Осень в Таллахасси

POV Эммы       Семнадцать лет это возраст свободы, любви и безрассудства. Хотя бы в этом исключением я не стала. А может быть, могла бы даже стать эталоном как первого, так и второго с третьим. Но обо всём по немногу.       К семнадцати годам отношения с государственной системой воспитания сирот окончательно пришли в упадок. Я ненавидела систему, система ненавидела меня. Так сказать у нас это было взаимно. Никакие сказки о прекрасной жизни в приёмной семье уже не работали, да и кто в своём уме будет брать семнадцатилетнего подростка? За спиной было несколько приёмных семей, несколько побегов, опыт жизни на улице и много-много самоуверенности. Я искренне верила в то, что способна совершить невозможное.       Этот побег был не просто спланированным, я рвала все связи с прежней жизнью, всего через три месяца мне должно было исполниться восемнадцать и я готовилась получить широкий спектр гражданских прав и свобод. В восемнадцать можно водить машину, выходить замуж, самостоятельно решать где будешь жить дальше и многое другое. Вот я и решила, жить в приюте я больше не собиралась. Меня манил город — мечта, я хотела увидеть Нью-Йорк. Впрочем, на проверку мечта оказалась всего лишь моей фантазией. Тут было грязно, холодно и мрачно. Моими соседями по жизни под мостом стали парочка наркоманов, сумасшедшая как мартовский заяц леди и престарелый хиппи, не утратиаший ни своего оптимизма, ни полного нежелания жить нормально, ни привычки покуривать травку. Единственным плюсом такого соседству можно назвать то, что это навсегда отшибло желание даже прикасаться к наркотикам.       Но в одном заслуга Нью-Йорк всё же была, в один из довольно таки тёплых дней я попыталась угнать машину, не то чтобы какую-то дорогую, которую можно было бы перепродать и получить неплохой куш, моя машинка была малюсенькая, старая как говно мамонта и самого нелепого вида и цвета. Этакая коробочка на колёсиках. В общем-то я довольно разумно рассудила, что либо ей давно не пользуются, либо она куплена для такого же подростка и заморачиваться с поисками этой рухляди никто не будет. Возможно, что так оно и было.       Но я не учла одного единственного факта, что на заднем сидении этой машины мог кто-то спать. Сначала я было решила, что молодой человек сонными глазами и взлохмаченными волосами это и есть хозяин машины, но чуть позже выяснилось, что он такой же как и я. Этим человеком был Нил Кэссиди. Кто бы тогда знал какую роль он сыграет в моей судьбе, но как часто и бывает все сюрпризы судьба раскрывает попорядку. Видимо чтобы не рехнуться от "радости".       Вообще-то Нил был исключительно милым и добрым человеком, а ещё он был таким же сиротой, живущим сам по себе. Разве что старше меня на несколько лет, но это только добавлял ему значимости в моих глазах. Нил и Эмма... Иногда я называла нас с ним про себя Бонни и Клайд, нет, конечно я знала, что отношения этих двоих оставляли желать лучшего, да и убийствам мы не марались, но в остальном та же романтика за гранью закона.       Мелкие кражи, небольшие аферы, иногда помощь в продаже краденного. Мы много чем промышляли, но всегда знали, что и у нас есть границы, например от наших действий никто и никогда не страдал физически. Мы не убивали, не избивали и не грабили случайных прохожих. Нашим домом стала маленькая машинка, та самая, которая нас и познакомила. Мы колесили по крупным и маленьким городам, останавливались в дешёвых мотелях, где ночевали дальнобойщики и в качестве бонуса за оплату ночи и завтрака, получали проститутку за полцены. Вообще если хотите увидеть что такое либеральная и толерантная Америка, то надо не по шикарным ресторанам и гостиница мотаться, а вот по таким же мотелям. Там можно было быть голубым как небо, обкуренным до одури, гулять по коридору в костюмчик для БДСМ - игрищ и понимать, что всем на тебя плевать. В этом и была их прелесть. Никому и дела не было до двух молодых людей, тем более, что мне уже исполнилось восемнадцать и я имела право путешествовать где хочу и с кем хочу.       Нил дал мне то, что я искала всю свою жизнь и упорно не находила. Он дал мне любовь. Как я с упорством самоубийцы, идущему к краю моста, искала родительской любви, так и сейчас бросалась в любовь этого мужчины. Я млела от каждого его знака внимания, умирала от счастья, просыпаясь рядом с ним. Скажи в тот момент он, что нам надо застрелиться и я бы сделала это не раздумывая. Нил стал не просто центром мира, он стал моим собственным миром.       Мы оба были неистощимы на выдумки, но, пожалуй, самой нашей любимой была игра "она кажется рожает". Я напихивала под платье кучу тряпья, изображая беременную, мы приходили в какой-нибудь мелкий магазинчик, пока Нил покупал дешёвую ерунду типа бутылки питьевой воды, я хватала всё, что попадал под руки, пихала в рюкзак, а потом вдруг резко хваталась за живот. Нил кричал, что я сейчас рожу, хватал и тащил меня к машине и мы уезжали, не дав возможности владельцу магазина или продавцу даже сообразить что же произошло. Иногда я даже и сама не смотрела, что именно хватала, например именно так мы обзавелись ловцом снов и брелоком для ключей, которых у нас в общем-то и не было.       Видимо всё же мы были довольно везучими, по крайней мере несколько месяцев такой жизни и ни одного подозрения в наш адрес. Каждый раз мы умудрялись выйти из воды абсолютно сухими. Двое молодых, влюблённых и счастливых... Придурка. Много позже я поняла как и чем мы рисковали каждый день, но тогда нам нравилась наша жизнь и мы не планировали что-то в ней менять. Классическая формула "секс, наркотики и рок-н-ролл" в нашем случае выглядела как "секс, кражи и рок-н-ролл".       Я не смогу вспомнить когда и где я услышала впервые про Таллахасси. И наверное, не смогу сказать почему в моём сознании этот южный город стал олицетворением чего-то неизьяснимо прекрасного, но мечта о Таллахасси появилась именно тогда. И наши бесконечные путешествия неожиданно обрели цель.