Ведьма

В «Риджентс» жизнь закипала с наступлением темноты. Красивые и голосистые девчонки пели и соблазнительно танцевали у микрофонов на небольшой сцене, где им аккомпанировал музыкальный ансамбль. Народу нравился местный репертуар. Зажигательные мотивы сменялись балладами, а баллады — зажигательными мотивами. Кто-то просто наслаждался контрастами музыкальных настроений и творениями здешних гениев кулинарии, что удивляли не только изысками и разнообразием вкусов, но и творческой презентацией блюд. Кто-то танцевал в пространстве между столиков. Кто-то скучающе выжидал чего-то у бара, перебрасываясь с барменом короткими фразами, когда в руках трудяги не было бутылки. Мисс Флэтчер же с помощью своих резвых и ловких официантов подготовила одну из просторных лаунджей (как модно было выражаться, подразумевая отдельную закрытую от посторонних зону отдыха) для встречи на втором этаже помещения немного ранее назначенного времени. Удобное расположение открывало вид и на сцену, и на бар, и на основной зал. Мягкий уголок не отличался теснотой и сохранял личное пространство каждого гостя неприкасаемым, а длинный стол, устеленный новой белоснежной скатертью, помещал на себя большое количество различных яств как из традиционной еврейской кухни, так и из европейской. Светлые оттенки интерьера местами контрастировали с зеленью живых ухоженных растений, которые плелись по стенам к потолку. Свет в помещении был достаточно приглушённым и рассеивался где-то от благовонных свечей на хаотично размещённых на стене невысоких декоративных полках, а где-то — настойчиво пробиралось искусственное освещение из основного зала. Элизабет мимо дела заглянула в свою маленькую сумочку, прослеживая за текущим временем на карманных часах с массивной цепочкой, и устало потёрла переносицу. Время от времени эту интересную барышню беспокоила мигрень и сегодня она также составила неприятную компанию. Для вечера женщина выбрала броское и привлекающее внимание к достоинствам фигуры одеяние. Тёмно-бордовое платье со свободной юбкой едва прикрывающей колени, которое, к тому же, имело верхнюю часть со смелым декольте, обволакивало, как упаковка конфету. Укороченные рукава обнажали красивые предплечья, тонкий поясок подчёркивал осиную талию, а высокий каблук должен был поднять Флэтчер почти до внушительного роста своего особенного гостя. А вот украшения и причёску Элизабет решила не менять. Несмотря на распространённую среди женщин моду, выгоднее липких от подручных средств фиксации замысловатых причёсок всегда смотрелись длинные и здоровые женские локоны. Еврей пришёл только на несколько минут раньше восьми вечера с незначительным сопровождением в лице двоих крепких мужчин, которые как на подбор с пышной растительностью на лице, в длинных чёрных пальто и высоковатых шляпах. Люди Соломонса оставили своего предводителя и поспешили отыскать свободные места у бара, а самого Альфреда уже спешила встречать лучезарной улыбкой хозяйка заведения. Они обменялись немногословными сдержанными любезностями под любопытными взглядами посетителей «Риджентс», мужчина поцеловал тыльную сторону ладони женской руки и они поднялись по ступеням на второй этаж. Новых сплетен не избежать. — Сколько знакомых наглых морд, что аж тошно глядеть, — между делом возмутился жид, привычно сгорбившись и с тростью наперевес неспешно следуя своей медвежьей походкой за очаровательным видением к обещанному королевскому ужину. — Половине бы в тарелку плюнул. — Не любите шумные компании, мистер Соломонс? — женщина искоса взглянула на, вопреки нелестным выражениям из уст, не отягощённое злобой лицо, что выглядело куда старше фактических лет. — Это они меня не любят, Элизабет. А я не люблю, когда меня не любят. Алфи, если откровенно, внешне походил больше на недо-старика, хоть и годами был ещё далёк от преклонности. Он вскоре едва тронет грань сорокалетия, поэтому был ещё полон сил и энтузиазма безнаказанно ломать законы короля. Многие незамужние вдохновлённые захватывающими байками женщины в Лондоне воздыхали по гангстеру, мечтая о прелестях и романтизме его жизни в условиях постоянной опасности, описывая его как прекрасного принца, который однажды их спасёт из лап зверя. А по факту мистер Соломонс сам был зверем. Свирепым и изнеможенным нескончаемым голодом зверем. Не успеешь и ахнуть, как он зубами вырвет тебе глотку, не боясь испачкать свою бороду. — Фалафель, должен признать, почти такой же, как у моей маман, упокой господь её душу, — полакомившись от души богатым ужином и выпивкой за непринуждённой беседой, шуточками и звонким вперемешку с хриплым смехом, Алфи счёл нужным похвалить старания работяг кухни. — А самой у плиты такое варево слабо состряпать? — Из меня ужасная хозяйка. Я даже врага не накормлю своёй стряпнёй, это слишком жестоко и бесчеловечно. — Кто же Вас, красавушка, такую замуж возьмёт? — Заметно повеселевший от горячительных напитков еврей утёр искупавшиеся в винах усы заготовленной салфеткой и по-ребячески хохотнул. — Только очень несчастный и отчаянный человек. Надеюсь, — женщина шумно вздохнула, — что те, кому Вы молитесь перед сном, уберегут этого мужчину, ведь я не люблю делать кого-то несчастнее, чем он есть. — А Вы какого вероисповедания? — Ребёнком родители окрестили католичкой, но мой путь с религией разошёлся. Я — человек науки, что вызывает естественный конфликт с верой. Я отрицаю существование высших сил над нами. Соломонс в ответ только понимающе и без возражений покивал, а затем расслабленно откинулся к мягкой спинке стула, не разрывая зрительного контакта с женщиной напротив. Она ему казалась чем-то притягательным, как хорошо написанная картина, за которым находится вместительный сейф битком набитый тайнами. Такое мнение сложилось у Алфи не с потолка, он навёл справки, и ему не понравилось то, что выяснилось. Хоть и не выглядела дамочка искусственной и лицемерной, настоящего человеческого в ней было не больше, чем в нём самом. Только вот он прошёл войну, с которой вернулся без куска души, а где нежную внутреннюю натуру утратило это изящное создание — загадка. Он мысленно представил, как из копны пышных благоухающих французскими духами шоколадных волос медленно вырастают два небольших рога, как у прислужницы Сатаны. — О Вас разгуливают Кэмденом охуенно прескверные слухи, мисс Флэтчер, — задорность и ребячество жида куда-то внезапно испарилось, когда он перешёл непосредственно к делу. — Не думала, что Вы сплетник, — Элизабет поправила подвеску у обнажённых ключиц и повела в сторону подбородком, когда на губы пала едва заметная улыбка, схожая на ту, что делала знаменитой одну загадочную женщину с легендарного полотна в Лувре. — И что конкретно из услышанного Вас растревожило? — Поговаривают, что Вы, дорогуша, ведьмой являетесь. — Это Вам цыганка нагадала, мистер Соломонс? — хозяйка ресторана усмехнулась абсурдному антинаучному предположению и одновременно намекнула на сложившийся конфликт с Шелби. — Не соскакивайте с темы, мисс Флэтчер. Ваши распри с этими ебаными цыганами меня хоть и не заботят совсем, их я улажу. А убедите ли Вы меня, что Вам можно верить... — Алфи опустил руки под стол к себе на колени. — Знаете ли, в своём городе я с особой осторожностью отношусь к женщинам, которые избегают компании, живут не по средствам, зато по поддельным документам и говорят с фальшивым, мать его, британским акцентом, да-да. Мужчина достал из-под стола револьвер с барабаном полным пуль и направил его на собеседницу напротив. Элизабет оценивающе оглядела оружие, определила модель и калибр, состояние, а затем и то, насколько подходит средство умертвления своему хозяину. Она напряглась внутри, когда Соломонс заговорил о её личности и маленьком женском секрете, но под прицелом держалась абсолютно беспристрастной. — Верните эту игрушку революционеру, у которого Вы её забрали. Наган совершенно не звучит с Вашей солидностью. — …и даже ухом не ведут, когда местный криминальный авторитет угрожает им оружием, — продолжил свою мысль Алфи. — А вы привыкли, что девочки дрожат при виде Вашего, кхм, ствола? Когда зубы остроумия мисс Флэтчер нежно укусили еврея на ушко, она не смогла сдержать лучезарной улыбки, и даже сам Соломонс невольно усмехнулся чертовке, пропустив пару негромких хохотков, но курок всё же взвёл. Прозвучал характерный скрипящий звук, после чего шершавая подушечка указательного пальца мужчины зависла у спускового крючка. — Настоящая Элизабет Флэтчер умерла от болезни буквально одновременно с Вашим приездом в Лондон. Она была примерно Вашей ровесницей, да-да. Всего тридцать два года от роду. Замужем не была, детей не имела. Я не был удивлён тому, что засвидетельствование смерти этой несчастной так и не нашлось. Вы присвоили себе имя чьей-то дочери и сестры, а мне стало интересно какого же хуя. Узнал немного, но мне хватило для того, чтобы задать весьма резонный вопрос. Что Вас связывает с макаронниками, дорогуша? — Мужчина наиграно подозрительно прищурился, приблизившись к Элизабет на расстояние, которое позволял разделяющий их стол. — И не думайте мне лгать, не то сам упакую и продам цыганам. Элизабет опустила глаза, немного помолчав, кусая окрашенную алым нижнюю губу, а затем взяла нетронутый за весь вечер бокал вина и пригубила, несмотря на свою нелюбовь к алкогольным напиткам. Ей в груди похолодело от упоминания итальянцев, и возникла необходимость согреться в обход предпочтениям. Дуло револьвера всё так же глядело в остатки души. — Полагаю, фамилия Чангретта Вам знакома? Не отвечайте, это риторический вопрос. Конечно же, знаете. Могу только догадаться, что Вы не побрезговали копнуть поглубже в истории моей корреспонденции и найти два отправления в Рим на эту фамилию, потому что это единственная ниточка связывающая меня, Англию и Италию одновременно, — женщина допила вино и её щёки покрыл лёгкий румянец. — Четыре года назад Лука спас мне жизнь, тем самым сделав одолжение. Вам известно, что значит быть должным мафии. Я должна была выплатить долг, и я это сделала. Чтобы освободиться от итальянцев, мне приходилось делать ужасные вещи, используя свой аналитический ум и набор незаурядных навыков, которые и стали причиной того, что я заинтересовала итальянцев. Я не горжусь этим, если на то пошло. Но когда всё закончилось, я поспешила покинуть Рим и оказалась в Лондоне, где начала жизнь заново. С итальянцами меня более ничего не связывает пару лет точно. Флэтчер не лукавила. Где-то о чём-то умолчала — да, но не солгала. С Лукой Чангреттой их связывали общие дела, и женщина предпочитала забыть об этом, как о страшном сне, оставить прошлое в прошлом. Она ещё не знала, что это прошлое вскоре снова настигнет её, накроет волной разгневанной горной реки и потянет течением к острым камням. Ей нравилось в Лондоне, ей нравилось то, как сложилась её жизнь в Кэмдене, ей нравилось дело, которым она занималась, и Элизабет предпочла бы не менять расположение дел. Соломонс свалился на неё проклятьем и напихал палок в колёса, как и полагает самой настоящей еврейской заразе. — Послушайте, Альфред. Я стараюсь жить по совести, не порочить доставшееся мне имя умершей женщины и оставить его честным до самой моей, надеюсь, что не скоропостижной, смерти. — Она работала шлюхой в захудалом триперном борделе. — Что же, это тоже труд, — Флэтчер пожала плечами. — Я просто хочу заниматься своим делом и не привлекать к себе лишнего внимания. Возможно, я и плохой человек, но иду по пути искупления. Все мы заслуживаем на второй шанс. Вы ведь не обделили себя таковым, когда, вернувшись с фронта, из милосердия к мучающейся болью и одиночеством охваченной неизлечимой хворью дорогой сердцу матушке укоротили отведённый срок, а следом приговорили и грешного прелюбодействием отца. Не подумайте, я не осуждаю. Алфи нахмурил брови и его собеседница может поклясться, что услышала как скрипнули его зубы. Соломонс не любил касаться истории своей семьи. — Я Вам не враг и я не намерена плести интриги за Вашей спиной. Да, у меня есть свои подводные камни, как и у Вас. Нам от них не избавиться даже при желании. Однако мы, как частные предприниматели, знаем, что у всего ведь есть своя цена, правда? Я готова заплатить свою, только назовите. И затем мы продолжим заниматься каждый своим делом, как было удобно нам до этой встречи. Они помолчали, играя в гляделки. Напряжение в комнате, казалось, заимело запах гари. «Риджентс» горел незримым бушующим пламенем, эпицентр которого находился в лаундж-зоне наверху. Натянутая струна вот-вот лопнет. Случится ли чудо? — Ты чудом вылечила мелкого пацана своей старой еврейской соседки от чахотки, — Алфи медленно вернул курок на место, а затем револьвер повис у него на пальце. Угрожать женщине больше не имело смысла, как и «выкать» после этого диалога. — Это она пустила слушок о том, что ты ведьма. Я почти уверен, что она права. — Это наука, а не чёрная магия. — Всё это один хуй. А о цене мы ещё поговорим. Как-то в другой раз, но поговорим, — Соломонс откашлялся, положил револьвер на стол и достал свою курительную трубку, набивая её славным табаком. — Эх, хороша же чертовка. Куда такой женщине функционирующий мозг да мужские проблемы? Быть дурой без проблем куда проще. Ну, так ведь? — Я этого не просила, мистер Соломонс. Я этого не просила…