Ведьма

Проходит пара месяцев с той не самой приятной встречи. Элизабет не получала за это время писем тревожнее еженедельных счетов и жила в своём привычном ритме жизни. Иногда она видела Соломонса вечерами среди своих гостей. Редко, правда, ведь шумные компании его не любят. Он снимал пред ней шляпу, а она кратко кивала и продолжала сидеть в одиночестве за дальним столиком в углу зала, скучающе ковыряясь столовым прибором в своём ужине. Как и было обещано, её не тревожили цыгане, хотя женщина могла поклясться, что видела Томаса Шелби в «Риджентс» в компании красивой и ухоженной женщины примерно одного возраста с самой Флэтчер. Она даже обменялась с бирмингемским королевичем непродолжительными, но многозначительными взглядами с мужской долей сожаления и женским снисхождением. Немые извинения были приняты. Оба не были лишены мудрости, и Лиз видела в этом человеке клубок хаотично закрученных разноцветных ниток. Каждая нить представляла собой какое-то внутреннее качество этого человека или поглощающие чувства: непомерная сила, растущие в геометрической прогрессии амбиции, тоска, любовь, ненависть и неисцелимая боль утраты, забирающаяся в глубину клубка. Наблюдая за ним со стороны, Флэтчер ловила это в его мимике, жестах, в глазах и сопоставляла с имеющимся в собственных чертогах разума досье на этого человека. Знать больше, чем нужно, было её работой и от старых привычек избавляться слишком трудно. Видит Бог, лучше бы она страдала женским алкоголизмом. Но и это было не самой большой бедой на её голову. Уже больше недели мисс Флэтчер не видели нигде в Кэмдене. Элизабет не покидала свой дом. Её служанка время от времени отвечала на поступающие в дом звонки и сообщала о том, что хозяйке нездоровится, а затем складировала короткие записки с просьбами связаться в ближайшее время к отсортированной, но нетронутой почте. Также не впускала прислужница и беспокоивших дом, ссылаясь на заразную хворь хозяйки, что было враньём, конечно же, но враньём за несколько дополнительных шиллингов в карман. Да и вообще Флэтчер была щедра в оплате труда своей служанки, дабы возникающие вопросы не озвучивались. Во вторник эта вереница прервалась, когда рукоять трости постучалась в тяжёлую массивную дверь. Алфи всегда оскорблялся, когда его игнорируют. Отсутствие реакции на письма и звонки к этой женщине побуждало к неблагоприятным мыслям. Мужчина решил нанести личный визит и поинтересоваться лично у своей должницы о том, что же она о себе возомнила, если осмелилась заставить его дожидаться внимания к своей важной персоне. Служанка открыла не сразу, так как была занята уборкой, однако, встретив на пороге мистера Соломонса, который не излучал радость и дружелюбие, немедленно отступила от двери, впуская его внутрь. Его не хотелось сердить отказом, да и язык бы не повернулся в страхе перед этим человеком. — Кто бы это ни был, пусть и сам король, Гретта, пусть проваливает ко всем чертям! — донеслось со второго этажа в очень экспрессивной и не слишком приличной манере. Соломонс взглянул сначала туда, откуда донеслось ругательство, а затем, глядя сверху вниз, повернулся к перепуганной и теребящей в руках испачканный передник миниатюрной женщине переступившей порог уважительного возраста. — Гретта. Вы немка, что ли? — Датчанка, сэр, — женщина с трудом не запнулась в двух словах — Ага, датчанка. Датчанка… И чем же таким занята Ваша хозяйка, что самого короля в преисподнюю отсылает? — мужчина огляделся, своим оценивающим взглядом пробежавшись по просторной прихожей, которая открывала арку в уютную и просторную, хоть и тёмную гостиную. Затем оставил свою большую шляпу на вешалке у входа и там же оставил отдыхать трость. У служанки развязался язык. — Мне кажется, что её телом овладел сам Дьявол, сэр. Она почти не выходит из своего кабинета уже шестой день, всё время пишет, рисует, шепчет что-то непонятное и богопротивное, как мне кажется, — старуха коснулась не пощадившими годами и трудом руками маленького крестика у себя на шее. — Я даже не знаю, спала ли она за это время. Я никак не могу на неё повлиять и беспокоюсь за здоровье хозяйки, в могилу же загонит себя. Молодая, красивая, добрая сердцем, нехорошо же. Она позавчера ночью заплатила мне, чтобы я нашла для неё кокаин, представляете? — Разберёмся, — мужчина важно кивнул, закатал рукава несколько и без того помятой рубахи, а затем последовал к лестнице на второй этаж. — Ступайте по своим делам. Ступайте. Хромой еврей поднялся к длинному узкому коридору, который соединял комнаты на втором этаже. Он сначала заглянул в первую комнату на пути, но обнаружил только пустую спальню с зашторенными окнами, второй оказалась ванна. К последней двери слева он не стал даже подходить, потому что ванная имела две параллельные двери, а это значило, что следом был не кабинет. Он повернулся вправо и дёрнул ручку украшенной резьбой двустворчатой двери перед собой, только вот она оказалась закрытой на ключ. Мужчина пару раз показательно кашлянул, прежде чем заглянуть в замочную скважину и проверить свою догадку о нахождении его потери именно здесь. Разглядел он не так много, но этого было достаточно. — У нас есть два выхода, душенька: ты либо открываешь эту блядскую дверь, либо я выношу её ко всем танцующим в Аду пиздец каким красножопым и рогатым бесам. Повторять не буду. — Я не слышу, чтобы с неба падали камни, мистер Соломонс, поэтому, что бы у Вас там ко мне ни было, это может подождать пару дней. — Помни, дорогуша, я предупреждал. Мужчина отошёл на шаг назад и без предварительных церемоний ногой ударил туда, где располагался замок только два раза, прежде чем полетели щепки и дверь распахнулась. На грохот прибежала служанка, случайно перевернув ведро с водой. В кабинете творился ужасный бардак. На полу лежали раскрытые книги, одна из которых была варварски разорвана. На стене висела большая школьная доска, полностью исписанная химическими уравнениями, которые Алфи хоть и не понимал, но был достаточно образованным, чтобы отличить это от дьявольских писаний, о которых твердила Гретта. Под доской, где места уже не оставалось, продолжение было выцарапано на стене ножом, который был брошен там же рядом с мелом. Сама Флэтчер сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и что-то бормотала, глядя в скомканные и исписанные её рукой листы бумаги. Рядом возле женщины ближе к столу был брошен матрац и подушка, неподалёку стояла тарелка с объедками, а по правую сторону — штатив для капельницы с закреплённой бутылкой и трубкой, что соединялась с иглой в вене женщины. Со стороны бедняжка выглядела одержимой и немудрено, что служанка испугалась. Тёмные тени пали под её глаза, лоб покрылся испариной, грязных волос давно не касалось ни мыло, ни расчёска, а губы высохли и потрескались. Её окутывала только короткая шёлковая ночная рубашка бледно-голубого оттенка и такой же длинный халат, что местами был испачкан высохшими и потемневшими каплями крови. Руки женщины подрагивали. Причину такого состояния Алфи заприметил на столе. Остатки белого кристаллического порошка. Он прошёл внутрь, попробовал на вкус эту дрянь и кончик его языка сразу онемел. Не просто кокаин, этой гадостью стимулируют лошадей перед скачками, а этот мешок костей даже малая доза способна убить. Конечно же, старуха не знала что именно покупает. Он точно найдёт того, кто это продал и скормит ему весь его товар под предсмертную пляху рома. — «Кто благословение дал отцам нашим — Аврагаму, Ицхаку и Яклову, Мойше и Агарону, Давиду и Шломло, тот исцеление дарует больной, чьё настоящее имя мне неведомо, дочери, чьей материя имени я не знаю. Исцеление будет даровано, поскольку Алфи Соломонс обещал сделать пожертвование ради выздоровления и благополучия в дальнейшем…» — полилось тихо на иврите, пока он медленно убирал подальше от женщины ружьё стоящее возле книжного шкафа. Он видел ранее, как именно людей покидает здравый рассудок. Но это было на войне, и это были мужчины, и всё было иначе. — Яхве мне не помощник, мистер Соломонс, и я не больна. Мне просто нужно исправить… Нужны образцы, да… — бормотала женщина, поднявшая взгляд на человека, который, в свою очередь, смотрел на неё с долей недоумения и сожаления. — Я где-то ошиблась. Здесь ошибка, Альфред. Я должна всё исправить. Помогите мне. — Помогу, красавушка. Конечно, помогу. Мужчина распахнул шторы, впуская в кабинет солнечный свет, и не мог не обратить внимания на то, что от оконного стекла остались только осколки. Кажется, это был выстрел из ружья. Элизабет болезненно скривилась, закрывая глаза ладонью от яркого света. Гретта в это время стояла в коридоре и металась из стороны в сторону, борясь с внутренним конфликтом между желанием помочь и страхом только навредить. — Ванну ей приготовьте, — распорядился Алфи. — И суп. Мисс Флэтчер выдернула из локтевого сгиба иглу и стала отползать в тень, пока под руку ей не попала её трость. Она немедля ухватила эту вещь и повернула ручку в сторону, после чего из прорези металлического наконечника показалось небольшое лезвие. Обезумевший взгляд и оружие было направлено в сторону еврея, который тоже уже был на грани потери самообладания. — Убери эту хуйню, пока не поранилась, — прорычал Соломонс, преодолевая тёмное желание удушить сумасшедшую ведьму. Забрать у измотанной женщины опасную игрушку для Алфи не составило труда. Он бросил трость в сторону, затем ухватил большую железную кружку с холодной водой и плеснул в Элизабет содержимым. Она подорвалась с места, будто это был кипяток и, словно рыба застрявшая, в сетке стала судорожно хватать воздух. Умерить пыл сумасшедшей таким образом не получилось, увы. Хозяйка дома набросилась на мужчину, стараясь ухватить за горло, а он поймал её руки перед собой, скрутил за спиной и прижал лицом к стене. Удерживая женщину, пока она не перестала дёргаться в попытках освободиться от медвежьей хватки, он шумно дышал в поисках места в своей голове, где можно было бы найти покой и не сломать сейчас позвоночник несчастной во вспышке гнева. Элизабет казалось, что её по стене размажет от того, как сильно расширялась его диафрагма от раза к разу, когда лёгкие наполнялись воздухом. «Он пахнет ромом и табаком, ромом и табаком, ромом и табаком. А ещё войной…» — Успокоилась? — прорычал Алфи в ухо мисс Флэтчер. — Я держу себя в руках, — прерывисто чередуя вдох и выход, произнесла женщина, и её освободили. — Я в порядке. Она едва не споткнулась о книгу, брошенную на полу, но ухватилась за прибитую на стене полку, сорвав один из гвоздей со стены и оставив настенный предмет мебели безвольно болтаться. Элизабет прикрыла веки и негромко откашлялась, прочищая горло. — Ты… — протянул сердитый Соломонс, тыкая в женщину пальцем. — Простите, Альфред. Извините, пожалуйста, — женщина щедро посыпала извинениями. — Я себя не контролировала. — Какого чёрта? — выразился еврей, махнув рукой в сторону хаоса, что творился вокруг и пальцем остановился у окна. — Это… Там была надоедливая птица и она без конца тарабанила в окно, а у меня болела голова и я взяла ружьё, чтобы… — Нет-нет, я имею в виду какого, мать твою, чёрта?! Алфи подразумевал ситуацию в общем, Флэтчер это уловила и с первого раза, но напрямую говорить о своих проблемах не намеривалась с этим человеком. Не было достаточного уровня доверия. Она просто отвернулась, потирая ладонью лоб, а мужчина в ожиданиях объяснений потянулся в карман за трубкой. В комнате запахло табачным дымом. Женщина брезгливо скривилась и вышла в коридор, но Соломонс последовал за ней и остановился на расстоянии, когда дым мог ласково окутывать их двоих. — Значит, злоебучий конский снег тебе вдыхать нормально, а табак — мерзко, да? — Мне нужно было стимулировать работу мозга, — оправдывалась женщина. — Я не употребляю наркотики развлечения ради. — Ага, понятно. Так что же происходит с твоей очаровательной головушкой? — снова переспросил Соломонс, но в ответ получил только многозначительное молчание и взгляд куда-то в сторону. — Ну да, конечно, пошёл я нахрен. Ладно, ведьма, тебе служанка должна была наготовить ванну. Приведи себя в порядок, а то смотреть, блять, тошно, и спускайся вниз. Дело есть.