1672 год

Эффиа следил за тем, как пакуют вещи герцога Орлеанского*. Двор перебирался из Парижа в Версаль, и королевская семья забирала с собой всё. Так уж повелось, что переезды из одного дворца в другой совершались со всем движимым имуществом. Обычные придворные не могли позволить себе такой роскоши. Это в Париже они жили в просторных особняках, а в Версале большинство из них ждали тесные комнатушки. Но придворные готовы были платить эту цену, слишком уж манящей была возможность жить под одной крышей с королём. - Держите крепче! – закричал Эффиа, когда ему показалось, что слуги готовы уронить массивное зеркало в позолоченной раме. Месье будет вне себя, если его любимое зеркало, изготовленное в Венеции, разлетится на осколки. Если это случится, на осколки разлетится душевное спокойствие всех вокруг. Месье уже который день в скверном настроении. Ему не хочется в Версаль. Так что повод разораться будет очень кстати. В спальню вошёл шевалье де Лоррен. Он бросил рассеянный взгляд на раскрасневшихся от напряжения слуг, а потом уже более внимательно оглядел беспорядок. - Месье просил передать, чтобы не забыли взять его новые костюмы. Иначе он умом тронется, - сказал шевалье. – Его слова, не мои. - Пусть его высочество не тревожится, - ответил Эффиа. - Разумеется, он будет тревожиться, - отмахнулся шевалье. – Сейчас он расплакался, потому что обнаружил заусенец на мизинце. - И вы его покинули в столь сложное время? - Не осуждайте. Мне нужна передышка, - шевалье скорчил гримасу. Однако Эффиа знал, что за показной холодностью Лоррена, за его насмешливостью срывается глубокая привязанность к принцу. Шевалье в силу своего характера боялся, что у него обнаружат сердце, к тому же любящее, а потому иногда перегибал палку, заставляя окружающих думать, что Месье для него обуза, но обуза со средствами и влиянием. Шевалье прошёлся до туалетного столика Месье, заставленного склянками с духами, фарфоровыми и серебряными коробочками с кремообразными субстанциями, помадами, пудрой и мушками из чёрной тафты, а также гребнями и щётками. - Всё это тоже нужно упаковать, - шевалье указал на них пальцем. - Хорошо, что вы напомнили, - всплеснул руками Эффиа. Он, разумеется, не нуждался в напоминаниях, прекрасно зная, что требуется, ведь опыт у него был немалый, но пререкаться не собирался. Шевалье ещё немного побродил по спальне с важным видом, мешая слугам, а потом к всеобщему облегчению вернулся к Месье, который где-то в недрах Пале-Рояля скрывался от суеты и дулся. На настроение принца влияла также погода. Дождь барабанил в окна, день с самого утра был беспросветно серым. Месье предпочёл бы остаться в постели с шевалье, но сегодня побыть наедине можно было только в отдалённых и никем незанятых комнатах дворца. Но то были заботы праздных счастливцев. Эффиа же был весь в делах. Драгоценности принца он сложил в шкатулки собственноручно, а потом для сохранности отдал их гвардейцам. - Могу поспорить, с утра вы ничего не ели, - сказал шевалье де Беврон, который явился вместе с гвардейцами, потому что был их капитаном, но остался с Эффиа, когда гвардейцы ушли. - Когда бы я успел? – весело ответил маркиз, испытывая двойственные чувства. Беврон не скрывал своего интереса к нему, внезапного и пугающего, как река, грозящая выйти из берегов. Её воды могут разрушать, в них легко утонуть. С чувствами Беврона всё то же. Беврон - человек вспыльчивый и не слишком разумный. Чувства для него на первом месте. Вчера он хотел Месье, теперь хочет Эффиа, но это не значит, что маркиз должен радоваться. Тут скорее следует тревожиться. Ведь Месье не понравится потеря поклонника. Потом объясняй, что Беврон от отчаяния готов был влюбиться в кого угодно. Эффиа виноват лишь в том, что оказался рядом. - Я велю, чтобы обед вам подали сюда, - сказал Беврон. - Не трудитесь, - остановил его Эффиа. – С пустым желудком мне лучше думается, и я делаюсь резвым, словно юный пастушок. - Но ещё немного и вы лишитесь чувств, - настаивал Беврон. - Мой дорогой, даже не знаю, что должно случиться, чтобы я лишился чувств, - развеселился Эффиа. – Что-то поистине грандиозное. Беврон нахмурился, понимая, что его заботу не просто отвергают, но и высмеивают. Однако он также понимал, что обижаться на любой пустяк глупо, этим маркиза не проймёшь. - Что ж, - сказал он, – у меня тоже масса дел. Даже отлить некогда. - Вы могли бы это сделать вместо беседы со мной, - заметил Эффиа. – Но я польщён, что мой голос вы предпочитаете голосу мочевого пузыря. Беврон не был остроумцем, а потому только хмыкнул и спешно ретировался. Чтобы придумать ответ в духе маркиза, ему бы потребовалось время. Собственное тугодумие причиняло ему множество неудобств. Часто хотелось поддержать беседу, но Беврон знал, что стоит ему открыть рот, как он себя опозорит. Лучше всего он изъяснялся, когда был охвачен страстью. Тогда говорил не он, говорило его сердце. Даже Месье это проняло однажды. Однако не факт, что Эффиа будет впечатлён. Знай Беврон, что маркиз провожает его взглядом, его бы это обнадёжило. Беврон хорошо смотрелся в форме капитана гвардейцев Месье. Он был высок, широк в плечах и тонок в талии. И Эффиа невольно гадал, какой из него любовник. Наверняка в постели не ленится. Такой пылкий мужчина не может оказаться бревном. Впрочем, вспомнил Эффиа, Месье был вполне доволен Бевроном, а это лучшая рекомендация из всех возможных. Но какая разница? Эффиа просто оценил достоинства внешности Беврона. Потому что у него есть глаза и тяга к мужчинам. "Ничего серьёзного", - подумал маркиз, прекрасно понимая, что врёт себе. Чтобы выкинуть Беврона из головы, Эффиа занял её другими мыслями. Стал вспоминать, что ещё он должен проконтролировать. Итак, костюмы Месье убраны в сундуки, туфли тоже, как и чулки, перчатки, ленты, нижнее бельё и безделушки. Драгоценности под охраной гвардейцев. Мебель спускают вниз. Перед самым отъездом надо будет распорядиться, чтобы в карету принца отнесли корзину со сладостями, голод не должен настигнуть его высочество по пути в Версаль. И не забыть про муфту и меховое одеяло, чтобы руки и ноги принца не замёрзли. Что-нибудь ещё? Кажется, нет. Всё под контролем. Ничего важного для Месье в Пале-Рояль не забудут. Раз так, Эффиа позволил себе немного расслабиться. Его желудок уже давно напоминал о себе урчанием, голова слегка кружилась. Эффиа с утра ничего не ел и не присел даже на минуту. Для него это было обычным делом, однако тело всё равно требовало передыха. Задав несколько вопросов слугам и удовлетворившись их ответами, Эффиа наконец отправился к себе. Его апартаменты были чуть дальше апартаментов шевалье. В них сборы тоже подходили к концу. Личная прислуга маркиза была вышколена даже лучше, чем прислуга принца. Эффиа уселся прямо на сундук и велел подать кусок какого-нибудь пирога и вина, а потом наспех съел и выпил принесённое. Порыв ветра заставил стёкла в окнах дребезжать. Ветер пытался ворваться внутрь и завывал, словно призрак, жаждущий возмездия. Эффиа передёрнул плечами. Он надеялся, что погода улучшится, когда двор тронется в путь. Иначе их короткое путешествие превратится в кошмар. Кареты увязнут в грязи, кавалеры, едущие верхом, вымокнут до нитки, а дорогой мебели, хоть и скрытой под слоями парусины, может быть нанесён урон. От размышлений Эффиа отвлёк шевалье, появившийся на пороге. - Месье хочет знать, не забыли ли взять его ванну, - сказал шевалье с кислым видом. Принца во время любовных ласк вдруг одолела тревога. Он убедил себя, что его ванну непременно забудут в Пале-Рояль. Хотя такого никогда не случалось, ведь чистоплотность Месье секретом не была. - Её уже спустили вниз, - ответил Эффиа. – Я скорее свою голову позабуду, чем ванну его высочества. Шевалье это знал, но убеждать принца было бесполезно. Он пустился в слёзы и грозился лично идти проверять. Шевалье опасался, что это может привести к ещё большей суматохе, а потому пошёл сам. - Я не сомневался, что всё в порядке, - сказал он с усталостью в голосе. Путешествия очень скверно сказывались на Месье. Вылезали все минусы его характера. И шевалье приходилось вспоминать о плюсах своего. Например, он обнаружил у себя безграничное терпение и был удивлён крайне. - У него расстроены нервы, - улыбнулся Эффиа. - Теперь и у меня тоже! – воскликнул шевалье. - Возможно, его высочеству следует пустить кровь. - Нет, - возразил шевалье. – Он это не любит. И я не хочу, чтобы его резали. У него такая нежная кожа, на нём всё заживает долго. Шевалье и маркиз помолчали. Они были знакомы давно, однако редко оказывались наедине. Почти всегда был кто-то третий, кто сглаживал неловкость. Впрочем, была ли между ними неловкость? Шевалье слишком уверен в себе, чтобы быть с ней знакомым. Эффиа тоже не из племени скромников. Но они оба претендовали на Месье, только в разной мере. А Месье не любил выбирать. Он брат короля. Ему нужно всё и немедленно. Он не мог обойтись без шевалье, но и без Эффиа обходиться тоже не желал. Маркизу и шевалье пришлось уживаться друг с другом. Они научились сотрудничать. И ради принца, и ради собственной выгоды. Но вся тяжесть лояльности легла на плечи Эффиа. От шевалье требовалось гораздо меньше. Всего-то признать, что Эффиа в числе его союзников. Маркиз же лавировал между своими интересами, интересами Месье и шевалье, как судёнышко между рифами. - Ладно, - вздохнул шевалье, - вернусь к Месье. Он остался один. И я начинаю опасаться, что он мог куда-нибудь удрать. - Убедите его, что упакована каждая булавка, - сказал Эффиа. – В Версале ему не будет плохо, ведь мы везём с собой Пале-Рояль. Только стены оставим в Париже. - Я окажу вам любезность и не стану передавать ваши слова, - обернулся шевалье в дверях. – Иначе Месье явится сюда и станет кричать, что вы ничего не понимаете. Когда шевалье ушёл, на губах Эффиа всё ещё была улыбка. Потом она стекла, словно капля воска по свече. Шевалье прав. Эффиа ничего не понимает. Месье не хочет покидать Париж, а Пале-Рояль не так важен. В Париже сотни развлечений и возможность участвовать в них инкогнито. В Версале только этикет. Но времени для меланхолии не было. Каждая минута имела цену. Эффиа снова включился в суету, направляя её и мешая стать стихийной. К вечеру дворец опустел. Всё было сложено в сундуки, спущено вниз и на повозках отправлено в Версаль под охраной, чтобы королевскую семью встретили обставленные апартаменты. Эффиа на гудящих ногах вернулся в свою спальню, на ходу скинул туфли и рухнул на кровать. Хотелось есть, но не было сил пошевелиться. Словно угадав его мысли, в дверь в скором времени постучали. Когда ответа не последовало, неизвестный посетитель не ушёл. Он позволил себе наглость войти, осторожно неся поднос, на котором дымился специально разогретый для Эффиа ужин. - Можете сердиться на меня, - сказал Беврон, силясь разглядеть маркиза в полумраке. Была зажжена только одна свеча на столе, – но я уверен, что вы рождены не в глубинах ада, как уверят Мадам. Вы из плоти и крови, и плоть вашу надо поддерживать. Беврон поставил поднос на стол, зажёг ещё несколько свечей и, не дожидаясь реакции маркиза, ушёл. Его легко было принять за сновидение, если бы не ужин, который был определённо реален и манил вкусными запахами. Эффиа уселся и молча смотрел перед собой, пытаясь не позволить благодарности потревожить его сердце.