Осень в Таллахасси

      Таллахасси... Наша с Нилом мечта. Город, где даже зимой тепло, мы с ним слишком привыкли к зимниму холоду и слишком его ненавидели. Но тут не надо было ни разжигать костров, ни кутаться в тёплый свитер, чтобы согреться. Штат Флорида отличался куда более жарким климатом. Я до сих пор не знаю, что привлекает меня в этом городе, но именно это место было и будет для меня олицетворением дома. Где-то тут я почувствовала, что все, я нашла то, что искала. Жаль, что ненадолго.       Бар "У дядюшки Тобби" был славным местечком, тут подавали отличное пиво и по вполне разумной цене, тут регулярно били друг другу морды посетители, но всякий раз умудрились обходиться без помощи вездесущих копов. Тут можно было найти запрещённые зелья на любой вкус. И тут Нил впервые рассказал мне о себе.       До этого дня вопросы детства и юности были для нас под запретом. Я не хотела говорить о своём, а он о своём, у каждого из нас были раны, которые до сих пор болели. Мы сидели за одним из дальних столиков и пили пиво, закусывая солёными орешками, не помню с чего начался разговор, но Нил вдруг назвал одно имя: — Мила... — Что Мила? — уточнила я.       Хотя я вроде не замечала за собой склонности к ревности, но точно помню как в тот момент болезненно сжалось сердце. По тому как он произнёс это имя, было понятно, что женщина по-имени Мила очень много для него значила. Вообще-то я даже и не думала, что он ответит, но немного неожиданно для самой себя ответ я получила. — Мила, так звали мою мать. Иногда мне жаль её, иногда я сержусь на неё, но, наверное, никогда не перестану любить её. Понимаешь, она была несчастной женщиной, живя с отцом, она никогда не любила его, она мечтала о других странах, путешествиях и приключениях. А вместо этого у неё был нелюбимый муж, сын, который связывал её по рукам и ногам и кухня. — Э-э-э... А куда она делась?       Подобный вопрос выходил за рамки нашего негласного правила "не спрашивай того, о чём не хотела бы рассказать сама". Однако, в тот момент, признаюсь, что о нём я и не вспомнила. — Она ушла... Наверное думала, что я ещё слишком мал и не пойму, но когда я подрос, меня просветили соседи. Как говорится мир не без "добрых" людей. Мать уехала с другим мужчиной, с тем, кто обещал ей путешествия, приключения и свободу. Говорят, отец пытался её остановить, что в общем-то довольно удивительно, он всегда был трусоват, слаб характером и к тому же сильно хромал, без опоры на палку практически и ходить-то не мог. Но не смог, человека, который всё для себя решил, сложно остановить.       Это было откровение, никогда раньше Нил не рассказывал о детстве, а я и не знала, что у него были родители. Думала, что он такой же как я — брошенный на произвол судьбы с рождения. — А отец?       Я ожидала услышать типовую историю о том, как без любимой жены отец спился, продал дом, жили в трейлере, потом пришли из отдела опеки и забрали ребёнка. Однако, это был день открытий и тут меня ждало очередное открытие. — Отец очень любил меня, я бы даже сказал слишком. Ради меня он стал сильным и безжалостным. Это очень жестокий человек, способный раздавить неугодного ему человека... Как улитку...       Я молчала, не понимая, что именно побудило Нила покинуть дом. По моим представлениям у него было всё, кто же знал, что мои представления в этом вопросе очень ограничены? — Дай угадаю — раздумываешь почему я ушёл? Я не собирался уходить. Так получилось. Вообще, единственное, чего я хотел, это чтобы отец стал прежним. Я боялся его, хотя он ни разу и пальцем ко мне не прикоснулся. На улице от меня шарахались как от прокаженного, потому что стоило мне случайно разбить коленку во время игры и попасть могло всем. Разумеется кроме меня.       Нил продвинулся поближе ко мне и обнял за плечи, он умудрялся быть другом, наставником и любовником одновременно, а сейчас ещё и кем-то вроде старшего брата. Он словно знал что-то, о чём я не имела ни малейшего понятия и по-своему пытался защитить меня от этого. Как оказалось позже — именно так это и было. — Но всё равно я не понимаю как твоя мать могла поступить так со своим ребёнком? И моя тоже. — добавила я после минутного молчания.       Нил воспринял это немного по-своему, видя мир через призму своего личного опыта, он ожидал, что и у других жизнь сложилась примерно так же. — Твоя тоже сплавила ребёнка отцу и пошла налаживать свою жизнь?       В глазах противно защипало, наконец, я вспомнила почему не задавала ему раньше вопросов о семье. Потому что не хотела услышать встречный вопрос. Но раз уж я переступила черту и начала расспрашивать, то должна была и сама дать какие-то ответы. Правда тут было сложнее, я не знала ни отца, ни матери. — Вообще не имею ни малейшего понятия где она и чем занимается, но судя по всему ребёнок ей тоже не особенно был нужен. Найдена на обочине шоссе в штате Мен, доношенная новорожденная девочка, была завёрнуто в вязанное одеяльце с вышивкой "Эмма", находилась в плетёной корзине. Розыскные мероприятия результатов не дали. — О, понятно. Родила и сразу подкинула. Но может быть у неё были на то какие-то причины? Ведь не в тряпки же тебя завернули, кто-то вязал это одеяльце, старался.       В тот момент я впервые в своей жизни озвучила мысль, мучившую меня уже очень долго: — Если только это одеяльце изначально предназначалось мне. Кто знает, может она украла его? И никто не планировал, что меня из-за этой вышивки назовут Эмма?       Мысль неприятная, по себе знаю, что каждый ребёнок, живущий в приюте, где-то глубоко в душе верит в то, что мама любит и ждёт его. Что его "украли", "случайно потеряли" или ещё что-нибудь в этом духе. И я долго цеплялась в своих мечтах за это одеяльце, веря, что мамочка не хотела чтобы я замёрзла, что она не могла поступить иначе... Но в какой-то момент и эта вера сломалась.       Нилу ответить было нечего, это было вполне возможно, та, что выбросила ребёнка на дороге, вполне могла украсть чужое одеяльце, даже не обрати внимания на надпись.       Дальше до самого вечера мы оба пили молча, словно задавшись целью забыть всё, о чём сегодня говорили. Всё же это было слишком личное, слишком своё. Это раны, с которыми мы так сжились, что без них бы уже не были самими собой, они стали словно частью нас самих.       Возможно, у судьбы всё же были на нас обоих довольно грандиозные планы, но не смотря на то, что оба едва держались на ногах, Нил умудрился не попасть на глаза полицейских и довезти меня до мотеля живой и невредимой. Мы уже не были способны ни на что, кроме сна и рухнув на кровать, просто вырубились прямо так как были — в одежде.       Утро началось довольно паршиво, меня мутило и рвало, я обнималась с унитазом, обещая себе больше так не пить, по крайней мере в ближайшее время. Надо сказать, что в силу обстоятельств, обещание я сдержала и одиннадцать следующих месяцев и капли спиртного в рот не взяла. Вот только причины этому были не столько в моей силе воли, сколько в паршивых обстоятельствах.