Вот именно, нормальные. А это — художники.
И вот показался человек с гривой растрепанных черных волос, в черном пальто и с радужным шарфом на шее, выскочивший из здания и начавший озираться по сторонам. Джон снова спрятался за книгой, пока не понял, что держит ее вврех ногами, да и книга эта — «Подробный путеводитель физика-ядерщика и биофизика. Специальное издание»! Парень дернулся, непонятно с чего решив, будто Меркьюри вычислит его с такого расстояния именно благодаря книге, и принялся судорожно запихивать ее в рюкзак. Гадский справочник выпал, и Джон сквозь зубы выругался. Хоть бы его не заметили! А то ползущий на четвереньках за учебником по биофизике раскрасневшийся парень… весьма необычно. Фредди Меркьюри быстрым шагом прошел по аллее, не заметив Джона, и тот смог-таки упрятать «специальное издание» в рюкзак и сжаться в комочек на лавочке, типа завязывает шнурки. Дойдя до калитки, художник обернулся и еще раз просканировал взглядом территорию института. Видимо, сканер был сломан, потому что Меркьюри снова не заметил Дикона и, сразу как-то сдувшись, побрел прочь. Джон аккуратно и тихо двинулся за ним. Хоть бы не обернулся. Фредди постепенно увеличивал темп. Он быстро шел по улице, засунув руки в карманы и опустив голову. Яркий шарф резко выбивался из его облика. Джон, с сильно бьющимся сердцем, шагал за Меркьюри, и опять ему лезла в голову всякая чепуха. Он уже не замечал ни солнца, ни листьев, ни окрестностей. Это все было не его. Его была лишь черная фигура с радужным шарфом на шее. Фигура свернула вправо, к многоэтажкам. Джон слегка отстал и поразился этому району. Он был настолько советский, что удивительно, как это можно было не заметить. Короткие пузатенькие автобусы, пяти-и девятиэтажки, улочки узкие. Дворики, зажатые между домами. К одному из таких девятиэтажек Фредди и направился. Щелкнул магнитный замок и тяжелая металлическая дверь закрылась. Спустя какое-то время в окне на восьмом этаже раздвинулись шторы и мелькнул знакомый силуэт. Джон мысленно поставил галочку напротив пунктика «Узнать адрес Фредди», и тупо встал напротив подъезда. Магнитные ключи? Что за странные технологии? Зря он, что ли, пер сюда и потом шатался по району полтора часа? Хорошо, что есть интернет. Через пять минут физик уже звонил в дверь. — Кто? — плаксиво отозвался какой-то пацан. — Я, — ответил ему Джон. Прочитал в сети, что, ответив так, тебя пустят. Скорее всего. Его впустили. Джон шмыгнул в подъезд, вызвал лифт и открыл инстаграм Фредди. Пора. «это я. встречай» Пока ехал лифт, Джон мотался туда-сюда по этажу, изгрыз ноготь на мизинце правой руки и постарался выкинуть из головы все мысли, из крови — весь лишний адреналин, а из живота — вновь разлетавшихся сраных бабочек. И если с мыслями прокатило, то с гормоном и насекомыми — нет. Те еще сильнее начали атаковать парня. Но вот приехал лифт, Джон вломился в него, как подстреленный заяц, и нажал на кнопку восьмого этажа. Лифт медленно закрыл двери и так же медленно пополз вверх. Телефон завибрировал. Дикон трясущимися пальцами набирал ответ: «кто «я»?» «это я. встречай» «че те надо?!» «это я. встречай» «ДА ЧТО ТЫ ЗАЛАДИЛ КАК ГАЛЧОНОК ХВАТАЙКА ОДНО И ТО ЖЕ?!????!!!» «это я. встречай» — одновременно с кнопкой «Отправить» Джон нажал кнопку звонка. Прошла секунда, еще и еще одна. В голове бухало, в груди и животе тоже, физик трясся, как осиновый лист, слушая, как за дверью раздаются шаги. Ему хотелось удрать. Или все-таки нет? Бух, бух, бух — это ноги за дверью. Бух. Бух. Бух — это сердце Джона. — Кто там? — послышалось из-за двери. Джон попытался ответить, но из пересохшего горла вырвалось лишь какое-то бульканье. Только не сейчас! Парень судорожно сглотнул и, как только из-за двери раздался голос, предупреждающий, что говорящий знает о наличии за дверью незнакомца и лучше бы этому незнакомцу выложить причину своего визита по-хорошему, выпалил: — Это я! Встречай… Потом, уже тише и нежнее: — Фредди, открой дверь. Щелкнула цепочка, провернулся ключ… Перед Фредди стоял Джон Дикон. Высокий, худой, в куртке нараспашку и рубашке в клеточку. Черные джинсы, «битловские» ботинки на небольшом каблучке. Белая кепка. Короткие волосы и улыбка — увидишь, и сам улыбнешься в ответ. И глаза, как два серпика концами вниз. — Т-ты? — только и вымолвил Фредди, глядя на свое видение. — Я, — кивнуло видение и покраснело. — Я же обещал найти тебя, хотя я… Договорить ему не дали — Меркьюри схватил видение за плечи и втащил в квартиру, ногой захлопнув дверь. Потом с радостным воплем кинулся и повис на Джоне. — Как я рад, как же я рад! — бесконечно восклицал художник, стискивая гостя в объятиях. — Я как только увидел тебя в универе, то чуть с катушек… — Фредди, не говори ничего, — вздохнул Джон, — я ведь и извиниться тоже пришел, хотя мне не за что извиняться. Ведь я не любил тебя тогда, и грубо с тобой обходился, но ты сам лез, как маленький, при этом не думая — что чувствую я… — Постой-постой. Ты «не любил меня тогда», — выделил фразу Меркьюри, глядя в глаза гостя, — то есть, ты хочешь сказать… — Да. Я люблю тосты с сыром, — невозмутимо произнес Джон. Потом продолжил: — И молоко тоже. — После этого заявления лицо Фредди начало вытягиваться и выглядело так комично, что Дикон чуть не заржал. — И еще я, кажется, люблю одного художника, который мне не давал спокойно жить тогда и не дает сейчас… — Ты жил не спокойно, а скучно, — прошептал Фредди прежде чем обхватить лицо Джона ладонями и поцеловать. Художник буквально впился губами в губы гостя, провел по ним языком; те слегка приоткрылись, и в следующий же миг Фредди, попытавшись просунуть язык в рот Джона, отпрянул от него, укушенный за язык и нижнюю губу. — Ты укусил меня! — потрясенно воскликнул Меркьюри, отдышавшись. — Тебе не понравилось? — Нет, — пожал плечами Джон, закусив губу, — просто ты так резко… Я только пришел. Я даже не разобрался, что и как, а ты уже целоваться лезешь, — физик покраснел и опустил взгляд. — Я испугался. — Испугался? — вытаращился Фредди. — Дики, снимай-ка куртку. Пойдем пить чай и все обговорим. Джон с сомнением покосился на художника. — Я подожду и пойду с тобой, дабы ты убедился, что я не собираюсь подливать в чай спирт или возбудитель.***
Они сидели на подушках на полу, на японский лад. Перед ними на низеньком столике остывал чай. — Ну так чего же ты испугался? — пытливо спросил Фредди, коснувшись руки Джона. Тот мигом среагировал — спрятал ее. Подсунул под ляжку. — Ты был чересчур настойчив. Я не готов к такому… Я испугался, что ты захочешь большего, и получится, будто ты меня изнасилуешь… — Джон плел какую-то несуразицу. Он не мог посмотреть на Фредди. Тот сидел рядом и представлялся каким-то магнитом. Положительным или отрицательным, Джон еще не определился*. Два в одном.? — Я и сейчас хочу большего, — низко проговорил Меркьюри, — и мне не нравится, что ты обрезал волосы. Дикон исподлобья глянул на художника. — Я бы хотел намотать их на кулак, — в темных глазах прыгали горящие точки. — Намотать их на кулак и войти в тебя, заставив прогнуться в спине, заставив закричать, запомнить меня навсегда. Я хочу чувствовать тебя, быть одним целым с тобой, дышать тобой… — Достаточно, — грохнул физик чашку об стол. — Ты можешь владеть тапочками и халатом, а я — существо одушевленное. Ну ты загнул… А ведь это первая встреча! Из глаз Дикона закапали злые слезы. — Блять, да ты же настоящий сексуальный маньяк! Тебе не я нужен, а мое тело! Так вот, довожу до сведения, что существуют проститутки… Зря я сюда приперся, спасибо хоть за чай… Меркьюри удивленно хлопал глазами, пока гость ему все это выговаривал. Когда его запал иссяк, художник взял его руки в свои. — Отпусти. — Джон, послушай теперь меня. Пожалуйста. — Фредди Меркьюри! — Джон, успокойся, прошу! Ты не давал мне говорить тогда, так дай же мне говорить сейчас! — взмолился Фредди, и Дикон как-то сразу обмяк и повесил голову. Его кисти жгли пальцы художника. — Зачем я тебе? — Ты мне нужен, Джон. Я хочу тебя. Ты знаешь, ты думаешь о сексе даже чаще, чем я. Ты такие ассоциации подбираешь, что я не сразу понимаю, что ты имел ввиду. И мне не нужны проститутки. Ты слышишь меня… через призму пошлоты, — художник крякнул от смеха, и даже Дикон улыбнулся и поднял голову. — Понимаешь, фраза «я хочу тебя» означает не только лишь «я хочу трахнуть тебя». Я говорил, что хочу быть с тобой, дышать с тобой… Понимаешь? Джон с улыбкой покачал головой. — Помнишь, что я сказал про тебя? Ты зажат. Ты эмоциональный, страстный, я это чувствую, но постоянно натыкаюсь на… барьер, преграду… Ты сдерживаешься, как… э-э-э… — Радий, — подал голос физик. — Я тебя понял. Я — элемент радий, который хранится в толстостенном свинцовом сосуде. — Да! Так пусть же он треснет! — И полетят частицы… — Ты мне веришь? — Насчет чего? Я понял твою точку зрения, но… Я вижу, — сглотнул Джон, — что твои слова о том, что ты хотел бы, ну… взять меня, они не пустой звук. Я не готов. Я даже не знаю, как я к тебе отношусь. — Ты имеешь ввиду, любишь ли ты меня? — Да. — Ценю твою откровенность, — кивнул Меркьюри. — И я знаю, что мы будем делать! Итак, я буду раскрепощать тебя посредством рисунка. Джон состроил непонимающую рожу. — Ты будешь приходить ко мне, и я буду тебя рисовать в различных позах. Буду убирать твою стеснительность… Только при условии полного содействия и четкого исполнения всех моих указаний. — А если я откажусь? — Тебе же хуже. Так и останешься затюканным физиком. Физиком-шизиком! — подразнил Фредди Джона. Тот рассмеялся. Каменюка-обещание наконец-то свалилась. — И как долго это будет продолжаться? — До тех пор, пока ты не будешь готов. — Ты будешь убирать мою застенчивость, только чтобы трахнуть меня? И чтобы я не вырывался и не кусался при поцелуях? — В первую очередь, тебе же легче будет. Ты станешь свободнее. Джон промолчал. Весьма странное предложение. — Хорошо. Я согласен. Но тоже с условием — ты меня не торопишь и не целуешь насильно. Про «большее» промолчу… — Идет. Тогда пошли. — Куда? — Гулять. А что ты хочешь? Дикон сам не знал, чего он хотел, поэтому высвободил одну руку и легко дотронулся до укушенной губы дрожащими пальцами. — Сильно я тебя? — Нет… Джон, прошу, остановись… — прерывисто пробормотал Мекрьюри. Физик заглянул в его глаза. В них снова прыгали горящие точки. — Кстати, тебе звонил кто-то. Аж четыре раза! — усмехнулся Фредди и пошел надевать пальто. Джон достал телефон. Как он додумался проворонить звонки? Мать там с ума сошла… Физик, как говорится, жопой почувствовал, что ему несдобровать. Но он просто отправил матери СМС-ку («гуляю с друзьями, не переживай, скоро буду»), малодушно отключил телефон и сунул его поглубже в рюкзак. — Слышишь, что говорю? — Меркьюри щелкнул зубами прямо перед носом у Дикона. — Нет. — Я говорю, приступаем. Стартуем! — Фредди точь-в-точь повторил то самое «Стартуем!», как та кондукторша — Наталья — морская пехота. — Сейчас я один конец шарфа завяжу на тебе, другой — на себе. — Ты же говорил, что будешь рисовать! — хмыкнул Джон. — Э, э, э, — отрывисто протянул художник, — ты обещал меня слушаться. — Надеюсь, это не тот, радужный? — Именно тот. — Фред, мы будем похожи на пару гомосексуалистов! Фредди заржал. — Как у тебя язык не сломался это выговаривать? С этого и начнется твой путь! С прогулки в гомошарфике! Увидишь, большинству вообще насрать, в чем ты ходишь! — А меньшинству? — Им тоже похуй, по большей части. Если тебе на них пофиг, то все прекрасно. Ты же видишь их раз в жизни, так зачем тратить на них свое время? Джон не стал продолжать дискуссию. Шарф так шарф, он просто покривляться захотел. Он теперь, должно быть, согласится на любое предложение этого полоумного. Почти.***
Из подъезда вывалились два парня, замотанные в яркий радужный шарф, хохочущие, словно пьяные или обкуренные. И закатное солнце, освещая серые дома в розовый, смеялось, и ветер, трепля волосы, смеялся, и листья, нападавшие Джону за шиворот, и небо, и идиотский шарф, и парк, по которому они брели, и улицы, и мопед, на котором Фредди вез Джона домой, без вопросов — твой ли, за сколько купил и так далее…Жизнь прекрасна.