Осень в Таллахасси

      В тот год весна была ранней, снег стремительно таял, жители Сторибрука ругались, перепрыгивая лужи на улицах города, а в городском сквере пахло сырой землёй и пожухлой прошлогодней листвой. Этот город был более чем особенным и за все предыдущие годы в этом городе не умер ни единый житель, разумеется сами жители не помнили об этом как и о том, что десять лет назад точно так же жили тут. Они не старели, не умирали и ... не любили. То, что на первый взгляд могло бы показаться удачей, на самом деле оборачивалось вполне полноценным проклятием.       Но именно тогда что- то пошло не так, боль в груди, больница и серьёзный голос врача (учат их что ли, что все самые тяжелые и неприятные вести нужно говорить именно так: сурово и сухо), докладывающий, что в семь тридцать девять после полудня сердце Генри Миллса остановилось. Обширный инфаркт миокарда - вынес свой вердикт врач, довезти то города, где могли бы срочно сделать ему операцию, его бы попросту не успели и это тоже вердикт врача.       Реджина рвала и метала. Сначала решив было уничтожить доктора Вейса, потом пытаясь оживить отца, вспоминая все те опыты по оживлению, которые она уже когда-то проводила. Потом искала причину и всякий раз упиралась в саму себя. Получалось, что единственной причиной могла бы быть только она сама. Нет, не она довела его до инфаркта и не она виновата в том, что сердце не выдержало, но то проклятие... Именно отец должен был стать его катализатором, его движущей силой, но не стал.       Румпельштильцхен предупреждал её, что не просто сердце, а сердце самого любимого существа. Из двух существ, которых она любила, один был мёртв по вине Снежки, а второй должен был быть с ней любой ценой. Она и сама кое-что умела, она ведьма, а не мимо проходила и провернуть всё так, чтобы запустить проклятие малой кровью, она смогла. Конь был принесён в жертву, а Генри Миллс остался с ней, чтобы через несколько лет поймать инфаркт и стать единственным жителем Сторибрука, удостоившимся чести быть похороненным. Остальным столь радикальные меры даже не требовались.       Склеп семьи Миллс возводился вовсе не для этого, и именно там хранились последние крохи магии, но теперь кроме всего прочьего он был еще и реальным склепом. Туда был помещён гроб с телом Генри Миллса, единственного умершего жителя Сторибрука.       В этом была даже какая-то извращённая логика - он должен был стать жертвой этого проклятия и он ей стал. Иногда кажется, что ещё немного, ещё совсем чуть-чуть и ты сможешь победить фатум. Что у тебя хвати ума, таланта и сил для того чтобы его обойти. Но проходит время и понимаешь — не хватило. Не смогла. Судьба — штука коварная и всегда найдёт как ответить те, кто смеет бросать ей вызов.       Но как бы там ни было, а природе и дела не было до её душевных метаний, весна отвоёвывала свои права. И вот уже повсюду на ветках деревьев начали проклёвываться нежно-зелёные клейкие листочки. Совсем скоро на клумбах распустятся первые цветы, а воздух огласится птичьими трелями, призванными удивить и привлечь внимание своей пары. Будь это какой-нибудь другой город и через одну — две недельки повсюду ночами можно было бы заметить гуляющие влюблённые парочки. Но Сторибрук жил по другим законам, которые один раз и на всегда установила Реджина. В этом городе нет ни счастья, ни любви.       Предположим, ей и дела не было до какой-нибудь там Золушки, та и очень многие другие пострадала просто потому, что родилась в заколдованном лесу, но Снежка... Её дорогая Снежка должна была страдать, так как страдала она сама, лишившись единственного человека, которого любила как мужчину. Пусть Реджина и не могла бы уничтожить Прекрасного, его сердце было недоступно ей, а просто откровенно убить тут было так себе идеей, в этом мире жизнями людей управляли совсем другие законы. И попасть в американскую тюрьму для женщин она бы не хотелось. Впрочем, это ей точно не грозило бы, выехать за пределы города она не могла, а тут в Сторибруке настоящей тюрьмы не было. Но в любом случае попасться на убийстве и продолжать жить как ни в чём не бывало не смогла бы даже она. Ей было достаточно того, что нежная и избалованная малышка, девочка, которая своей болтавнёй подписала приговор тому, кого любила Реджина, которая по случайности разрушила ей жизнь, теперь и сама лишилась всего. Она потеряла как свою истинную любовь, так и своего ребёнка, знать бы ещё где этот ребёнок.       Ну и конечно её "обожаемый" учитель и наставник. Не было наверное после Коры и Снежки человека, которого она бы ненавидела так же как Румпельштильцхена. Вроде бы им нечего было делить, но он всегда был впереди. Сильнее. Умнее. Хитрее. Он всегда и вовсём обходил её, даже в этом заклинании и то смог её обойти. Во-первых, это он создал заклятие, перенёсшее жителей зачарованного леса в Сторибрук, во-вторых, даже тут она практически оставалась подвластна ему, хоть он и не помнил этого. В-третьих, как бы она не старалась создать ему что-нибудь максимально унизительное, ну или хотя бы сделать его предположим, преподавателем географии в школе, но в итоге он стал тем, кем стал — мистером Голдом, самым богатым человеком Сторибрука, тем, кого уважали и боялись, к кому шли за советом.       Впрочем, кое-что она всё же смогла отобрать у него. Нечто столь ценное, что могло бы дать ей полную власть над ним... Но и тут не вышло. Белль, которая должна была перенестись вместе со всеми в Сторибрук и до скончания мира оставаться пленницей Реджины, исчезла. Видимо заклинание, в которое внесли небольшие поправки, отказывались работать так как надо и время от времени результат получался совсем не тот, что можно было бы ожидать.       Для Белль всё было готово, местечко, где та должна была бы жить, верные соратники, которые должны были бы её сторожить. У Белль не было тут второй личность, а первую она должна была потерять при переносе. Но в итоге когда все перенеслись сюда, её попросту не оказалось в Сторибруке. Долгие полгода её тайно искали, по наводке Реджины, верные ей люди проверили все дома, не исключая даже дома самого Голда, ходили по улицам, заглядывая буквально под каждый пень,прочесали вдоль и поперёк лес, окружающий город, но девушки нигде не было. Словно её и не существовало.