***
Подавив тяжелый вздох, Тэхен все же выходит из «Тойоты» и неспеша движется ко входу небольшого частного домика, в который собирается зайти в первый раз. Конечно, он сюда пришел, разве он мог поступить иначе? Разве он мог бросить Чонгука в такой тяжелый для него момент и не заставить его поднять свою задницу с кровати, чтобы подать эти чертовы документы на поступление? Он ни за что на свете не хотел бы, чтобы у Чонгука в жизни что-то пошло не так. Тэхен, даже не дав себе секунды на размышление, нажимает на дверной звонок и дожидается хозяев. Двери ему открывает девчушка, ну уж очень сильно похожая на Чон Чонгука, и Тэхен приветственно улыбается, спрашивая: — Добрый день. Могу ли я увидеться с Чонгуком? Девчонка возводит руки в потолок и облегченно выдыхает: — Ну наконец-то! Комната на втором этаже. Он проходит внутрь, поднимается наверх, не сняв пальто, и не замечает от переполняющих его эмоций нервозности и предвкушения заинтересованных и непонимающих взглядов чонгуковых родителей. Дверь в комнату Чонгука он находит сразу же. — Привет, Чонгук-и. Належался? В ответ он получает невнятное сопение из-под толщи нескольких слоев одеяла. Тэхен приходится постараться, чтобы сорвать с чужой макушки укрытие, и его взору тут же открывается вид на заспанное лицо парня, в которого он уже полгода так сильно влюблен. Чонгук смотрит на него с упреком. — Зачем ты меня разбудил, хен? — ворчит он, пытаясь укрыться обратно, но Тэхен непреклонен. Он садится на кровать рядом, плевав на правила чистоты, и растирает большим пальцем оставшуюся на чужой щеке вмятинку от подушки. — Мальчик мой, ты тут всю жизнь собрался проваляться? А как же твоя спортивная академия? Напомнить, какое сегодня число? Чонгук вздыхает так тяжело, что старший на мгновение верит этому разыгравшемуся актерскому представлению: — Я смотрел списки поступающих. У меня нет и процента на успех. — С чего ты взял? А как же вступительные? Ты же сдавал их в прошлом месяце. — Они считаются отдельно, — бормочет Чонгук, машинально начиная играться с пальцами Тэхена, задержавшимися на его щеке. — Вряд ли я показал такой хороший результат, что он обыграет первых в списке. Тэхену такое настроение совершенно не нравится. Он цокает языком, окончательно стягивая одеяло с разомлевшего ото сна Чонгука, и, не обращая внимания на недовольные стоны того, поднимает парня на ноги. — Сейчас ты оденешься, и мы с тобой поедем в университет. Согласно расписанию они принимают документы до шести вечера. Сейчас четыре тридцать, поэтому мы должны успеть, слышишь меня, Чонгук? Тот смотрит на него из-под челки волком, но все-таки сдается: — Ты ведь не отстанешь, да? — Не отстану. Пока Чонгук собирается, у старшего появляется немного времени, чтобы насладиться домашней обстановкой его комнаты. Он вдыхает чужой аромат, по которому очень сильно скучал за все то время, пока они с Чонгуком не виделись, и впитывает в себя каждую мелочь, даже абсолютно ненужную информацию о Чонгуке, которую может выискать в его комнате. Ему сейчас хочется сказать Чонгуку так много всего, но вместо этого он только улыбается ему сдержанно, обхватывает за плечи и ведет за собой на первый этаж. У входных дверей с беспокойным видом стоит мать семейства, с очень явным настроем никуда сыночка с этим непонятным мужчиной не пускать. — Госпожа, я забираю вашего сына на новогодние праздники. Надеюсь на ваше понимание. У женщины округляются глаза, и все время, пока Чонгук лениво натягивает на себя теплые шмотки, она охает и ахает где-то поблизости. Сестра Чонгука любезно подает ему шапку с шарфом и тайком посылает Тэхену два больших пальца, подмигивая. Что ж, кажется, у него есть хотя бы один союзник. И только на выходе мама Чонгука решается спросить: — А вы, вообще, кто? Тэхен несколько секунд мечется от «бойфренда» до «молодого человека», но все же решает не травмировать женщине психику, и с мягкой улыбкой, крепче прижимая Чонгука к себе, бросает уверенное: — Его духовный наставник. Чонгук фыркает так громко и надменно, что Тэхену на мгновение становится стыдно.***
Чонгук врывается в приемную комиссию за пять минут до закрытия, и своими щенячьими глазками, полными очарования и мольбы о помощи, уговаривает работников принять его документы. Девушка-работница умилительно улыбается на его благодарности и хлопает по плечу, когда Чонгук уже несколько раз подряд кланяется чуть ли не в пол. Как только он запрыгивает в тэхенову машину, его дыхание будто выравнивается по щелчку пальцев и дышать становится намного легче. Он улыбается так широко, что чуть ли не пищит от эмоций. — Ладно, спасибо. Тэхен от его фразы удивленно приподнимает бровь, пока заводит машину, и восхищается: — Ого, звучит так, будто ты сделал мне одолжение. — Правда, хен, спасибо. Если бы не ты, я бы многое в своей жизни упустил. Младший улыбается ему так искренне и радостно, прилепляется виском к обивке сидения, из-за чего его отросшая челка падает набок и прикрывает половину лица. Тэхен на краю сознания ловит за хвост мысль о том, что пора бы ему уже сходить к парикмахеру и привести волосы в порядок, а потом натыкается на еще одну: Чонгуку так невероятно хорошо идут эти отросшие пряди, накрывающие глаза и заставляющие их гореть еще ярче. Он не справляется с желанием убрать их с его лица, поэтому тянется ладонью и заправляет волосы Чонгуку за ухо; тот улыбается шире. — Слабак. Тэхен ухмыляется, мысленно соглашаясь. И правда, слабак.***
Они ужинают в любимом японском ресторане Тэхена, и младший жалуется на то, что в своей толстовке совсем не подходит к этому месту. Тэхен даже не берется его уговаривать так не думать, просто кладет на тарелку побольше салата и придвигает тарелку с супом еще ближе, улыбаясь официанту, привычно работающему здесь в это время. Он улыбается Тэхену в ответ, потому что знает: Тэхен сюда всегда приходит один либо с Пак Чимином, и никогда никому так расслабленно не улыбается, как Чонгуку. Вот черт. Кажется, даже официант начинает понимать тэхенову слабость к этому парню. Когда Чонгук вечером заходит к нему в комнату, Тэхен удивленно приподнимает брови. В который раз за день. — Ты меня не выгонишь, хен, — немного встревоженно предупреждает младший, заваливая подушку из гостиной на чужую кровать. Тэхен ждет объяснений со сложенными на груди руками. — Этой ночью я не дам тебе спать одному. — Да что ты? И что же в этой ночи особенного? — Ну как, — в этот раз Чонгук смущается, почесывая нос. Он поглядывает на старшего сквозь челку и садится на кровать, принимаясь очень усердно взбивать подушки: — в свой день рождения ты не должен просыпаться один. — О. Тэхен удивляется снова. Ну конечно, Чонгук помнит, когда у него день рождения. Он же самый лучший студент в мире, самый лучший друг и просто потрясающий мальчик, и он никогда не забудет, в какой день человек, которому он каждую встречу признается в любви, родился. На долю секунды у Тэхена перехватывает дыхание, когда он думает об этом. Он улыбается, ложась на кровать и щелкая выключателем на прикроватной лампе. Пока Чонгук осторожно укладывается рядом, Тэхен тянет задумчивое: — Приятно, что ты помнишь. Он слышит тихую усмешку, и еще какое-то время в комнате повисает приятная тишина. За окном слышна ночная сеульская суета, разбавляемая тихим сердцебиением Тэхена, которое тот слышит будто прямо в своей голове. Наконец, Чонгук отвечает: — Ты всегда выглядел таким расстроенным, когда твои подарки на день рождения переносились и на Новый год тоже. Ты пытался скрывать, но я все равно замечал. Поэтому заставлял Енджуна рисовать тебе самодельные открытки. — Мне стоило догадаться, что он сам бы ни за что до такого не додумался. Чонгук хохочет, переворачиваясь к нему лицом: — Он очень гордился тем, что ты его старший брат. Все время рассказывал о том, как ты учил его кататься на велосипеде и скейтборде. А я завидовал ему, потому что роль старшего брата в семье отдана мне. — Ты мог попросить научить кататься и тебя тоже. — Мог, но… — на молчание Тэхен заинтересованно поворачивает голову: в свете ночного города он замечает смущение на чужом лице. — Я тебя боялся. — Ха? Меня? А я-то думал, ты был просто нелюдимым ребенком… — Ты постоянно ходил с непроницаемым лицом и смотрел на нас таким взглядом, что я всегда начинал чувствовать себя чуть более тупым, чем являлся на самом деле, хен. И я тебя не обвиняю, все подростки так себя ведут… Тэхен не сдерживает смеха. Как оказывается, все интересно поворачивается; а ведь он и не догадывался какое впечатление производил на маленького друга своего младшего братца. Он вглядывается в привлекательные черты лица человека напротив, который вырос и превратился в такого хорошего парня, пока Тэхен пытался справиться со взрослой жизнью и перестать постоянно беспокоиться только о том, что о нем подумает его родня. Пока он строил карьеру, Чонгук строил свою личность. И у него это получилось ничуть не хуже, чем у Тэхена; Тэхен стал директором, а Чонгук — идеалом, который смог Тэхена впечатлить. В размышлениях он не замечает, как поглаживания по щеке усыпляют младшего. Тэхен смотрит на электронные часы на тумбе — уже полночь. С улыбкой он оставляет целомудренный поцелуй на чужой макушке и шепчет в тишину «С днем рождения, Ким Тэхен».***
Просыпаться с кем-то в свой день рождения и правда очень приятно. Тэхен заряжается хорошим настроением на весь день и готовит себе завтрак, пока Чонгук досыпает в обнимку с подушкой, пуская на нее слюни. Но на вкусный запах омлета тот все-таки просыпается, и они завтракают вместе, обсуждая планы на день. У Тэхена — работа до пяти, у Чонгука — дополнительные курсы при Академии, которые тот взял тайком от родителей, до четырех. Они договариваются встретиться недалеко от тэхенового офиса и прощаются — Тэхен выходит в коридор к лифтам, а Чонгук зевает у дверей, его провожая. И даже когда все коллеги набрасываются на него с поздравлениями, он не чувствует себя неуютно. Он улыбается и всех искренне благодарит, предлагая оплатить сегодняшний обед. После часа дня он получает видеосообщение от Чимина, который обзывает его всеми самыми приятными словами и обещает, что потянет его за уши все двадцать шесть раз, а потом окунет лицом в торт. Приглашает на вечеринку в честь окончания года завтра в девять и шлет «тысячи сладких поцелуев», а потом начальник огребает его папкой с делом по голове и велит заканчивать трепаться языком. Настроение у Тэхена взлетает выше некуда. Поэтому, когда он встречает Чонгука у входа в здание офиса, широко ему улыбается и очень быстро прощается с коллегами. Но они вовсе не привыкли видеть директора таким улыбчивым, поэтому тут же начинают высматривать объект, на который эта улыбка направлена; а завидев Чон Чонгука, стажера, который на протяжении двух месяцев ходил к ним в офис три дня в неделю, понимающе округляют рты и улыбаются тоже. Чонгук кивает им в приветствии немного смущенно и получает в ответ «салют» баночками холодного американо из автомата. Ситуация практически выходит из-под контроля, но Тэхен переманивает его взгляд на себя и касается ладонью поясницы, ведя вперед и спрашивая о том, как прошел день. Целый вечер они гуляют по городу, останавливаясь около всех встречающихся на пути уличных музыкантов, танцоров и певцов. Едят уличную еду, обжигая языки, Чонгук фотографирует все новогодние елки, а Тэхен оставляет в памяти его счастливое лицо. Огни подсвеченного тысячами лампочек Сеула отбрасывают на лицо Чонгука приятные тени, и Тэхен чувствует, что тонет. Чонгук замирает, неуверенно пожевывая нижнюю губу, и очень заметно хочет что-то сказать. Они стоят на одном из прогулочных мостов, наслаждаются теплотой греющих ламп вокруг, и будто ожидают чего-то. Тэхен заинтересован, но все же настырно делает вид, что не замечает чужой нервозности, что просто пропитала воздух вокруг них. Спустя несколько минут давящей тишины со стороны младшего, он сдается. — Чонгук, что такое? Тот вздрагивает, смотрит на него как-то испуганно и непонятно, а затем тянется в свой большой рюкзак на спине и долго копается в нем. Достает конверт без марок и любых других опознавательных знаков, протягивает его старшему и старается на него не смотреть. — Я тут… написал кое-что. Возможно, это не совсем походит на подарок ко дню рождения. Но в строках мои мысли о тебе, хен, — Чонгук снова смущенно чешет нос и все еще не смотрит: — Думай об этом, как о серенаде. Тэхен ошарашен. Он не сводит с парня взгляд, раскрывая незапечатанный конверт и доставая из него сложенный пополам лист бумаги. На нем нет ни одной ненужной складочки, Чонгук перфекционист, а вся поверхность исписана маленьким и аккуратным почерком. Тэхен не верит своим глазам, когда читает первую строчку: в ней Чонгук сравнивает его взгляд со звездным небом, а голос — с кометой, согревающей своим хвостом его лицо перед сном. Слова мелодичны и лиричны, в них он слышит самого Чонгука, мечтающего о звездах и космосе, стремящегося подарить их одному лишь человеку. Ему, Тэхену. Это не стихи о любви; это что-то интимнее и дороже, намного ценнее, потому что… — Ты написал песню о звездах… — слетает тихое с его губ, и Тэхен поднимает взгляд. У Чонгука красные уши и прикрытые глаза, пытающиеся избежать чужого взгляда снова. — Ты все же сделал это. — Я не поэт, хен, — мямлит он в оправдание, которое вовсе не нужно. — Я просто влюблен. В звезды, — он смотрит на ночное небо, в котором сегодня, на удивление, ни одного облака, — и в тебя. Тэхен ловит его улыбку и сжимает бумагу в пальцах крепче. У него снова не хватает воздуха в легких.***
Чонгук смотрит на лежащий перед ним на диване официальный костюм и корчит неприличные рожи. — Я его надевать не буду. Что за идиотизм с этим дресс-кодом? Мы же не в театр собираемся. — Без него тебя, конечно, пустят, но выделяться ты будешь точно, — слышит он ответ за спиной и поворачивается; на Тэхене шикарный костюм цвета изумруда и все еще не уложены волосы после душа. Чонгук залипает всего на пару секунд и, о господи, никто не знает, с каким трудом он отводит взгляд. — Безусловно, ты можешь пойти и так. Старший обводит его взглядом, ухмыляясь после этого и проходит к телевизору, включая главный канал. Чонгук опускает взгляд вниз, натыкаясь на свою обтянутую домашней футболкой грудь. Но вот уж от вида своей собственной груди он точно смущаться не должен! — А у нас есть вариант пойти только туда? Неужели у Пак Чимина нет других связей для новогодних вечеринок? По новостям передают теплые поздравления от президента, знаменитости шлют им с экрана радостные улыбки, а до выхода из дома остается около часа. Тэхен разваливается на диване, ловя кайф с того, что не нужно торопиться ни по каким делам по бизнесу, и качает головой: — Не будь занозой, Чонгук-и… Тот плюхается рядом, скрещивая руки на груди и чуть не подминая наглаженный костюм под себя. — Хорошо, и как мне заставить тебя его надеть? — Никак? — Чонгук, — пробует Тэхен уже с нажимом, но Чонгук качает головой и наигранно тяжело вздыхает. — Хорошо, а если я тебя напою? — Серьезно, хен? Тэхен щурит глаза и поднимается к холодильнику. Достает припасенную для всяких случаев бутылку с дорогим шампанским, разливает его по начищенным бокалам и сует один Чонгуку в руку. Тот провожает его удивленным взглядом и принюхивается к бокалу, стреляющему в лицо пузырьками. — Может, влезешь в костюм, если расслабишься, — предполагает Тэхен, уже и сам не уверенный в своем предположении. Поэтому добавляет глупое: — Наверно? И Чонгук, цокая языком, осушает бокал залпом. Последний раз, когда он пил, Чонгук наговорил кучу вещей, которые не стоило говорить. Он признался Тэхену в своих чувствах, а потом послал его к черту прямо перед входной дверью своего дома. Теперь он признается Тэхену в любви каждый раз, когда чувствует, что ему это необходимо. Когда он понимает, что хотел бы сказать это ему прямо сейчас. И эта свобода опьянеет больше, чем залпом выпитое игристое. Чонгук с вызовом смотрит на старшего, призывая повторить его подвиг, и Тэхен смеется, делая глоток. Залпом он пьет, но оставляет в бокале ровно половину. — У нас еще сорок минут до выхода. Будем надеяться, за это время шампанское успеет повлиять на твое решение не надевать этот симпатичный смокинг. — Он вовсе не симпатичный. Он уродливый и неудобный. Тэхен задумчиво делает еще один глоток: — Так значит я каждый день ношу эти уродливые и неудобные костюмы для того, чтобы ты мне такое говорил? — Но ты не выглядишь в них уродливо, — возмущенно противоречит ему Чонгук, — ты в нем выглядишь великолепно. Чего не скажешь про меня. — Я надеюсь, ты так искрометно шутишь. — Шучу? — он переспрашивает и правда не понимая, пока встает, чтобы налить себе еще шампанского. Он не чувствует опьянения, а только приятное покалывание в конечностях и легкое опустошение в голове. — Я видел себя в школьных брюках, хен. — Я тоже видел тебя в школьных брюках, Чонгук. Ты превосходно выглядишь в них, и не надо унижать себя из-за выдуманных комплексов. Чонгук вздыхает, уставившись в телевизор: — Хорошая терапия со взаимными комплиментами. Но я не надену костюм, хен, делай со мной все, что хочешь. — Ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры, — предпринимает последнюю попытку старший. Все это так глупо; он действительно пытается заставить Чонгука надеть чертов костюм. — Это глупо, но я могу попробовать надеть его на тебя сам. — И правда, — Чонгук округляет глаза, прижимая бокал к себе, словно сокровище, — очень глупо, хен. Лучше не надо. Он следит за тем, как Тэхен вытаскивает сначала пиджак, а затем и брюки из-под его бедра, и его глаза раскрываются еще шире, когда старший усмехается с приподнятыми бровями. О боже, он действительно собирается это сделать! Чонгук отползает назад, все еще обнимаясь с бокалом шампанского, и мотает головой в непонимании: — Хен, перестань издеваться. — Кто сказал, что я издеваюсь? — удивляется Тэхен, придвигаясь ближе, цепкими длинными пальцами забирает шампанское из рук застывшего на месте и все еще ничего не понимающего парня. Тэхен не мог сказать, что обычно отличался быстрым опьянением, но сделав всего несколько глотков он чувствует себя слишком расслабленным. Или тут дело в чем-то другом? Он не понимает, поэтому просто продолжает тянуть губы в вежливой улыбке, когда пытается стащить с Чонгука футболку; ожидаемо, тот сопротивляется с истерическим смехом. — Хен, это какое-то сексуальное домогательство! Одумайся! Тэхен останавливает попытки, когда рука младшего случайно стягивает с него изумрудный пиджак с одного плеча. Он улыбается, смотря на то, как тяжело Чонгук дышит из-за попыток от него отделаться, и чувствует так много всего в один момент, что его голова начинает пухнуть. Рука Чонгука на его плече вытесняет мысли о костюмированной вечеринке Чимина. Рука Чонгука на его плече вытесняет все мысли кроме одной — его ладонь очень горячая. Настолько горячая, что Тэхену кажется, что она его обжигает. Он расслабляет пальцы, в которых все это время была зажата ткань чонгуковой футболки, и касается мягкой кожи на чужой щеке. Костюм оказывается беспощадно смят, когда Чонгук притягивает мужчину за шею ближе, и они оба оказываются прижаты к обивке любимого дивана Пак Чимина, который сейчас, наверняка, ждет их приезда. Тэхен приоткрывает глаза, ловит чужой затуманенный взгляд и теряется, снова тонет в заполонивших его разум чувствах. Ему плевать на вечеринку, плевать на новогоднюю ночь, но не плевать на нежные касания чужих губ к своим, которыми Чонгук одаривает его в попытках сохранить здравый смысл. Но здравый смысл Тэхена уже давно отложен на дальнюю полку, потому что он не следит за своим языком, когда говорит «Может, и правда лучше без костюма?». А потом позволяет стянуть с себя пиджак совсем и откинуть его на пол к телевизору; туда в скором времени летит и злосчастная футболка, честь которой Чонгук так старательно защищал. «Тебе явно лучше без него», и Тэхен видит этот румянец на щеках и на шее, сходя с ума. Телефон, с пришедшим на него сообщением «Ну вы скоро?», следует примеру пиджака. И Тэхен об этом даже не жалеет.***
Всеми силами стараясь не засмеяться, Енджун продолжает держать осанку прямо. Что за глупая ситуация. — Хватит трястись, у меня из-за тебя ничего не получается! — Я не могу, это похоже на абсурд… Хеджу хмурится так умильно, и ее отрезанная совсем недавно челка совсем не скрывает собранных у переносицы бровей. Она сжимает в руках альбом для скетчей и, как Енджуну кажется, пытается сдержать в себе желание кинуть в него карандаш. У Хеджу задание, ей нужна помощь, а он тут дурью мается, Енджун все понимает, правда… Но не может сдержать улыбки. — Ты такая сосредоточенная. Это горячо. — Боже… — выдыхает Хеджу недовольно, поднимаясь и отбивая парня по макушке альбомом. — Я же знала, что тебя о таком просить — стопроцентное попадание мимо. Ты бываешь серьезным хотя бы иногда? Конечно, бывает. Он притягивает ее к себе, обнимая за бедра и смотря снизу вверх. Лицо у Хеджу все еще недовольное, но теперь еще и покрасневшее, а это явный признак того, что Енджун был серьезным. Сон Хеджу все еще ледышка, только теперь она еще и его девушка. Ну, как теперь. Уже почти год. И пока они заняты учебой в университете, такие моменты, как сейчас, Енджун очень ценит. Хеджу заводит прядь за ухо и проводит пальцами по его макушке: — Понятно. Мне нужно развесить белье, отпусти… — С одним условием. Ты вернешься и мы будем обниматься два часа. Девчонка выпутывается из его рук, пиная небольно в лодыжку, и уходит в ванную, махнув на него рукой. Енджун откидывается на кровать и лыбится. Сейчас бы пиццу, коктейль молочный, Хеджу под боком… Но звонок в дверь прерывает его мысли о приятном, заставляя нахмуриться. Странно, к ним обычно никто не приходит без звонка. Он пугается и подпрыгивает на кровати, когда в комнату вбегает перепуганная Хеджу. У той глаза как два блюдца, когда она шепчет страшное: — Это… родители… мои… Енджун моргает. А потом начинает паниковать. К встрече с родителями он, однако, был не совсем готов.***
У Тэхена не ладится все с самого утра. Несостыковки в датах документов, неподписанные договоры с горящими сроками, еще и коллеги как будто сговорились и всеми силами пытаются его сегодня выбесить. Он устало вздыхает весь день, и не сдерживает нецензурных слов, когда заграничный партнер звонит ему после окончания рабочего дня. Тэхен переговаривается с ним всю дорогу до дома, из-за чего ему приходится пропустить поход в продуктовый. Он запасается терпением перед самым окончанием беседы, и громко хлопает входной дверью, даже не заметив сначала, что в квартире включен свет. Тэхен застывает на пороге в одном наполовину снятом ботинке. Есть только три варианта развития событий: кто-то ворвался к нему в квартиру, чтобы выкрасть дурацкие мамины картины; Пак Чимин решил устроить ему пивной сюрприз; Чон Чонгук сбежал с общежития и притащился к нему с другого конца города. После того, как младший поступил в спортивную академию, видеться они стали еще реже, чем можно себе представить. У Чонгука режим, расписание, комендантский час и куча запретов, которые ни в коем случае нельзя нарушать. У Тэхена — работа и несовпадающий график. Стараясь не думать о худшем, он проходит вперед. Чонгук болтает ногами, стуча пятками о барную стойку, на которой сидит, и жует притащенный фруктовый мармелад. Мармелад, кстати, ему совсем не подходит: в университете у него будто что-то в голове щелкнуло, и к тяжелым ботинкам и висюлькам на ремнях прибавились и сильно отросшие волосы, которые теперь никто отрезать не собирается. Чонгук отрывает взгляд от телефона и улыбается. — Сюрприз. — Сегодня среда, — конкретизирует Тэхен свой удивленный вид, — шесть вечера. До общежития ехать около часа. Чонгук? А Чонгук только продолжает улыбаться и пожимает плечами, притягивая мужчину к себе. Он целует его сначала в одну щеку, потом в другую и только затем оставляет целомудренный поцелуй на губах. Чонгук очень явно скучал. — Без разницы, я хотел тебя увидеть. — А как же дисциплина? Твои родители и так меня не долюбливают, а если им позвонят из академии, они точно поймут, у кого именно ты спрятался в этот чудесный вечер. — Боже, хен, не бурчи как старый дед. Все будет нормально, меня соседи прикроют, — обещает младший. Водит пальцами по кудряшкам, стучит лодыжками по тэхеновым голеням и не выглядит хоть капельку взволнованным. — Значит, старый дед? — переспрашивает Тэхен меланхолично. — Кто такая «Миен два три ноль»? — Одногруппница. Ревнуешь? Не стоит, хен, все мои знакомые знают, что у меня есть ты. — О, и как ты меня им представляешь? Чонгук делает вид, что задумался, чем Тэхена неимоверно бесит. — М-м, господин Ким? Звучит ужасно, но Тэхен принимает правила игры и с умным лицом кивает. Они не виделись больше трех недель, довольствуясь поздними видеозвонками, в конце которых один из них обычно засыпал, но Тэхен даже не собирается жаловаться. Ему хватает и того, что Чонгук способен сбежать к нему на один вечер, чтобы поиздеваться над ним и дать насладиться своей прекрасной улыбкой, которая ни на секунду не выходила из тэхеновой головы уже столько времени. Тэхен проводит пальцем по чужой скуле и целует Чонгука быстро и приятно. — Я люблю тебя. Чонгук улыбается так, будто выиграл в лотерее дом на Мальдивах. У Тэхена создается ощущение, что тот все еще не верит в то, что их чувства взаимны, но с каждым разом пытается это доказать. Единственным здравым желанием Ким Тэхена сейчас является безотказная уверенность Чонгука в том, что он любим в ответ. — И я, — отвечает младший и обнимает его крепко-крепко, так, что дышать становится немного труднее. — И я тебя люблю, хен.