Память нас никогда не отпустит

И. В первый репетиционный день Игорь приехал в театр ни свет, ни заря. Вахтёр на входе удивлённо уставился на него. Ещё бы. Восьмое января, семь утра, ещё не было никого из труппы, только самые ранние работники служб, а он уже был здесь, на удивление свежий и выспавшийся. Солянников прошел по коридорам, вспоминая первые годы, когда только появился здесь, как терялся иногда, хотя, в сущности, театр не был огромен. Где-то обновили пол и перекрасили стены, где-то сменили свет. Но вокруг все ещё был его родной театр Мюзикла. Он дошел до репетиционных залов, кинул сумку в угол и остановился перед зеркалами. Вальжан был для него ролью номер один. Среди всего массива образов, которые он играл за свою долгую жизнь, беглый каторжник и святой стал для него кем-то совершенно особенным. Каждый раз, выходя на сцену, он проживал эту долгую непростую жизнь, полную унижения и борьбы, и это давало сил идти дальше. Ролей было достаточно - в разных театрах, в разных постановках. Но, возвращаясь к самой любимой, он ощущал трепет. И пока не было никого из актеров, ни концертмейстера, он отчаянно хотел порепетировать в одиночестве и вновь влиться в окружавшие его стены. Он вступил в полной тишине, и голос его зазвучал кротко словно в молитве. Он помнил каждое слово, каждое движение… И все равно этого было мало. В голову пришла сумасбродная идея, и он вышел из зала, чтобы миновать гримерные и кулисы. Сцена была темной, но общие очертания были видны ему в полумраке. Все-таки он играл на ней достаточно, чтобы запомнить все нюансы. Сейчас на ней не было ни декораций, ни аппаратуры, и он вышел из самой глубины к рампе. Зал был совсем не виден. Он представил себя в окружении театрального муравейника, среди конструкций и костюмов, перед полным залом и оркестром. Первые строчки он пропел низко, буквально обрушивая силу своего голоса на пустой зал. Но чем дальше шла история, тем выше забирался он, тем трагичнее лилась мелодия, и сердце трепетало от подступающих чувств. Неожиданно луч прожектора ударил ему в лицо, и на мгновение Игорь ослеп и спрятал лицо в ладонях. - Один раз вор - вор навсегда, - пропел до боли знакомый голос. - Кем бы ты не притворялся, я найду тебя. - Саша? - жмурясь от ярких лучей, воскликнул Игорь. - Откуда ты... - Я служу в этом театре и режиссирую этот мюзикл, - насмешливо ответил все ещё невидимый для глаз Метлицкий. - Действительно, просто проходил мимо, дай, думаю, зайду. - Обычно ты никогда не приезжал так рано. - Привычки и люди меняются, - продолжал он, и вскоре Игорь увидел, как он появился из темноты почти у самой рампы. - Приехал репетировать, я вижу? - Да… - Продолжай, - будто разрешая, кивнул Метлицкий. – Я послушаю, с твоего позволения. Как там было в «Театрале»? Лучший голос со времен Кольма Уилкинсона? Неожиданно. Игорь, все еще щурясь от болезненно яркого света, нахмурился. - Я могу продолжить? - Можешь, 24601. Продолжай. Раньше, несмотря на опыт и не юный впечатлительный возраст, он с замиранием ожидал, когда Саша слушал его исполнение. Тогда, от этого взгляда со стороны в груди рождалось томительное ожидание. Что он скажет? Что посоветует? Но сейчас почти восемнадцать лет спустя Игорь испытывал практически раздражение. Ему было неуютно. Как бы он ни исполнил свою партию, Саше будет всегда мало этого. Вспомнились слова Леры на новогодней вечеринке. Игорь выпрямился и, уставившись в темноту зала, продолжил. А. Потянулась череда репетиций. На этот раз роли заняли ведущие и уже известные лица театра, и, прекрасно зная друг друга, артисты могли позволить себе и некую беззаботность, и дружеские шутки. Потому в воздухе уже не висело напряжение за будущее мюзикла. Все почти были уверены, что все пройдет без сучка и задоринки. Даже дирекция во главе с Аристархом Янисовичем, казалось, расслабилась и позволила труппе работать в свое удовольствие. Эмма же гоняла всех как сидоровых коз и требовала дисциплины, но потом сама же спускала всякие глупости актерам. Атмосфера уж очень напоминала всем первые года «Ромео и Джульетты». То же вдохновение, запал, восторг от происходящего. Саша, не привыкший загадывать, вопреки всему внутренне ликовал. Даже с Игорем у них не было открытых конфликтов. Лишь иногда он позволял себе поддеть его или кинуть шутку. Ему нравилось играть с Игорем вместе. Ох, уж этот его страдальчески праведный вид. В интернете дым висел коромыслом по каждому его образу из спектакля. Про себя Метлицкий согласился бы с каждым восторженным эпитетом. Солянников был великолепным Вальжаном. Сколько было в нем стати, внутренней и внешней силы. Но стоило залюбоваться, дать слабину и позволить улыбке тронуть губы, как весь мир начинал предательски крениться и лететь в тартарары. Иногда до отчаяния хотелось воскресить хотя бы то, что было между ними в былые года. Прежнюю непринужденность, смех, заботу, которая скользила бы в каждом слове и движении Игоря. И, понимая всю безысходность своего положения, Саша стискивал зубы и с прежней безжалостностью принимался наносить удары по их и без того шатким взаимоотношениям. Но особенно круто зацепились они во время общей сцены… …- Я играл эту роль раньше, - миролюбиво начал Игорь, - и я чувствую этого персонажа. Он не может быть таким сейчас. Будто он насмехается над Жавером. Но это же не так. - А как? – закатил глаза Саша. – Они противники. И Вальжан, конечно, кроток как овца, но в нем есть стержень… - Он жалеет и уважает инспектора. Он для него не враг, пусть и приходится убегать. - Я твой режиссер. Давай ты будешь поступать, как виднее нам с Эммой? - Эмма дала мне творческую свободу по поводу этого персонажа. - Зато я не даю, - посмотрел ему в глаза Саша. В это мгновение он ненавидел себя за заносчивость. Игорь, конечно, опешил сначала, но вернул самообладание и решительно шагнул навстречу своему режиссеру. - Давай решим наши разногласия вне сцены? - сказал он, понижая голос. – Играем как играли. А после встретимся и обсудим. - Я не собираюсь терять время, - отрезал Метлицкий. – Ты играешь как велено. Точка. И практически впервые он увидел, как ярость вспыхнула на лице Солянникова. - Я не буду, - сказал он сумрачно. – Я приехал сюда не для того, чтобы плясать под твою дудку. - Значит, ты зря приехал и подвел всех, - припечатал Саша. Игорь сделал молниеносное движение и схватил его за ворот толстовки. Актеры, которые были в зале, почти с ужасом уставились на них. Лера вышла к самой рампе. - Давай вперёд, ударь меня, - осклабился Метлицкий. - Я ударю тебя в ответ, мы начнем кататься по полу, мутузить друг друга, сюда прибежит Эмма, раздаст пиздюлей обоим. А потом ещё и дирекция вышибет мозги своим нытьем. Что, дескать, мы портим рабочий момент. Если очень хочешь, можем организовать. - Пошел ты со своим ребячеством, - угрюмо ответил Игорь. - Ой, прости, что порчу тебе вызов на дуэль. Кинь мне перчатку в лицо, я секундантов пришлю. И когда Солянников выпустил его и отвернулся, собираясь уйти, что-то ёкнуло в сердце Саши, и с губ сорвалось: - Тебе всегда нравилось мое ребячество. Что изменилось? Игорь вздрогнул и посмотрел на него пристально. - Мы изменились, Саша. Все изменилось. - Какие глубокомысленные слова, - фыркнул Метлицкий. - Не мы такие, жизнь такая. На дворе трава, на траве дрова. Что бы ещё сказать? Видимо, его саркастический тон не дал Игорю покинуть поле боя, и тот приблизился снова, но уже без рукоприкладства. - Ты сам перестал разговаривать со мной, - прошептал он ему в лицо. - Прятался за работой, за бесчисленными поводами не отвечать мне. А сейчас ты издеваешься и лыбишься, спрашиваешь, что не так, почему это мы не общаемся. Действительно, - с убийственной интонацией впечатал он, - почему. - Какие мы нежные и обидчивые, - попытался ухмыльнуться заметно побледневший Саша. - Я занят был... - Десять лет подряд, - с внезапной горечью произнес Игорь. - Так продолжай быть занятым. Всем от этого будет лучше. - Знаешь, что? - Александр щёлкнул пальцами перед его носом. - Иди нахер. Мне твои истерики вообще не сдались. Работай нормально, заслуженный. Что встали? – рявкнул он следом на притихшую труппу. – Работаем дальше! С этими словами он сам покинул поле боя, оставляя за спиной взбешенного покрасневшего Игоря, готового в любое мгновение, наверное, впечатать его лицом в пол. Но насилия не случилось, и Саше стоило считать себя победителем. Его триумф продолжался ровно столько, сколько потребовалось дойти до гримёрки и закрыть дверь на замок. Самодовольство клочьями слезало с его лица. Если бы ему было на десять или двадцать лет меньше, он бы, наверное, разрыдался сейчас. Глотал бы слезы и тихо подвывал от бессилия что-либо изменить. Он впервые вывел Игоря из себя. Он унизил его перед труппой, так еще и унизил себя самого идиотскими придирками. Потому лишь сполз по двери вниз и, уронив голову на подставленные ладони, шумно выдохнул. Что за сволочью он был, раз вел себя так с этим человеком? Что не давал ему прохода своей чертовой язвительностью… Потерянного не вернёшь. Он сам со всей тщательностью оттолкнул Игоря от себя. Что удивляться, когда Солянников был так зол на него теперь. Спустя столько лет все ещё зол. Бедный, добрый Игорь, ему бы забыть, смерить холодным взглядом, от которого сердце не менее бедного Саши разбилось бы, но хотя бы не давать надежду на то, что ему не было все равно. Не давать. И. - Если он сделает так еще раз, - сказала Лера, ставя стаканчик с кофе, - я пойду лично к Аристарху Янисовичу и потребую, чтобы его сняли с поста сорежиссера. Это звиздец такой-то! Солянников только мрачно смотрел перед собой. - Это моя вина, - сказал он едва слышно. – Я не должен был распускать руки… - Игорь, он целенаправленно унижает тебя перед труппой, - возмутилась Доманская. – Я не знала, что он вообще на такое способен… - Лера, спокойнее… - выдохнул Игорь, чувствуя, как начинала раскалываться голова. – Черт с ним. Пусть бесится. Я не знаю, что с ним не так, но не от хорошей жизни же все. Я хотел бы поговорить с ним, хотел узнать, что его гложет. Но он и рта со мной не раскроет. Подруга приблизилась к нему и, обняв за плечи, мягко поцеловала в лоб. - Зачем тебе с ним говорить, а? – с жалостью спросила она. – Почему тебе к нему несет? Он сволочь с тобой. Наглый высокомерный болван! А ты каждый раз даешь ему шанс. Я бы перестала даже пытаться связаться с ним еще тогда, десять лет назад, когда он начал тебя игнорировать. Он же завидует тебе, Игорь! Как ты не видишь? Что тебя позвали в Москву, а его нет. Что ты получил заслуженного артиста! - Не велика разница между Москвой и Питером, - отхлебнул приторно сладкий растворимый кофе Солянников. – И звание… да пропади оно пропадом! Лера, и мне и так хреново… Вырвалось это с болью. Бракоразводный процесс с Женей начался, и в ближайшие дни он должен был приехать в столичный ЗАГС. Дети были совершеннолетними, а решение обоюдным, потому все должно было обойтись без суда. - Я развожусь с женой. Сыновья черт знает где. Бывший друг не дает мне жить, - он залпом выпил отвратительный кофе и поморщился от навязчивого привкуса сахара на языке. – Этот спектакль и роль - единственные радости в моей никчёмной жизни. Если я уйду, то, конечно, смогу играть в паре московских постановок. Но это будет скандал для моей репутации, что я покинул мюзикл… - Саша этого и добивается, - погладила его по длинным шелковистым волосам Доманская. – Всем ясно, что он хочет довести тебя до белого каления. Ему не нужен соперник в театре. - Пойду порепетирую в тишине, - сказал Игорь, поднимаясь со стула. Голова раскалывалась неимоверно. Впереди были выходные, и за них он должен был решить все проблемы с разводом. А еще поговорить с Женей хотя бы в последний нормальный раз. Лера застала Метлицкого уже на выходе из театра. Обостренное желание добиться справедливости стучало в ее сердце, и она совершенно не постеснялась потянуть его за рукав пальто. - Мое почтение, - кивнул он, обернувшись. – Хочешь поехать со мной? - Нет, спасибо. Хотела сказать только, что тебе не стоит больше вести себя так. Я просила тебя, помнишь, тогда у Лени? Сказала, - Доманскую начинало потряхивать от злости, - о хороших манерах. Ты меня не услышал. - Что? – переспросил он несколько удивленно. – Ну, может. Я вдрызг пьян, и мало обращал внимание на глупости, - и пошел в сторону двери. - Саша, - в голосе женщина была сталь, - не трогай его. - Кого? – не повернувшись, спросил Метлицкий. – А, ты про заслуженного? Как скажешь, царица. Все для вас, все для людей. Хотя… - он все-таки глянул на нее, - тебе какое дело? Не вмешивайся. Мужику пятьдесят лет, а ты его как маленького пытаешься защитить от такого злого и страшного меня! Вы прямо прекрасная пара. Тебе надо было за него замуж выйти. Лера вышла вперед и остановилась перед ним, загораживая путь. - Ты сволочь, Саша, - не выдержала она. - Самая настоящая сволочь! Он разводится. У него вся семья по швам разошлась. А ты издеваешься над ним. Хотя он всегда тебя поддерживал и прощал все дерьмо, которое ты говорил. Если в начале с тобой еще можно было мириться. Дескать, молодой, остроумный. То сейчас это не просто мерзко. Это отвратительно. Ты жалок в своих надменных шуточках! Знаешь, я не удивлена, почему ты все время один. На каждой чертовой вечеринке, на каждой встрече, ты везде один. Потому что никто не может терпеть твой чертов характер. Ты никому не нужен! Он сверлил ее тяжелым взглядом. Признаться, Доманская думала сначала, что он отвесит ей пощечину. Но Метлицкий застыл на месте. Грудь его тяжело вздымалась. - Все сказала? – спросил он низким прерывистым голосом. – Спасибо за честное мнение, Валерия Григорьевна. Всего вам хорошего. И, оттолкнув ее плечом, прошел к служебному ходу, чтобы изо всех сил хлопнуть тяжелой дверью напоследок. Лера выдохнула. Ей непросто было сказать это все. Она уважала Сашу как актера. Но как человек он давно перестал казаться ей хотя бы на йоту приятным. Пусть уходит. Пусть беснуется. Пусть знает, что о нем думают. А. Хотелось разбить что-то. Закричать. Завыть. Что угодно, лишь бы голова стала блаженно пустой. Он долго стоял в подворотне, куря сигарету за сигаретой. Но никотин, всегда так вовремя спасавший и расслабляющий, не оказывал нужного эффекта. Сашу трясло. Не слова Леры, безусловно, безжалостные и правдивые, задели его так. Нет, совсем не они. Наступив на очередной окурок, он побрел по полутемным улицам, в надежде отыскать хотя бы самое убогое заведение, где играла музыка, и наливали алкоголь. До отчаяния хотелось забыться. Но Петербург не был северной столицей, если бы его сумбурные поиски вскоре не увенчались успехом. Он зашел в незнакомый клуб. В приглушенном свете и пульсирующем грохоте басов было что-то гипнотическое. Саша сел у бара, заказав бутылку дешевого вискаря. Первые три бокала он опрокинул в себя практически без паузы. Наливал и пил, морщился и продолжал это делать. - Что такое, мужик? – раздалось над ухом. Саша повернулся. Рядом стоял высокий бритый мужчина примерно его возраста. - А? - Неважно выглядишь, - пожал плечами явно подвыпивший незнакомец. – С бабой проблемы? - А… нет, просто с работой неувязка, - махнул Метлицкий рукой. – Не обращай внимания. Я в норме. - Пошли к нам за столик, - указал мужчина куда-то вглубь клуба. – Мы с друзьями после работы зашли отдохнуть. Тут Костя тебя приметил, говорит, давайте его к нам. Видно, что парню плохо. Саша смерил пристальным взглядом. Ненавязчиво оглядел с головы до ног, пытаясь понять, что за тип стоял перед ним, так еще и приглашал в совершенно незнакомую компанию. Раньше, по молодости, такие вещи совершенно не внушали подозрений. Он напивался с незнакомцами, те становились знакомыми, и все шло по нарастающей. Но в своем расхристанном состоянии ему было не по себе. - Я тебя точно не знаю? – спросил он как можно спокойнее. - Не, - замотал головой незнакомец. – Миша. - Саня, - пожал протянутую ладонь. – Так…. - Да пошли уже, - похлопали по плечу и ухватили с барной стойки початую бутылку. – Расслабишься. И он внезапно согласился. Друзья нового знакомца, на вид ничем не примечательные мужчины за сорок, приняли его в свою компанию с обычной пьяной радостью. Они выпили, и разговор потек своим чередом. Костя, тот самый, который заприметил его и предложил пригласить за стол, сидел рядом с Сашей, и чем больше они пили, тем ближе придвигался и опускал руку на плечо. Поначалу это не нравилось. Мужчина не был в его вкусе, да и наличие друзей тоже не располагало к флирту. Но когда в актере уже плавала целая бутылка виски, планы его начали резко меняться. Натянув на лицо свою лучшую обворожительную улыбку, он повернулся к случайному знакомому и сказал ему на ухо: - Выйдем покурить? - Я не курю, - промямлил Костя, вцепляясь ему в плечо. – Но вот Миша курит. - С Мишей я не хочу. А с тобой да, - поддел Саша пальцами колючий от щетины подбородок мужчины. – Давай решай. Тот захлопал осоловевшими глазами. - Не понял… Этот вид должен был привести Метлицкого в чувство. Тем более сидящие за столом друзья Кости с напряженным вниманием уставились на них двоих. - Сложно понять, да? – ухмыльнулся актер, проводя ладонью по чужому бедру. – А я достаточно прямо выражаюсь… Запястье едва не хрустнуло от железной хватки. Саша охнул и, стремительно трезвея, попытался вырваться, но ему не дали. Новый знакомый смотрел на него исподлобья. - Педик, да? – спросил он низким дрожащим от злости голосом. – Как же сразу не понял-то… - Отпустите, - сохранив самообладание, приказал Метлицкий. – Мы неправильно поняли друг друга. Приношу свои извинения… - Свои извинения можешь себе запихать… Один из трех дернул актера за плечи, вытаскивая из-за стола. Саша тотчас вырвался и попятился от всех троих. Ему с ними не справится, это было ясно. Ладно бы один или даже двое. Но здесь они все не уступали ему по ширине плеч, так еще и были выше ростом. - Эй, мужики, - выставил он вперед ладони. – Давайте решим цивилизованно. Я ошибся и ухожу. Извини, - посмотрел на Костю или как там его звали, - я не должен был тебя трогать. Надо же, задел твое мягонькое самолюбие… - Нет, - они оттеснили его к запасному выходу. – Так не пойдет. - Пошли выйдем, - сказал один. – Разберемся по-мужски. Или ты зассал? - Трое против одного – не совсем честно, правда? – усмехнулся Саша. – Давай ты, верзила, будешь драться со мной за свою поруганную честь. А твои друзья просто постоят в сторонке? - Согласен, - кивнул мужчина. – Пошли во двор. Метлицкий, отлично понимая, что вся затея была дрянью, неосторожно повернулся спиной и, уже выходя на заиндевевший двор, ощутил резкий удар в спину. Ботинки скользнули по асфальту, и он упал, содрав ладонь об лед. - Ну, что, - дверь в клуб закрылась, - теперь ты перед нами за все ответишь. И. В тот вечер он задержался в театре, в надежде порепетировать последний раз перед отъездом. Все благополучно разъехались, и даже Саша покинул дымящееся поле боя, уносимый всеми ветрами. Лера ещё оставалась в зале, слушая его, но позже, дождавшись звонка от мужа, тоже испарилась. Одиночество было лучшим слушателем, и он со страстью отдавался ему, чувствуя, как вибрировала каждая нота. Музыка была в его голове, и голос в пустом зале рвался ввысь, возвышая над суетой, болью и горестями прошедших дней. И в этом нескончаемом мгновении он забывался и становился своим героем, переживая уже чужие страхи. Потеряв счёт времени, он очнулся лишь, когда хлопнула дверь зала, и тактичный вахтёр, старый знакомый из прошлых лет, сказал, что все службы ушли. Понимая, что время уже было позднее, Игорь сошел со сцены, прихватив с собой пальто и сумку, и, распрощавшись, побрел прочь из театра. Наступила ночь, и редкие прохожие попадались ему на пути. Он думал о завтрашнем дне, о Жене, с которой так и толком и не поговорили, лишь собрали пакет документов и подготовили заявления. Он хотел приехать в Москву ранним утром, чтобы застать её дома. Сказать... Да что он хотел сказать? Как любил ее? Как хотел сохранить брак, который у них когда-то был? Избитые никому не нужные слова, которые ничего и никого не вернули бы. Он знал это, но по старой привычке, по инерции воспоминаний пытался хоть что-то удержать. Иначе и само возвращение в Москву стало бы для него бессмысленным. Надо же, десять лет назад это было сравнимо с выигрышем в лотерею, большой успех и лестница в небо. Он даже умудрился получить титул заслуженного артиста... Чтобы потом человек, которого он уважал и практически боготворил как актера, с кривой усмешкой говорил ему... Игорь шумно выдохнул. Что бы ни говорила Лера, что бы ни твердил разум, он хотел разобраться с Сашей один единственный раз. Спросить, что произошло... "А, может, ничего и не было, а? Люди сходятся и расходятся, браки, заключённые на небесах, рушатся, а ты хочешь удержать друга, с которым вас связывала работа? Что было между вами общего, кроме нее? Ты же смирился тогда, стоило звонкам и сообщениям оборваться. Ты смирился, ибо не в твоих манерах, не в твоём чертовом покладистом характере спорить и выяснять. Ты отпустил Женю. Что же изменилось? Почему теперь ты так рьяно жаждешь правды? Зачем ищешь ее? Ведь знаешь, что прячется за всем. Ты им не нужен". Он шел, не разбирая дороги. Ветер дул в лицо, трепля волосы, и было промозгло и холодно, да так, что мигом захотелось надеть шапку. Но он благополучно забыл ее дома. Навстречу из двора вынырнули несколько мужчин, явно подвыпивших и разговорчивых. - Сука, пусть полежит, может, подохнет пидор дырявый, - услышал он обрывки беседы. - Будь мы не в городе, я бы ему ещё тот ад устроил. - Кость, не неси херни, ты же его не убил. Просто подрихтовал ему физиономию и почки. Будет думать в следующий раз... Компания поравнялась с Игорем и ушла восвояси. Он постарался же пропустить мимо ушей эту бездну пьяных ругательств. Он ненавидел, когда мат звучал через слово, тем более дело явно касалось не слишком приятной темы. К сексуальным меньшинствам, или как ещё их можно было назвать, отношение Игоря было весьма натянутое. Он не одобрял всего этого радужного движения, пикетов, флешмобов, чего там ещё... Ему казалось, что если люди любят, то счастье любит тишину. И эти митинги, выступления, столкновения... Да и зачем ему было понимать все это? Он поравнялся со входом в подворотню, откуда вышла пьяная троица. И... Черт дёрнул его посмотреть во двор. Посредине заледеневшего асфальта что-то чернело. Игорь замешкался. Он вспомнил разговор тех людей, и холодок пробежал по спине. А если они убили того человека? Он же не оставит его. Вызовет полицию, вызовет скорую. И тогда ему не точно в Москву, ему в театр не дадут приезжать. Начнется дознание, следствие, что произошло... Но Солянников не мог бросить человека, кем бы он ни был. Потому решительным шагом он свернул во двор и, уже сбавляя обороты, с замирающим сердцем подошёл ближе. Это действительно был мужчина. Крепкий, невысокий, в заметно изгаженном снегом и грязью пальто, нелепо скрючившийся на асфальте. Лежал он лицом вниз. Игорь присел и коснулся плеча. Во дворе не светил ни один фонарь, только из нескольких окон на верхних этажах лилось слабое сияние. - С вами все в порядке? Можете встать? Человек застонал. И стон этот, больше похожий на вой, вырвался из горла судорожно и дрожаще. Солянников похолодел. Ему точно показалось. - Давайте я помогу... Вам здорово досталось... - Игорь... Он почувствовал, как начинал дрожать. Неловкими руками обхватил за плечи и помог присесть. Было темно, но Солянников ясно рассмотрел иссиня-бледное, измученное лицо, залитое кровью. Саше сломали нос. И, наверное, это было меньшее из зол, которые произошли. - Саша... - в ужасе пролепетал Игорь, глядя на избитого актера. - Сашенька, что произошло? - Ничего... - с присвистом выплюнул Метлицкий. - Как... Как ты здесь...? Ты... - он тяжело подался вперёд, практически валясь на чужое плечо. - Ты... - Можешь идти? - Игорь перекинул его руку и обхватил. Метлицкий поморщился. Кажется, у него болело все. - Случайность, - сказал он хрипло и невпопад. - И ебаные, - нисколько не стеснялся материться, - дегенераты, которые боятся каждого движения в свою сторону. - Ты... - Игорь встал и аккуратно поднял актера на ноги, - что ты вообще сделал? Саша сощурился и едва не упал, но коллега вовремя подхватил его. - Тише, тише, - отчего-то прошептал Солянников. - Сейчас я вызову такси, отвезу тебя в больницу. Главное, обопрись на меня, вот так, - он помог Метлицкому обхватить себя за шею. - Сашка, какого хрена? Тебя избили... те трое? Я видел, как они уходили. Но бывший друг засмеялся в ответ. Обнажил окровавленные зубы, видимо досталось ещё и в челюсть, и захохотал. Конечно, подумал Игорь, у него была истерика. И вызвал такси. - Я подошёл к ним спросить, как можно так фальшиво и отвратительно петь, - сказал вдруг Саша с ухмылкой. - Они горланили что-то из "Ромео и Джульетта". И препротивно, скажу тебе. Я был пьян. Они тоже. Завязался разговор. Эмоциональный такой. В конце я положил ему руку на колено для эффекта. А он завопил, что я пристаю к нему и врезал по лицу. Больно было. Они выволокли меня из клуба и начали бить. - Почему ты вообще был в клубе один? Где твоя девушка, друзья? - Я один, Игорь, - протянул Саша и вдруг заскулил от боли в ребрах. - Мне особо никто не нужен, чтобы хорошо провести вечер. Завязал отличное знакомство... - Глупый, глупый... Ты чертов идиот, Сашка! - воскликнул Игорь. - Неизвестно, что они тебе повредили ещё... - Нормально, нормально все, - прошептал Саша, опуская голову на чужое плечо. - Не переживай.