В отделении полиции предновогодние дни (как и новогодние и посленовогодние) не означали праздник, поскольку приходилось гоняться за пьяными подростками, но Леоне был исключением, потому что нихуя не делал.
В школах же шли всем известные дикие тусы — сценки, яблочные соки и, возможно, пицца. Конечно, это лишь светлая сторона школьных праздников.
В актовом зале проходило мероприятие для старшеклассников. Облысевшая мишура тянулась вдоль стен, как несбритая полоска волос на ноге; убогие снежинки подражали природным оригиналам, но несходство было слишком очевидно, потому что их вырезали младшеклассники на уроке труда; наклейки Снегурочки и Деда Мороза на стенах и окнах из фикспрайса утомленно улыбались; на занавесе у сцены висела надпись «С Новым годом!»; сумасшедшая заведующая завывала вместо метели. В общем, проходило культурное празднование Нового года.
— Ой, Джорно! Ты чего на спецкурсы не ходил?
— На параше штаны протирал.
— Вау, кто тебя таким словам научил?
— Миста.
— А-а. Ну, с наступающим!
— И тебя.
Друзья сели вместе: Джорно, Джоске, Окуясу, Коичи и пришёл ещё Наранча. Хоть он и учится во втором классе, никто не стал его выгонять.
Все смеялись, кто-то угрожал взорвать петарды прямо в зале. Вдруг занавес колыхнулся и, оставляя дорожку пыли под собой, отъехал в бок. На сцене стояли две девушки, которые начали объявлять порядок номеров. Все на автомате зааплодировали, но происходящее на сцене всё ещё оставалось для них несуществующим — надо ведь решить какую закуску приготовить к шампанскому.
Первыми начинали девятые классы и Джорно вышел на сцену, ощутив неприятное дежавю. Он должен был рассказать стишок, но он не учил текст, потому что сидел в тюрьме.
«Ладно, Джорно, просто импровизируй», — подумал Джорно и уверенно произнёс:
— Дыр бул щыл
убеш щур
скум
вы со бу
р л эз*
«Господи, спасибо футуристам, за то что писали речью заики», — обрадовано подумал Джорно. Но рано радоваться, ведь еще предстояла сценка. Он должен был спародировать учителя духовного краеведения.
— Ризотто-сан, мой дед мог из воды сделать самогон. Можно ли это считать вторым пришествием? — спросил ученик.
— Нет, если ему не построят храм и не напишут про него книгу, — ответил Джорно.
— Ребята, фонд Спидвагона собирает пожертвования на строительство храма! Книгу напишут, когда автор закончит школу.
Все скинулись и принесли деньги Джорно.
— Богоугодная хуйня, — ответил Джорно, войдя в образ. Он забрал деньги и ушёл со сцены.
— Дальше выступает 11 зю с номером «Обращение к тычодуракблядям».
— Дорогие тычодуракбляди! Этот год был хорошим, потому что мама подарила мне деньги на моды в майнкрафте за пятерку по духовному краеведению, — начал Джоске. — Давайте и в следующем году будем хорошо учиться! Коммунизму нужны светлые трудолюбивые умы. — Джоске внимательно следил за реакцией учителей и, заметив жест Окуясу, понял, что пора говорить правду. — Ну, что смотрите, капиталистические хари? Где нормальный занавес, на который я сдавал деньги? Где блядские рыбные котлеты с пюре вместо картофельного порошка с кипятком, на которые я даю ежедневно по сто рублей? У меня от запаха в столовой причёска, извините за выражение, стоит на полшестого! Уже двести новых годов было в этой школе, а нихуя не меняется, мы до сих пор живём, как сраные крестьяне! Господство для пролетария! АУЕ!
Окуясу выбежал на сцену и оттащил Джоске за кулисы под орущий на всю школу гимн СССР. Коичи выбежал вместе с друзьями с чёрного хода. Джорно прошептал «АУЕ». Наранча пытался представить — двести это много или мало и вообще сколько? Учителя пытались выключить гимн.
На улице ребята притормозили, потому что под снегом был лёд. Шли до ближайшего к школе магазина, где полки с алкоголем стремительно пустели, как если бы у них последний урок был физкультурой.
— Слушайте, пацаны, у меня тут знакомый работает, может жахнем? — сказал Окуясу.
— Бро, Новый год через неделю… — возразили Коичи и Джоске.
— И чё?
— Справедливо.
После этих слов умер Бог.
Потому что справедливого в этом ничего не было. Более того, в этом не было ничего святого. И более этого — ходят легенды, что именно в эту ночь от сношения парней с уголовным кодексом Тычодуракблядции родился Филипп Киркоров и придумал голубой огонёк.
Началось всё с того, что им нужно было место, чтобы выпить. То есть допить. Иначе говоря, они искали подъезд, предварительно устроив интимную встречу с баночкой балтики 6. Коичи поскользнулся на льду, поэтому компания потеряла самого адекватного человека. Оставшиеся на ногах набрели на дом Рохана.
— Бро, там Коичи не замёрзнет насмерть?
— Та не переживай, всё нормуль, — успокоил его Джоске. — Слушай, не хочешь в гости к Рохану?
— А он нас пустит?
— Его ж дома нет. И не будет ещё долго.
— Почему?
— Я его неделю назад видел в очереди в ашане. Оттуда так быстро не возвращаются.
Парни нашли в снегу Коичи и занесли в дом. Начали пить. Завели дискуссию о преимуществах командной экономики перед рыночной и возможна ли смешанная экономика при коммунистическом устройстве государства.
— Бро, инфляции конечно не будет, но зато если тебе не нравится любятово, ты не сможешь купить космостарс, потому что будет только сраное любятово. Даже без нэсквика.
— Зато когда бахнет гиперинфляция ты не сможешь купить ни то ни другое.
— Мне и так хватает денег только на балтику 6. Какая мне разница? Я уже год не ел нэсквик с пивом. Пиво есть, а нэсквика нету.
К этому моменту Коичи отогрелся.
— О, может гирлянду включим? — но его уже не услышали. Поэтому он сам встал и нащупал в темноте выключатель.
— Мы уже обсуждали это, Окуясу. Космостарс с водкой лучше, — не отставал Джоске.
— Блядь, да в коммунизме не будет ни космостарса, ни нэсквика, ни балтики!
— Раз, два, три, ёлочка, гори! — прошептал Коичи.
— Что ты сказал про коммунизм? — Джоске схватил бутылку шампанского и ударил Окуясу по голове. Жидкость попала на оголённый провод гирлянды и ёлочка загорелась. Ну, точнее, всё ебать полыхнуло. И ёлочка тоже. Огонь осветил святую троицу.
Окуясу слизывал с лица шампанское. Джоске с «розочкой» в руках серьёзно думал, что это пиромантское заклинание Коичи сработало. Коичи, как самый адекватный человек, начал кричать.
«Именно так сгорела Сибирь, — вспомнил Джоске нелепые слова из репортажа по нтв или россии 24. — Правительство попросило духа огня прекратить провокационные действия в отношении Сибири. Дальнейшие меры по тушению пожара стоят денег, поэтому предприниматься не будут…»
«Мда уж, теперь ясно каким идиотом надо быть, чтобы проебать сраное дерево», — сделал вывод Джоске.
Углекислый газ, как ни странно, отрезвил его и он вслед за Коичи и Окуясу выбежал на улицу.
— Надеюсь, ди Каприо напишет у себя в твиттере, что огонь видно из космоса, иначе я не знаю, зачем дух огня ёбнул ёлку.
— Лол, какой кретин вообще поставил у себя дома живое дерево?
— Ага, ещё и стены своими фотками обвесил.
— Что происходит? — спросили сбежавшиеся прохожие.
— С Новым годом, блядь. Мы сожгли дом Рохана, — ответил Джоске.
— Что-что вы сделали?..
Рохан стоял сзади ребят с озадаченным лицом и пакетом из ашана.
«Простоял, блядь, в очереди за шампанским… — удивлялся мангака. — Весь сука город решил скупиться в ашане. И вот тебе… Охранная система сработала аж час назад…» — лихорадочно думал он, стараясь отвлечься от мысли, что вместе с домом сгорели все самые вкусные пауки.
Быстрее, чем Рохан, приехало телевидение. Состоялся легендарный репортаж:
— Щас я вам всё расскажу, что произошло. Щас… А микрофон, чтоб все слышали. Чтоб все слухали. Хохлуха я, хохлуха я. И акцент у меня киевский, — Джоске едва держался на ногах. Сзади стоял Рохан с пакетом из ашана. — По-русски можно говорить? Можна?
— Что делал ты? — спросил Рохан. Джоске обернулся на него. — Всё… Задыхаемся, ёбаный в рот!
— Пожар затушили, не переживай! Я обгорел, что ты-то орёшь?
— Так всё сгорело к ебаной матери!
— А мне поебать! И в рот её ебать! Не жили богато, я туда-сюда и в рот всех ебать.
— Ах ты идиот, блядь!
— А мне поебать! Слухайте меня внимательно.
— Из-за тебя я блядь задыхаться должен?!
— Заткнись нахуй, выебываешься, у меня-то хата есть, а ты задыхайся, мне поебать на тебя. Можна? Слухайте. Ой, мама звонит.
Джоске снял трубку.
— Ты на часы смотрел? Ты где шляешься? А ну быстро домой!
Он с Роханом пошёл домой. Предстоял тяжелый разговор с мамой.
***
В школе продолжался праздник, но теперь для младших классов. Наранча со своими одноклассниками разгадывали загадки Деда Мороза и бил тех, кто получал призы. Правда, ничего кроме еды не давали.
— Кто стирает, варит, шьет,
На работе устает,
Просыпается так рано? —
Лишь заботливая…
— Бруно Буччеллати! — крикнул Наранча. Ему дали чипсеки.
Дети продолжали отгадывать загадки, рассказывали, что они хотят чтобы им подарили, а в конце пили сок и кушали свои призы. На сцену вышел Джорно Джованна под дружное чавкание второклашек.
— Вы все сука малолетние наркоманы блядь, я ваш героин-кокаин в рот ебал, я вас всех нахуй в наркодиспансере закрою. Я видел, как тебе, — Джорно ткнул пальцем на какого-то мальчика, который жевал печенье вместе с соплями, — Леоне вес подбросил, а ты, идиот, его весь снюхал! Тупые блядь дегенераты! Вам вес подкидывают, чтобы статистику по раскрытым преступлениям закрыть, не чтобы вы его жрали!
Дети перестали чавкать и принялись за сок. Его слушал только Наранча, который собирал компромат на Леоне.
«Что это с Джорно? Разорался на праздник. Этот… Спермотоксикоз что ли? Мальчикам в этом возрасте лишь бы побуянить,» — размышлял Наранча, потягивая из трубочки фрутоняню.
— Я уничтожу блядь все наркотрафики нахуй, потому что я Джорно Джованна и у меня есть мечта.
После этого выступления на школьных стендах появились многочисленные плакаты против наркотиков. Джорно Джованна собрал у всех мочу на анализ — вычислить придурков. С тех пор в школе не осталось ни одного наркомана. Респект таким героям!
***
Пассионе решило отпраздновать Новый год в Угличе.
Город прославился прежде всего известным в узких кругах афоризмом (см. книжку лучшие афоризмы) Фонвизина. Стоило великому классику сказать «Кто в себе ресурсов не имеет, тот и в Париже проживет, как в Угличе», город хайпанул. Появились развлечения для туристов — музей водки, тюремного искусства, игральных карт и парк-музей петуха. Короче, город стал неотличим от Парижа.
Банда стояла на вокзале и ожидала поезд.
— Лол, прикидуете, Леоне у школьников деньги на обеды отнимает! — вещал Наранча.
Как хорошо что в моем фанфике нет Кокаина, иначе у Леоне был бы соперник в покорении задницы обаятельной мамаши Бруно. Кстати, Бруно умеет расстёгивать молнию на ширинке без рук. За это его прозвали зиппер мэн. Так вот, Леоне в это время украшал отделение полиции, поэтому Бруно оставался один на один со своей обаятельной задницей.
«Здорово, что у моей nonna есть грядки на даче. Правда сейчас зима… Ну ничего, Наранча же как-то растёт зимой, а он вообще тропический фрукт**», — Буччеллати отвлёкся на жуткий скрежет поезда и рельсов. Приехал старый добрый жд плацкарт.
Пассионе ввалилось внутрь поезда и мигом расположились в двух кабинках. Наранча и Миста заняли верхние полки, а Бруно, Джорно и Фуго — нижние. Леоне оставили место наверху. Ну, ему придётся пожить с соседями.
Леоне подоспел, когда поезд уже собрался уезжать. Подходя к своей койке, он услышал уже знакомые голоса:
— Ты, тварь, сжёг мой дом! Ничего, поспишь на нижней полке.
— Из-за тебя меня отправили в блядский Углич! Ты хоть знаешь что такое Углич? Без этих ширм из музеев и красивых видов на реку? Это сраная деревня! Я буду спать на верхней.
— Тебе повезло, что ты сжёг мой дом. Я не обратился в полицию только потому, что меня могли заподозрить в распространении незаконной литературы. А так я просто поживу у тебя.
— Ты заебал со своими розово-черными мальчиками. Пишешь дрянь всякую, плодишь разврат, вот тебя Бог и наказал…
— Ты на меня ещё донос напиши, комуняка ебучий.
— Что ты там вякнул про коммунизм?!
— Ничего-ничего… Спи на верхней полке.
Леоне вошёл, когда понял, что драки не будет, и закинул сумку наверх.
— Я сплю на верхней полке, — сказал он.
— Анальный дебошир?
— Привет, лизнул паука было вкусно. И… Сбритые усы грудинина.
— Давайте тот у кого больше алмазов в Майнкрафте, будет спать на верхней полке.
Больше всего было у Леоне. Об этом знает только Джонатан, но Леоне был единственным полицейским в городе (точнее, первым), который брал взятки в алмазах, а потом продавал их школьникам за бешеные деньги. Эту схему просто невозможно было раскрыть, потому что если бы все полицейские играли в майнкрафт, то, наверное, они бы не били женщин кулаком в живот. Таким образом, никто о ней и не знал.
Леоне забрался наверх и понял, что это не бытие подстраивается под человека, а человек под бытие. Человек вырастает ровно до того момента, когда он помещается на полку плацкарта, а Леоне родился уродом. Он был слишком высоким, и чтобы лежать ему нужно было согнуть ноги в коленях. Бытие не собиралось подстраиваться под рост Леоне.
«Блядь», — подумал Леоне.
— Вкусный чай, он так утоляет жажду, я чувствую себя человеком… — кричала проводница.
— Барышня, постойте! Сделайте мне ваш чай.
— С вас пятьдесят гривен.
Чай был сделан по принципу такого компота. Берут муть, чушь всякую собирают и кипятят.
Леоне принесли один такой. «Он сделает меня человеком. Я буду идеальным пассажиром плацкарта, » — надеялся Леоне. Он выпил. Стал ждать.
Леоне, как и всякий человек, который едет на поезде, ощутил резонирование между математическим тактом колёс и хаотично сменяющимся пейзажем. Кто-то внезапно желал заварить себе дошик со свининой, а кто-то желал философствовать. Но Леоне теперь часть команды. Часть плацкарта.
Это чай начал действовать. Колени смогли разогнуться. Леоне удачно ссохся до размеров койки.
«Блядь, — подумал Леоне. — Я сухофрукт. А раньше был плесенью. Природа удивительна.»
Так он пролежал до самого Углича.
Однажды Рохан пытался его покормить. Поезд сделал остановку и мангака поспешил за пирожками, пока женщины, у которых кончилась курица и яйца не разгребли всё.
— Мужчина, вы что не видите, у меня ребёнок, пропустите! — сказал одиннадцатилетний мальчик с белыми волосами и тупым лицом. В щеке у него была дыра.
— Мальчик, съеби, а то по роже схлопочешь.
— Ебалом не щелкай, — сказал мальчик, схватив последний пирожок.
Рохан ошалел от такой наглости. Мы живём в Тычодуракблядции, поэтому Рохан просто избил пацана и забрал пирожок. Без всяких камень-ножницы-бумага. Он подошёл к Леоне и открыл рот, чтобы положить туда кусочек пирожка.
—Был бы ты человек нахуй, твою дочку ебут нахуй где-нибудь нахуй, — вот что произнёс открывшийся рот Леоне. Рохан поспешно закрыл его назад.
Ехали два дня.
Пассионе собрало вещи и уже заняло очередь к выходу.
— А где Леоне? — спросил Бруно.
— Да чёрт знает. Как забрал себе верхнюю койку, его слышно не было, — ответил Джоске.
Пошли в кабинку. На столике стоял пустой стакан. Сумка Леоне была даже не открыта.
— О господи. Кто вёз с собой мощи Василия Египтянина? — спросил Миста.
— Совсем тупой? Как ты мог перепутать полицейского со святым? — ответил Наранча.
— Хочешь сказать…
— Леоне стал идеальным пассажиром плацкарта. Ну, царствие ему небесное, — сказал Рохан и пошёл назад в очередь.
Леоне завернули в простынь и понесли из поезда. Бруно был убит. Как же ему вернуть возлюбленного в прежнее состояние?
