. Выйдем из заражённого квартала, а там уж будем в безопасности. В незнакомом городе Кэл не ориентируется вовсе, поэтому лучшее, что он может сделать — принять слова девочки на веру. Крик по-прежнему преследует их по пятам. Кэл чувствует, что преследовательница понемногу отстаёт, но останавливаться не собирается. Промчавшись по улице, юноша заворачивает направо — и за углом сталкивается нос к носу с ещё одним жителем, лицо которого точно так же изъедено язвами. За спиной у него из окна заколоченного дома спускаются ещё двое, женщина и подросток. — Привет, торопыги, — говорит мужчина с неуместной, пугающей приветливостью. Кэл отталкивает его, бьёт в грудь волной Силы, пока девочка упрашивает не останавливаться и бежать дальше. Ему всё ещё не хочется убивать людей за то, что им не повезло быть сражёнными болезнью. Они ведь даже ещё разговаривают разумно, как самые что ни на есть живые люди!.. Холодные руки обнимают сзади за шею. Они сочатся дождём, несут с собой запах степи и ржавчины. — Попался, — мягкий-мягкий, почти нежный шёпот на ухо, и по плащу скользит обнимающее алое марево.***
— Не влезай в неприятности, — учит Цере. Непрерывно нудит в ухо заботливой пчелой. Если Кэла она вела так же, то Трилла даже где-то понимает, почему он предпочёл выкинуть наушник. — Ты веришь в свою силу, но поверь, пожалуйста, и мне: тебе лучше обходить конфликты, чем бросаться в них головой. Не потому, что я считаю тебя слабой, нет — но нам сейчас не нужно настраивать против себя жителей планеты. — Если будешь всё время бубнить — ко мне сзади подкрадутся, а я и не услышу, — предупреждает Трилла. У неё сейчас задача иная, чем слушать нравоучения, и задача сложная. Выследить Кэла почти невозможно — дождь превращает дорогу в сплошное болото. На котором, само собой, не разберёшь никаких следов, оно всё время тревожное от ряби. — Хочешь сказать что-то важное — говори. Нравоучения мне слушать некогда. Голос в наушнике затихает, и Трилла остаётся предоставлена самой себе. Пока ещё действует лекарство — было бы намного, намного проще, если бы Кэл не играл в самого заботливого и умного и не рвался управлять процессом, — девушка не ощущает боли. Она может быть быстрой, сильной, опасной — может быть прежней, словно световой меч лорда Вейдера никогда не пронзал ей грудь. И Трилла торопится: ей нужно всё успеть, пока обезболивающее не перестало действовать. Пока она снова не превратится в раненую девчонку, корчащуюся от боли и жалкую. Но, как бы Трилла ни торопилась, ломиться напрямую в город без оглядки она считает в корне неверным решением. Пустые, словно вымершие улицы внушают ей опасение. Там же, если верить имперским докладам, должны бродить уж как минимум двое детей, а то и какие-нибудь сопровождающие взрослые в придачу. Идея заходить в город Трилле не нравится, поэтому она идёт в обход по степи. Хотя и этот план, конечно, не менее отвратительный. По насквозь пропитавшейся дождём степи идти сложно. Тяжёлая от влаги трава обвивается вокруг ног, цепляется за одежду и мешает двигаться. Трилла упрямо шагает вперёд, то и дело смахивая с ресниц крупные капли дождя, шагает, потому что иного плана у неё сейчас нет, потому что чёртова Цере в наушнике молчит, не спеша рассказывать хоть что-нибудь полезное для дела. А потом из города доносятся отзвуки Силы, несколько сразу, очень мощные, так, что отдачей Триллу на миг пригибает к земле. Возможно, это где-то дерётся Кэл, а возможно, те самые пресловутые детишки. В любом случае, с высокой долей вероятности — это кто-то нарвался на имперского инквизитора. Поэтому Трилла срывается с места и бежит, перескакивая через заросли мокрой степной травы и то и дело вздымая вокруг себя облако брызг. Время сворачивать в город; по какой бы причине он ни выглядел пустым и вымершим, дольше бродить кругами нет никакого смысла. Если Четвёртая Сестра уже там, то у Триллы есть что ей рассказать. Хороший выйдет разговор, душевный. Город остаётся всё таким же пустым, когда Трилла мчится по улицам, наугад поворачивая то вправо, то влево, пытаясь словно ощупью отыскать место, где чувствовала отзвуки Силы. Поворот, поворот, ещё поворот, и девушка уже теряется в городе, утрачивая всякое представление о том, где уже была, а где ещё нет, только продолжает бежать вперёд, ориентируясь на свою интуицию — а потом навстречу ей вылетает паренёк. Он мокрый насквозь, напуганный и потому готовый драться, кажется, хоть с самим лордом Вейдером. Сперва мальчишка врезается головой Трилле в грудь, и в ответ неприятно саднит заживающая рана, напоминая о том, что действие обезболивающего заканчивается. Потом в Триллу вцепляется чужая Сила, пытаясь столкнуть её с места. В благодарность за такой приём Трилла с размаху отвешивает пареньку оплеуху. И совсем уж было собирается высказать ему всё, что о такой вежливости думает, когда на ту же улочку высыпает отряд имперских штурмовиков. Ах вот оно что. — Пошли вон, — сухо приказывает им Трилла, с такой уверенностью, будто у неё всё ещё есть на это право. Одной рукой она ловко задвигает парнишку себе за спину, а другой выхватывает меч, и два алых лезвия послушно вспыхивают, очерчивая линию границы между ней и бывшими союзниками. — Слышите? Убирайтесь! Штурмовики зримо смущаются, но не трогаются с места. И в ответ Трилла слышит, как, отражаясь от стен домов, звенит тихий смех Четвёртой Сестры.