Задумчивость и отвлеченность совсем не помешала Чонгуку выиграть.
Пока он с мячом носится по баскетбольной площадке, сбивая к черту дыхание и не чувствуя ног, назойливые мысли улетучиваются и становится значительно легче. Когда звучит сигнал окончания игры, вся команда дружно набрасывается на него, забросившего последний мяч, радостно крича на ухо, и Чонгук чувствует себя совсем счастливо, даже ни разу не вспомнив про…
Чонгук моргает как будто только один раз и вот уже оказывается сначала в продуктовом, а потом у Бомгю дома. У того родители уехали на выходные из города, оставив сыну пустой дом, а его старший брат-студент заранее заботливо оставил в холодильнике несколько банок пива и бутылок соджу. Маленькая домашняя вечеринка приводит всех в восторг, а Бомгю в ужас, когда тот обнаруживает в родительской спальне упавший на пол большой цветок в горшке.
— Мамин любимый… — уничтожительно шепчет он, схватившись за волосы. — Мне конец. Мне конец!
Его тут же принимается успокаивать присоединившаяся к ним Хасыль; она подбадривает парня и обещает помочь все привести в первозданный вид, но Бомгю все равно находится на грани слез. Чонгук, наблюдавший за открывавшейся картиной с порога спальни, хмыкает, качая головой, и выходит в гостиную со своим наполовину выпитым пивом. Он заваливается на большой мягкий диван рядом с разомлевшим от алкоголя Енджуном, лениво болтающим с ребятами из команды.
— Не-е-е. Тогда бы нам пришлось менять стратегию. Представь, если бы все так резко поменялось в один момент, — упорствует парень по имени Ханыль из параллельного класса. Енджун не желает его слушать, раздраженно поджимая губы и отмахиваясь от парня, как от назойливой мухи. Он переводит все свое внимание на тихо наблюдающего за ними Чонгука и пьяно улыбается.
— Чонгук, — говорит он почти серьезно, — ты мне вот что скажи.
От такого серьезного зачеркнуто смешного Енджуна Чонгук только фыркает и одним глотком допивает пиво. То немного неприятно жжет язык и горло, но он старательно пытается этого не замечать, протягивая руку за еще одной банкой на столе. Енджун тем временем продолжает:
— Чем ты там с моим братом занимаешься?
— В смысле «чем»? — отвечает вопросом на вопрос Чонгук немного нервно. Он и сам, если честно,
не знает, поэтому делает еще один большой глоток пива.
— Ну, как, — тянет пьяно друг, — ты же к нему чуть ли не каждый день в офис бегаешь. Я даже ревную.
— Кого и к кому, идиот?
— А вот это уж сам догадывайся, — он ржет, запрокинув голову назад, и ударяется об деревянную поверхность на спинке дивана. Потом от боли громко айкает и икает, заставляя Чонгука улыбнуться от своей тупости. — Я, может, за тебя беспокоюсь, а ты не ценишь.
Чонгук заторможенно моргает, сначала и вовсе пропуская фразу друга мимо ушей, сосредоточившись на негромко играющей на кухне музыки. У семьи Бомгю свой частный дом в довольно приличном районе, и кухня в нем Чонгуку нравится больше всего. Он вообще больше всего любит кухни, а особенно уютные, потому что они вызывают в нем какие-то очень светлые и теплые эмоции. Он собирается с мыслями и отвлекается от рассматривания болтающих у виднеющегося холодильника ребят, и поворачивается обратно к Енджуну.
— А? О чем ты беспокоишься?
Тот широко зевает и отбивает уходящим от него парням по ладоням.
— Хен у меня опасный человек, — говорит он, а Чонгук с ним внутренне совсем тихонько соглашается. — Может и покусать. Особенно тебя.
— С чего бы ему меня кусать? — смущенно бормочет Чонгук себе под нос, ковыряя пальцем обивку дивана. — Он же не волк какой-нибудь. А я не овечка.
Очень, очень сомнительное утверждение.
— Знаешь, мой брат, он… — Енджун крутит пальцем над головой, пытаясь придумать наиболее подходящие слова. — Он не такой как все. Поэтому хен больше с нами и не живет.
— Почему, «поэтому»?
Енджун какое-то время смотрит на него своими пьяными глазами, видимо решая для себя, стоит ли другу такое рассказывать. Но в итоге двигается ближе, чтобы услышать его смог только один Чонгук, и доверительно склоняется к его уху:
— Он у нас, как бы это сказать, не только девочек любит. И как-то об этом узнали родители. Мама-то ничего, почти сразу смирилась, а отец не смог, поэтому, — он собирается с мыслями, покидающими его пьяную голову, а Чонгук чувствует, как в его животе внутренности скручивает в тугой узел. — Поэ-этому, он и ушел жить один почти сразу, как закончил учебу. Жить с таким отношением к себе он не смог.
Енджун говорит что-то еще, но Чонгук погружается в вакуум, почти не слыша пьяный лепет друга. Ким Тэхен, оказывается, может любить и девушек, и парней, и этот факт сносит Чонгуку голову.
Он внезапно осознает почти сразу все, что так долго пытался понять больше недели. Все, на самом деле, предельно просто. Чонгук не странный и не неправильный, он просто такой же, как и Тэхен. И тот как раз помог Чонгуку это о самом себе узнать.
Вокруг еще пару часов происходит полнейшая неразбериха; Бомгю почти не прекращая ноет о судьбе упавшего цветка, парни из команды постепенно расходятся по домам, а Енджун, будто слетев с цепи, танцует как сумасшедший под песни Джастина Бибера. Чонгук, однако, продолжает все это время сидеть со своим пивом на диване и думать. Думать, думать, думать.
Енджун, как самый лучший друг (и жмот), даже не думает вызывать такси и платить за него, а звонит кому-то, наплетая какую-то ерунду. Чонгук смутно догадывается, кому именно, и понимает, что судьба играет с ним злую шутку.
Окончательно он в этом убеждается, когда видит знакомую уже до боли в глазах «Тойоту», плавно тормозящую у двора Бомгю.
Сам Бомгю, уже смирившийся с потерей и успевший знатно накидаться остатками соджу, обнимает их с Енджуном крепко-крепко и желает как можно скорее и безопаснее добраться домой. Сам усаживает обоих в машину, пристегивает даже развалившегося на все заднее сидение Енджуна и на прощание долго машет рукой.
— Хе-е-о-н, — ноет Енджун, как только они отъезжают от дома. Енджуну плохо от количества выпитого, а еще укачивает. Ким Тэхен в своей привычной манере хмыкает и мычит в ответ. — Мне так плохо, хе-е-е-он…
— А никто не заставлял тебя становится малолетним алкашом, — ехидно тянет старший, поглядывая в зеркало заднего вида. Чонгук старается на него вообще не смотреть и только теребит в пальцах железный обруч с единственной за вечер бутылки шампанского, которую они выпили самой первой. — Ты единственный оттуда такой пьяный вышел. Неужели было больше одного повода, чтобы напиться?
Енджун что-то еще бормочет в мягкую обивку сидения, но слов его не разобрать из-за еле ворочающегося языка и приглушенной музыки из динамика тэхеновой машины. За окном проносится ночной Сеул, Чонгук ловит небольшое дежавю и немного сердечный приступ. Потому что то, что он собирается сделать сегодня, заставляет его сердце колотиться так быстро и так громко, что он боится, что сидящий рядом с ним Тэхен это услышит. Но Тэхен не слышит, покачивает головой в такт попсовой фигне на радио и смеется над страданиями младшего брата.
Он высаживает Енджуна рядом с домом, заранее отзвонившись охраннику жилого здания, и все так же мягко трогается с места. Почти всю дорогу до дома Чонгука они не разговаривают, но сам он понимает, что Тэхен скорее всего просто устал в этот пятничный вечер и хочет хорошенько отдохнуть.
Они не виделись и не разговаривали после того случая на баскетбольной площадке, и Чонгуку, если честно, сейчас почему-то так стыдно. Он будто только осознал, какую глупость тогда совершил, и каким идиотом сейчас выглядит в глазах этого взрослого человека. Но бросать свое задуманное дело вовсе не собирается. Крутит железку в пальцах, выгибая из нее невиданные фигуры, успокаивается.
Когда Тэхен останавливается в знакомом квартале, Чонгук не спешит выходить. Сидит, будто гвоздями прибитый своим ремнем безопасности. Из радио доносится старая 'Obsession' G-Dragon'а, вызывающая у Чонгука странные чувства. Раз. Два. Три. Четыре.
— Хен.
Тэхен реагирует спокойно. Поворачивает к нему голову, отвлекшись от своего телефона, мягко улыбается и вопросительно смотрит. Кажется, настроение у него приподнятое, и Чонгуку вовсе не хочется его портить. Совсем не хочется.
— Хен, — повторяет он по-глупому и немного приглушенно. На старшего он не смотрит, пытается подобрать слова. Слова, как назло не находятся, но Тэхен смиренно ждет. Чонгук путается в своих мыслях, затуманенных неслабой дозой алкоголя. Именно он Чонгука сегодня и спасает. — Можешь потом винить алкоголь во всем этом.
— В чем, Чонгук?
— В моих словах. Знаешь, хен, ты такой хороший человек, — говорит он тихо-тихо и даже боится, что Тэхен его не услышит. — Ты мог бы сразу сдать меня полиции, рассказать им, как я украл твои деньги, и испортил бы мне всю жизнь. Но ты этого не сделал, хен, и я так- Я так из-за этого испугался. Мне семнадцать лет, а я испугался того, что ты не сдал меня полиции. Ты же мне даже помог, хен, — у Чонгука садится голос, охрипший после интенсивной игры, но он уперто продолжает: — А я тебе чем помог? Да ничем. Я для тебя, наверное, только обуза, да?
Тэхен смеется аккуратно, видимо, стараясь Чонгука не спугнуть и не напугать: — Конечно, нет. С тобой приятно иметь дело, Чонгук.
Он мотает головой в непонимании и отрицании.
— Ты такой взрослый и понимающий. Как я мог в тебя не влюбиться?
Вот и все. Он сказал то, в чем боялся признаться даже самому себе. Он в Ким Тэхена так сильно влюблен. Глупенький маленький мальчик Чонгук влюбился в такого хорошего и понимающего Тэхена, который смотрит всегда так прожигающе и так красиво улыбается, что у Чонгука коленки подкашиваются, даже когда он сидит. Вот и сейчас трясутся. Тэхен мог бы и сам это проверить, просто коснувшись их своими широкими ладонями, но он этого не делает. А только молчит. И поэтому говорить продолжает Чонгук.
— Знаю, что это глупо. И неправильно. Мне нельзя было этого допускать, но я допустил. Знаешь, хен, вообще-то, мне до тебя не один парень не нравился. Даже девчонки редко. А если нравились, то я ничего такого с ними не испытывал. Ты будто в меня своим существованием свежий воздух впускаешь. Понимаешь?
Воздух.
— Чонгук.
— Вот сейчас ты скажешь, что все это детская ерунда, которая пройдет со временем, если мы перестанем видеться. А если я так не считаю? — Чонгук не может остановиться, выдыхаясь, набирая полную грудь и снова продолжая: — Ты думаешь, что в семнадцать невозможно испытать настоящую любовь, я уверен. Ты же взрослый и понимающий.
— Я не такой взрослый, каким ты меня считаешь, — вмешивается Тэхен, и голос его отчего-то хриплый. Но все такой же, как и всегда, спокойный. — Это не любовь, Чонгук, поверь. Я сталкивался с таким в этом возрасте. Это не любовь.
— Ты уверяешь в этом меня или себя, хен?
Чонгуку смешно. Железка от шампанского, из которой он последним сделал клевер, режет ему кожу на пальце, но ему почти не больно.
— Мне не тринадцать лет. Я могу различить уважение от симпатии, а симпатию от влюбленности. И, хен, я испытал все эти стадии с тобой. Ты же идеальный. Самый лучший. И офигенно целуешься.
— Только не это… — старший трет лицо ладонями, и Чонгук все-таки не выдерживает и смеется. Закидывает голову назад и смеется, как сумасшедший. Одержимый.
— А нечего было меня тогда целовать. Это же из-за тебя все произошло, хен. Я не мог тебе противостоять.
— Значит, теперь ты винишь меня в своей влюбленности?
— О чем ты, хен? — Чонгук хмыкает и, наконец, на Тэхена смотрит. Они встречаются взглядами, кажется, впервые за вечер, и у Чонгука по всему телу проходит несколько волн мурашек. Утонуть в чужих глазах всегда получается так легко, что младший скоро перестанет доверять самому себе. Он берет тэхенову ладонь в свою, вкладывая туда кривой самодельный клевер, и отстегивает ремень безопасности. — Ее же не существует.
Выходя из машины, он пытается как можно меньше путаться в собственных ногах. А еще пытается не заплакать, как девчонка. Хочется проковырять дыру в царапине на пальце, чтобы перестать чувствовать боль в дурацком сердце. Он не оборачивается, но слышит, как Тэхен опускает стекло в машине.
— Я не давал тебе надежду, Чонгук.
А он ее и не просил. Чонгук замирает, поворачивается на пятках и решает поддаться своему пьяному эго. Играть так по-крупному. Он тычет в старшего сначала указательным пальцем, а затем средним. И уходит со своим больным сердцем в холодный родительский дом.
***
Несмотря на то, что особым алкоголизмом на вечеринке по случаю победы отличился один Енджун, Чонгуку все равно было плохо и больно. Но больше больно, ведь помимо похмельной головы болело еще и разбитое сердце.
Он просыпается ближе к обеду с таким диким сушняком, что сразу же заставляет себя выползти из комнаты, чтобы утолить жажду, накопившуюся за ночь. Дома царит типичная субботняя тишина, прерываемая тихо включенным телевизором в гостиной и разговорами в комнате Хиджин. Чонгук по стеночке доходит до кухни, осушая целую бутылку воды из холодильника, и только потом решается посмотреть на свое отражение в зеркале прихожей. Выглядит он, безусловно, не самым лучшим образом, но синяки под глазами должны пройти до понедельника, а голова должна перестать болеть. Когда-то перестанет болеть и сердце, а пока Чонгук скрипит зубами, вспоминая ночной интимный разговор. Интимом как таковым там, конечно же, и не пахло, но мурашки по коже пробегают все равно, заставляя Чонгука поежится и аккуратно поставить почти пустой графин на стол, стараясь его не выронить из дрожащих пальцев.
Голова кружится и продолжает пульсировать где-то в висках пока Чонгук медленно плетется в сторону своей комнаты, но ему мешают это сделать.
— Чонгук, подойди сюда, — звучит строгое из гостиной, и это заставляет парня замереть на месте. Как же он не хочет туда идти…
Но приходится. Хиджин боязливо выглядывает из-за двери, но Чонгук машет ей рукой, мысленно говоря не высовываться, хотя знает, что та все равно будет подслушивать из-под своей двери.
Отец с матерью выглядят не особо довольными, когда он медленно проходит в комнату, стараясь делать вид максимальной непринужденности. Он примерно представляет, о чем пойдет разговор, и от этого легче совершенно не становится. Отец начинает первым.
— Ты обещал, что больше не будешь тратить время на ерунду, но все равно вчера прогулял школу ради этих идиотских соревнований!
— Я не прогуливал школу, у команды было официальное освобождение от занятий, — тихо отвечает Чонгук, потирая двумя пальцами ноющую переносицу. — И эти соревнования вовсе не идиотские. Я люблю баскетбол, а вы все с этим смириться не можете…
— Не перебивай отца, — осуждающе говорит мать и поддерживает мужа за предплечье. — Мы серьезно беспокоимся за твое будущее. Сейчас ты должен переживать о поступлении в медицинскую академию, а не прыгать с мячом в спортивных трусах и пить по ночам с друзьями!
Чонгук медленно закипает, стараясь делать это как можно менее заметно, но последние слова выводят его из спокойного состояния окончательно. Он хмыкает злостно и разводит руками: — Будто бы вам не насрать, что со мной будет в будущем.
— Чон Чонгук! — ошарашенно кричит в ответ женщина, удерживая взбешенного теперь отца на месте. — Думай, прежде чем такое говорить!
— Вы же никогда и не интересовались, чего
я хочу от жизни, — говорит он медленно. — Зациклились на своей медицине и ничего дальше носа не видите, да даже не пытаетесь. Вам вообще есть хоть какое-то дело до моих мыслей и желаний? Или я для вас просто продукт, который нужно довести до готовности?
Он говорит что-то еще, словно в полудреме забывая слова, сказанные секундой назад. Голова пылает изнутри, готовая прямо сейчас взорваться, окрасив красным стены их бежевой гостиной. Чонгук, если честно, был бы не против сдохнуть прямо сейчас. Он разворачивается, показывая одинокую спину и подставляя ее под удар отцовских ругательств. Закрывает дверь в комнату сестры, пугая ту чуть ли не до обморока, заходит в свою и методично начинает скидывать вещи первой необходимости в тренировочную сумку. Последним закидывает ноутбук и прыгает в кроссовки, решая не тратить время на шнурки.
Когда он хлопает входной дверью за своей спиной, Чонгук поднимает взгляд в небо — над его головой сгущаются черные, осенние тучи.
***
— Скажешь, доигрался?
Чимин проводит осторожным взглядом маячащую на кухне фигуру, не решаясь что-то сказать в ответ.
— Ну-у-у… Как тебе сказать…
Тэхен вздыхает тяжело, скидывая нарезанные овощи в большую тарелку: — Да как есть говори. Знаю, что доигрался. Идиот. Это же надо было, признания от школьника добиться. Кто бы послушал — засмеял.
— Да-а-а… Ты это мне сейчас рассказываешь, да? Копу?
— Арестуешь меня?
Мягкий смешок разносится по комнате. У Чимина странное представление о гражданской ответственности, иногда думается Тэхену, особенно когда он рассказывает другу про маленького мальчика по имени Чонгук. Чимин всегда почему-то так странно реагирует, будто над другом надсмехается.
— Пока не имею права, ты же с ним не спал. А если и спал, то он уже достиг возраста согласия, так что…
Тэхен останавливает готовку и одаривает друга подозрительным взглядом: — Ты отчаянно спокойный для такой ситуации.
— Не я же на школьника запал, мне можно.
— Я не запал на него. Не путай понятия, мистер полицейский.
— Может скажешь еще, что он не в твоем вкусе?
— Скажу, — бормочет Тэхен, откидывая кудрявые пряди с лица. — Он не в моем вкусе.
Чимин запоздало моргает, смотря в окно. За тем дождь идет как из ведра, обмывая стекла своими ледяными каплями.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Чего ты тогда так за него беспокоишься?
— Ему семнадцать лет, а считает, что может покорять горы, — пытается собрать в кучу свои мысли Тэхен, — Он может, конечно, но сейчас Чонгук просто запутался из-за сложностей подросткового возраста. Это нормально, и это должно пройти через пару лет. А мое присутствие в его жизни мешает парню распутать узлы рациональности.
— Иногда я плохо понимаю твои речевые завороты, — жалуется друг, но понимающе кивает. — Но я все равно не верю, что ты к нему равнодушен.
Тэхен закатывает глаза и откладывает нож, слыша негромкую мелодию дверного звонка. И кого только могло принести в такую погоду?
— Я и не говорил, что совсем равнодушен. Он интересный молодой человек, с которым приятно общаться и быть прия…
Он пугается своих собственных слов, когда видит за открытой входной дверью объект их с Чимином разговора. Чонгук смотрит на него из-под нависшей на глаза сырой от холодного дождя челки и сжимает в пальцах левой руки ремешок от большой спортивной сумки. Тэхен не знает, что сказать, потому стоит, как дурак, и пялится на мокрого парня перед собой.
— Кем-кем? Приятелями? — переспрашивает настырный Чимин, который именно сейчас решает выйти из своей «зоны комфорта», как он уже давно называет удобный диван в тэхеновой квартире. Он выглядывает из-за угла и удивленно охает, завидев нового гостя.
— Что ты здесь делаешь, Чонгук? — собравшись с мыслями, наконец, спрашивает Тэхен, и голос его ломается в конце фразы. Чонгук смотрит на него ужасным взглядом, ничего не говоря и просто шагая внутрь квартиры.
— Я промок и мне нужно в туалет. Если ты не против, я воспользуюсь твоей уборной, хен, — хрипит он и стаскивает кроссовки с пяток и сумку с плеча, проходя вглубь дома. Тэхен поздно соображает, что нужно закрыть дверь, а когда оборачивается — ловит насмешливый взгляд своего лучшего друга.
— Ты говорил, что он не в твоем вкусе! — громким шепотом обвиняет его во лжи Пак Чимин и начинает тут же поспешно собираться домой. — Ты мне наврал. Это стопроцентное попадание в твой идеальный тип, Ким Тэхен-щи.
Тэхен толкает его в плечо и не знает, что ответить. Да и не знает, стоит ли вообще что-либо отвечать.
