Ведьма

«Забавно, но когда углубляешься в раздумья даже о самом крупном пожаре, какой когда бы то ни было знавало человечество, понимаешь, что он всего-навсего химическая реакция. Окисление. И сознаешь, что тело Жанны д'Арк просто соединилось однажды с кислородом.» Стук металлического наконечника трости о брусчатку. Блеск лезвия армейского ножа в медвежьей лапе. Лёгкий взмах тёмных длинных ресниц и осторожные взгляды на проезжую часть. Засохшее пятно крови на рукояти остаётся вне поля зрения уставших голубых глаз. Нервное постукивание пальцев по столу, взгляд сосредоточенный на хранящем молчание телефоне, давящая тишина. Опавшие жёлтые листья в лужах, чёрный маленький зонтик, взломанный замок на двери в дом на Глостер-авеню. Грохот от удара тяжёлым кулаком по столу. Поворот ручки рукояти трости и тихий вздох. Началось. Предчувствие никогда не подводило Розалию. Как только она увидела приоткрытую дверь в свой дом, Элизабет Флэтчер поняла, что всё закончится для неё сегодня. Это имя канет в лету, как и предыдущее, затем найдётся новое, а потом ещё одно, если повезёт хоронить только имена. Не всегда старуха в чёрном балахоне будет так слепа и неосторожна. Рано или поздно жнец смерти сметёт её своей косой и тогда это всё прекратится. Она станет бабочкой, или рыбой в озере, а может быть прорастёт алой розой в чьём-то саду. Будет просыпаться с рассветом, раскрывать нежный бутон и засыпать с сумерками, скрываясь от темноты. Только бы не срезали стебель, только бы не срезали… Женщина разулась и оставила сапоги у порога, там же рядом зонт, сумочку и пальто, чтобы не сковывало движения. Под широкой юбкой на портупее закреплен новенький компактный зингер с заполненной обоймой. Она медленно открыла дверь без единого звука и впорхнула внутрь, внимательно оглядываясь по сторонам и оценивая обстановку. На полу растеклось небольшое пятно крови, а от него маленькие гравитационные капли ведущие к кухне. Ей бы так хотелось, чтобы это была не Гретта, чтобы она ушла за покупками и заболталась с продавщицей бакалеи, но Розали сначала увидела её тело под лужей крови, а затем и застывшее в ужасе лицо и удивлённый взгляд, который будто говорил: «Это, в самом деле, я сейчас умираю? Вот так это происходит?» Женщина, давшая несчастной работу и кров, никогда себе не простит эту смерть, никогда. Роза будет вспоминать пожилую датчанку, что по-матерински заботилась о ней, каждый раз, когда в следующий раз подумает кого-то подпускать к себе на опасное для него расстояние. В доме творился хаос. На носочках переступая скрипучие половицы, женщина обратила внимание на то, что непрошеные гости перерыли шкафы, вывернули содержимое тумб и столов. О, Розалия прекрасно знала, что эти люди хотели найти, но надежно упрятала всё там, где никто не подумает искать. За свои секреты она была спокойна, а за жизнь — отнюдь. В дальней комнате на первом этаже послышался шум, и хозяйка дома поспешила достать ожидающий действий пистолет на внешней стороне бедра. Чулки на ногах помогали сделать шаг ещё более бесшумным. Она выставила вперёд пистолет и зашла в комнату, где был источник шума, но увидела только открытое настежь окно и болтающиеся по ветру белые занавески. Однако у затылка скрипнул курок револьвера. Человек, который рылся в шкафчиках личной комнаты Гретты, скорее всего, увидел тень подкрадывающейся женщины и успел спрятаться за дверь. За предательницей своей страны кого-либо не посылали, но рефлексы убийцы — штука приобретаемая. Обученная искусству ближнего и дальнего боя ещё в армии Розали, тоже такими обладала, а работая на мафию, только обострила их. Она резко дёрнула головой в сторону, чтобы дать себе шанс избежать пули и одновременно с тем со всей силы вертикально всадила выдвижное лезвие трости в ногу нападавшего. Прозвучал выстрел, но пуля американца попала в стену, не задев свою предполагаемую жертву. На втором этаже послышалось копошение, а это означало, что гость взял с собой друга и ему тоже необходимо оказать долю гостеприимства. Женщина огрела металлической рукоятью трости по челюсти нападавшего, а затем крепко сжала его запястье и ударила им о угол шкафа, чтобы тот разжал руку и уронил огнестрел. Затем Роза сильно толкнула мужчину к стене и немедленно пустила пулю в лоб, и тогда в доме повисла гробовая тишина, которая нарушалась только размеренным скрипом ступеней лестницы, а затем и половиц под ногами, не знающего дом так, как знала его Розали, мужчины. — Некуда бежать, сержант Картер, — обратился американец к затаившейся женщине. — Пришла пора исправлять свои ошибки. Американец обратил внимание на мокрые отпечатки ступней на полу ведущие в комнату за лестницей наверх. На улице было дождливо, и когда Розали разувалась, то намочила чулки в небольшой лужице на пороге. Мужчина выставил вперёд свой отличимый от оружия напарника кольт, последовал за ошибочно оставленными следами женщины и самоуверенно ухмыльнулся. Сержант появилась сзади, чётко спародировав манёвр падшего напарника своей цели, прижав холодное металлическое кольцо дула у основания черепа американца. Свою ошибку женщина использовала в качестве преимущества. Сняв мокрые чулки и, двигаясь на пальчиках, она спряталась в крохотном проёме под лестницей, а затем просто появилась в удобный момент. — Ошибки? — Розалия произнесла это слово сквозь зубы, потому что уловила посыл между строк. — Вы оставили меня умирать в мучениях, потому что для Америки я — ошибка? И сколько таких ошибок, как я, руководство американской разведки подарило нашим врагам на войне? Сколько?! — Вы знаете о приоритетах страны, сержант. Малые жертвы во имя высшего блага. — У меня не спрашивали, готова ли я на такие жертвы, — палец Розы завис на курке. — Ни у кого из нас не спрашивают, Розалия, — ответил мужчина, намекая на своё положение в данный момент и дальнейший расклад. Американец закрыл глаза и глубоко втянул в лёгкие воздух, ведь, как говорят, «перед смертью не надышишься». Прозвучал выстрел. Тело мужчины с грохотом упало на пол у ног его убийцы, рука Розы медленно опустила пистолет и она услышала в подсознании собственный голос: «Это за Гретту». В голове был калейдоскоп разных мыслей. Она осмотрела дом на предмет других посторонних и бросилась к телефону, пока озадаченные выстрелами соседи вызывают полицию. В ожидании соединения, Картер старалась успеть обуться, потому что сейчас каждая секунда могла стать кому-то в цену жизни. Она не хотела найти своего повара с пулей в голове, потому что кое-кто долго натягивал сапоги на ноги. — Алфи слушает, — прозвучало на другой стороне линии. — Лучше бы тебе быть тем, чей звонок я жду, иначе иди нахуй. — Их было двое, — Розалия не обременяла еврея приветствием и предысториями, потому что он в этом не нуждался. — Они взломали дверь, убили Гретту, перевернули всё в доме. Я справилась с ними, но было шумно и скоро здесь будет полиция, поэтому я собираюсь в «Риджентс». Тебя ещё не уведомляли о стрельбе там? — Я лично выследил того америкоса и вспорол ему горло, а мои люди за ночь вверх дном перевернули весь Лондон, включая ебаный Вестминстерский дворец, — мужчина говорил достаточно ровно, будто читал ребёнку сказку, но в груди его от волнения поднималась очень высокая волна и он сам невольно стал подниматься со стула. — Розочка, душа моя, ты уверена, что эти люди были именно теми, кем ты их считаешь? — О, это те самые люди, поверь мне. Мы очень задушевно поговорили с одним из них о гражданском долге перед Америкой перед тем, как я вынесла ему мозги. Женщина шмыгнула носом, отправила свой пистолет обратно в кобуру на портупее под юбкой и кое-как надела наготовленное сухое пальто. Времени на болтовню больше не было. — Мне нужно идти, пока невинных жертв не стало больше по моей вине. Надеюсь, что ты со своими людьми успеешь к горячему, потому что я не уверена, что мне ещё раз так повезёт. — Стой, нет! Роза, жди меня! Роза, блять, никуда одна не ходи! — В трубке послышался длинный гудок и Алфи неистово разозлился, снося всё на своём столе в преисподнюю. — Сука! Он вывернул содержимое верхнего ящика своего стола, нашёл свой дежурный револьвер с полным барабаном, а затем без намёка на хромоту побежал к высокому шкафу. Оттуда еврей достал трофейную винтовку Манлихера с продольно скользящим затвором на пять патронов для особо трудных дней и загрузил себе карманы дополнительными зарядами. Он окрикнул Олли, объявив режим полной боевой готовности, как будто снова вернулся на фронт во Францию. Около десятка его самых крепких парней ухватили всё, что стреляет, горит и взрывается, а затем два автомобиля последовали за Соломонсом без единого сомнения и вопроса, выполняя приказ капитана. Его сердце в груди колотилось так быстро, будто он маленькая испуганная канарейка. Алфи свой собственный пульс ощущал в висках и клялся сам себе, что если живую найдёт, то сам придушит собственными руками за то, что не слушается. — Посажу эту дуру под большой амбарный замок и никуда не выпущу. Будет у меня там сидеть, пока ума не наберётся. Клянусь, запру её! Соломонс умело маневрировал как широкими, так и узкими улицами, максимально сокращая свой путь к нужному месту. Когда автомобиль был близко парковой зоны, примерно в десятке фарлонгов от «Риджентс», от места точки назначения прозвучал громкий взрыв и клубни чёрного дыма поднялись в воздух, будто открылись врата в Ад. Алфи перестал дышать в этот самый момент, но затем следом прозвучал второй взрыв. Он был меньше мощностью, но после него вероятность выживания того, кто был внутри здания примерно приравнивалась к нулю и стремилась к минус бесконечности. На улице поднялся крик. Кому-то из прохожих повезло, они были просто оглушены, потерялись в пространстве и обзавелись ушибами. Кому-то повезло меньше и его гроб заколотят, чтобы скрыть изувеченное тело подальше от неподготовленных к такому горю глаз. Разрушительная сила слишком быстро расправлялась с рестораном и успевала ещё бороться с другой стихией в виде накрывшего куполом Кэмден дождя. Огонь большими напорами валил из снесённых ударной волной окон и дверей так, что внутрь нельзя было войти, не превратившись в кучу пепла. Часть людей Соломонса по его приказу помогали раненым, другая прочёсывала периметр на предмет хозяйки ресторана или тех, кто был ответственный за произошедшее. Алфи ходил то в одну сторону, то в другую, удерживая наготове винтовку. Когда мужчина увидел отползающую от места происшествия едва живую женщину, он бросился немедленно к ней и помог сесть, прислонив спиной к стене. Он узнал её сразу, несмотря на то, что огонь с ней сделал, ведь неоднократно имел с ней дело по части бизнеса, так как она была доверенным лицом Розы и управляющей в «Риджентс». — Маргарет, посмотри на меня, — он ладонями зажал в её боку пулевое ранение и посмотрел в её перепуганные до смерти глаза. — Мисс Флэтчер, где она? Она была там, когда это случилось? Маргарет, смотри на меня! Элизабет была внутри? Женщина что-то потеряно и очень быстро бормотала, запинаясь через слово, уголком её рта побежала тонкая струйка крови, но она нашла в себе силы сосредоточить взгляд на Алфи. — Мистер Соломонс, они что-то искали, потом стрельба. Они… — у несчастной начался приступ кашля, а потом она начала голосить, и еврей с трудом удержался от того, чтобы помочь ей отойти в мир иной без страданий. Шок уже постепенно уходил и позволял женщине ощущать боль, взгляд её стал хаотично бегать от точки к точке, ей было сложно сосредоточиться на мужчине и его голосе. — Резкая боль в боку, стало сначала очень жарко, а потом холодно и хозяйка потащила меня к выходу, но ей помешали. Она упала, её били. Я ползла к выходу. Они стреляли, а потом так много огня. Маргарет закрыла глаза, выключившись на пару секунд. Её травмы с жизнью не совмещались, поэтому Алфи, кивая своим мыслям о милосердии, достал револьвер, но затем управляющая схватила его руку, выглядела она воистину безумно, но зато глаза смотрели ясно. — Там бы не выжил ни Дьявол, ни сам Господь Бог. Пусть найдёт лучшее место её душа. — И твоя тоже, Маргарет, — еврей пожалел страдающего человека, и пуля в сердце прекратила её агонию, что изрядно бы затянулась в другом случае. Верить в смерть Розы мужчина не собирался. Он бы не поверил, что она мертва, даже если бы ему пришлось опознавать её прекрасную и мертвецки серую с пулевым отверстием в голове. Это же ведьма, у неё столько уловок, что колдовства не распознать и вооружённым взглядом, не то что Алфи со своей дальнозоркостью и астигматизмом на левый глаз. К месту пожара поспешили полицейские. Предводитель банды в Кэмдене боролся с огнём на равных с пожарной бригадой, неравнодушными гражданами и тяжёлыми дождевыми тучами. Когда от здания респектабельного ресторана остался лишь шаткий каркас и огромное пепелище, полиция занялась телами, которые во время пожара находились внутри. Опознавать там было нечего, кроме горелой плоти. Соломонс уже насмотрелся на то, как люди сгорают заживо. Это происходит около пяти-десяти минут, иногда крепыши горели дольше. Сначала от шока и выброса адреналина человек не понимает, что с ним происходит, но затем боль наступает с такой силой, которую не способен выдержать человеческий организм и крик из обожженного горла не спутаешь ни с чем и никогда. — Здесь ещё под завалами есть кто-то! — Отозвался один из пожарных, поднимая упавшую массивную балку. — Живой этот "кто-то"? — спросил Алфи и вытер лоб рукавом рубахи, прежде чем помочь разгрести кучу. — Да откуда здесь живые возьмутся? Ну-ка, взяли! — Скомандовал бригадир и совместными усилиями последнюю балку убрали, открывая не самую лицеприятную картинку. Изувеченное женское тело было только частично тронуто огнём, зато переломано всюду, где человек способен поломаться. Над обезображенным лицом поработал огонь, и узнать эту несчастную было невозможно, казалось бы, но Соломонс присел у тела, обращая внимание на частично уцелевшее чёрное пальто, похожее на то, какие носит Роза. На трупе были сапоги, в которых она провела вчера с ним вечер, а ещё чудом уцелевшая рука что-то держала и это «что-то» Алфи узнал сразу же. — Мисс Флэтчер? — Спросил полицейский за спиной еврея, предполагая, что тот узнавал жертву. Слухи давно Лондоном витают, да и выжившие очевидцы указали на то, что хозяйка была внутри во время взрыва. Сложить дважды по два мог даже заурядный состав ума. Звезду Давида оплетённую колючей розой не тронула даже гарь. Соломонс провёл по оберегу большим пальцем, потёр нос о тыльную часть ладони и убрал свой подарок в карман, не отпуская руку трагически погибшей, затем только закивал в ответ на вопрос. — Да-да, всё верно, — мужчина сел рядом, взъерошил свои местами подгоревшие тёмно-русые волосы и положил женскую руку на место. Рядом стоял помощник Соломонса и ждал указаний, которые поступили немедленно. — Надо заняться похоронами. Забирайте тело, оформите нужные бумаги, закажите хороший гроб и службу у католиков, цветов не надо резать. Она не любила, когда режут цветы. Олли займётся, а я всё оплачу, вы только проводите достойно в последний путь, она была хорошим человеком. Лучше, чем мы все. С пожарища Алфи уезжал быстро, жалея уронить и пары лишних слов. Он поспешил в винокурню, где передал дела своему доверенному лицу и сказал, что вернётся в город через неделю-вторую. Философских речей о разочаровании и дальнейших причинно-следственных связей еврей не бросал. Любой, кому не повезло работать в бизнесе Соломонса, прекрасно знал цену его гневу. Возможно, Лондону будет полезно немного отдохнуть от его нрава. Алфи взял с собой кое-какое количество наличных из банка и отправился уже глубокой ночью в поездку. Он был готов обрушить небо на землю, пока не увидел надежду, которую сжимала женская рука. Чужая женская рука. Когда еврей посещал дом Розы, они вместе часто отправлялись в гостиную, где располагалось фортепиано, оставшееся от прошлых владельцев дома, и он помогал ей приручать этого зверя. Его самого научила мать. Алфи был тем ещё хулиганом в детстве и занятия музыкой были для него самым скучным занятием из возможных, но он продолжал радовать родительницу и всё же со временем освоил нехитрую игру клавиш. Розе музыка легко не давалась. Женщина оправдывалась тем, что у неё склад ума аналитический, а не творческий. Но то были лишь отговорки, либо же ей нравился сам процесс обучения, и негодница просто строила из себя дурочку, чтобы её учитель забавно бесился и показывал ей снова и снова одно и то же, будто учил ребёнка ходить. Тем не менее, пока Соломонс учил Розалию играть, он изучил её руки и мог распознать с завязанными глазами на ощупь среди тысячи женщин. Кем бы не была эта женщина в «Риджентс», это была не Роза. Зато Альфред точно знал, куда именно она будет бежать. Да, эта женщина просчитала вариант развития событий наперёд и даже оставила чёткие инструкции, нужно было только немного подумать: «Маргейт. Город маленький, но красивый. Там мили через две на восток от башни с часами есть дом, у которого большие окна и они открываются в сторону побережья. Оттуда ещё видно маяк и мимо всегда проплывают красивые кораблики на его свет. Это было бы первое место, где я бы искала путь к своему «я»». Она почти прямым текстом указала, где именно её искать и о возвращении надежды к ней при случае утери выразилась достаточно чётко. Путь был не таким уж и далёким. Транспортная сеть между Лондоном и Маргейтом не имела в себе извилистых и непреодолимых путей, хоть ежедневно катайся к морю на досуге, всего пара часов в дороге. Казалось, что Алфи за семь тысяч двести секунд постарел на двадцать лет. Где-то в каком-то уголке его подсознания, демоны шептали, что это всё самообман. Переживая стресс, человек иногда не видит действительности и старается оградиться от жестокой правды. Если он найдёт этот дом, и он окажется пуст, как его сердце без этой женщины, умрёт много виновных и невинных людей. Но сомнения развеялись совершенно внезапно. Проезжая по одной из маленьких узких улочек около зоны поиска нужного дома, Соломонс заметил знакомый автомобиль марки Rolls-Royce и остановился рядом, поспешив найти в нём Розу. Но, открыв водительскую дверь, мужчина обнаружил только какого-то бродягу, что устраивался поспать внутри салона. Алфи грубо выбросил щуплого мужчину лет пятидесяти на вид наружу, славно приложив его о каменистое дорожное покрытие. Еврей достал револьвер и стал осматривать остальной салон на предмет своей пропажи, пока бродяга корчился на земле и кашлял. — Не стреляй! — не слишком членораздельно, глотая некоторые из звуков, закричал бродяга и рефлекторно прикрыл руками лицо. — Где хозяйка этой машины? — Соломонс достал из кармана часы, оценив то, как скоротечно время, одновременно удерживая бедняка на мушке. — Скажешь «не знаю» — пристрелю без церемоний. Человек, который лежал на земле, не отреагировал на вопрос, только выглянул на того, кто в него целился с каким-то недопониманием то ли вопроса, то ли ситуации в целом, то ли и того, и другого. Альфред наклонился к нему, упирая дуло револьвера в его покрытый морщинами лоб и спросил то же самое, но менее вежливо и вместо него уже говорил голос неконтролируемой адской ярости. — Нет, не надо, не кричи, я всё равно тебя не слышу. Слух во Франции утратил, — незнакомец вжался в землю, опасаясь дикого зверя перед ним. Но как только бродяга сказал о том, что был искалечен на фронте, Алфи замешкался. — Я научился читать по губам. Только ты медленнее говори. Соломонс поднял худощавого измученного холодом, голодом и несправедливостью мужчину с земли, отряхнул его, глубоко вздохнул, прикрыв веки, чтобы затолкать своего внутреннего разъярённого медведя в берлогу, а затем снова терпеливо и по слову повторил свой вопрос. — Где. Хозяйка. Этой, — он указал пальцем на Rolls-Royce у обочины. — Машины. — А это ты её, зверюга, так отделал? — Ветеран посмотрел на человека перед ним с нескрываемым отвращением. — Такую девочку так избить, да как у тебя совести только хватает? И ветеранов ещё колотишь. — Я не причинял ей вреда. Я хочу её защитить, понимаешь? — Альфред говорил медленно, чтобы успевать замечать, понимают его или нет. — Ей больно прямо сейчас и я ей нужен. Так где она? — Она возилась с машиной. Не заводилась, как я понял, — человек говорил сипло и неразборчиво, поэтому трудности распознавания речи имелись у обоих. — Я проходил мимо, попросил на кусок хлеба. У богатеев на таких машинах всегда будет подаяние, не все только дают, а она дала мне аж пять фунтов и попросила проводить к самому крайнему дому на этой улице. Кажется, в ногу ранена, перевязана была. Такая красивая и такая несчастная девочка. Я довёл её куда она сказала, а она отдала мне ключи от этой машины и сказала, что я могу оставить её себе. Я ничего плохого не сделал ей. Алфи только покивал на рассказ ветерана, а затем отошёл к своей машине, достал из сумки полтысячи фунтов, которые для него самого были пылью и сунул в грязные, зато честные руки его нового вынужденного знакомого. Человек перед ним с недоумением посмотрел на деньги, а затем на еврея, пока тот снимал с себя пальто, шляпу и шарф. Соломонс принарядил бродягу в свои вещи, похлопал его по плечу и развернулся к своей машине, чтобы продолжить путь. — Ты любишь эту девочку, да? Альфред без раздумий одобрительно кивнул. Звери, как оказалось, тоже умеют любить. Он распрощался с бродягой поспешно, оставляя тому возможность дожить свои малые годы достойно, чего не дали ему те, за кого он отдал свой дар слышать шум моря. Соломонс повернул в лишённый ограды открытый двор и оставил машину, лишь забрав необходимые вещи. Входная дверь дома оказалась запертой и шаловливая мысль о взломе хоть и промелькнула игривой тенью, мужчина пошёл искать другой доступный вход. Со стороны морского побережья была построена небольшая терраса, которую со зданием соединяла ещё одна дверь. Алфи повернул ручку и легко толкнул её, беспрепятственно забираясь внутрь. В доме было тихо, холодно и темно, только свет от полнолуния просачивался сквозь оконные стёкла, а глубине дома сиял помалу рдеющий огонёк. Застелена белой тканью мебель подтверждала, что здесь никто не жил постоянно, но ухаживал за двором, потому что трава была аккуратно выстрижена по периметру. Мужчина проследовал за источником света и добрался до двустворчатой двери с большими стеклянными перегородками. Она вела в небольшую гостиную, где в придерживаемом стиля барокко камине вот-вот должен был потухнуть огонёк. Рядом лежали обломки от беспощадно разбитого стула, и Соломонс подкинул их, чтобы хорошо прогреть помещение. Немногим далее на небольшом диване, спала Розалия и далеко не тихим и мирным сном. Её дыхание было тяжёлым, а жар покрыл тело испариной. Она куталась в своё пальто, а рука свисала вниз. Рядом на маленьком столике лежали окровавленные бинты и заряженный пистолет, а на полу стояла на четверть опустошённая бутылка виски. Алфи присел рядом, убирая с её лица прилипшие волосы, и женщина мгновенно открыла глаза, а рука её дёрнулась в сторону столика. Испуганный взгляд потеснило облегчение, когда он успокаивающе погладил её по руке и вложил в ладонь Звезду Давида. Розали прижала оберег к своей груди и снова прикрыла веки. — Ты всё понял, — голос её отдавал болезненным хрипом. — Ты оставила инструкции. Ждала и знала, что всё пойдёт к чертям. Сержант с трудом сглотнула, облизала свои губы и согнула целую ногу в колене, в желании свернуться клубком. — Ты был прав, тебе пора узнать обо мне всё. И как только это произойдёт, ты перестанешь быть ко мне таким благосклонным. — У меня найдётся понимание всему, — он аккуратно поцеловал её сбитые костяшки и своими тёплыми медвежьими ладонями стал согревать её холодную руку. — Расскажешь всё, как только наберёшься сил. А теперь спи, моя Розочка, спи. Отдыхай, а я найду чем тебя согреть.