Осень в Таллахасси

      Комната, которую искал Нил, совершенно не изменилась. Отец оставил всё так, как было при нём. Его накидка из грубой дерюги, порваная в нескольких местах, была аккуратно свёрнута и лежала в шкафу. Нил помнил эту накидку ещё с тех времён, когда они с отцом жили в лачуге, едва сводя концы с концами. — Это была моя комната. Правда здесь меня знали немного под другим именем. Для отца я был Бейлфаер.       Не то чтобы он очень хотел излить перед кем-то душу, но что-то внутри требовало выговориться. Он даже не мог бы толком сказать для кого именно сейчас это всё рассказывает. Может быть для Эммы? Если бы он рассказал ей всё раньше... А сейчас для чего ей это? Для Робин Гуда и тем более это не имело смысла. Наверное, всё же для самого себя. — Что бы о нём не думали, но отец очень ценил семью. Наверное, это было то единственное, имевшее для него значение.       Он не всегда был Тёмным, я помню ещё те времена, когда нашим домом была хижина. Не лучше и не хуже чем у других. Отец заботился о нашем доме, всегда своевременно подмазывал глиной очаг и латал крышу. Надо мной часто смеялись, называли сыном труса. Мне бы немного побольше ума и я бы послал тогда лесом всех болтунов. Но дети они и есть дети, мы были глупы и самонадеянны. Спроси меня сейчас, как бы поступил я сам на месте отца, отказавшегося воевать против армии орков с вилами наперевес, наверное, я бы поступил точно так же. Но чтобы понять это, мне понадобилась целая жизнь и весь тот ворох ошибок, которые я наделал. А тогда мне казалось, что лучше бы он трагически погиб, но мы с мамой могли бы им гордиться.       Глупости всё это. Не могли бы и не гордились бы. Мама нашла бы другую причину быть несчастной, а я так и вовсе остался бы сиротой, после того как она покинула бы деревню. Дело было не в отце, а в том мире, где мы жили. У матери не было выбора как ей жить, этот выбор люди сделали за неё. Живи она в том мире, где мы познакомились с Эммой, она была бы знаменита, могла бы стать модной художницей, проводила бы время на модных показах и светских тусовках. А вместо этого у неё был хромой муж, зарабатывающий на жизнь прядением, сын, отнимавший уйму времени и дом, в котором разве что с ума сходить было хорошо.       Отец старался как мог, это сейчас я понимаю, сколько усилий он прикладывал для того, чтобы нас содержать. Мы жили не лучше и не хуже других, у нас всегда находилась миска супа на ужин, мама практически никогда не ходила босиком как другие женщины, отец покупал ей пусть недорогую, но самую настоящую обувь. Он никогда не обижал её, помогал со мной.       Почему-то многие вещи мы начинаем замечать только тогда, когда потеряем их. Я столько лет стыдился отца, считая его безвольным трусом, что когда вместо простого прядильщика получил Тёмного мага, неуязвимого и беспощадного, то впервые понял, что раньше было не так уж и плохо. Отец стал другим, но это и верно, как он всегда сам говорил — любая магия требует плату. Нельзя начать колдовать и не измениться самому.       Но даже тогда я любил отца и больше всего хотел, чтобы он стал таким как прежде. Отец стал сильным, но начали ли от этого уважать меня? Нет, меня теперь боялись. Своим среди деревенских ребят я так и не стал, был ли виноват в этом отец? Сейчас я могу точно сказать — нет. Но ребёнком я упорно винил его.       Даже этот замок он построил для меня. Но как любой нормальный ребёнок я всегда находил повод быть несчастным. Наверное это обычный этап взросления ребёнка, но как всегда — начинаешь понимать слишком поздно.       Магия сделала его нетерпимым к любым людским порокам, он не желал быть подобным остальным, а я наоборот хотел просто жить. Как видите, привело это к тому, что мы оказались очень далеко друг от друга.       Нил вздохнул, эта исповедь и так нелегко далась ему. Потом провел рукой по покрывалу, которым была застелена его кровать, вот так странно он снова оказался в своём доме. Но почему-то ни тогда, ни сейчас это место не тянуло его. Он многое понимал и кое-что был готов простить отцу, но и слишком хорошо знал Румпельштильцхена. Власть над людьми была ему слишком важна и он доводил её до абсолютной. Порой, даже Бей боялся отца.       В комнате воцарила тягостная тишина. Для Эммы, родившейся в ином мире, всё это было чем-то нереальным, фантастичным и непонятным. Тёмный маг... Тролли... Орки... Замок... Это всё было как-будто и не с ней вовсе. Этакий странный сон — пораждение её извращённой фантазии. Только Нил, назвавший себя Бейлфаером, был более или менее реальным, и то под большим сомнением.       Но даже для Робин Гуда этот рассказ был чем-то сродни сказки. Тёмный он и был Тёмным столько, сколько Робин помнил себя. Первым свидетельством того, что Тёмный это ещё и человек, стала их странная встреча. А сейчас выясняется, что он куда больше человек, чем можно было бы предположить. — Ты вернулся, чтобы найти отца? — Скажем так: я могу понять его, но не говорил, что собираюсь простить. Нет, я вообще не планировал возвращаться сюда. Это вышло случайно.       Эмма почувствовала себя немного неуютно, в общем-то отчасти в том, что они попали сюда, была её вина. — Понимаешь, я вообще не от сюда, я в другом мире родилась и с Нилом... с Бейлфаером тоже познакомилась там. Я элементарно хочу домой, тут у вас конечно мило. Замки там, природа, но это всё немножечко не моё, мне бы метро, чашку кофе и кино в восемь вечера в воскресенье. А не всё вот это. Мы хотели найти Тёмного чтобы он помог нам вернуться обратно. — Другой мир, о нём ходили некоторые слухи. Вроде как именно в другой мир перенесло заклятие всех жителей Зачарованного леса. Но я там не бывал и как попасть — не знаю. Раньше вроде как с помощью волшебных бобов попадали... — задумчиво сказал Робин. — Да, вот отсюда поподробнее. Про волшебные бобы мы знаем, именно один из них нас сюда и закинул. Но где бы их взять? — оживился Нил. — Так ясно дело где — у великанов. Они выращивают бобы. Вот только сомневаюсь, что они решат вам подарить парочку.

***

      Может быть это была и не самая блестящая идея — соваться к великанам, но других вариантов у них всё равно пока что не было. Рано утром Нил и Эмма выдвинулись в сторону, где в последний раз видели великанов.