***
Тренер как назло сегодня орет в три раза громче обычного, вызывая только одну головную боль и желание закрыться в туалете до конца тренировки. Оранжевый мяч летит прямо Бомгю в руки, и тот ловит и отбивает им стандартный ритм левой рукой. Бомгю выглядит задумчиво и даже высовывает кончик языка, хотя обычно делает так только на уроках алгебры, когда ему приходится заставлять свой мозг думать. Енджун смиренно ждет, пока друг надумается, но терпение уже на исходе, потому что у них ПАРНАЯ тренировка, а этот придурок мяч ему не отдает. Чонгук вон уже со своим партнером раз пятьдесят этот мяч перекинули. — Не, — выдает все-таки глубокое Бомгю и, наконец, перекидывает мяч уже уставшему ждать Енджуну, — не врубаюсь. Чонгук хмыкает свое кислое «не удивлен» и сдувает челку со лба. Прямо за ними на скамье для запасных Хасыль ждет окончания тренировки (Бомгю трещал всю большую перемену про их предстоящее свидание в парке развлечений, чем, реально, задолбал всех), и даже она закатывает глаза, слыша выводы своего сообразительного бойфренда. — Господи, чего непонятного, — ноет она, вытягивая ноги вперед и сама вытягиваясь всем телом к носкам своих лоферов. — Малыш-Субин ревнует Сон Хеджу к Енджуну, думая, что эти двое, — на этих словах она не глядя тычет прямо Енджуну в спину пальцем, — мутки мутят. По-моему, проще некуда. Бомгю снова задумывается, но мяч все-таки навсегда себе не забирает: — Допустим. Но они не мутят? Мутки. — Нет! — Енджун бесится и откидывает мяч обратно со всей злостью. — Почему кому-то вообще могло так показаться? Мы с Хеджу друзья, дру-зья. — А, — снова многозначно тянет друг, — поэтому вы сегодня в школу вместе шли? — Что?! — кричит Хасыль, резко выпрямляясь, из-за чего кривит лицо от болит в пояснице. Но ей, будто, на это вообще плевать, потому что она подскакивает на месте от нетерпения узнать подробности. — Почему я все еще об этом не знаю, Чхве Бомгю? Тот пожимает плечами так невинно, что у Енджуна даже закрадываются подозрения о том, что он специально вот это сейчас вкинул: — Не знаю, встретил их недалеко от твоего дома. А. Точно. Ты же говорила, что вы рядом живете? Енджун мысленно отсчитывает секунды до взрыва и переглядывается с Чонгуком. Тот лыбится и понимающе кивает, прищуриваясь от писка Хасыль, который та издает от переизбытка эмоций. Вот правда, чего ее так волнуют их с Хеджу отношения? Она никогда особо не отличалась особым восторгом, если Енджун начинал заводить свою шарманку про Чон Хиджин, когда она еще ему… нравилась… Он поздно реагирует, и мяч прилетает прямо ему в нос, отчего Бомгю начинает безудержно хохотать. Енджун хватается за лицо и стонет от боли, вспоминая все грязные словечки, которые хранятся в его памяти. Снова его лицу приходится страдать, а все из-за каких-то идиотских мыслей! Сегодня с утра он проснулся от теплого чужого дыхания, которое щекотало ему шею. Енджун вспоминает, как стыдливо убирал свою руку, которую во сне закинул на Хеджу сверху, и сейчас потирает ладонью потную шею и ощущает свои покрасневшие уши. Он отбивает мячом незамысловатый бит и посылает продолжающему ржать Бомгю мысленные призывы задохнуться.***
Уроки литературы в их классе обычно проходят спокойно. За неимением других клоунов, кроме них, тройки лучших друзей, никто не смеется и шутки не шутит. Почему? Потому что Чонгук сидит смиренно, как самый примерный школьник, и слушает учителя, записывая всякие интересные цитаты в свою тетрадь формата А4, а Енджун просто пытается не заснуть. На самом деле, у него по всем предметам высокие оценки, но он не особо любит этим гордиться, наоборот, каждый раз принижая свои способности и успехи. Ну, а Бомгю… Он просто называет их ботаниками и усердно рисует что-то на краешке своей тетради (все так же высунув кончик языка), иногда перекидывая оторванные листочки Хасыль на парту. Наверное, поэтому, после звонка с урока, учитель благодарит всех за посещение и просит Чонгука, уже засовывающего учебники и тетради в рюкзак ненадолго задержаться. Он переглядывается с друзьями удивленно и машет им, чтобы те шли домой без него, а сам хмурит лоб, останавливаясь рядом с учительским столом. Учитель, — мужчина средних лет с приятной внешностью и тонкой оправой очков, — улыбается ему краешком рта и что-то долго говорит про конкурс художественных эссе, которое надеется получить от Чонгука в течение двух недель. Еще учитель упоминает Енджуна, который отказался участвовать до этого, и это вызывает у Чонгука еще одну причину хмурости на лице. Енджуну предлагали участвовать и он отказался, почему? Чонгук знает, что у того были бы все возможности для победы, но учитель прерывает его мысли еще одной ободряющей улыбкой и хлопками по плечу. — Две недели, Чонгук, — говорит он, — не забудь. Мысли об эссе преследуют его всю дорогу до офиса Ким Тэхена, пока он добирается до него на одном из полупустых в это время автобусе. Он даже случайно пропускает приветствие секретарши в приемной, из-за чего та потом целый вечер выглядит растерянной; но Чонгук не может сосредоточиться на других проблемах. Он ведь никогда не участвовал в таких конкурсах. И уж тем более никогда и никому не показывал своих самостоятельных сочинений или других письменных работ. Он довольно много практиковался в написании текстов, но сам не знал для чего. Иногда его слишком сильно хвалил учитель по литературе, но Чонгук никогда не воспринимал это всерьез, думая, что он просто отличник, который пытается быть хорошим во всем. Но если его попросили об участии в конкурсе, это ведь значит, что он хорош в чем-то по-особенному, верно? Возможно, у него есть… талант? Чонгук чувствует резкую боль в пальце и опускает взгляд вниз. Из-за своих глубоких мыслей он не заметил, как скрепка от документов плотно засела у него в коже на среднем пальце. Чонгук хмурится, сверля выступающую кровь взглядом, и замедленно вытаскивает скрепку из кожи. — У вас случайно нет пластыря? Занимавшийся все это время другими документами Тэхен, отрывает взгляд от компьютера и обращает на парня внимание: — Что-то случилось? Чонгук растерянно протягивает ему ладонь, по которой тонкой струйкой стекает кровь с пальца. Тэхен дергает бровью и поднимается с места, вытаскивая из одного из шкафов аптечку. Он помогает обработать рану и осторожно приклеивает пластырь Чонгуку на палец, хотя тот и сопротивляется, пытаясь сделать все сам и не напрягать его своими проблемами. Только, кажется, Тэхен теперь интересуется всеми его проблемами. Потому что он, сидя рядом с Чонгуком на диване, смотрит на него серьезно и долго и все-таки спрашивает: — Рассказывай. Ты весь вечер сам не свой. — Почему вам так интересны подростковые проблемы? — бормочет младший, потирая ладонь с поврежденным пальцем. Он раздумывает, стоит ли рассказать мужчине о своих переживаниях, и почему-то не находит причин этого не делать. — Учитель по литературе предложил мне принять участие в конкурсе эссе. Но у меня нет совершенно никакого опыта и уверенности в себе. Он не выбрал одноклассницу, которая постоянно участвует в таких заварушках, а выбрал меня. Я не понимаю. Тэхен продолжает глазеть на него своим тяжелым взглядом, который каждый раз вызывает у Чонгука едва преодолимое желание зажмуриться. Иногда он ловит себя на мысли, что таким взглядом его вполне мог бы сверлить какой-нибудь маньяк. Да и Ким Тэхен в каком-то смысле на него немного похож. — Мне кажется, что тебе совершенно не о чем переживать, Чонгук, — отвечает старший спустя какое-то время. — Раз он выбрал тебя, значит верит в твои силы и возможности. И я верю в твои возможности, Чонгук. Чонгук поднимает на него взгляд. В чужих глазах напротив и правда читается восхитительное ощущение доверия, и Чонгук смаргивает это наваждение, переводя взгляд на шкафы у противоположной стенки из темного дерева. — А еще я верю в то, что ты сможешь выиграть этот конкурс и заполучить признание маленького автора. — Маленького автора, — фыркает он на брошенную фразу и чувствует, как сердце начинает стучать быстрее. Это от мыслей о конкурсе? — Для начала маленького, — соглашается Тэхен и складывает руки в замке на коленях, — а потом большого, как Ли Сонхо. Знаешь, я думаю, что смогу помочь тебе с этим. — Как? — Начни с черновика, а потом я попрошу своих проверенных людей помочь тебе с редактированием, — предлагает старший самым спокойным голосом. — Чем не вариант? Чонгук смущенно чешет нос: — Читерство какое-то. Но вы умеете уговаривать. — Конечно, — улыбка у Ким Тэхена хитрая и самоуверенная, — забыл, кем я работаю? Когда Чонгук приезжает домой ближе к позднему вечеру, он игнорирует вопросы матери о том, где он каждый вечер пропадает. Заваливается в комнату, забывая ответить на предложение Хиджин о вечернем чае, и сразу же включает ноутбук. Вордовский документ долго горит белым листом, освещая погруженную в темноту маленькую комнату, пока Чонгук пытается собраться с мыслями и думает над темой и названием. Ничего на ум, как назло, не лезет, а думает Чонгук только о том, почему же Ким Енджун постоянно пытается отвлечь людей от мыслей о том, что он в чем-то хорош.***
— Да ладно, это даже несерьезно! Как ты можешь кидать нас и сегодня? Бомгю выглядит жутко недовольным, потому что Чон Чонгук снова игнорирует их предложение сходить в караоке ради какого-то задания от учителя по литературе. Он делает это уже две недели, оправдываясь постоянной занятостью, и Бомгю и правда начинает выводить это из себя. — Правда, Гук, — поддерживает Енджун, — в последнее время ты постоянно пропадаешь где-то с моим братом, все еще не говоря нам о вашей совместной занятости. Нам стоит начать беспокоиться? Чонгук закатывает глаза и начинает отходить от них спиной вперед: — Единственное, о чем вам стоит беспокоиться, это снова не попасть в лапы банде Чхве Субина. А с твоим братом я просто прохожу… практику. На последних словах он как-то подозрительно неловко чешет затылок и поскорее сваливает, на прощание помахав друзьям обеими руками. В последнее время этот парень начал вести себя как-то слишком подозрительно. Не то, чтобы у Енджуна были причины ему не доверять и все такое, но Чонгук — его лучший друг, и любые изменения, которые происходят в его душе, Енджун отчетливо видит. Видит и Бомгю, но только хмурится, качает головой и вздыхает. Ну правильно, у Бомгю то есть еще и Хасыль, а вот у Енджуна… Он вдыхает раскаленный августовский воздух и грустно прощается с другом. Он вовсе не планировал быстро возвращаться домой, поэтому и не вызывал водителя сегодня. Что ж, придется прогуливаться по жаре одному, думает Енджун, и тут же запинается. Как так получается, что он натыкается на Сон Хеджу каждый раз, когда остается один? Девчонка сидит на заднем дворе школы на скамейке под большим деревом, подогнув одну ногу под себя и что-то усердно переписывая из учебника в тетрадь. На голове у нее неизменные темно-красные наушники, и Хеджу кивает головой в такт. Как у нее получается писать и слушать музыку одновременно? Енджун теперь, можно сказать, знает о Сон Хеджу чуть больше, чем любой ее одноклассник. Пока он находился в ее доме и ждал, пока Хеджу сделает чай или расстелет кровать, ему нечем было заняться, и оттого он ходил по чужой квартире, пытаясь привлечь себя хоть чем-то. Привлечь себя получилось только фотографиями, которыми были уставлены полки над старым телевизором. Вот Хеджу с родителями, совсем маленькая, улыбается и держит свой огромный надувной шар в форме рыбы-клоуна. По заднему фону Енджун легко понял, что фото сделано где-то не в Корее, и скорее всего в Америке. Скоро его предположения подтвердились, когда он взял в руки еще одну фоторамку. Губы тогда тронула мягкая улыбка. Хеджу в кругу своих друзей совершенно разных национальностей кричит что-то в камеру. На вид ей лет четырнадцать, а на белой полоске снизу фотографии написано «Оливии на память!». Енджун стоит недалеко от скамейки и думает, вспоминает и анализирует. Для него не было свойственно постоянно задумываться над причинами своих действий. Ну, сделал и сделал, что уж теперь поделать. А сейчас, он оглядывает занятную своими делами Хеджу и понимает, что у него нет совершенно никаких причин с ней водиться. Она просто есть и просто заставляет его чувствовать себя немного лучше. Поэтому он как и раньше, дергает ее за наушники и улыбается: — Приветик, Оливка. Хеджу дергается и тут же хмурит брови. — Я же просила не называть меня так, — бормочет она. Оливия — ее американское имя. Они с родителями жили в Штатах довольно продолжительное время. А потом их фирма обанкротилась, оставив их семью с грошами в карманах. Родителями Хеджу было принято решение отослать дочь обратно в Корею и поселить у тетки со стороны матери. Но если бы все было так легко, Хеджу бы сейчас не была таким хмурым и зажатым подростком. Потому что тетка отказалась содержать Хеджу на свои деньги и отправила жить на свою старую квартиру. Енджун может только гадать о том, почему Хеджу все еще терпит такое отношение к себе. «Удивительно, но родители не спешат забирать меня отсюда, — говорила она в темноте ночи, — им не нужна еще голова, за которую нужно платить. Никому не нужна моя голова.» — Да ладно тебе, Оливочка, — тянет Енджун и заглядывает в чужую тетрадь. — Домашка по корейскому? Я могу помочь! Хеджу смотрит на него снизу вверх как-то непонятно и закатывает глаза. Но Енджун видит, что она совершенно не против его помощи. Это почему-то очень греет что-то в груди. — А потом я провожу тебя домой. — Тебе не нужно провожать меня домой, боец. Енджун хмыкает: — А я хочу.***
Чонгук сдавливает виски пальцами и усердно пытается не думать и не вникать в посторонние звуки, доносящиеся из соседних комнат. Родители смотрят свой телевизор с идиотскими «интеллектуальными» шоу на слишком большой громкости, а за стенкой со своим парнем уже почти час болтает Хиджин. Звуки давят на чонгуковы уши, и он совсем не может сфокусироваться на этом злополучном эссе. Спустя еще несколько минут он раздраженно хлопает крышкой ноутбука, выдергивает из него зарядник и сует в рюкзак. Когда он затягивает шнурки на своих найках, Хиджин вопросительно дергает его за клетчатую рубашку, будто спрашивая куда он намылился. Чонгук хмуро смотрит на нее в ответ: сестра даже не убирает от уха телефон, слушая своего идиотского парня. Чонгук машет на нее рукой и закрывает за собой входную дверь. Куда ему еще податься, кроме своего уже далеко не секретного места, Чонгук не знает, поэтому рассерженно и угрюмо топает в сторону реки с рюкзаком на плече. Заваливается на сухую зеленую траву, бросая вещи рядом, открывает ноутбук на коленях и ждет загрузку, всматриваясь в черноту вечернего Хангана. Негромкий успокаивающий шум дороги поблизости успокаивает, и Чонгук даже находит в себе силы (и мысли) на целую страницу текста, который, на его личное мнение, выходит немного скомканным и сырым. Пальцы бегают над клавиатурой, а мозг очищается от посторонних мыслей. Но даже в состоянии вымышленной нирваны Чонгук все равно способен уловить слишком близкий звук тормозящей машины и следом чужие шаги, что топчут под собой траву. С удивлением замечая подходящего к нему знакомого мужчину, Чонгук медленно моргает пару раз. Тэхен, будто поняв его замешательство, криво улыбается, садясь рядом, снова на то же место, что и в прошлый раз, и объясняет: — Тяжелый день на работе. Помнишь тех инвесторов в среду? Конечно, он помнит, поэтому кивает, продолжая на Тэхена пялиться. В груди отчего-то разливается что-то горячее. — Не могу я при тебе матом выражаться, но слов других не находится. Поэтому просто скажу, что они меня доконали, — тянет старший на выдохе и замирает взглядом на темной речной глади. Мягкий летний ветер трогает его за кудрявые кончики волос и доносит до Чонгука терпкий аромат чужого парфюма. У младшего из-за этого запаха спирает дыхание. Темные глаза обращаются к нему, и Чонгук на мгновение теряется. Тэхен смотрит прямо на него и спрашивает тихо и устало: — Как твои дела? Чонгук приходит в себя, отворачивается и кивает на ноутбук: — Да вот, работаю. Дома это делать невозможно. Он ощущает, как его лицо постепенно нагревается и становится розовым. Совершенно невовремя в его глупую голову вернулись воспоминания о событиях прошлой недели. Вот мужчина подходит к нему ближе, откладывает свои очки на стол рядом с чонгуковым бедром, касается кожи на оголенной шее… Чонгук моргает. Тэхен все это время что-то ему говорил. — Простите, я задумался, — смущенно бормочет он и боится на собеседника смотреть. Тэхен хмыкает и повторяет все, что сказал. Спрашивает, не нужна ли Чонгуку помощь с эссе, предлагает разные способы для вдохновения, но младший все равно слышит его словно через вакуум. Он правда пытается сосредоточиться на открытом вордовском документе, но мысли крутятся где-то в районе чужих губ с родинкой. Спустя еще час Чонгука отвозят домой, желают спокойной ночи и удачи в написании работы, а он улыбается в ответ и не с первого раза попадает в замочную скважину входной двери. Хиджин ловит его в коридоре, снимающего немного грязные кеды. Смотрит подозрительно и ухмыляется: — На свиданке что ли был? — Чего? Бред. — Ну ты такой улыбчивый. Редко тебя таким можно увидеть, знаешь ли. Чонгук чешет заднюю сторону шеи, чувствуя снова начинающее гореть лицо: — Я эссе писал. С вами невозможно нормально сосредоточиться. — Да видела я, кто тебя привез, — палит его сестра к чертям. Она трогает его доверительно за плечо, и тихо-тихо говорит: — Ты не должен от меня что-то скрывать. Я не трепло. — Ага. Только мне и так нечего скрывать. — Если нечего скрывать, то чего тогда не рассказываешь и краснеешь, идиот?