Ведьма

Часы на карманной цепочке размеренно тикали и раздражали Алфи тем, что скоротечность времени была единственной стабильной единицей в его жизни. Но и это тоже было против него. Мужчина бросил на пол обрамлённый золотом хронометр и яростно стал бить по нему каблуком своей налакированной туфли. От дорогих часов остались только обломки, да шестерни, а раненная на фронте нога отозвалась уже забытым болевым синдромом. — Я так понимаю, это значит «нет», — Шелби сидел на диване в своём кабинете и наблюдал перед собой разъярённого медведя, хромающего к его столу. За стенами просторной комнаты громко играла музыка, и бурно веселились гости Томаса, происходящие из самых разных социальных классов и сфер деятельности. Под большим количеством алкоголя и снежка они все в итоге вели себя как свиньи, и аристократа невозможно было отличить от простого цыгана. Алфи без ненужных ему разрешений уселся за рабочим столом хозяина дома, достал себе листок с ручкой и стал что-то писать. — Это та самая дочь комиссара, мистер Соломонс. У неё нет мозгов, зато есть интерес к тебе и желание насолить своему папочке, — Том был вполне доходчивым и выражался более чем ясно без озвучивания конкретных желаемых действий. — Это такая удачная комбинация, прекрати себя вести как баран. И что ты там вообще делаешь? — Пишу письмо своему голосу разума, поэтому заткнись нахуй, — еврей уже было начал обращение к Розе, а затем яростно скомкал лист, бросил в урну и достал чистый. — Я похож на шлюху, Том? Похож?! Это ты своим хуем беспринципно проталкиваешь себе пути, вот сам и пихай его куда попало. А я в петлю лучше залезу, чем на эту шмару. Ты видел? Вся рожа в кокаине, она его жрёт что ли? — Было бы всё так просто, я бы справился и сам. Но она наслушалась в городе баек и приехала сюда, потому что услышала, что ты тоже приглашён. Отложив ручку и оставив лист на столе нетронутым, Соломонс угостился сигаретой из запасов Шелби и помотал головой, упрямо отрицая своё участие в плане. За время от начала войны с законом до того самого мгновения цыгане и евреи оформили для полиции каждого итальянского бандита в Лондоне, чем постепенно прекратили существование их следующего по курсу Дарби Сабини клана, расширили влияние Алфи в столице и выкупили семью Томаса у нового комиссара. Сделано было много, крови пролито ещё больше, потери не забывались. Но и этого оказалось мало для возвращения в привычный круг, ведь инспекторы прижимали букмекеров Шелби и Соломонса, как продажных девок в грязных сортирах. Винокурня терпела невиданные до этого нелёгкого времени убытки, а о рэкете вовсе речь не велась. Но в этой куче беспросветного дерьма внезапно появился проблеск. Из Нью-Йорка в Лондон прибыла юная, единственная и воистину неуправляемая дочь комиссара. Поговаривали, что подмять под свой зад всю Англию ему не составляло труда, а совладать с собственным отпрыском — не удавалось. Девчонку звали Вирджинией, она была мила на вид, скудна умом, неправильно амбициозна и отвратительна характером. Единственная сфера интересов дамочки ограничивалась дорогими развлечениями, пьяными вечеринками, грязным сексом и наркотиками. И лови её по всей Англии заботливому любящему папаше с её-то тягой к приключениям. Чёткий предприимчивый прицел Шелби заприметил её в одном из пабов Лондона, где она без умолку трепалась о прелестях родственных связей в верхушках закона и вседозволенности благодаря оной. Также барышня обмолвилась о своих фантазиях вступить в ряды банды и вытрепать своему тирану-отцу все нервы за то, что пытается посадить её под домашний арест. Девушку накормили легендами о бесчинствах одного еврейского криминального авторитета, по которому сохли местные барышни и мечтали окольцевать. Она глотала эти истории, как биологический материал своих многочисленных любовников и глаза Вирджинии загорелись азартом. А дальше в голове Томми сложился нехитрый арифметический пример с выгодным для них с Алфи исходом. Оставалось только договориться с другой стороной, выбрать прочные нити для плетения интриг и ещё крепче, чтобы из комиссара сделать послушную марионетку. Нити были подобраны. У Шелби имелись сведения по поводу незаконного владения большим участком земли в Шеффилде достопочтенным вершителем закона. А на этой земле происходили удивительные вещи. Производство самых различных контрабандных товаров для поставки в Америку. Это была сладкая конфета, которая сама падала в руки Шелби. Оставалось только поймать. Как только девчонка достанет для них бумаги на владения землёй, бизнес снова расцветёт. Для такого поста подобная деятельность означала долгое заключение или смерть, как повезёт. Папину дочурку нужно было правильно мотивировать к неправильным поступкам. — Дай ей то, что она хочет, и она продаст нам всю полицию Англии. Всё закончится, все получат своё и у тебя будет в руках целый Лондон, Алфи, — Шелби пытался соблазнить еврея властью, но голова того думала в ином направлении и обрисовывала другие перспективы. — Целый Лондон и ни одного макаронника, потому что мы хорошо работаем вместе. Нужно всего лишь удовлетворить девку. — Ебаный пиздец, Томми, — протянул Соломонс. — Это ебаный пиздец. — А какой у нас выход? Соображай только быстрее, пока она ещё способна внятно разговаривать и произносить своё имя. Шелби оставил еврея в размышлениях и сражении принципов со здравым умом. Алфи представил перед собой счастливую его видеть Розу и понимал, что поступи он так, как предлагает Том, он сам не сможет смотреть в её прекрасные изумрудные глаза. Но такая долгая разлука утомила больше, чем сам мужчина мог себе представить. Принципы стали меркнуть на фоне перспективы скорейшего завершения распрей с английским законом и возвращения ему любимой женщины. Как там она говорила? «На войне все средства хороши». Он решил, что сделает то, что необходимо и заберёт этот секрет с собой в могилу. Роза, возможно, не узнает о скверности его поступка, но могила всё равно ему понадобится скорее, чем хотелось. Соломонс заранее готовил себя к этому разговору, потому что его будущая супруга имела право знать, что любит обречённого человека. Алфи переступил через себя и в тот же момент перестал чувствовать руку на своём плече. Он улыбался избалованной шлюшке, позволял виться вокруг себя, как ядовитой змее, а сам жаждал сломать ей шею каждый раз, когда она его касалась. В прикосновениях есть разные оттенки. Есть прикосновения, в которых можно ощутить поддержку, есть прикосновения страсти, ненависти, презрения, а есть прикосновения к людям, как к вещам — неживые прикосновения. Вирджиния касалась к Соломонсу, как к трофею. Эта связь не была нужна ни ему самому, ни девчонке. Ей хотелось получить что-то недоступное, доказать кому-то, что она получает всё, что пожелает, а так же попробовать для себя что-то новое и взбесить отца. Алфи хотел только покоя. Не так и много, но недоступно. Барышня всё же дошла до кондиции и уснула просто у его ног на полу гостиной, крепко удерживая бутылку с выпивкой. После вечера их непродолжительного знакомства еврею сорвало башню и чтобы найти себе силы выполнить задачу, он поехал в Маргейт. Мужчина хотел просто напиться и уснуть в той самой постели, которую делил с Розалией, закапывая себя в чувстве вины и поливая сверху ромом. Напиваться он стал просто в дороге и поэтому не заметил, что за ним была организована слежка. Неосторожность привела к тому, что среди ночи Алфи пришлось забить до смерти лазутчика, что пытался взломать замок в хранилище, которое находилось в подвальном помещении под домом. Замок был кодовым и сам Соломонс не знал правильной комбинации, так как никогда не интересовался деньгами Розы, но имел несколько предположений. Одно из них оказалось верным. 011918 — дата, которую не забудешь, очень удобно. Когда перед ним со скрипом открылась тяжёлая металлическая дверь, еврей замер, отмечая про себя огромные размеры хранилища и количество в нём денег. Ему и не думалось, что такие средства можно было хранить в одном месте, тем более обладая таким незаурядным умом. И как можно было быть такой беспечной? Очевидно, что женщина попросту не знала, что делать с этими деньгами, не дорожила, они просто были. Ряд предположений привели к умозаключению, что хранилище было обнаружено шестёрками комиссара по его вине, поэтому Соломонс решил немедленно поделить деньги на части и перевезти из Маргейта по другим точкам, чтобы сохранить как можно больше. Разумеется, никаких планов на эти деньги Алфи не строил, еврейская сущность даже не заикнулась о том, чтобы нажиться с этих богатств. Если Роза хранила столько, значит, на то была необходимость и ни ему распоряжаться ценой её многолетних страданий, ни кому-то другому. Наличные вывозились из дома настолько быстро, насколько это было возможно, пока не наступило утро и у кого-то не открылись лишние глаза. По пути к Лондону в необременённой человеческим вниманием болотной местности на радость любителей поживиться падалью теперь разлагалось тело лазутчика. Час от часу не легче, а измерить время было в тот момент и нечем. После нескольких продуктивных поездок, Алфи вернулся в поместье Шелби в Уорикшире взвинченным и потрёпанным. Дома еврей не был уже долгое время, так как к себе возвращаться было некогда и незачем, поэтому мужчина пользовался гостеприимством своего союзника и…друга? Можно было называть этого человека другом? Отнюдь, он был врагом. Но также Томми Шелби по определению являлся худшим врагом самому себе, а враг врага Алфи являлся ему другом, поэтому, да, Томми Шелби мог себе позволить так называться. Соломонс задумчиво болтал в стакане джин и покуривал сигарету, когда его минуты покоя нарушили. Едва в без того душном воздухе запахло приторным парфюмом Вирджинии, мужчина поморщил нос, как делала это Роза, когда слышала запах табака. Девушка будто вчера не травила щедро свой организм всем, что попадалось под руку, и выглядела достаточно бодро или же еврей таки потерял счёт времени. Она присела на колени к Алфи, отобрала у него сигарету, продолжая её курить сама, и невинно закусила нижнюю губу. — Мистер Соломонс, возьмите меня, — она обольстительно улыбнулась и обвила одной рукой шею мужчины, играя с прядями его волос на затылке. — Куда тебя взять, дорогуша? Я собирался сходить в конюшню, поглядеть на то, чем так гордится Том. Можешь пойти со мной, — «гляди, лягнет тебя лошадь по морде, да вздохну спокойно», — подумал Алфи и склонил голову, впервые рассматривая лицо действительно избалованной девчонки. Вирджиния обладала, несомненно, приятными внешними данными, а лицо имело мягкие, даже детские черты. Ей было около двадцати лет, не более. Учиться бы, искать в мире своё место, да хотя бы найти достойного мужчину и прекратить заниматься чертовщиной. Не всыпал никто своевременно ремня, вот и результат теперь у него на коленях. Алфи стало мерзко, когда она, глупо хихикая, коснулась своим носом его щеки. — Возьмите меня в свою банду, — девушка потянула дым сигареты и струсила пепел просто на ковёр. — Когда требуется, я могу быть очень послушной девочкой. — Ты стрелять-то умеешь, душенька? Держала в руках оружие? — Умею. Попадаю в горлышко бутылки с пятнадцати ярдов, — похвасталась блондинка своими навыками и убрала в сторону стакан с выпивкой Соломонса, чтобы занять его руки собой, — когда выпью. — Стрелять по мишени и всадить пулю в тело — это нихуя не одно и то же, — Вирджинию нисколько не смущала её навязчивость, когда она предоставляла себя, но внутри была оскорблена, что интерес к её телу был слишком поверхностным, ведь другие мужчины капают слюной, стоит поманить пальчиком. А в данном случае она буквально вынуждала себя касаться. — Будь осторожна с желаниями. Знаешь ли, убивать не столь уж и приятно. — Не вижу разницы, зато точно знаю, как делать приятно иначе. Дамочка бесцеремонно скользнула к паховой области мужчины, и зубы его скрипнули, а глаза недобро загорелись. Он не сопротивлялся, только обмочил губы джином, затем, переборов жажду создать лазутчику приятную компанию, мысленно попросил у Розы прощения и мягко коснулся своими губами влажных губ девчонки, разделяя с ней сигаретный дым из её лёгких. — Я не держу подле себя бесполезных. Если найдём то, чем именно ты мне пригодишься, — его пальцы огладили девичью ножку снизу вверх. — Тогда твои желания начнут исполняться. Потому что какие бы чудеса в койке ты не вытворяла, солнышко, этого будет мало, чтобы меня впечатлить и стать посвящённой в дела моего бизнеса. — Я же говорю, мистер Соломонс, когда требуется, я могу быть очень послушной девочкой. Контакт был налажен. Как бы ни было Альфреду противно заниматься этим непотребством, он понимал, что метод принесёт гораздо больше качественных плодов, чем урожай от путей, к которых он привык. Не существуй в его жизни Картер, то и терзать бы себя Соломонс не стал, но уже давно в его мозге появился маленький паразит, который побуждал медведя агрессивно рычать на чужих баб. Преданность и верность одной женщине были его собственным желанием. Он совсем не был похожим на своего отца, потому хотел делить душу и тепло своего тела только с одной. Тем злополучным вечером, когда Роза увидела то, чего не должна была и сделала неправильные выводы, Алфи чертовски устал от компании вешающейся на него затравленной кокаином девчонки. Позвавший в свой кабинет на разговор Томас удостоился благодарного взгляда от еврея и Вирджиния нашла чем себя занять без компании мужчины. Едва дверь закрылась и партнёры остались наедине, Соломонс облегчённо вздохнул, после чего сообщил хорошую весть. — Она достанет блядские документы, Том. Пока всё идёт по плану и скоро я смогу вынести её крошечный мозг к хуям. — Нет, нельзя усугублять. Её никто не будет убивать. Гостеприимный хозяин как-то загадочно посмотрел на Альфреда, и без церемоний перешёл к основной повестке завершающегося дня. — Я здесь внезапно понял сегодня, почему она настолько тебя раздражает. Ты мне вот что скажи, — Шелби подкурил сигарету и присел в кресло поблизости, — с каких пор ты общаешься с мёртвыми, Алфи? — Завязывай с наркотой, Том, совсем уже хуйню несёшь какую-то. — Я про мисс Флэтчер. Или Картер. Как правильно? — Я тебя не понимаю, — сквозь зубы процедил мужчина, но удержать ложью свой вскипевший за секунды котёл с гневом не смог. — Говорю же, чушь. — А я вот думаю, что ты мне лжёшь. Естественной реакцией Соломонса в тот самый момент было бы наставить на Томми пистолет, но оружия при себе еврей не имел, потому подорвался, чтобы вцепиться в горло цыгана голыми руками. Его сразу охватила смесь страха и злости, а она всегда не менее взрывоопасна, чем ром. Как только запахло жареным, Томми подорвался с места, отступая назад, и у него уж оружие при себе было. Мужчина выставил перед собой пистолет, чтобы умерить вспыльчивый еврейский нрав, но дуло только упёрлось в грудь лишённого инстинкта самосохранения Алфи и наливающиеся кровью глаза незамедлительно потребовали ответа. — Откуда у тебя такая информация? Откуда, Том? Как? Кто рассказал, сука?! — Она сама сказала! Сядь и успокойся, мистер Соломонс, — цыган повысил тон и надавил оружием на грудь разъярённого медведя. — Минут тридцать назад я обнаружил её у себя в саду и был сильно удивлён. Не уверен, что сильнее, чем она. Я думал, что это кто-то из наших общих «друзей», но это была та самая женщина, которую я видел с тобой, которую видел в "Риджентс". Я был уверен, что она погибла при пожаре, но ты ведь знал, что это не так, да? — Блять, конечно, я знал, Томми. Почему ты не сказал сразу? Что она видела? — Пыл Алфи несколько подугас, он сделал шаг назад. — Что именно, Том? Что говорила? Что она сказала? — Судя по тому, что по щекам её плыли ручьи слёз, а её дрожащая рука держала пистолет и целилась тебе в голову, — Шелби вернул оружие к себе за пазуху и затушил окурок сигареты в пепельнице, — видела она то, чего не должна была. Я не дал ей выстрелить. И мы почти не говорили, она сказала что-то о том, что больше ничего не имеет значения. Почему она носила чужое имя? Кто эта женщина на самом деле? «Кто много спрашивает — тому много врут». В который раз эта истина преследовала. Соломонс осел на диван, потеряно опуская голову вниз. Он изучил Розали достаточно, чтобы понимать, что прямо сейчас с ней творилось, и какие действия она в дальнейшем будет предпринимать. Однако он понадеялся, что Маргейт женщина посетить ещё не успела, и он сможет нагнать её там, объяснить всё. Там же такой бардак в голове творился после его длительного молчания. Конечно, она подумала, что он предал её. Уже затем Алфи осознал, что может быть ещё хуже и поднял голову, посмотрев на Томми так, будто тот должен был понимать детали нагрянувшей проблемы, хоть это было и не так. — А если она уже была в Маргейте и подумала, что я её ограбил, а потом увидела с этой блядью... Том, она не простит, она не поверит, не поймёт. Это мой конец, Том. Охуеть какая катастрофа. Она не поверит, не поймёт… — потерянно и отрешённо повторял Алфи, накрывая лицо ладонями. — Не поверит, не простит, не поймёт. Ей больно, ей так больно… Она думает, что я предал её, она…не поверит, не простит, не поймёт. — Как я могу помочь? — Шелби присел рядом, слушая сбитое неровное дыхание еврея. Реакция Альфреда была более, чем красноречивой. В природе отношений союзника и этой женщины больше сомнений больше не возникало. Цыган подумал о том, что произошедшее выльется ему самому в проблему и не ошибался. Ведь это он подкладывал под Соломонса Вирджинию. Он подтолкнул его к ошибке. И будь на месте Алфи он сам, то желал бы ломать лица, много лиц. — Никак. Едва твоя девка принесёт документы и всё закончится… Если я не смогу всё исправить до того времени, то разорву наш сраный союз и буду пытаться тебя убить, дружище, — еврей хрустнул пальцами и положил свою тяжёлую ладонь на плечо Шелби. — Потому что свою вину за эту потерю я разделю с тобой, и ты пожалеешь, что не дал ей выстрелить. Ты пожалеешь, понял меня, да?