Город

Когда Джон вернулся домой, было всего семь часов. Рано еще, светло. Но «светло» все равно не спасло физика от праведного гнева матери («Да где же ты шлялся столько времени?!») и холодного интереса отца — что же спровоцировало такую ситуацию, то есть прогул пары и посиделки с загадочным друзьями? — Джон, когда у вас проводились мероприятия по употреблению и распространению наркотиков? — Почему ты сразу принимаешь меня за наркомана? Может, мне плохо стало, я и ушел. — Почему не позвонил? — Мне девятнадцать. Я решил, что вполне в состоянии самостоятельно выпить таблетку и нечего вас дергать… — Тогда что за друзья? Если тебе было плохо, то почему же ты куда-то пропал с друзьями? — Да что вы ко мне пристали? — крикнул Джон. — Как на допросе, гестапо, блин, честное слово! Давайте еще детектор лжи притащим! Захотелось прогулять, и все! Выпалив это все в лицо старшим Диконам, Джон хлопнул дверью и потащился к себе на второй этаж. Никогда его еще так не раздражали отец — патологический контролер и вечно кудахчущая и поддакивающая ему мать. Никогда они с ним так не говорили. Что же сейчас случилось-то? Парень плюхнулся на диван, немного пролежал и начал прокручивать в памяти прошедший день. Вернее, последние четыре часа. Встреча с Фредди и решение периодически видеться на неделе уже вызвали трещину в свинцовом сосуде, если выражаться образно, и замуровать ее уже не получалось. А если уж совсем честно, то ходить в «гомошарфике», как прозвал его художник, оказалось довольно прикольно. Во всяком случае, ты не один шагаешь по улице, как дебил. Примотанный к тебе второй дебил идет в ногу с тобой, не прекращай обаятельно улыбаться и болтать. — На самом деле, — молвил Фредди, когда они шли по парку, — первый шаг сделал ты! — К чему? — остановился Джон. — Разве не ты придумал так ходить и все такое? — Дики, тут несколько искаженное понятие первого шага… Иными словами, знаешь, почему ты согласился? Потому что ты уже получил долю авантюризма. И она пришлась тебе по душе… — То есть? А-а-а, — протянул Дикон и хлопнул себя ладонью по лбу, — я обрезал волосы! — Для тебя это было необычно? Но тебе же понравилось, да? — Ага… — несколько стушевался физик, невольно вспомнив почему-то недавний разговор про секс. Чтобы скрыть этот спад настроения, Дикон поспешил спросить: — Фред, вас не ругают за рисунки на стенах? — Не-а, — бросил Меркьюри, — нам дается свобода самовыражения. Ты ведь видел Падающую девушку? — Она меня чуть до инфаркта не довела… Художник кивнул и поправил шарф. — Она была прекрасна. Ей пророчили блестящее будущее, пока она не влюбилась. До сумасшествия не влюбилась. Она так пыталась удержаться, ибо свято верила в теорию, что все люди влюбляются три раза. — При чем тут это? — Я не знаю, она выпустилась год назад. Нет, Джону никогда не понять полностью этих странных людей. — По-моему, у нее были проблемы, она хотела покончить с собой и пыталась таким образом докричаться до общества. — Когда-нибудь и ты поймешь, что значит упасть в любовь*, — тихо отозвался Фредди. — Почему тут все советское? — Район был построен при соучастии СССР в биоэнергетике, выражусь так. Они строили по своим технологиям и менялись опытом. А в девяносто первом всех совков турнули, а дома остались… — Тебе нравится этот район? — Да. — Меркьюри надолго замолчал. Дальнейшие воспоминания Джона прервал стук в дверь. — Сын? Я войду? — мать просунула голову в комнату и тут же вошла вся. Присела на краешек дивана. — Пожалуйста, не делай так больше. Не сбегай. «Андромеда» — твое будущее. Будет жалко, если ты не сможешь отучиться и пойти работать туда. Джон что-то промычал в ответ. Видя, что от сына ответа сейчас добиться — все равно что разговаривать с сапогом, женщина вышла из комнаты, бросив на пороге: — И не своевольничай, пожалуйста. Раз уж решил изменить внешность — поговори с нами. — Мать, мне сколько лет? Я уже не детсадовец, чтобы отчитываться вам обо всем происходящем со мной и интересоваться у вас по вопросом своей внешности!

***

Джон сидел на паре, когда у него заверещал телефон. «We had a food fight in somebody's face! We were up all night singing And giving a chase…» Телефон заливался на всю аудиторию жутким воплем, вещавшим о вечеринке словно об атомной тревоге. Весь красный, Джон рылся в рюкзаке, проклиная себя за упрятанный телефон, под взглядами всех однокурсников (нашли на что смотреть!) и Наждака (вот повезло-то!). Тот изящно, насколько мог, ткнул пальчиком на дверь. — Алло, — не слишком дружелюбно отозвался физик, выйдя из кабинета. — Привет! — послышалось из трубки. — Через час на «Андромеду-1» сможешь подъехать? — А это кто? — Джон реально не въехал, обычно ему никто не звонил в урочное время. — Дед Пихто! — заорала трубка. — Не знаю такого! А с незнакомцами я никуда не хожу! — Дикон отключился и только тогда посмотрел на экран. «Mer_Cu_ry». Разумеется. Парень только открыл дверь кабинета, как телефон снова ожил. Видимо, Фред решил его добить или ему просто не знакомы такие понятия как представление или «извините, я занят, перезвоните позже». Пришлось снова выруливать в коридор под смешки студентов. Наждак вышел за ним. — Джон! Ты чего трубку кидаешь? — Да ничего! Подъеду, смогу! — Отлично! Как вообще дела? — не унимался Фредди. Он орал так, что Джон держал телефон на расстоянии от уха где-то в кулак, так что находись кто поблизости, тоже бы услышал. Наждак вперел в Джона свои воспаленные глазки, ткнул на руку, будто на часы, и себе за спину. — Нормально. У меня пара. Потом поговорим. Джон протиснулся бочком по стенке, минуя препода, быстро юркнул за стол и принялся размышлять, что же на этот раз придумал этот чудик. Ходить в гомошарфике по центру города?

***

— Джонни! Художник кинулся парню на шею, едва тот вышел из автобуса, да так и повис на нем, счастливо улыбаясь и жмуря глазки. — Я тоже рад тебя видеть, Фред, — улыбнулся Джон, пытаясь выпутаться из объятий, — куда пойдем? — На ГЭС! — Что? — На ГЭС, — повторил Меркьюри гордо, беря физика за руку. — Пойдем по мосту через реку. Джон втянул голову в плечи, однако темп не сбавил. — Что-то не так? — Да я… ну… вообще-то, не очень люблю мосты… — протянул Дикон. — Не то чтобы боюсь, просто, ну, не знаю. Слева — шум, справа — темная вода, холодная причем, впереди и позади — далекие берега, а ты на высоте метров в тридцать… — Ну ты загнул, — хмыкнул Фредди, шагая по обочине к местной гидроэлектростанции. — Но мы же не будем прыгать с моста (Джон вздрогнул). И я буду с тобой. Со мной ты вообще ничего бояться не должен. — Ну ты хвастун, — спародировал Джон собеседника, — да с тобой ещё страшнее будет по этой громыхалке идти. — Я надеюсь, ты пошутил, а то будешь яблоком. — Почему яблоком? — Реку в народе, хер знает почему, Ньютоном зовут. Смекаешь? Джон смекнул. — Ладно-ладно, я пошутил. — Ну и я тоже… Пришли! Голос потонул в шуме воды. Чем ближе они подходили к мосту, тем сильнее Дикон хотел удрать. Вода шумит, турбины шумят, ЛЭП гудят, а по мосту ездят самосвалы, водители которых мнят себя, как минимум, гонщиками с «Формулы-1». Короче, мост шатается. Но, к радости физика и негодованию художника, на мост их не пустили. — Ремонтные работы, — процедил человек в форме, глядя на парней как на виновников этих работ. — Металл трещину дал. — А нам что делать? — взвился свечой Фредди. — Мы сюда целый час перли! Джон вздохнул. Можно подумать, что целый день, с такой трагичностью Меркьюри это преподнес. — А у вас что, свидание? — недобро сощурился мужчина. — Привел своего кабальеро на мост окрестности озирать? — Никакие не окрестности, а ты… — Мы поняли, мы уходим, спасибо и удачи отремонтировать мост! — Джон схватил за руку и потащил продолжавшего изрыгать проклятия Меркьюри прочь. — Ну и что теперь? — сокрушался тот. — Поедем кататься на автобусе, — безапелляционно заявил Дикон. — В смы… Ладно. — Серьезно? Ты согласен? — Да. А на какой автобус сядем? — А какой первый подойдет. Ждать долго не пришлось. Через три минуты парни уже сидели в маленьком, а потому очень уютном автобусе: Джон привалился к окну, а Фредди — к Джону. — Расскажи мне что-нибудь, Джонни, — попросил он. — Расскажу, — кивнул физик. Так они ехали примерно час. Джон о чем-то увлеченно вещал, Меркьюри слушал, как прилежный студент — профессора, крутился, пыхтел, вздыхал и, наконец, улегся к Дикону на колени, согнул ноги и водрузил их на свое сиденье. Бабка на соседнем месте неодобрительно покосилась на них и пожевала губами. — Сел бы ты нормально, Меркьюри, — проворчал физик. — Свалишься. — А ты меня держи, чтобы я не свалился! Пришлось приобнять этого чудака, а то ведь реально упадет. Джон смотрел в окно — на дома, на магазины, на деревья, на машины, на еще какую-то ерунду, и голова его была будто в тумане — плыла куда-то сама по себе, и мысли приходили в нее сами по себе. Вот и думал Джон сейчас, что тело на его коленях — живое и теплое, что Фредди похож на кота и что он слишком близко… — Знаешь, я вообще без понятия, куда мы едем, — задумчиво произнес Дикон и запустил руку в шевелюру Меркьюри. — А разве это важно? — Думаю, нет, — физик помолчал и достал плеер. — Давай послушаем? — Pasadena Night? — Да. По светлому осеннем городу шел маленький автобус. Двое его пассажиров ехали в нем под музыку неоновых ночных огней.