Leave the Gun, Take the Cannoli

Джон искренне не понимает людей, которые могут есть по утрам: это же надо не просто раньше проснуться, так еще и придумать, что приготовить. Кулинарные способности Роудса, которые его, к слову, вполне устраивают, заканчиваются на яичнице с беконом, хотя нет… они просто заканчиваются. Поэтому он не мог себе позволить упустить возможность поэксплуатировать чужих жён, которые уж точно лучше него в готовке. Сегодня на семейном ужине Джон точно сможет поесть нормально, возможно, даже согласится на уговоры Летиции положить ему чего-нибудь с собой. Мужчина никогда не жаловался на отсутствие домашней еды в жизни, его вполне устраивала доставка блюд всех кухонь мира из ресторанчика около дома, но ради канноли, которые готовила жена Риккардо, можно было и угостить даму потрясающим коктейлем, и сразиться за неё на ножах. Всё это было для Джона совсем не трудно, главное, чтобы Рики не был против. Джон был не только владельцем бара, но и барменом, что было довольно редким явлением, учитывая, что большинство подобных заведений принадлежало большим шишкам, которые находились очень далеко от данного искусства. А то, что это настоящее искусство, Роудс и не сомневался. Вы попробуйте быстро сделать коктейль так, чтобы соблюсти все пропорции, при этом поддерживая беседу с клиентом. Для этого нужно было настоящее чутьё, которое находилось далеко не у каждого. Именно поэтому у Джона было только два бармена, помимо него самого. Мужчине нравилась его работа, он получал удовольствие, стоя за барной стойкой, кроме того, это было полезно для семьи. Сколько люди готовы рассказать, когда немного выпьют: они ведь совсем не боятся, что кто-то может вынести их секреты за стены заведения. И в целом это правда, Роудсу дела нет до чьих-то измен и предательств, он только слушает и подливает, на этом его работа заканчивается. Но вот, если ухо бармена услышит что-то о контрабанде оружия или немыслимом выигрыше в местном казино, то всё это будет запомнено и проанализировано. Никто ведь и подумать не может, что сидя за стойкой и рассказывая историю о том, как он обманул простака из семьи Моретти в местном казино, он смотрит в глаза самому прославленному капореджиме этой самой семьи. Это и нравилось Джону, его личность сохранялась инкогнито: он не сопровождал Мирона на мероприятиях, никогда не светился рядом, даже в поместье дона заезжал через задние ворота. Поэтому все могли только гадать о личности того самого капо и бояться. И это самое главное, что его боялись, плевать на уважение, люди могут хоть сто раз говорить, как сильно они тебя уважают, но за спиной будут продолжать лгать и разносить грязные слухи о тебе. Но когда люди боятся, они ведут себя совсем иначе: они начинают говорить шепотом и постоянно вглядываться в лица, надеясь не опознать в одном из прохожих тебя. Было много предположений и теорий о том, кто же является капореджиме дона Моретти: кто-то говорил, что это его консильери Мамай ведет двойную жизнь, другие уверенны, что это вообще всё выдумки, чтобы запугивать людей. Роудсу определённо льстит такая слава, ему нравится быть сторонним наблюдателем и одной из главных фигур одновременно, это даёт много возможностей. Один раз Джон даже выслушивал пьяные бредни одного из солдат семьи Грассо, он доказывал, что тем самым жестоким капо является сам дон Мирон Моретти, ей богу, у мужика даже были доказательства на этот счет, он чуть ли не отчёты готов был предоставить. Джон всё ждал, что вот сейчас солдат достанет доску, на которой прикреплены фотографии всех членов семьи, соединенные красной нитью, которая берет своё начало у фото Мирона. К концу вечера Роудс сам чуть не поверил во всё это, настолько уверенно и увлечённо говорил мужчина. В обед того самого дня, когда должен был состояться семейный ужин, Джон спустился в бар, чтобы посчитать, сколько бутылок надо было заказать к выходным. Чертовски удобно было жить прямо над собственным баром, всё самое важное буквально в шаговой доступности. Роудс снимал квартиру над баром, и одному богу известно, сколько сил ему пришлось потратить, чтобы уговорить старика Дикенсона сдать её именно Джону. Старикашка не верил ни единому слову мужчины, говоря, что тот обязательно будет водить к себе девушек или проиграет квартиру в карты. Мужчине в прямом смысле пришлось клясться, что девушек он к себе домой не водит и в карты на квартиры не играет, тем более на те, которые снимает у пожилого человека. Дикенсон сдался и согласился, но, зараза такая, умер через неделю после подписания договора. Теперь Джон снимает квартиру у дочки-стервы старика, которая сразу же повысила плату на пару долларов — Роудс был просто в восторге от их семейки. К началу пятого мужчина уже сделал заказ к выходным, протер стаканы и проветрил помещение, облегчив тем самым начало смены бармену, который должен был подойти примерно через час. Джон уже собирался подняться в квартиру, когда услышал на улице крики. Это было неожиданно, потому что далеко не каждый день в этом районе происходят разборки, тем более в такое раннее время. Будем честны, последний раз, когда на этой улице была нормальная драка, в ней участвовал сам Роудс, а это было достаточно давно. Еще больше Джон удивился, когда дверь в его бар открылась, чуть ли не с ноги, а в помещение ворвался запыхавшийся парень. Из-за приглушенного света было сложно сказать, сколько ему лет или какой он национальности. Всё о чем Джон мог думать, какой же он дурак, раз не закрыл дверь. — Мужик, спрячь меня, пожалуйста, — произнося каждое слово на выдохе и явно прикладывая кучу усилий, сказал вбежавший. Джон Роудс не был благодетелем и совсем не собирался соревноваться с матерью Терезой, и самому богу известно, почему он решил все-таки помочь этому парню, он даже подумать толком не успел, просто понял, что не может выставить его на улицу, по крайней мере, не сейчас. –В подсобку, живо, — Роудс открыл дверь за своей спиной и несколько раз махнул рукой, подзывая парня. Тому дважды повторять не требовалось, со скоростью света он оказался за дверью подсобки, которая хоть и представляла собой комнату метра на метр, заставленную ящиками с бутылками, но сейчас являлась единственным способом спастись. Джону даже на миг стало интересно, как его гость смог там поместиться со своим явно не маленьким ростом, но он отогнал от себя эти мысли, потому что у него явно были дела важнее. Как только закрылась дверь в подсобку, дверь в бар приняла на себя удар снова, господи, ну почему нельзя открывать дверь нормально, обязательно, что ли ее пнуть хорошенько. Джон готов был поклясться, что следующему, кто сегодня пнёт чертову дверь, он лично оторвет ноги и переставит их по своему усмотрению. В помещение вошли двое мужчин с пистолетами в руках. Вот куда смотрят местные копы? Останавливать машину Джона на каждом посту они могут, а задержать двух амбалов с оружием в руках посреди белого дня для них что-то сверхъестественное. — Эй, бармен, давай сюда парня, пока башку тебе не прострелили, — прокричал мужик с проплешиной на голове. Джону потребовалось много сил, чтобы не засмеяться. — Простите, но о каком парне идет речь? — стоит отметить, что строить из себя дурака Роудс умел почти профессионально, слишком уж часто ему приходилось этим заниматься. — Не будь кретином, давай живее, мы видели, как он сюда забегал, — это решил поддержать товарища второй вошедший. Джон мог поспорить, что его рост был больше шести с половиной футов, с виду так точно. Сам Роудс был далеко не коротышкой, но этот громила мог легко смотреть на него сверху вниз. В этот момент Плешивый и Великан допустили главную ошибку: они решили напугать Джона пушкой, приставленной к его лбу, параллельно разбив пару стаканов с подноса, видимо, пытаясь добавить эффектности. Роудс лишь тяжело вздохнул и сдержался, чтобы не закатить глаза, явно не оправдав ожиданий двух нападавших, которые уже рассчитывали, что он будет стоять на коленях и молить о пощаде. Одна секунда потребовалась Джону, чтобы перескочить через стойку и оказаться рядом с мужчинами, вторая ушла на то, чтобы заломить руки Плешивому за его спиной и заставить нажать на курок. О, как замечательно, выстрел как раз попал в ногу Великану, теперь-то Джон может смотреть на него сверху вниз. Третья секунда уходит на то, чтобы закрыться Плешивым, в то время как Великан неумело пытается выстрелить в него, попадая в руку своего товарища. Вот так неудача. Джон всё-таки позволяет себе закатить глаза, в этот раз повод действительно стоящий. — Ах ты, сукин сын, — кричит Плешивый, пытаясь прижимать руку к ране. Роудсу на это остается только ухмыльнуться и вовремя отойти в сторону, чтобы не быть задетым локтем, занесенным для удара. В этот момент он уже было хочет заняться Великаном, что так услужливо не мешает ему разбираться с Плешивым, но замечает, как о голову того разбивается бутылка виски. Господи, какой же это был дорогой виски, настоящий Гленливет двадцатилетней выдержки, подаренный ему другом из Шотландии. Роудс буквально почувствовал, как на его голове появились первые седые пряди, ему плакать хотелось, глядя, как янтарная жидкость разливалась по стойке, стекая на пол. Он бы даже был не против оказаться сейчас на месте Великана, который лежал на полу в луже дорого напитка. А он так и не попробовал этот виски, всё откладывал и откладывал. Итак, что у нас есть по итогу: один амбал, лежащий без сознания в луже божественного виски, еще один мужик, сидящий на полу и шипящий от боли, и гость программы — неловко улыбающийся парень с остатками бутылки в руках. Джон просто сорвал куш сегодня, что, черт возьми, может быть лучше. После тяжелого вздоха сквозь зубы, Роудс, присев на корточки около Плешивого, уверенными движениями бьёт его пару раз головой об пол, всё приговаривая о том, что лучше повредить пол, чем стену или стойку. — Ловко ты с ними разобрался, я бы даже сказал профессионально, — эта фраза заставила Джона вспомнить об убийце его сокровища. О, как же Роудс был зол: он по своей глупости помог парню не умереть от рук этих громил, буквально впустил в свой дом, а тот еще и отобрал у Джона самое дорогое. — Какого чёрта ты разбил бутылку? Кто просил тебя, вообще, выходить? — Эй, я просто хотел помочь, не кипятись, с меня должок и бутылка виски, — парень примирительно поднял ладони вверх и растянул губы в широкой улыбке, — я, кстати, Слава, ты не хочешь назвать мне своё имя, хмурый бармен? — Нет, не хочу, бери его за ноги, нам надо вынести их через черный вход. Когда оба тела были перемещены в местную подворотню на совесть патрулирующих, оба парня вернулись в бар. Нести Великана оказалось трудно даже вдвоём, Джон понятия не имеет, как они вообще справились. Сейчас, находясь на свету, Роудс с уверенностью мог сказать, что его гость не сильно младше его самого, максимум на два года. Слава оказался чуть выше самого Джона, но это практически не ощущалось, и не могло дать ему особых преимуществ в бою, а это было самое важное для того, чья жизнь состоит из подсчитывания боевых возможностей собеседника. И его что, серьезно, зовут Славой? Это конечно не его, Джона, дело, но… — Тебя серьезно зовут Славой? — Джон чуть по лбу себя не ударил, боже, ну почему он не промолчал. — Хух, я уж думал, ты не спросишь, начал бояться, что хмурый бармен не хочет больше со мной разговаривать. Расслабься, мужик, я просто русский. Хочешь узнать, почему меня так назвали? Так вот, это всё потому что мой отец… — Джон Роудс. — Что? — Меня зовут Джон Роудс, — сегодня Джон просто поражался своим поступкам, какого черта он решил представиться этому непонятному Славе, вот это был хороший вопрос. Разве только, чтобы остановить его странный рассказ. Сначала не выгоняет его, потом дерется из-за него, а сейчас вот решил познакомиться. Что еще он решит сегодня сделать? Попросит Славу стать его лучшей подружкой и будет обсуждать с ним по вечерам, какую рубашку завтра лучше надеть? Слава же сидел за стойкой и улыбался, глядя на Джона. Он размышлял о чем-то своем, пока Роудс устранял последствия недавней драки. — Что, даже не спросишь, кто это был, и почему они гнались за мной? — Это не моё дело, — ответил бармен, пожав плечами, и продолжил вытирать стойку. — А тебе не интересно, откуда такие навыки драки у бармена? — Очень интересно, но, похоже, что это не моё дело, — сказал Слава, повторив жест Джона. — Но я буду считать, что тебе это необходимо для борьбы с сильно перебравшими посетителями, чьё поведение вышло из-под контроля. –Так и есть, — Джон растянул губы в подобии ухмылки, — что там с моим виски? –Да не переживай, я долги возвращаю, принесу тебе лучший виски в этой стране. –Ты недавно разбил лучший виски в этой стране, боюсь, что другого такого нет, — Джон смерил собеседника оценивающим взглядом и ухмыльнулся, — да ты и не потянешь подобных расходов. — Вы только посмотрите на этого парня, вот кто подтирается долларами, а работает барменом только чтобы смотреть на бедняков и смеяться. Я так и знал, что ты не так прост, как кажешься, Джонни. — Я не сказал, что я богат. Я просто предположил, что ты недостаточно обеспечен. И не называй меня так, как говорится, не для тебя мама растила.– Роудс уже не скрывал улыбки, глядя на смеющегося Славу. — Хорошо, хорошо, я достану для тебя виски, не обещаю, что он будет настолько же изыскан, но думаю, тебе понравится, — Слава снова улыбался, как будто не его пытались убить тридцать минут назад. Странный он, этот Слава. — Ну, мне пора, Джон-опасный-бармен-Роудс, дела не ждут, обязательно еще увидимся, ты только жди. Парень легко соскочил со стула, подхватив висевшую на спинке куртку, и направился к выходу своими гигантскими шагами. Перед тем, как выйти, он приоткрыл дверь и посмотрел в обе стороны, как будто собирался переходить дорогу. Помахал Джону и быстро исчез, словно его здесь и не было. Прощание произошло настолько быстро, что Роудс даже начал сомневаться, а был ли здесь кто. Но долго размышлять у него не получилось: он зацепился взглядом за часы, которые показывали половину шестого, вот же черт, сколько времени он потратил, провозившись с этим Славой, так можно было и опоздать на ужин. Джон быстро закрыл за собой главную дверь, зная, что у бармена есть ключи, и пошел к своему автомобилю. Кадиллак пятьдесят седьмого года был его личной гордостью. Да, можно было взять что-нибудь проще, да, вопросы, откуда такая машина у простого владельца бара возникают, но, черт возьми, какая же она красивая. Это того стоило. Хромированная поверхность, привлекательные плавники и общий агрессивный вид подкупали. Что уж говорить о внутренней составляющей. Джон садится в машину и собирается уже завести мотор, но одна довольно заметная деталь привлекает его внимание. Справа от него лежит черный мусорный мешок, и всё бы было хорошо, вот только Роудс не оставлял его здесь. Сердце заходится в бешеном ритме, пока воображение накидывает пару вариантов, что там может быть, останавливаясь на одном конкретном слишком часто. И Джон молится всем богам, чтобы он ошибался, как же он хочет ошибиться. Жаль, что удача сегодня явно не на его стороне. Приподнимая край пакета одной рукой, другой Джон уже держится за рукоять пистолета, одновременно поглядывая в зеркала заднего вида. Опасения Джона подтвердились: в пакете действительно лежала отрубленная голова, ну что за праздник. Но всё-таки Джон смог немного выдохнуть: это не была голова кого-то из близких ему людей. Этого парня Роудс видел раз в своей жизни, звали его, кажется, Франко Понтедра, но Джон не был уверен, слишком уж низкую должность тот занимал. Как и всегда, когда Джон нуждается в чистой голове, он закуривает. Через три затяжки становится чуть легче. Сейчас мужчину волнуют действительно важные вопросы: знал ли тот, кто подбросил ему голову о том, кому он ее оставляет. Мог ли кто-то понять, что он капо дона Моретти, или это просто случайность и его приняли за обычного солдата? Значит ли это, что за ним следили и, возможно, следят прямо сейчас? Роудс устало потёр виски, не прикрывая глаза, а продолжая поглядывать в зеркала дальнего вида. Надо было ехать домой, но теперь ему придется держать путь с головой, все-таки нужно убедиться, что он не ошибся с именем, перед тем как избавиться от нее. Это не было особой проблемой, Джон ездил и с более неприятными пассажирами и их частями, хотя чехлы придется менять, вот из-за этого уже обидно, тем более это четвертые чехлы за два месяца. Джон устало вздохнул и завёл машину, стоило поторопиться, пока Рики не съел и его порцию.