Ведьма

Чтобы как-то совладать со своими эмоциями, Розалия купила в ближайшей аптеке сильнейший из имеющихся барбитуратов и рассчитала для себя дозу, чтобы находиться в сознании, но разум притупить. Женщина кое-как добралась до Фолкстона, а перед тем, как покинуть Англию, остановилась в отеле и в первую очередь набрала номер телефона, который хранился в чертогах её разума на особенный случай. Она не забыла бы его, даже если бы захотелось. Решающий момент определял её следующее направление, и оно зависело напрямую от того, кто должен был ответить на звонок. — Salve, Pablo e ' al telefono, vi ascolto, — прозвучало на другой стороне линии, и Роза сразу узнала голос мужчины — Пабло Чангретта, один из братьев. — Pablo, sono Rosalia Carter. Te lo ricordi? — Женщина отрекомендовалась и сразу перешла на английский язык. — Я ищу Луку. Хочу вернуться к делам, если его это заинтересует. Как мне с ним связаться? — Rosalia? Fabiana, sì, — мужчина припомнил Картер её итальянское имя. — Лука вернулся в Нью-Йорк незадолго после твоего отъезда и дела ведёт там. Он сам с тобой свяжется, если посчитает нужным. Скажи только, tesoro, где ты остановилась? — «The Grand Folkston». Номер на имя Агнесс Стоун. Передай, что я жду звонка до завтрашнего утра. Предложение ограничивается малыми временными рамками. Когда телефонный разговор окончился, Розе оставалось только бездействие и медикамент на тумбе у кровати. Она удвоила дозу барбитурата, чтобы скоротать время за сном и, обняв холодную подушку, позволила себе провалиться в темноту. «Зима была холодной, и ветер злой стонал». Под ногами сержанта Картер тихо хрустели снежные хлопья, её легкий и увеличивающий ловкость вес заметно отягощался восьмикилограммовой автоматической винтовкой. Она огибала высокие и деревья, чьи обнажённые кроны разрастались широко и даровали неплохие точки для локализации стрелков, но это только мимолётная мысль, ведь Розали нужно было добраться до командира, чтобы сообщить об обнаружении врагом и получить дальнейшие приказы. Она забралась на возвышенность и последовала к командиру, который её уже ожидал. Он стоял к сержанту спиной и не оборачивался, но когда Картер коснулась его плеча, мужчина повернулся. Она узнала в нём Алфи Соломонса, который был одет в форму американской армии. Он долго виновато смотрел ей в глаза, пока она не могла и пошевелиться, а затем неожиданно ударил прикладом по лицу. Роза резко подорвалась на кровати, пересекая грань между сном и действительностью. Её дыхание было сбитым, взгляд беспорядочно метался, на лбу выступила капелька пота и руки коснулись собственного лица, проверяя наличие болезненных ощущений. Благо, это оказалось только злой игрой разума. В номере трезвонил телефон, и женщина, осознавая своё местонахождение, а также предполагаемого абонента, медленно поплелась к источнику неприятного звука, чтобы ответить. Она налила себе из графина в стакан холодной воды со льдом, чтобы взбодриться, и приложила трубку к уху, ожидая протяжного и триумфального… — Роз-а-алия, — довольно и с неким ехидством растянул Лука имя женщины. — Я ожидал, что ты позвонишь гораздо раньше, когда из Лондона донесли весть о твоей гибели. Не знай я тебя, то даже поверил бы. Что же тебя так задержало, la mia anima? — Одна большая ошибка. Но это обсуждать я с тобой не буду, лучше скажи, заберёшь ли ты меня обратно? — Картер отпила холодной воды из стакана, и её температура вызвала непродолжительные болевые ощущения в лобной доле. — Я всё ещё в форме. — Охотно верю, но ты ведь знаешь порядок, правда? Чтобы доказать свою лояльность, нужно оказать небольшую услугу. Ещё бы Роза не знала о том, как попадают в мафию. Когда Чангретта только достал её из военного заключения, он сначала дал ей, как и обещал, платье, туфли, а затем сразу же предоставил пистолет, подписанную пулю и первую цель, чтобы опробовать свою покупку в действии. Эту пулю Картер должна была всадить между глаз какому-то весьма невзрачному парню, но за какие заслуги бедняга почетно пал от её руки, женщина вопросом не задавалась. Она быстро выполнила полученное задание и была принята в ряды итальянской мафии. Расклад, при котором сержант провалилась бы или сбежала, приговорил бы её к смерти, потому что в Италию она никогда не покинула бы живой, пока не позволит Чангретта. Тогда Розалия восхитила Луку утончённостью своей работы, оправдала возложенные на неё надежды и собиралась сделать это снова, чтобы заслужить билет в Нью-Йорк. — Знаю. Адрес и имя. Я позвоню, когда закончу. Только, Лука, — женщина с досадой цокнула языком, — мне понадобятся средства. — Ты получишь всё необходимое, piacere per i miei occhi. Но только после того, как станешь полезна. До того справишься своими силами, — этому человеку всегда нравилось наблюдать, как Роза проявляла изобретательность, но в данном случае речь велась о принципе. Чангретта не потратил бы и цента на то, что ему бесполезно. — Брось, когда это было для тебя проблемой? — Никогда. Ладно, можешь уже раздумывать о платье для меня. В Уорикшире тем временем палило солнце. Алфи всё так же брезговал находиться между Бирмингемом и этим клочком земли за гранью остального мира. Поиски Розалии продолжались, евреи расползлись по Англии, как пандемия чумы, но ни одной зацепки люди Соломонса не приносили, ни единого просвета, ни единой надежды. Так продолжалось, пока прямиком из порта Фолкстона не привезли двоих из них с пулевыми отверстиями во лбу на каждого. В кармане одного из мужчин была аккуратно сложена записка, а на ней под знакомой витиеватостью почерка отпечаток алой помады: «Наберись терпения. Когда придёт время расплаты, я сама тебя найду». Получив послание, Алфи почему-то обрадовался и отозвал своих людей в Лондон. Вероятно, потому что абсолютно проигнорировал угрозу, зацепившись только за обещание встретиться снова. Картер была упрямой и ценила своё слово, поэтому его стоило воспринимать серьёзно и про «передумать» речи не шло, а у Соломонса теплилась надежда на то, что она не станет затягивать. В любом из случаев, у него будет возможность всё ей рассказать, позволить судить его справедливо. Внутри неё жил адвокат и прокурор; один его любил, другой — ненавидел. Кроме того, Алфи и сам дал ей когда-то обещание весьма чёткой формулировки и определённо связанное по смыслу с её шейными позвонками. Встреча эта будет непростой и там уже либо кто-то умрёт из-за большой любви, сжигая вместе с собой всю Англию, либо время покажет. Чёртово время, оно снова его наказывает за многочисленные грехи. Наблюдать Алфи молчаливым было непривычно для его окружения. Обычно еврей не замолкал и всегда сопровождал свою речь или историей, или целыми переплётами нелицеприятных сравнений и красивых метафор. В последнее время из него нужно было слова клещами тянуть. Он зачастую был краток, однообразен эмоциями и всегда непомерно серьёзен. Только Шелби понимал причины таких перемен, потому что это была вина, а он знал, что это беспощадное чувство делало с людьми и как меняло их. Особенно это работало с мужчинами, особенно из-за женщины. После того, как из Фолкстона прибыло послание, Соломонс оповестил цыгана об отсрочке разрыва их союза на неопределённый срок, ссылаясь на то, что как только он увидит Розу снова, уже будет более-менее ясно, как поступать с Томом. Шелби такой настрой партнёра не нравился, но портить отношения и развязывать новую войну бирмингемский бандит в планах не обозначал. Хорошие отношения с Лондоном были в плюс бизнесу, а смещать еврейский круг с правления было неоправданно и невыполнимо с тем учётом, что менее влиятельный Дарби Сабини был устранён только совместными усилиями с огромными потерями по сторону как цыган, так и евреев. Даже Острые Козырьки при всей амбициозности их лидера не управились бы с такой большой сферой полномочий и обязательств. Слишком легко потерять контроль. К примеру о таких утратах и последствиях можно было привести случай, когда движимая бунтарскими настроениями дочь продаёт своего отца за призрачные перспективы жизни, о которой она не знает ровным счётом ничего. Она слишком поздно осознает цену своих неправильных решений и неразумных шагов, будет обманута, возможно, даже сделает правильные выводы, но будет уже поздно, потому что дорогой папа когда-то потерял контроль. Вирджиния вернулась в поместье Шелби, чтобы порадовать своего еврейского покровителя подарком. Сам хозяин дома был слишком занят в Бирмингеме новыми проблемами связанными с ирландцами, которые больше ничего никогда и не приносят, поэтому находился в отъезде с раннего утра. Девушка нашла Соломонса в его гостевой спальне с очками на носу, значительной пачкой денег на столе и какими-то бухгалтерскими документами на столе у стены в светлой части комнаты. Она поманила к себе еврея тонкой папкой с документами, и тот заинтересовался, убрав в сторону подсчёты своих убытков. В её руках находилось решение всем финансовым проблемам, и он собирался получить его сейчас же. Мужчина внимательно стал перепроверять юридические моменты договоров о купле-продаже земельных участков и недвижимости на верность формулировок, чтобы составить заключение о подлинности документов. В той же папке находились документы на право владения небольшим швейным предприятием на имя комиссара, но вот незадача, оно, по факту, было таким же швейным, как винокурня Соломонса пекарней. На швейной фабрике не было ткани, а в пекарне — хлеба. Вирджиния повисла на шее Алфи, предвкушая его благодарность за проделанную работу, а он, не отрываясь от изучения бумаг, одной рукой усадил её на стол, широко раздвинул её бёдра и придавил собой, чтобы не делась никуда. Девчонка от грубости действий только завелась, забираясь руками под его рубашку, чтобы почувствовать жар врождённой еврейской уверенности в крови. Наконец-то, Альфред убрал то единственное, что его интересовало в той спальне на край стола, аккуратно сверху положил свои очки, и нежно приподнял подбородок светловолосой готовой к прожарке барышни, подразнивая своим дыханием у её пропахших табаком губ. — Теперь, когда я всё сделала, как ты просил, я хочу забрать своё, — она прижала мужчину к себе ещё ближе и стала шептать ему в ухо. — Я слышала, что с обрезанным членом качество секса гораздо выше и процесс продолжительнее. Как долго ты сможешь меня ебать? — О, деточка, очень долго. Я буду разъёбывать тебя и всё твоё семейство теперь до конца ваших, как мне теперь надеется, продолжительных жизней, — Алфи сильно приложил девчонку о стену головой, и та почти выключилась, успевая только удивиться от внезапности перемен настроения еврейского нрава. Но после удара наотмашь по лицу, широко раскрывая свои глаза с огромными от наркотического опьянения зрачками, Вирджиния стала судорожно хватать ртом воздух, будто маленькая аквариумная рыбка. — Потому что ты, Шелби и твой сраный папаша украли у меня нечто очень ценное и теперь я в охуеть какой необузданной ярости. К моему глубочайшему огорчению, я должен был бы оставить тебя в живых, но мне теперь никто не указ и я готов передумать в любую блядскую секунду, поэтому… Соломонс, медвежьей хваткой удерживая хрупкую блондинку за горло, швырнул её с грохотом на пол, наблюдая детский испуг с садистским удовольствием. Затем показательно провернул барабан на револьвере и прицелился, прижмуриваясь на один глаз. Страх сковал девчонку так, что та хотела бы что-то сказать, но только хныкала и, заикаясь, умоляла не убивать. А Алфи всё потешался. — Ну, вот же он, бандитский мир. Тебе уже не нравится что ли? А? Не слышу, не нравится тебе, сучка?! Посмотри на себя, — медведь злобно оскалился, мысленно отправляя пулю по траектории «кость-мозг-кость и половица недавно уложенного дубового паркета», а затем в голове ласкательно прозвучал нежный голос разума: «Это всего лишь избалованный ребёнок, Альфред. Она всего лишь ребёнок». — Мы сейчас сделаем так. Слышала про русскую рулетку? Это когда в барабане револьвера остаётся одна пуля и участники игры по очереди нажимают на спусковой крючок, удерживая ствол у своего виска. Когда голос Соломонса подутих, а ярость не обволакивала его широкое телосложение своим разрушительным пламенем, девчонка стала медленно отползать к двери. — Смотри на меня и слушай внимательно, деточка, я второй раз уже не повторю из склонности моей к лени и абсолютному отсутствию терпения, а ты будешь стоять и дебильно хлопать своими длинными ресничками, — Вирджиния вновь застыла под пристальным взглядом Смерти с косой вьющейся за спиной Алфи, который красиво жестикулировал, будто пытался сформировать в воздухе трёхмерную карту дальнейших событий. — Кому достанется пуля, тот победил и его с почестями отправляют в последний путь. У тебя сейчас будет фора, пока я достаю лишние пули из барабана. Поэтому, когда я скажу бежать, беги. И если успеешь выйти за ворота этого поместья до того, как победишь в нашей игре, передашь папуле, что продала его сраному жиду Алфи Соломонсу, потому что твоя мокрощелка захотела почувствовать настоящего мужика. Шумно шмыгнув носом и бегло посмотрев на стрелки своих новых карманных часов, вооружённый мужчина начал обратный отсчёт. — Пять. Четыре. Три. Два. Один, — охваченная страхом и надеждой дамочка дёрнулась, чтобы подняться на ноги, но еврей резко бросился к ней замахиваясь ударить, но снова напомнил себе голосом Розы, что это просто ребёнок. Вирджиния накрыла ладонями голову и завизжала сквозь рыдания. — Я не говорил бежать! Не говорил! А вот теперь беги, да. Беги со всех ног. Пятки девчонки сверкали знатно. Её ватные ноги не сразу послушались громогласные импульсы, что руководствовали бежать, и несчастная упала в коридоре, после чего, теряя свои туфли на высоких каблуках, под изумлённые взгляды прислуги помчалась к парадной двери. — На пол уже посыпались пули, деточка! — Громко отозвался Алфи из окна во двор, когда увидел убегающую уже на улице. — Давай-ка быстрее, а то я целюсь не глазом, а сердцем. Оно у меня меткое. Уже у ворот барышня ползла на четвереньках, сдирая чулки и колени в кровь, как можно быстрее добираясь до своей машины. На свою собственную радость этот запуганный оленёнок больше не должен был всплыть на горизонте Соломонса, если только бездыханным телом в сточной канаве. А если удача улыбнётся, то вынесет из ситуации урок и определённо станет хоть немного, но мудрее. А это же только ребёнок, только переросший, избалованный и страдающий от недостатка родительского внимания ребёнок… Космос не щадил ни Розу, ни Алфи. Пока душа одного терзалась гневом и чувством вины, неподалёку потерянно блуждала разбитая на множество осколков душевная субстанция другой. Картер сделала вынужденную остановку в Ницце, куда привёл оставленный Лукой адрес. Женщина посчитала очень милым с его стороны, что на задание он послал её в такой красивый город, а не в забытые Богом местности. И рядом сразу порт, где можно сесть на пассажирский лайнер и отправиться через Атлантику прямиком в Нью-Йорк. Розалия представила, как этот человек по обыкновению своей вредной привычки покусывал спичку или зубочистку, пролистывая список потенциальных трупов, которые либо задолжали мафии, либо неудачно перешли ей дорогу, и выбирал что-то поприличнее. Их отношения были удобными, особенно для Картер, потому что Лука испытывал к ней нескрываемое влечение и женщина использовала эту его слабость там, где нужна была сила. Перед тем, как отправиться во Францию, Роза обвела вокруг пальца охранную систему небольшой букмекерской конторы во Флокстоне, и вместе с ней из Англии уплыло около шести тысяч фунтов, которые вскоре в порту Ниццы обменялись на французские франки. Она без труда выследила свою цель, которая выпивала вечерами после трудовых будней в непримечательном баре. Выбирая себе выпивку перед тем, как начать разговор, взгляд Розалии зацепился за знакомую бутылку «белого хлеба», как Алфи называл одним из сортов своего рома. Женщина устало вздохнула, отрывая взгляд от просто исполненной этикетки, и тихо выругалась, чтобы где-то в Лондоне этому проклятому жиду икнулось. Она заказала именно этот импортированный английский напиток и, пригубив, поморщилась, как в первый раз, когда Алфи выпросил её попробовать его творение. Картер ещё тогда сказала, что это гадость и с тех самых пор во вкусе не изменилось ничего, только какая-то новая нотка появилась, что оставляла интересное сладковатое послевкусие, смягчающее непомерную крепость. Где-то внутри стало одновременно горько и сладко. Роза обольстительно улыбалась, сверкала обнажёнными плечами и играла роль подвыпившей американской туристки с корявым французским, но со страстью к романтизму этой страны. Мужчина не был вооружён, зато спокойно поддавался на женские чары и соблазн провести ночь без обязательств. Ей не пришлось уводить его куда-то, чтобы убить. Медленнодействующий токсин в его крови попавший с отравленной выпивкой постепенно завлекал жертву в темноту, сначала его тело парализовало и бармен подумал, что посетитель перебрал, а затем последние продукты распада вещества приостановили работу лёгких и мужчина умер от асфиксии. В этот момент Роза уже прогуливалась мимо Нотр-дам-де-нис в широкополой шляпе с небольшим саквояжем и раздумывала, как, пересекая океан, в своей каюте первого класса будет старательно царапать на пуле имя на букву «А». «Salve, Pablo e ' al telefono, vi ascolto» — Здравствуйте, Пабло у телефона, слушаю Вас. «Pablo, sono Rosalia Carter. Te lo ricordi?» — Пабло, это Розалия Картер. Ты помнишь такую? «Rosalia? Fabiana, sì» — Розалия? Фабьена, да. «Tesoro» — Дорогуша. «La mia anima» — Моя душа. «Piacere per i miei occhi» — Удовольствие глаз моих.