Ведьма

Из Америки Розалия возвращалась значительно обедневшей, зато свободной и счастливой. Прошло немногим меньше месяца с тех пор, как она последний раз видела своего будущего мужа, когда он проводил её в порту, и за это время ей формально пришлось умереть в который раз. Теоретически, их договорённость с Аль Капоне хоть и работала, многие в мире криминала знали, что Картер ушла из мафии своими ногами, но вслух говорилось только о том, что женщина погибла. Говорят, что ноль — это пустое место, но какие чудеса он творит, если дописывать его к определённой сумме денег. Альфонсе говорил ей вслед: «Этот мир не для женщин. Он их пережёвывает и выплёвывает». Стоило признать, этот человек был чертовски прав, хоть и гордость Розалии то отрицала. Лондон встретил её не долгожданными объятиями любимого человека, а скверными известиями о гибели предводителя еврейской банды в перестрелке с Томасом Шелби, и Картер сорвалась с цепи в поисках тому доказательства. Винокурня терпела застой производства из-за забастовки работников по причине задержки заработной платы, посторонние люди копошились в бухгалтерских документах, пока Олли наблюдал за тем, нервно раскуривая сигарету. Роза навела порядок там за несколько часов, самолично выдав заработную плату с премиальными и аванс из своих средств по имеющейся ведомости и перекрыв все издержки застоя. Она, подобно хозяину, отвесила управляющему подзатыльник и приказала ждать гнева Соломонса, когда она его найдёт. Почему мёртвая женщина пришла в пекарню и наводила свои порядки, никто вопросов не задавал, но указания выполнялись немедленно, потому что за то платилось. Испуганно уставившись на Картер, Олли обозвал её на иврите ведьмой и только моргал в ответ на её многочисленные вопросы. — Давай, сладкий мой, соберись. Клянусь тебе, я не призрак, не ведьма, не демон, я — обеспокоенная женщина, которая вернулась домой к собственной свадьбе и застала хаос. Давай сначала, — она выдохнула, собирая остатки терпения, и выдавила кривую улыбку, — когда Альфред в последний раз выходил на связь? Высокий и худощавый мужчина только задумчиво почесал затылок в ответ на вопрос, затем вспомнил о чём-то важном и бросился к одному из шкафчиков, где был маленький сейф, который занимал место в кабинете только для того, чтобы сохранить одно единственное письмо. — Это всё, мисс Флэтчер, — Олли быстро передал послание Розалии, затем одернул руку, будто от огня. — Сказал передать Вам, когда вернётесь из Америки. Женщина отпустила дрожащего пред ней молодого еврея, чтобы лишний раз не сотрясал воздух и затем немедленно вскрыла конверт. Глаза её стали быстро бегать по знакомому почерку, впитывая информацию из каждой буковки. Она поспешила сжечь листок и развеять от него пепел на улице, когда, возмущаясь себе под нос, уходила прочь из того места, где однажды произошло их судьбоносное знакомство: — Ну и вот что за человек? Алфи закуривал трубку у одного из заброшенных складов промышленного района Дартфорда. Выглядел мужчина прескверно с одной стороны и абсолютно ужасающе с другой. Его левая половина лица была покрыта продолговатым ожогом, через который проходил длинный ряд хирургических швов, которыми врач попытался собрать изуродованную пулей щеку из кровавого месива во что-то пригодное. Левое глазное яблоко Соломонса покрыла белесая пелена, будто оно принадлежало мертвецу и казалось, что еврей им и был на самом деле. От боли, которую приходилось терпеть, у Алфи подрагивали руки, кровь нагревалась, но он всё равно с несколькими своими самыми доверенными ребятами ждал нелицеприятной встречи в том богом забытом месте, что поставить точку в давней истории, последствий которой еврей и не ждал более. Всё самое гнусное случается не вовремя. К складу подъехал достаточно дорогой для Англии автомобиль, дверь которого открыл водитель и оттуда вышел статный молодой гладковыбритый мужчина симпатичной наружности в достаточно приличном костюме-тройке, с сияющими в солнечных лучах золотыми перстнями на пальцах и с самоуверенным взглядом небесно-голубых глаз. Они были в точности как у самого Альфреда. Соломонс брезгливо скривился, отворачиваясь от человека напротив, но движение лицевых мышц только усугубляло его положение и пальцы сильнее сжали ручку деревянной трости. — Чудесное воскрешение! Честно? До конца не верил, что ты жив. Ну и разукрасили тебя, братец. Ты и раньше напоминал мне чудовище, но сейчас…прямо как в моих детских кошмарах, — молодой человек театрально вздрогнул, затем развёл руки в стороны, дружелюбно улыбаясь. — Ну что, обнимемся? — Избавь меня от своих лобзаний, дружок. То, что мой отец пихал член во всё, что видел, не делает тебя моим братом, так что нахуй катись, да? — Соломонс раздражённо махнул тростью куда-то в сторону и его здоровый глаз недобро вспыхнул гневом. — Ты истратил лимит моего терпения, Уилл. — Ну почему ты такой злой? Мы с тобой одной крови. Даже внешне похожи…были. Ты обиделся на то, что твоих евреев на скачках постреляли? Ну, одним больше, одним меньше, разницы-то нет, — младший брат Соломонса тихо посмеялся. — Скажи мне, Алфи, неужели ты в обиде? Звонкий голос принадлежащий Уильяму Соломонсу был как у известнейших теноров Британии и всегда звучал завораживающе, но еврей ненавидел как он звучит. Его имя звучало всё чаще в криминальном мире, но всё ещё скрывалось глубоко в тени Альфреда, которому не нравилось делить с ним фамилию отца. Младший сын был его абсолютной копией. Манера разговора, мимика, внешность, характер, лёгкий оттенок безумия, разгульный образ жизни. От этой схожести Алфи тошнило ещё больше. Но самой большой проблемой было то, что Уилл хотел выбраться из его тени, убрать брата с дороги и забрать себе его жизнь. Были это детские комплексы или ещё что-то знает только сам Господь Бог, но этот человек бредил этой идеей и только ради этой цели выбирался из низов как сын второсортной шлюхи прямиком в криминальные авторитеты. Стоило признать, для его молодого возраста он был весьма амбициозен, умён, и нередко получал желаемое, но неопытность губила заслуги. Пока между братьями происходил диалог, один из людей младшего Соломонса подал ему два стакана и бутылку с хорошим дорогим шотландским виски прямиком на капот автомобиля. Уилл принялся разливать напиток, плеснув себе в стакан немного больше, чем Альфреду. — Да, я в ебаной обиде и хочу, чтобы ты убрался со своими людьми из Лондона, а твоё имя больше не всплывало нигде в моих границах. Предупреждаю один раз, — еврей поднял украшенный массивной золотой печаткой указательный палец вверх, — дальше мои ребята будут отстреливать яйца любому случайному выблядку из твоей помойки. — А если я не хочу уходить из твоего города? Может, я хочу урвать себе кусок из твоей империи по праву родства? Давай на чистоту, ты ведь почти сдался, Алфи. Так уступи дорогу молодым. Слушай, разводи овец, толстей, колоти свой ром, занимайся другими своими еврейскими делами. Тебе уже давно пора в отставку, разве нет, капитан? — Мужчина отпил немного из своего стакана, а затем протянул второй брату со всё так же бесящей и ни к месту довольной улыбкой. — Тем более слышал, что ты собрался жениться на закате лет. Я буду только рад появлению племянников. Еврей брезгливо посмотрел на протянутое ему спиртное приятного янтарного цвета, а затем произошло нечто по-библейски прекрасное. Пуля крупного калибра, принадлежащая снайперской винтовке и выпущенная с крыши соседнего здания, прошила протянутый стакан с виски, заставив его взорваться в руке Уильяма. При этом на тыльной стороне ладони мужчины возник глубокий и весьма болезненный ожог, от которого обязательно останется шрам и лишняя причина для ненависти. Он мгновенно отскочил назад и схватился за запястье повреждённой руки сквозь шипение от внезапной жгучей боли, а его парни достали оружие одновременно с евреями за спиной Альфреда. Поодаль от места встречи на несколько этажей выше из дула гладкого длинного ствола винтовки поднялась маленькая струйка дыма, и затвор скользнул с характерным щелчком назад, извергая наружу гильзу. За встречей через оптический прицел наблюдал изумрудный глаз, обладающий соколиной точностью, а женский указательный палец нежно поглаживал спусковой крючок. Снайпер была одета в удобный тёмно-серый комбинезон из лёгкого адаптивного эластичного материала, который сама же создала когда-то в лаборатории для внешней американской разведки. При желании на его удобных ремнях и в карманах можно было расположить собственную военную мини-базу и ничего бы не сковывало движения. Точка в центре прицела остановилась где-то у головы неприятеля и женщина медленно совсем немного повернула небольшое кольцо вокруг оптики, регулируя фокус. — Как ты мог уже понять, я не пью, да, — Алфи облизнул обсохшие губы и взглянул в ту сторону, откуда стреляли, ухватившись за отблеск объектива прицела. — Знаешь, моя благоверная — удивительная женщина. Она необычайно умная и красивая, только вот никогда не слушается меня и это всё её отвратительный характер. Когда я говорю сидеть дома и ждать меня, она делает ровным счётом наоборот и начинает беспорядочно стрелять по всяким мудакам. Да-да, это она так поясняет, что ты ей не нравишься, и следующая прилетит в голову. — Это что же получается, — Уилл, стараясь сохранять спокойствие, педантично промокнул свой пиджак белым платком в местах, где на него попали брызги от испорченного виски, — нам остаётся только перестрелять друг друга? — Не уверен, что у тебя будет такая возможность. Дело в том, что если ты ведёшь овечье стадо, всегда будь готов, что в нём может внезапно появиться волк. Старший Соломонс был подготовлен к любому исходу встречи и заранее выкупил одного из наёмников своего брата для работы непосредственно внутри его коллектива. Разница в цене была смехотворная, но балом всегда правит тот, кто хоть на пенни, но заплатил больше. На то были свои причины. Со стороны противника прозвучало два выстрела, двое парней из Дартфорда упали на землю замертво, а третий перешёл на сторону Соломонса и обратил оружие против своего первоначального нанимателя. Потому-то доверенные люди Алфи были куплены не деньгами, а общими принципами, религией, временем и взаимоуважением. Таких в тяжкие времена оставалось очень мало, и их становилось всё меньше, потому что людям свойственно умирать по различным причинам. Еврей поднял одну руку, останавливая своего снайпера, движимым логическими выводами, от выстрела в голову последнего. — Какое же блядство творится в этом мире, — очевидно, что сложившаяся ситуация несколько огорчила Уильяма и он дал о том знать нецензурным выражением. — Тебе ещё учиться и учиться на своих ошибках, дружок. Ступай, забирай своих людей из Лондона, если найдёшь кого-нибудь в живых и запомни уже своё место. Когда подрастёшь и наберёшься ума, можешь попробовать ещё раз, — Алфи громко похрустел пальцами, а затем, опираясь на трость, подошёл к брату ближе, чтобы лучше расслышать запах его страха, потому что за целым флаконом из обид и злобы нужные нотки едва доносились. — В одном ты совершенно прав. Я не вечен. Но пока я жив, хуй ты получишь в моих границах хоть что-то, кроме смачного пендаля. Усвой это, дружок, и не суйся, понял, да? — Мы ещё встретимся, брат. Это не конец. Если бы ты хотел меня прикончить, ты бы не поднял руку и не остановил свою, я уверен, прелестную богиню войны, — мужчина надменно посмотрел на медвежий образ перед собой, отвернулся и переступил один из трупов, неспешно следуя к своему автомобилю, весело добавляя: — Это всё зов крови, Алфи! Роза разобрала винтовку, упаковывая её в объёмный рюкзак, как только Уильям сел в автомобиль, и сорвалась с места, сбегая с крыши вниз по, как ей самой казалось, бесконечной лестнице. Она ловко выпрыгнула в окно с давно выбитыми стёклами на первом этаже здания и побежала навстречу к Соломонсу. Картер крепко обняла его, переводя дух от пробежки, пока он целовал её волосы и прижимал к себе, как что-то воистину бесценное сердцу и душе. — Прости, что не смог встретить тебя в порту, родная моя. Здесь неспокойно. — У тебя жар, Альфред. Кто это сделал? Кто изувечил тебя? Это был этот человек? Почему ты не захотел, чтобы я убила его? Что вообще происходит? — Розалия быстро затарахтела, засыпая и без того изнеможённого мучениями еврея тонной вопросов. — Я едва успела вернуться домой, а мне сначала сообщили, что ты погиб, а потом… — Роза. Роза, пожалуйста, — он перебил её, пытаясь притормозить, и ощутил, как его ноги подкашиваются. Ощутила это и Картер, потому поспешила поддержать, пока на помощь спешили люди Алфи, — мне очень больно. Помоги мне. — Когда ты в последний раз принимал лекарства? — Картер помогла ему сесть на заднее сидение автомобиля и бросила где-то под передние кресла свой рюкзак, забираясь рядом. — Я не помню. Дня три-четыре назад, — сквозь зубы шипел Соломонс, наконец-то закрывая веки из-за светобоязни, которая усугубляла его головную боль, помимо бесящей сильной ломоты в теле. Женщина наконец-то научилась на подобные встречи носить с собой минимальный запас медикаментов, потому поспешила достать из рюкзака медвежью дозу морфия, чтобы дать своему возлюбленному покой, пока водитель увозил их в Маргейт. Алфи устроился на её коленях, медленно засыпая под действием наркотиков. Он то открывал, то закрывал глаза, метясь между явью и сном, между реальностью и наркотическим бредом, пока Картер заботливо напевала ему первую колыбельную, которую вспомнила из своего беззаботного детства. — Кто ты? — Пробормотал в бреду еврей, прерывая её пение. — Это Роза, Альфред, — она ласково погладила его по волосам, тепло улыбаясь сквозь выступающую во внутренних уголках глаз влагу. — Мы едем домой, всё хорошо. — Нет, кто ты? Ты излучаешь золотой свет. Ведьмы не излучают свет, понимаешь? Это важно, — прохрипел мужчина, пытаясь рассмотреть образ перед собой внимательнее. — Может, ты ангел? Он не дождался ответа, проваливаясь глубоко в сон в заботливых и любящих руках. Она же пообещала, что всё будет хорошо. Несколько дней пришлось продержать Соломонса на наркотиках, чтобы он смог без посторонней помощи подниматься на ноги, полноценно есть и даже прогуливаться по побережью, стреляя по кораблям от скуки. Как только он снова стал адекватно соображать, между ними с Розалией возник нешуточный спор, перерастающий в настоящий конфликт. Она подготавливала Алфи к операции по частичному восстановлению зрения после поражения глазного нерва, которые не производили в мире ещё никогда, если только в самых смелых мечтах. Как и трансплантацию кожи лица, о которой женщина заявила весьма громко. Мужчина был категорически против, называя подобную практику богопротивной, к тому же пообещал, что откусит ей руку и проглотит вместе со скальпелем, если она надумает пользоваться его временной беспомощностью и накачает чем-то против его воли, чтобы сделать по своему. Но в свою очередь Картер не отступала, пытаясь с точки зрения науки доказать теоретическую эффективность и результативность операций. Закончился спор тем, что Роза опустила руки и смирилась с тем, что она, как и сам Соломонс ненавидел больше всего — с безучастностью. Она не говорила с ним несколько дней и поэтому их диалогами были монологами, потому что Алфи себе не отказывал в разговорах с ней совсем, даже сам на вопросы свои отвечал, и игнорирование его вовсе не смущало, нет. Главное, чтобы слышала. Тем временем Лондон постепенно готовился к войне за власть, пока по официальным данным душа его еврейского господина канула в преисподнюю. Готовился он неуверенно, потому что ходил слух о чудесном и необъяснимом воскрешении этого человека из мёртвых, а также скором возвращении в свои владения. Особенно религиозные иудеи вовсе стали называть его Богом среди людей из-за того, что душа его вернулась с небес и воскресила тело. Собственно, вера эта сплотила еврейскую общину больше, чем когда-либо. Они ждали своего освящённого Ган Эденом предводителя к трону и были готовы душить посягателей голыми руками, если того пожелает Яхве. Ничто не предвещало беды, кроме грозовых туч, приближающихся к Маргейту с большой воды. С обратной стороны в город тоже плыла тёмная туча, и едва она нависает над головой Соломонса, как обязательно происходит что-то плохое. Есть даже несколько примет на этот счёт: «Если Томми Шелби в чёрном пальто перебежал дорогу, то жди беды, Алфи», или «Нельзя смотреться в зеркало разбитое Томасом Шелби, не то семь лет удачи не видеть», или же «Встретить по пути Томми Шелби с пустым ведром к неудачному дню». Ну а если уже Томми Шелби начинает биться в окно и настойчиво стучать в него клювом, то это вовсе к потерям в рядах живых. Эти истины стоило просто уяснить и быть готовым. Цыган ступил на порог дома со стороны побережья, осмотрелся, оценивая воистину божественный вид, и забрал оставленный бинокль с массивного каменного ограждения широкого балкона, соединяющегося с перилами невысокой лестницы, чтобы вглядеться в дальнюю даль, где стоит высокий красивый маяк, а маленькие островки скрывают небосвод и дорогу в бесконечность. В доме громко играла музыка, он не спешил заходить, всё топтался у открытой двери с ироничной надписью «Lethe»* на каменном полу у преддверья и наблюдал мелькающий где-то в дальней комнате медвежий силуэт и то, как служанка уносит пустую тарелку от удобного на вид широкого кресла. Эта мифологическая отсылка в виде вырезанной в камне надписи настолько хорошо подходила этому дому, что лучше и не скажешь. Роза и Алфи ещё не поженились, а у них уже была своя семейная традиция считаться мёртвыми, будучи живее всех живых. — Это ты там, Том? — Хрипловатым голосом прозвучало оттуда, где мелькнул еврей ранее. — Да, я. — А я как раз масло втирал в больные места, — Алфи поспешил выключить граммофон, который в тот момент слушал даже не он. — Ну и как тебе вид? — Это же Маргейт, — цыган провёл для себя параллель между красотой названия города и его пейзажами, после чего переступил реку забвения, — что от него ждать? — А я тебе, Томми, вот что скажу. Я днями напролёт сижу вот в этом вот кресле или на том балконе и размышляю над тем, что жизнь становится значительно проще, когда ты мёртв, — Соломонс отправился встречать гостя, сел в свой любимый мягкий предмет мебели в доме и хмыкнул, отмечая насколько ему нравилось проводить время в убежище, которое разделила с ним Роза, пока остальной мир считает его покойником. — Привет, Алфи, — Шелби улыбнулся, наблюдая старого друга пусть потрёпанным, но живым, в душе порадовался, что не смог его убить и поставил на стол брошенный на балконе предмет. — Ага, — еврей равнодушно ответил на приветствие и посмотрел сквозь своего гостя на улицу. — Ты уже посмотрел в бинокль? — Да. — Я смотрю на корабли, они все разные. И мы с тобой разные в глазах божьих. — Божьих, да? — Ну да, должен же быть кто-то ответственный за весь этот бардак. — Соломонс устроился удобнее и сначала нахмурил брови, пытаясь остатками своего и до того паршивого зрения прочесть человека напротив: нынешние желания, страхи, планы на недалёкое будущее. — Ну и, как ты узнал, что я не мёртв? — Ты написал мне письмо, Алфи, — помнится, Шелби был невероятно удивлён, когда получил конверт от мертвеца и решил сначала, что это глупая шутка или извращённое предупреждение от потенциально наследующего престол. Спустившись на первый этаж дома, и услышав поодаль голос Томаса Шелби, Розалия одновременно испугалась и удивилась. Когда женщина брала воображаемую лопату и раскапывала кипу из темы, которой Альфред постоянно избегал, в ответ получала что-то высокое и философское абсолютно не контекста. А хотелось бы имя того, кто изувечил его лицо, но Роза и сама была смышленой девочкой. С еврейских уст требовалось только подтверждение. Она ловко подхватила у служанки поднос с чаем и ворвалась в комнату, чтобы влезть в мужской разговор без намёка на хорошие манеры или вежливость — Он что сделал?! — Женщина аккуратно поставила поднос и нависла ещё одной грозовой тучей над головой будущего мужа. — Смотрите-ка, кто заговорил, — Алфи оживлённо улыбнулся Розалии, складывая руки в замок на коленях. — Я уж думал всё, не услышу больше твой голос. — Он, правда, написал Вам письмо, мистер Шелби? — Спрашивал о своей собаке и прислал приглашение на предстоящую церемонию вашего бракосочетания, — мужчина важно закивал, засунув руки в карманы своих брюк. Картер обречённо вздохнула, будто собиралась замуж за уж слишком творчески мыслящего человека и направила на гостя свой украшенный филигранью пистолет, который ожидал действий за поясом брюк сзади. Она сцепилась в зрительной перепалке с Соломонсом, безмолвно передав свои намерения пристрелить прямо в их царствие мёртвых его драгоценного друга, который паршиво на него влияет и приносит одни неприятности. — Три, два, один, бам, — Томми сделал отсчёт до выстрела, но Альфред нахмурил брови и посмотрел на него, будто цыган глупость какую-то сказал. — Нет? Ладно. Женщина положила оружие рядом с подносом, принимаясь разливать ароматный зелёный чай по чашечкам и добавила в напиток сахарок, чтобы немного подсластить горечь гангстерской жизни. После чего передала одну чашку присевшему напротив гостю, в ответ получив благодарный кивок не только за чай. Еврей от участия в светском чаепитии отказался, потому, более не отягощая себя заботами, Роза присела на подлокотник кресла рядом со своим мужчиной, изящно сложив ногу на ногу и, оттопырив мизинец, отняла чашку у блюдца. — Мне никогда не понять ваших отношений. Вы стреляете ему в лицо, оставляете его умирать после того, как мы, фактически, спасли Вашу семью от гибели, за что я так и не получила цветов на свою лужайку, кстати говоря. А он, в свою очередь, доверяет Вам свою собаку и пишет письмо, в котором зовёт на свадьбу, когда Вы всё ещё должны считать его мёртвым. Это всё происходит, потому что он еврей, самый дремучий идиот в мире, или есть другие неизвестные мне факторы? — Не пытайтесь, Розали. Я сам далёк от понимания многих вещей, и это одна из них, — Шелби цокнул языком и повёл подбородком в сторону, размышляя о цветах, которыми можно было бы дополнить сад за окном. — Гипсофилы? — Как вариант. — Знаешь, Том, я проснулся там, на берегу у маяка, потому что прилив разбудил меня. Я огляделся и подумал: «Чёрт, если это Ад, то он очень похож на Маргейт», — Соломонс аккуратно положил одну руку на бедро Розы, а второй повёл куда-то к виду за окном. Но так-то, если быть откровенным, на Ад это место не тянуло ну никак. Скорее, совсем наоборот, так бы выглядел укромный райский уголок. В иудаизме под преисподней подразумевают место наказания за грехи и духовного очищения, куда душа попадает после смерти и называется Геином — долина Инома. Книги Млахим — книга Царств — говорится, что место это находится на юго-западе Иерусалима, а не под землёй, как принято считать. В этой долине всё время пылал страшный огонь из-за символического сходства с духовным жаром Ада, потому это и стало одним из наименований его. А вот в книге «Зоар» сказано: двенадцать месяцев длится очищение, половину времени из которых душа очищается огнём за нарушение запретов, а другую половину времени — холодом за нарушение предписывающих заповедей. В той же книге достаточно чётко описано место, куда после суда грешники отправляются за своим наказанием. Состоит оно из семи отделений, каждое из которых предназначено для отдельного сорта душ. И пусть в Маргейте имелся свой дьяволёнок, который изводил грешную еврейскую душу, это был отнюдь не Геином. — И посмотри теперь на себя, — Алфи снисходительно и с мнимым сочувствием осмотрел визави с ног до головы, сопроводив траекторию своего взгляда взмахом ладони. — Твоё состояние ещё хуже, чем моё. Вот у меня всё прекрасно, знаешь? — Я вижу, мистер Соломонс. — И как ты теперь, Том? — С энтузиазмом вопросил мужчина, наслышавшись ранее о том, что себе надумал Шелби на будущее. — Политика, — толерантно назвал свой новый род деятельности цыган и чиркнул зажигалкой, подкуривая сигарету. — В поиске себя собрался в парламент, поверил в хорошую идею и хочу бороться с плохими, вроде фашизма. — Будешь отстреливать министров? — Алфи ухмыльнулся, будто прямо сейчас участвовал в каком-то заговоре и предлагал свою помощь. — Да. По кораблям стрелять не по мне. — Как же вовремя тебе надумалось обратить меня в иудаизм, — Розалия поставила свою чашку обратно на поднос, затем положила свою ладонь поверх грубой мужской, которой было спокойно на женской ножке, и обратилась уже к гостю. — Он, мистер Шелби, увёз меня в их храм, чтобы провести обряд Гиюра, и окунул в холодную воду в одной сорочке, потому что смешанные браки не поддерживает. И не переживёт перспективу, где его наследник рождается католиком, видите ли, хотя сам же католичку замуж звал. — Так Вы теперь еврейка, мисс Картер? — Томас приподнял одну бровь, удивляясь, что эта женщина во имя любви сменила веру, однако для самой Розы этот вопрос принципиальным не был. Проформа. — Да, представляете? Присоединилась к угнетённому народу. До этого жилось скучно, решила разнообразить свою жизнь острыми ощущениями. — Наслышан, — цыган кивнул, отводя взгляд на балкон, куда уплывала тонкая струйка дыма от сигареты. — Это же почти как родину продать, Розочка, — уколол Алфи, — тебе привычно же. — Ой, просто замолчи, — Картер закатила глаза, будто услышала какую-то фантастическую чушь. — Вечно ты небылицы какие-то сочиняешь. Ещё несостоявшиеся мистер и миссис Соломонс воздержались, чтобы не поругаться прямо при незваном госте и мужчина прикрыл веки, обращаясь к внутренней гармонии и терпению. — Так ты по делу, Том? — Ничего, что бы не подождало пару-тройку недель, если ты, конечно, собираешься возвращаться к делам, — собственно узнать о будущем Лондона с первых уст Шелби и приехал, когда узнал о местоположении Соломонса с конверта, на котором шекспировским почерком был любезно выведен обратный адрес. Планы на дальнейшее продолжение деятельности Алфи как таковые не стоил и с Картер не обсуждал этот вопрос. Однозначного ответа на этот вопрос еврей не имел, поэтому семейный совет произошёл прямо на месте, даже не роняя и единого слова. Он вопросительно посмотрел на будущую супругу, которая думала о том же, о чём и он и, поразмышляв несколько секунд, взвешивая «за» и «против», одобрительно кивнула. Она полюбила его таким, каков он есть с его тяжёлым багажом за плечами, а он, в свою очередь, принял то, что тащила за собой Розалия. Отнять у него империю, и переписать его суть было бы возможно, но женщина не хотела, чтобы тот человек становился другим. — Собираюсь, конечно. Вы же мне, блять, не только Лондон, но и всю Англию загубите, сосунки. Окрепну и прямо перед церемонией явлю свой лик божий на землю обетованную, — пообещал Алфи, наблюдая, как Томми надевает свой легендарный козырёк на голову и смотрит за быстрым течением всегда ограниченного времени, затем дал напутствие в дорогу. — И я тебе так скажу, кого бы ты не планировал там грохнуть, дружище, тебе определённо стоит постараться лучше, чем со мной. *Lethe (Лета) — в греческой мифологии река забвения, протекающая в царстве Аида. По прибытии в подземное царство умершие пили из этой реки и получали забвение всего произошедшего с ними при жизни.