thirty shots

      Можно обернуться назад и увидеть — потрогать даже — все эти сотни лет, что он прожил. Можно смотреть прямо и забыть. Солас уверенно выбирает второе и хочет верить в то, что на этот раз уж точно не пожалеет о содеянном. Он кутается в плащ, наблюдает за звёздным небом и вслушивается в мирное посапывание спящего отряда. Как можно быть настолько наивными, чтобы доверять Ужасному Волку? Солас ухмыляется: для них незнание — точно благо. Да и кто мог бы такое предположить? Однозначно только безумец.       Огонь потушен ещё пару часов назад, чтобы не привлекать внимание разбойников. Миссия секретная, отряд — маленький, но сильный. Лавеллан с её никогда не промахивающимся луком, пара стражников и он, оставленный отпугивать диких зверей. Спутники утром будут благодарны ему за спокойный сон, но не узнают, что для него это — пустяк, не стоящий даже усилий. Отоспался Солас на пару сотен лет вперёд. Ветер тихо покачивает веточки деревьев, под которыми было решено устроить лагерь. Если не вслушиваться, то может показаться, что тишина мертвецкая, но Солас знает, что это обман. А Фен’Харел — этого обмана хозяин.       Когда Солас просыпается и смотрит на то, что случилось, ему почему-то очень жаль себя. Не этих новых эльфов, похожих на своих предков только названием, не мир, который он обрёк на поглощение людьми. Нет, ему, как самому большому эгоисту во Вселенной, жаль только себя, ответственного за всё это. Хотел лучше, а получилось то, что получилось. И переписывать историю уже поздно, зато исправить — самое время.       Она выходит из своей палатки бесшумно, подкрадывается и думает, что он не слышит. Если бы на месте Соласа был кто-то другой, он бы точно обманулся этой искусственной тишиной, но Солас чувствует её намерения ещё с того момента, когда она проснулась. Для приличия он, конечно, вздрагивает, когда маленькая ладошка ложится ему на плечо. Солас оборачивается и в сотый раз, наверное, удивляется тому, насколько у Лавеллан огненные волосы. Она сама, если честным быть, — ярчайшее пламя. Жаль, что ей не повезло наткнуться на ужаснейший из дождей. — А ты не уснул, — говорит она, садясь рядом.       Прижимается, обнимает. Лавеллан всегда такая была, слишком… Она всегда была какой-то «слишком». Чересчур громкая и улыбающаяся до ямочек на щеках, чересчур тихая и плачущая без слёз, чересчур не такая, какой должна была быть. В ней было легко увидеть душу, выглядывающую из-под редких ресниц и видневшуюся в зелёной траве её глаз. Инквизитор быть таким не мог, но почему-то именно ей досталась эта ноша. Солас жалел о том, что позволил этому произойти, слишком часто. — Я на посту, — напомнил ей Солас. — Знаю.       Лавеллан улыбается. Соласу больно где-то в области груди, но Ужасный Волк отчаянно нашептывает ему, что это даже внимания не стоит. Очередная игрушка: используй да выкинь. — Ты всегда слишком много думаешь, — внезапно произносит она и, чуть подумав, добавляет: — Давай устроим выходной себе, когда закончим эту миссию. Я возьму лучшее вино из погребов.       В этот момент Ужасный Волк уходит совсем и остаётся только Солас, который готов броситься на колени перед этой девчонкой, решившей, что она может спасти мир. Наверное, хорошо, что она не знает о том, что мир ей предстоит спасать от него. — В другой раз, Лавеллан, — отвечает он, отворачиваясь и стряхивая чуть грубовато ее со своего плеча.       Соласу кажется, что за прошедшие сотни лет ему никогда не было так плохо.