Bad things

Дерек закуривает, зажимая сигарету зубами и затягивая портупею с кобурой потуже, поправляя манжеты и резинки, удерживающие рукава. Его спокойный взгляд холодных глаз скользит по убранному кабинету и мужчина слегка хмурится, видя стакан недопитого виски. Рука тянется к огненному пойлу и Хейл залпом осушивает ёмкость, осторожно возвращая её на столик с графином, надевая кепку и сдвигая ее на глаза. Так безопаснее, так учил Скотт. По полу ползет прохлада, осторожно обходя пространство около пылающего камина и уползая за распахнутые настежь двери. Что в такой ситуации чувствовать? Жар от огня, или пронизывающий холод из окна? Хейл не знает. Он не торопится делать шаг навстречу делам. Мужчина стоит посреди кабинета на дорогом персидском ковре, что заказывала Мелисса у барыги из Лондона и с которого недавно пришлось отмывать кровь очередного мессии, и запрокидывает голову, устало наблюдая за замёрзшим от осенней изморози мотыльком, что двигается медленно и измотано: его тельце не способно подстроиться под погоду. Слабый должен умереть. Хейлу его искренне жаль, как и лошадь, которую он пускает мелкой рысью семенить по холодным улицам Берненгема. Слякоть. Слякоть — это всё, что его окружает. И грязь: под людьми, над людьми, на людях и в них самих. Дерек уверен, будь она материальна хоть в половину, из него бы самого можно бы было грести лопатой несколько суток. Лошадь уже устала пугаться неожиданных языков пламени со стороны завода и спокойно следует указаниям, послушно склоняя голову и прибавляя шагу, попутно прижимая уши. Она чует неладное. Дерек тоже это чувствует. Это нечто дрожит на кончиках пальцев и заставляет сжимать кулаки, закрывать глаза и сглатывать ком. Сегодня снова придется убивать и мучать. Мужчина сходит с коня, привязывая его к почти прогнившему столбу и медленно всходя на избитое крыльцо старого дома, чья кладка давно отсырела изнутри. В глубине души, Дерек уверен, что даже краеугольный камень таких домов был заранее заражён плесенью, что поедала его годами.  — Дерек. — кивает Дэнни, запуская друга в дом и не смотря ему в глаза. Тяжело. А Дереку разве нет? Ему также больно, ровно так же, но ему придется это сделать. Медленно он проходит по дому: старые выцветшие фото, дешёвые картины цветов, да засушенные гербарии, собранные маленькими ручками Микаеля — сына Джоанны и Сэмюэля. На кухне выкипел чайник и теперь медленно обугливается дно, обгорая на выкрученном на всю огне, и Дерек выключает газ, осматривая обеденный стол: подходило время ужина и даже в печи, вроде как, поспел хлеб. Как вовремя. Грустный взгляд скользит куда-то в окно, за пределы города, куда-то в далёкое прошлое, где Джоанна учила их читать и писать, а Сэм угощал хлебом. Какие добрые времена, какие добрые люди. Скрип иссохших от времени половиц и Дерек кривится, щурясь в полумраке подвала и останавливаясь у самого входа. Дэнни действительно профессионал своего дела: все трое сидят с мешками на голове, испуганные, потерянные, недоумевающие. Все, кроме одного. Почему же за грехи отцов, платят дети?  — Открой его. — морщится Хейл, кивая на отца семейства Хьюз, и закуривая отсыревшую сигарету. Она противно горчит во рту и заставляет глотать излишне вязкую слюну куда чаще, чем хотелось бы Острому козырьку.  — Прошу, я ничего не знаю. Я ничего не знаю, отпустите Микеля, прошу, он ни в чем не виноват. — начал тараторить Сэм, как только его голова была освобождена от мешка, а рот от кляпа.  — А Джоанна виновата? — философски уточняет Дерек, делая глубокую затяжку и выдыхая густой сизый дым.  — Что? — на секунду ошарашенно вылупляется Хьюз, ошалело хлопая испуганными глазам.— Нет. Она не виновата. Она тоже ничего не знает. Понятия ни о чем не имеет. Как и я. Отпустите, пожалуйста. Я же вам верен. Я вас растил.  — Закрой рот. — спокойно выдыхает Хейл, поглядывая на Дэнни, напряженно замершего у стены. — Ты знаешь, как зовут главу клана Стилински? Кроме нелепых прозвищ и лжи. Как он выглядит? Сколько ему лет?  — Нет. Я ничего не знаю. Понятия не имею. Я верен вам. — затараторил мужчина, распахивая свои выцветшие глаза и истерично растягивая тонкие губы в максимально дружелюбной ухмылке, отчего его щеки дрожали и тряслись. Бедный старый толстяк.  — Хорошо. — кивает Дерек, затягиваясь и запрокидывая голову. Окурок летит в бетонную стену и мужчина выдыхает. Это просто формальность. Зима была холодной. Хейл спокойно достает револьвер и стреляет в голову мисс Хьюз. Добрая была женщина. Скромная. Жаль ее. Это было очень гуманно и мужчина даже рад, что не было вскрика, а значит ребенок ещё ничего не понимает. Он тут совсем не причем.  — Но я же сказал, что она ничего не знает. Она же ничего не знает. Она же ваша учительница. Я же хороший семьянин. Я верен вам. — заныл пекарь, заходясь в истерике и начиная неистово трястись.  — Я повторяю вопрос: расскажи всё, что знаешь о главе клана Стилински, отце Мечислава, а не то… — Хейл спокойно подходит к ребенку и снимает с себя кепку, перехватывая ее лезвием наружу. Мальчишка испуганно дёргается, чувствуя мужскую руку на плече, но Дерек успокаивающе шепчет, что все будет хорошо.  — Я всё скажу не трогай парнишку, ему ещё жить и жить. — неожиданно завопил мужчина, дергаясь вперёд и едва не переворачиваясь на стуле.  — Я слушаю. — спокойно произносит Хейл, поворачивая голову к пленнику и медленно кивая, разрешая тому говорить.  — Я не видел его воочию, но знаю, что он кареглазый и курносый, и ростом чуть ниже меня, он в свои годы все так же молод и сам ездит почти на все заказы. Настоящий садист: бьёт детей, насилует женщин, убивает по прихоти. Маньяк и ублюдок. Имени я его не знаю, но прозвали его среди своих Ноа, очень по-еврейски, хоть и грёбаный америкашка. Я не хотел вас предавать, но зима такая холодная, а денег так мало… — почти истошно зарыдал Сэм, начиная истерично покачиваться из стороны в сторону.  — А Мечислав? — вскинул бровь Дерек, наклоняя голову и поджимая бледные губы.  — О таком не знаю, они немногословны. — икнул мужчина и в ту же минуту его окатило теплой кровью из артерии мальчишки, что сразу обмяк под тяжёлой рукой Хейла. Чистая работа, он потерял сознание почти сразу и умер без мучений.  — Дэнни, закончи здесь. — кидает через плечо Дерек, уходя под истошные вопли и проклятья рвущиеся из уст пекаря. Зима была холодной.