Что такое Венден… Я... Я сам не моге судить, но отец поведал мне о тех местах, как о бардзо страшном месте... Молвил, что нету в него пути, кроме как по морю, а ещли ктош и пойдет пешком, то судьба его плачевна. Нивелу возвращался оттуда, а чи ктуже вернулся, то изменился. Мовя, же там есть болото, да во все стороны до горизонту и края ему не видно, сколько не идж. А евойны дух тяготок. То только... Дужо кто приходь з тех земель, даже по болоту. Ох, курва. Я не люблю вспоминать пшешлость, но... То была веска Мала Курка на реке. Нас пан послал ждать прихода армии Zła. А ему пророк то поведал. Все чекали чего-то страшного. Помнишь, что я тебе о дикарях молвил? То были они. Они по реке заплыли в веску и доконали разбой. Не было у них ни панциря, ни кольчуги - одни рубахи. И дрались як черти - отчаянно, до последнего. И молвили по твоему. Было нас по боле, но мы проиграли тогда. Курку разграбили, а я запомнил ту встречу на завше… Но все же смотрю на тебя и не вержен, что ты оттуда...
Густая тьма, что начинает свою властную поступь по земле вместе с приходом ночи, обладает некой необъяснимой загадочностью, которая в одно и то же время умудряется как пугать завлеченных ей наблюдателей, так и заинтересовать его сознание теми привычными фигурами, кои обычно не представляют какого-либо интереса. Идя и окрашивая в темные краски, переводя из тона в тон окружающие предметы, это субъективное нечто с нескрывающейся радостью наблюдает за их метаморфозами. Вот идут мохнатые ряды черных столбов, походящих на ноги древних великанов, уходящих в самое небо и копящих где-то за собой непроглядную бездну, от одного взгляда на которую рассудок уже начинает немного тревожиться и рисовать картину того, как ступив туда, ты уже никогда не вернешься из объятий своих кошмаров. Вот из-под крон небесной опоры вырвался небольшой темный сгусток, что спешно преодолел широкий барьер – просеку лесной дороги, чьи снежные колеи, меж которых в неопределенном порядке были раскиданы небольшие бугорки и впадины, освещались лунным светом, единовременно слишком слабым, чтобы вернуть фигурам их привычный вид, и в тоже время ограничивающий всевластие тьмы, придавая страхам более приятный, а порою и милый вид. Слившись же со тьмой вновь, «дух», под луной обретший очертания небольшого пушистого зверя, двумя зелеными огнями оглянулся назад, где на широком пяточке света, что, находясь на другой стороне дороги, был огорожен темной каймой покосившегося заборчика, находилась фигура, которую ранее ей не представлялось видеть в это время. Черный силуэт сидел близь неровной стены абсолютно неподвижно, будто среди всех окружающих он был единственным, кто действительно являлся частью картины неизвестного автора, а не просто притворялся живой экспозицией. Худощавое, местами с непонятными изгибами и наростами на теле, это существо, согнувшись к ногам, запрокинуло своё пушистое рыло к небу и без устали глядело туда, периодически подергивая шипом под небольшим клювом, что плавно уходя вниз, был слегка вздернут вверх на конце. Интересно, что эта необычная птица ищет на бескрайнем небе? Может быть, она выглядывает себе новую жертву? Неожиданно в ее глазах бегло мелькнул бледноватый блеск и после этого, голова ее плавно повернулась в сторону леса. Зеленые огоньки немедленно угасли, затерявшись во тьме под приглущенные звуки шуршащего снега. «Показалось» - пронеслось мимолетом меж других мыслей в голове Дагниса, после чего он снова поднял свой печальный взгляд к звездам. Сидя в холодной, сырой траншее ты их не замечаешь, нету даже и мысли поднять уставшую голову вверх, чтобы хотя бы на минуту вырваться из серых реалий и окунуться в размышления вместе с небом. А если уж и случиться такое, если захочешь поделиться с кем-то мыслями по их поводу, то в ответ лишь покрутят у виска - "Что, что ты говоришь? Какие точки в небе, ты совсем сдурел? До них хрен дотянешься, а вот фрицы другое дело - они буквально за бугром! Поэтому взял доски и марш месить говно, как все!" А оно все-таки прекрасно. Распростершись масштабным сказочным полотном, что раскинулось от края до края и медленно, практически не заметно, проворачивалось, открывая все новые элементы своего замысловатого узора из блестящих крапинок, порою сливающихся в громадные образования похожие на морские волны, которые, став пеной, вот-вот ударятся о берег, оно приковывало взгляд наблюдателя, заставляя фибры его души слегка содрогаться от эмоций и в это же самое время размышлять о том сколько он утерял просто не поднимая в голову. Невольно на ум приходят размытые картины детства, когда прячась от соседа, в чьем саду ты так не вовремя появился, или же от малодушного дяди, что в который раз не сдержал обещание и, снова потратив вверенные ему деньги на горячительное, начал распускать руки, лежишь спрятавшись в небольшом снобе сена и лишь одними глазами выглядываешь оттуда, ожидая, когда все уляжется, но и тогда оно не казалось таким завораживающим, в некотором роде вызывающим чувство обманности, некой неверности увиденного, будто он смотрит в чужое небо. Впрочем такое навязчивое чувство могли трактовать побочные размышления. Дневное происшествие никак не могло оставить взбудораженный ум юноши, порой даже заставляя его усомниться в реальности происходящего. Не понятные рогатые шлема, "кровавые дороги", ведьмы с их колдовскими штучками, а главное гигантские человекоподобные ледышки, что способны передвигаться подобно живым - похоже ли это хоть немного на реальность? Нет, абсолютно нет. Скорее это похоже на те истории, которые дедушка рассказывал малому мальчонке по вечерам, ведая о древних временах с их сказочными зверьми и небывальщиной всех сортов. Так неужели все то было правдой и стрелок сейчас находится по сути у истоков всех сказаний? Даже если и так, это не давало никакого объяснения тому откуда есть пошла вся эта колдовская дрянь и куда она денется потом, ведь на памяти Дагниса не было не одного мага в его времени. Нет, фокусников конечно хоть отбавляй, а вот чтоб куском льда из пальца... После того как Шчепан недоуменно поинтересовался происхождением своего друга, тот лишь громко простонал и свалился лицом в холодные объятья утрамбованного снега, где и лежал, пока его не затащили в дом. То что после удара верзилы он сумел встать, подбежать к ведьме, а уж тем более после этого поднять ее за шкирку - было ничем иным, как чудом. А за чудеса принято платить дорогой монетой - временем и страданием. Пролежав остаток дня без возможности не то что пошевелить, но даже ощутить ноги и, напротив, в это же самое время истязаться от неутихающей, режущей боли, что без остановки пробиралась все глубже в поясницу, он лишь к вечеру ощутил легкую прохладу на пальцах. Лежа на своей соломенной подстилке чуть ли не в притык к печи спиной и наблюдая за вялотекущей зимней жизнью мажовецкой семьи, как ребенок сидит в сторонке и играет деревянными фигурками животных, некоторые из которых покрыты уже облупившейся, побледневшей краской красных и голубоватых тонов, другие же выточены совсем недавно, но не скрывают свои неровности за яркими цветами, как Мария пытается поддерживать состояние вещей, где-то подшивая их, где-то втирая в выцветшую ткань перетертые растения, параллельно следя за горшком, в коем запекалось что-то ароматное, он по нескольку слов за раз перекидывался с хозяином хутора по поводу произошедшего. "Много я видел в жизни, но про кою ты молвил, точно от Лукавого!" - именно эта фраза стала неким моральным пинком, именно в тот момент на Дагниса снизошло некоторое озарение, возможно даже, верное понимание происходящего. Лукавый! Если он отправил солдата после смерти сюда, считай что обманом заставив продать свою душу за новую жизнь да винтовку в придачу, то что могло помешать отправить еще тысячу таких же и каждого со своим желанием? Вот тебе и невероятные силачи, вот и ведьмы с колдунами, вот и созданные этими же пришельцами невероятные животные, вот и прочие с улицы с необычными способностями. Но похоже, что у стрелка не обычный договор... Звучит странно, да и некогда не слышал он рассказов о древнем герое, что поражал врагов своих "огненной палкой", но что если... Что если Дагнис и стал причиной исчезновения магии? Что если Демону просто надоело видеть тысячи носителей его силы, которые никак не умирают и рогатый решил закинуть случайного человека чтоб избавиться от них? По другому солдату было не понять, почему с ним происходит вся эта мистика. Да и был факт, что подтверждал догадки стрелка - награда за его работу. За девчушку ту, за убийцу он получил по пять патронов, а здесь же на тот свет были отправлены трое, царствие всем им, сподручных, но не тот на ком лежало черное благословение. Итог - те же пять патронов. Допустим предположение верно, но тогда почему, обладая такой силой, она просто не добила еле стоящего солдата еще одним шипом? Ладно по первой, у страха глаза размером с мельничное колесо, но когда она упала, почему не сделала этого? Немного приподнявшись на локтях, юноша достал изо рта изрядно помятую с одной из сторон спичку, от чего силуэт той походил на небольшую булаву, и после повернул свою голову в сторону, где намедни его жертва копошилась в снегу. "Может..." Выпрямившись на сколько ему позволяла сделать это спина, он поднял руки с колен и, опиревшись ими в лежачие рядом поленья, неспеша поднялся на слегка трясущиеся ступни. Сделав первый шаг, стрелок вместе с этим немного подался телом вперед, после чего, выровнявшись, подтянул к себе ногу, что все еще не хотела слушаться своего хозяина и лишь слегка подергивалась, когда тот пытался ее согнуть. "Да уж... Теперь я действительно похож на того, кто прошел войну." Оставляя в уже "постаревшем" снеге, который успел улежаться и, потеряв свою пушистость, стать плотным и более вязким, неглубокую колею, Дагнис встал над злополучным местом, глубоко вздохнул, огляделся. Снег здесь был еще плотнее и тоньше, чем в округе, явно утоптанный. Хотя скорее будет верным сказать, что он укатан - мелкие прерывистые бороздки шли по всему контуру места бессильной отлежки, начинаясь от самого дома и кончаясь за небольшим снежным валом вдоль дороги. Откуда-то со стороны понесло знакомым, почти не заметным сладковатым запахом. Сделав еще один полушаг вперед, стрелок заглянул за снежную преграду. Присыпанные несколькими пластами снега, внизу лежала небольшая поленница из тел недавних соперников, на коих не было ни то что какой либо брони или одежды, но даже сапоги были стянуты с босых ног. "Интересный Шчепан человек - вроде верующий, даже суеверный, но мародерством не брезгует. Неправильно это. Нельзя брать у того кто не может сопротивляться." Аккуратно встав на колени, солдат погрузил руки под корку снега и, став с тихим хрустом переминать ее, на ощупь принялся искать хоть что-то. Пытаясь разглядеть сквозь свою же тень хоть что-то, он никак не мог нащупать ничего твердого, а если уж что и попадало к нему в ладони, то непременно оказывалось обычной щебенкой. Интересен тот мороз, кой наступает во времена долго затишья - он не жгуч и ветер тебя не режет, в один момент даже начинает казаться, что теплеет на улице и совсем скоро можно будет скинуть с себя бушлат, порадоваться солнцу, но стоит тебе задержаться на нем или же поработать, да еще и в снегу, то тот как бешенная собака начинает вгрызаться в кожу, не давая пальцам рук нормально пошевелиться. Поднявшись с трудом от земли, отряхнувшись окоченевшими руками, он уже хотел уходить в дом, но и тут луна победила тьму, бегло блекнув в край глаза стрелка зеленым отражением, едва ли заметным при другом освещении. "Правду говорят, что дьявол - он в мелочах." Секретом всей магической силы ведьмы было тоже, что и секретом побед солдата - обычная с виду вещь, что была отдана как подарок. Небольшое ожерелья на толстой нити, подобной той, коей на селе перевязывают портянки, было выполнено крайне искусно и своим видом походило на небольшого, милого глазу жучка со светло-зеленым тельцем, вдоль которого шли латунные лапки и сложенные крылья, покрытые тонким замысловатым рисунком спиралек. Откинув дальнейшие раздумья в сторону, юноша убрал побрякушку в карман шинели и заковылял в обратную сторону. Семейство уже давно спало и видело который сон, когда инвалид вернулся с улицы и, повесив свое одеяние близь двери, лег на свое место. Взглянув еще раз на босые ступни, что, выглядывая из-за тонкой занавески, свисали с печи, на весящую близь очага плетеную люльку, которая когда-то была обычной, хоть и довольно крупной корзиной, Дагнис закрыл глаза и погрузился во тьму.***
"Нитки... На месте... Сухари... Портки... Угу... Где вот только..." - с легким недовольством солдат еще больше углубился в немногочисленное содержимое своей сумы, доставая одну вещь за другой, пока наконец не извлек последний холщовый мешок с торчащим из него коробом темно-зеленого цвета и поклеенной поверх бумажкой, на коей большими буквами было напечатано "НАСТАВЛЕНIЕ", - "Мать моя... Да неужели я его на озере забыл тогда? Все пропал котелок!" Печально вздохнув, Дагнису ничего не оставалось кроме как сложить вещи на место и, взяв винтовку стоящую в углу, пойти на улицу к свету. - Поджилки не трясутся до городу ижч? - спросил хозяин хутора, наблюдая как его товарищ осматривает свое оружие, - Да и без гро'шей ты... Мы люди бедные, но... - Это будет лишним. - прервал его стрелок, смотря сквозь затвор в ствол, - Вы мне приютили и не дали с холоду помереть - этого уже достаточно. Да и вам эти деньги нужней. - засунув руку в механизм и пытаясь что-то нащупать с задумчивым лицом, ответил он, а после короткой паузы добавил, - Ну, а если хочешь помочь, то лучше расскажи как гильдию ихнюю найти. - Яку гильдию? - недоуменно спросил Шчепан, но потом опомнился, - А... Тех... Как их... Да в центру города она - не ошибешься. Як зайдешь так и иди вперед, ну а если вдруг и не туда заплутаешь, так на рынках тебе каждый размолвит куда ступать. - На рынках? - уточнил солдат, вытирая руки об снег. - Ну да. Один - рынок, много - рынков. Я, вроде, не ошибся. Или ты... А-а-а-а... - радостно возгласил мужик с лицом прозревшего пророка, - Аксель - город дуже большой, не что ты подумал. - Ясно. - сухо ответил солдат и, закрыв затвор, встал со своего места, - Пора. Опираясь на винтовку, как на трость, он дошел до двери и только хотел открыть ее, как та распахнулась сама, от чего солдат немного отшатнулся назад. Впрочем жена хозяина тоже не ожидала увидеть его в дверном проеме. Немного сконфуженная, она протянула ему, его же суму и после того, как гость отошел в сторону, вышла на улицу, усевшись близь супруга. Водрузив на плечи вещмешок, Дагнис неспеша покинул двор мажовецкой семьи, а после, оказавшись за забором, вышел на центр дороги и обернулся, увидев печальные взгляды хозяев. Вдохнув полную грудь, он сделал первый шаг с левой ноги и громко запел:"Расстаемся с вами братья, В дуб топор я свой воткну."
Вот и начался его путь по старой Европе и остается лишь надеяться на то, что дорога не выведет его на разбойников или же поле брани. С другой стороны бояться ему нечего - дорога недалекая, всего-то пару-тройку часов пешком, хотя в состоянии Дагниса можно смело прибавить еще столько же и не прогадать. Ну, по крайней мере, из слов все того же Чапы, на пол пути в город есть таверна, поесть там, конечно же, не выйдет, но вот отдохнуть немного, да как ориентир правильности пути - очень даже не плохо. С другой же стороны можно все таки попробовать предложить им царские ассигнации, может им приглянется "Кредитный БилетЪ" и стрелку что-что да перепадет? Хотя вот в Землях Мажовицких используют только монеты всех возможных размеров, материалов и форм, так что... А что он будет делать, когда придет в город? Нет, действительно, а что он там будет делать? Само собой стрелок в первую очередь найдет эту треклятую гильдию, чтоб ее каждый дворовый пес драл, обезопасит семью хуторянина, себе же облегчит жизнь, но что потом? Куда бы ему не пойти, кругом будут нужны деньги, а он гол как сокол, да за душой лишь пара сапог. Работать где-то? Ему и в девятьсот тринадцатом было сложно найти работу зимой, а тут тысяча седьмой! Небось, кроме как наниматься убивать людей, работы вовсе никакой нету. Ладно, допустим ему повезет и какой-нибудь ремесленник примет его, руки все-таки растут из правильного места, ну пускай даже чернорабочий, и такой опыт есть за плечами, пускай он переживет зиму, не сыто, но всеже, а что потом?"Отцов земли здесь остались, здесь останется топор!"
Если только... Шчепан не просто так заметил, что Дагнис с Вендена. Приходилось ему бывать в этом городе, а уж тем более слышать о его старости, но юноша и не мог предположить, что тот столь стар. Все сходиться - рубашки, бравые ребята-разбойники, болото и название земель в честь города. Путь его становиться все длиннее, но не так тяжела дорога домой, как от него, при том, что путь одинаков. Хорошо, зиму переживет, скопит денег и поедет на родину, но есть одно "но". Нет, "НО". Где он, черт побери, сейчас находиться!? Ясно, что где-то в Европе, но где конкретно? Это не Германия - язык, коим его одарили, даже отдаленно не напоминает то, что фрицы обычно кричат. Аксель. Название города, конечно, красивое, но для солдата ничего не говорящее, так что тоже такой себе ориентир. "Деда, деда, почему я тебя не слушал? Щас бы может, хоть дорогу знал...""Кто возьмёт мою отчизну, Тот пусть и топор берет!"
Кстати по поводу дороги. А кто он вообще такой и почему юношу с ним спутали? Название конечно говорит само за себя и с уверенностью можно сказать, что дядька тот нравов суровых, но не из-за кровавых же клякс его спутали. Ну разве что у местных есть повальная мода под названием: "Давайте мыться от крови, чтобы сразу видеть этого маньяка из далека." Но что-то ему подсказывает, что это не так. Даже мажовецкое семейство, имея мыло, не может похвастаться опрятностью и приятным запахом. Хотя Дагнис в этом сравнении тоже еще тот эталон. Да и почему тогда только один человек так резко отреагировал на него? Что тогда было на нем? Одежда из будущего - навряд ли дело в ней, если уж крестьянин в ней узнал что-то офицерское, то тут такое есть, хотя и смутно представляется. Винтовка? Может быть, но он сказал, что знает этот знак... Да нет... В жизни не поверю... Неужто маленькая бляшка стрелков является знаком местного криминального авторитета? Таких совпадений не бывает? Или бывает? Хотя может бородач тогда просто перепутал, что пусть немного, но облегчило жизнь стрелку, а он сейчас пытается искать в этом смысл, которого нет? Но все же надо будет по больше узнать про этого "Дорогу", чтоб потом на него настоящего не попасться от греха подальше. Ну и в идеале конечно найти паникера, пока он по всему городу носы на Дагниса не наточил. Вот и новые занятия в городе."Но гниет пока отчизна, вместе с ней гниет топор."
А что если все те мысли, которые пришли к нему за последнюю неделю - это ничто иное как бредни и в них тоже нету никакого смысла? Что если все это ничто иное, как предсмертный сон, который мозг создает в отчаянных попытках заполнить информационную пустоту? Он просто умер и не более. Не было не богинь, не демонов, не смертей, которые ему привелось учинить за все это время, вообще ничего не было. А как объяснить, что случившееся здесь в некоем смысле отражает его жизнь? Небольшая бедная семья, что живет на хуторе и у них всего один ребенок, когда другие бегают толпами, та девочка, отражающая переживания стрелка, что была убита выстрелом в грудь, а после погребена в под снежным покровом, постоянные зимние неудачи, что то и дело сваливались на его плечи. Что если все, что его окружает, он создал сам в своей голове и, не желая умирать, просто погрузился в этот мир, где есть и магия, и люди суеверны до не могу, и вещи появляются из неоткуда? Так неужели... Стоять, стоять, стоять... Снова в голову лезут те мысли, от которых по хорошему давно пора избавиться. В прошлый раз, когда он зашел так далеко в своих тяжелых думах о прошлом, это закончилось форменным сумасшествием. Да что уж там, его уже давно бы отправили в дом для душевно больных в настоящем, а что уж говорить про теперешнее время, где если увидят его эмоциональные всплески, то вероятнее всего просто сожгут, как одержимого демоном! Тяжело дыша, солдат остановился по среди дороги и посмотрел в даль, куда уходили плавные борозды следов толи саней, толи телеги, после, приближаясь к размывчатой линии горизонта, что, сливаясь с ним, был буквально на пол тона светлее остального окружения, превращаясь в мелкую еле заметную точку. Это выглядело, как нить, коей вышивали зимний пейзаж, а потом, когда оставалось лишь затянуть ее дабы закончить картину, рукодельница, работавшая над этим произведением, отложила свою работу в сторону, отвлекясь на что-то посторонние, и вот теперь серое, пыльное полотно лежит забытое всеми уже как год, лишь двумя не дотянутыми отрезками проходя вокруг ног и уходя с обратной стороны в зеркало. Как-то рано он размечтался, что груженый инвалид сумеет на одном дыхании дойти до таверны, а уж там и устроить первый и последний привал. Ладно, недельку другую можно будет потерпеть постоянное нытье спины, там глядишь и жизнь лучше станет. Да и брюхо говорит, что привал лишним не будет, а оно то уж точно не соврет. "Когда я вообще последний раз ел?" В один миг, потяжелевшая по ощущениям, сума оказалась на краю обочины, куда не долго думая упал и сам солдат, растянувшись в полный рост вдоль колей, так чтобы видеть все происходящее. Положив оружие близь себя, стрелок одной рукой освободил кожаный язык крепления от хватки серых челюстей пряжки и после извлек из раскрывшегося чрева небольшой тканевый мешочек, что то и дело слегка шуршал, словно внутри него было не пару сухих хлебцов, а целое ржаное поле. Разместив его меж собой и винтовкой, он неспеша извлек из него небольшой кусочек хлеба, отряхнул слегка и поместил в рот. Еще никогда в жизни не доводилось ему есть таких вкусных сухарей. Пресные, они тем не менее обволакивали язык целой палитрой вкусов, будто то был не кусочек сухого хлеба, а целый гербарий из разных трав. Кто знает, может они действительно столь вкусны, а может дело в том, что Дагнис так и не успел от трапезничать вчера, прерванный приходом незваных гостей, и уже потом не чувствующий ничего за болью, или же дело было в их теплоте... Минутку. Теплоте? Холод опять сыграл свою злую шутку с голыми руками, но не так ведь, что холодное кажется теплым? Или же... "Господи, храни Шчепана и его семью!" - в полный голос провозгласил Дагнис, подняв голову к небу. Чуть глубже, под суконным мешком с сухарями, лежал уже подстывший, но все еще отдающий жаром медный котелок, что еще совсем недавно считался безнадежно утерянным. Стоя в снегу, он постепенно окружал себя небольшим водным кольцом, которое все пыталось уйти в окружающие барьеры, но и те были не на их стороне, покрывшись тонкой коркой льда и образовав некий бассейн. Достав гнутую ложку и приняв сидячее положение, солдат судорожно открыл крышку, откуда небольшим облачком поднялся сноб пара, растворившийся в воздухе уже в метре над землей. Пускай с виду это и было неприглядное серо-бурое кашло, по боле даже похожее на похлебку, с вкрапинками мяса, но какой стоял запах - ум сводило параллельно с животом. Маслянистое по ощущением, практически безвкусное и приготовленное без чего либо на простой воде, оно тем не менее могло претендовать на звание нового божества в глазах Дагниса, что, склонившись над сосудом, небольшими порциями отправлял его себе в рот трясущимися руками. Каждый выдох над посудиной сопровождался небольшим потоком обволакивающего тепла, что очень выборочно оседало на щеках мягкими каплями влаги, сквозь которые периодически чувствовались прохладные тычки. Не отрываясь от трапезы, солдат объяснял себе дискомфорт металлической дугой, за кою по хорошему он должен ее одевать на пояс и так уже переносить, но с каждым разом они становились все обширней и чаще, а потом и вовсе послышался тихий скулеж. Со слегка недоуменным взглядом, юноша медленно повернул свою голову в сторону, где смиренно сидела и глядела на него печальными глазами та самая дворняга "в очках". - Ты чего тут делаешь? - с непонятным удивлением спросил солдат и, опустив ложку в котелок, немного разогнулся. Собака же, сидя все на том же месте, слегка наклонила голову вправо, заскулила, а после лапой немного раскопала снег перед собой, - Кушать хочешь, да? - спросил он на этот раз более дружелюбно и окончательно выпрямился сев себе на ступни. - Давай, иди сюда. Иди-иди, не бойся - Ответил Дагнис на такой же дружелюбный гавк и принялся рукой ровнять снег. Взяв после крышку, он второй рукой взял и то, что ею закрывалось, а затем аккуратно перелил часть содержимого в первую. Пес... А пес ли это? Как бы не было, от ожидания пайки он или она аж немного приподнялся на задних лапах и быстро-быстро завиляла хвостом, после ринувшись к протягиваемой "миске", уже до самой земли сопровождая ее. Стрелок тоже вернулся к трапезе. - Прррр, стоять! Это еще, чаво такое? - с негодованием проговорил хриплый старческий голос со звонкими нотками добродушия. Оторвавшись от еды, Дагнис поменялся в лице, задумался. Представьте себе такую картину маслом: едете вы себе спокойно по дороге и тут перед вами это - на карачках сидят измазанный в крови мужик с хрен знает когда бритой щетиной на пол лица и дворовая собака, оба, чуть ли не чавкая, едят считай, что с одной посудины и единовременно откликаются на ближние шумы. Вот тебе единения с природой. - Ты чо творишь, проказа? - Я... - только и успел промолвить стрелок, выпрямившись и удивленно глядя на неожиданного собеседника, что привстав на передке телеги перебил его. То был старичок многих лет и по совместительству обладатель необычайно длиной, с множеством зеленоватых вкраплений, бледно-бурой бороды, что кажется доходила ему до колена. Хотя на глаз было сложно судить о его истинном росте - не было видно ни помоста, на коем он стоял, ни каких-то специфических изгибов на его плотном плаще, что, будучи ему явно не по плечу, окутывая его на манер кокона или же старого пальто без рукавов, свисал почти что до самой земли и всем видом говорил, что каждая кочка проходящая под телегой не оставалась без поглаживания его краем. - Служивый, ты-то тут ким писаным-неписаным местом, а? - спросил он, переведя суровый взор на собаку, что уже с минуту прижималась к земле и тихонько так, жалостливо скулила. - Хворь хвостатая, я тя сколько учил, что до конца пути ничего, слышишь, ничего нельзя есть!? - края его одеяния немного разошлись и от груди раскрылась малая щель, в которую, сквозь небольшие пучки волос, что отошли от основной бородяной массы, можно было увидеть толстые, мозолистые пальцы рук, упирающихся в дряхлые бока. Еще больше же вжавшийся в землю пес, лишь громче заскулил и поднял на хозяина жалостливые глаза. - Чо ты мне глазки строишь, лепра? Пшла вон, зараза, чтоб только лапы блестели! Иди, иди! - с каждой фразой голос его обретал в понимании солдата все новые черты, к примеру не смотря на грозные фразы, те были словно приглушены невидимой перьевой подушкой, передавая лишь тембр и какие-то непонятные нотки. - Дедуль, вы чего так с животиной жестоко? - все еще прибывая в легком шоке спросил юноша, вместе с хозяином провожая дворнягу взглядом, - Хорошая же собака - умная! - Я с этой номой еще не жестко обращаюсь! - заметил старец усевшись на свое место обратно и рукой приподняв бороду, дабы почесать туго укутанное в шарф основание челюсти. За капюшоном этой намотки вокруг головы, что не позволяла говорить в полную силу, и вовсе видно не было. Вытерев нечто желтоватое о плащ, он продолжил - Еслиб ты видел кой я ее с живодерни взял, так сразу понял, что я ее чуть не под хвост целую! Пущай отрабатывает, падагра! - Я, конечно, не против этой идеи, но поесть-то... - Кой поесть? Вот кой вообще поесть? - "Он что сквозь нос говорит что ли?" - Она как поест, так сразу чуйку терять начинает напрочь! А зачем она мне такая, что не может опасность учуять? Я моргенштерном по голове получить не хочу - не готов еще за рыбу помирать! - "Действительно - гнус." - А голодная, она впереди бежит, учует малясь что, так вернется предупредит. Вот. Солдатик, - обратился старик к нему с заинтересованным тоном, - а ты, что тут на обочине разлягся? Тут, как бы, не безопасно - волки бродют, да неписи всякие. - Да как-то не похоже, что тут опасно. - ответил Дагнис и, оглянувшись в след собаке, что сидела где-то в далеке и ждала, добавил, - В город иду потихоньку. Вот, отдохнуть решил. - В город? В этот... В Аксель, да? - Ну, да. - Так нам по дороге! Сивая и троих выдержит, так что залазь - с ветерком доедем! - радостно сказал тот, доставая из груза соломенную широкополую шляпу, слегка присыпанную снегом. - А... - Прям с котелками залазь - по дороге доешь! Главное, это, рыбу не подави! - Ответил он и стал наблюдать, как солдат поднимается с земли и уже хочет грузить свои вещи, но останавливается. Радость на его лице резко сменяется подозрением. - А с чего вы меня подвезти решили? - недоброжелательным тоном спросил он, глядя прямо в зеленовато-серые глаза старика. - Да и добрый вы какой-то слишком... - Тьфу на тебя, а! Ты что, бандитом меня посчитал? - недовольно спросил собеседник и двумя пальцами постучал по виску, - Я тут от чистого сердца, а они!.. Живу, одинокий старик, поговорить только с собакой, и каждый считает, что я убийца какой! Вот почему если добрый старичок, так сразу он вывезет тебя в лес и продаст арабам, а? Вас что, по одной кальке делают или сразу это в мозг вшивают?! - прокричал тот и уставился на немного опешившего юношу, - Залазь, давай! Я не караван - ждать, пока поссышь, не буду! Кому говорю, рыбу не подави!? Старая деревянная телега была подобающих размеров для "пальто", но не как не для ее владельца, что выглядел на ней как бородатый ребенок, тем не менее прохудившиеся, местами поломанные доски стойко продолжали нести свою службу, держа на плечах обильно усыпанный сеном груз. Да уж, если бы рыбак не заметил солдата, то тот вполне мог получить по голове ее деревянным боком, что покрывали собой всю ширину дороги, не оставляя места для того чтоб разойтись ни с встречной упряжью, ни даже с пешими путниками. Сквозь хриплый выкрик "НО!", послышался глухой шлепок полодий о бока еще не старой, но уже повидавшей многие виды, даже слегка худощавой, серой лошади. Раздался скрип, легкий толчок назад и телега начала свою неспешную поступь, под чавкающий аккомпанемент копыт. Устроившись по удобней, юноша уперся спиной в хлипкую оградку и, свесив одну ногу с края, принялся доедать остатки завтрака, наблюдая за изменяющимся пейзажем. Увиденное им походило на дорогую цветную открытку, кою можно было купить в лавке одного зажиточного еврейчика за два рубля, с тем лишь отличием, что здешняя картина не только была абсолютно бесплатной, но еще и двигалась, раскрывалась новыми красками. Вот, из-за затянутого серостью небом, ненадолго выглянуло ласковое яркое солнце и все сразу наполнилось яркостью, некой живостью, что даже дорога из монотонной грязной массы превратилась в длинную ленту, что опоясывая собой буро-темно-зеленый наряд, была осыпана сотней блестящих бриллиантов. - Ну что, грубиян, - прервал повозчик его размышления на тему природы, - умер от того, что со мной поехал? - Я... - замялся немного солдат, - Вы простите меня. Я не хотел вас обидеть, просто... - Времена сложные, да? - закончил старик за него, с уставшей интонацией, - Ты и представить себе не можешь, сколько раз я уже слышал эту фразу. Прямо слово в слово. Каждый из вас хочет отвертеться этой формулировкой, но есть одна дилеммка - дедушка любит поточить лясы! Давай, рассказывай, что там у тебя за времена сложные, что в город податься собрался? - Да дела у меня там неотложные нарисовались… - ответил стрелок и поймал на себе недовольный упрекающий взгляд старика, что, не отпуская поводий, повернулся к нему. - Ты не увиливай, давай, а говори напрямую, как есть – «Я брожу по лесам и повинен в убийстве людей! Иду дать властям на лапу, чтоб меня не ловили!» В угодьях герцогских тоже, небось, ты шуму навел? Знаешь, сколько евойна светлость обещала за голову того, кто оленя убил? – спросил он, глядя на ошарашенного попутчика, как на врага народа, и после с неожиданной отеческой добротой спросил, - Ты, чего, испугался? Я ж пошутил! - Злые у вас шутки, дедушка. – облегченно выдохнул солдат и опустил голову. «А я ведь уже и вправду подумал, что он все знает». – Тут любой бы испугался! Людей в таком обвинять – тяжелый грех на душу брать! - Ой… Тоже мне, святоша нашелся… Чо ты скрываешь тогда, если не в чем не повинен? Даже если это звучит как бред сивой кобылы, рассказывай, не бойся – во-первых, кто поверит старому одинокому рыбаку? - А во-вторых? - А во-вторых, у тебя выбора нет! Давай, верстай. – радостно ответил тот. - Ну… - задумчиво протянул Дагнис и стал прикидывать, что рассказать дотошному собеседнику, взамен правды. «Может сказать ему, что в город к знакомым еду? Нет, он сразу начнет спрашивать, где они живут, как зовут. С именами-то, может, и совладаю, но вот ориентацией по городу, от которого ты знаешь только название, я еще не овладел. Или может… Вот, как говорил тот грибник с огромной детиной, лесничий. Все бы хорошо, только вот вообще не представляю, что они делают». – Я память потерял. – уверенно ответил юноша, - Вот, думаю, может кто знает меня в городе, поможет? - Ага, ага, память он потерял… - Повернувшись к дороге, проворчал рыболов. - Чего? - Говорю, совсем ничего не помнишь? - Как топором отрезало. – показал он ладонью, - В сугробе проснулся, кругом дальше носа не видно не зги – метель тогда была, одному Богу и известно, как я до Шчепана добрался. - Ну тут не поспоришь – богов, как говна. Слушай, а это тот, который перебежчик, да? - В смысле «перебежчик»? – недоуменно спросил юноша. - Ну то и значит – жил там, перебежал туда… А-а-а… Я ж забыл, что ты человек служивый и у вас, то другое значит! Приезжий он. - Пускай так. – согласился солдат и, свалив немногочисленные остатки каши обратно, поставил медный котелок рядом с собой. – Посидел я пару дней у этого «перебежчика» и в город. Ну, собаку еще вашу видел. - Так это ты?! – с некой радостью возгласил собеседник и снова развернулся – А она мне про тебя рассказывала – ты ей очень понравился! - В смысле рассказывала? – опешил Дагнис. - Ну… - так же впал в небольшое замешательство старик, - Глаза у нее говорящие! Прибежала, а они прям светятся. Хондра и раньше возвращалась с их участка радостная, а тут прямо увидела кого-то особенного. - Зря вы собачку обзываете постоянно. - Так я ее не обзываю! - Это как? – снова опешил он. - Я ей хотел имя нормальное дать, но вот только она не отзывалась. Пытался-пытался, пытался-пытался, все – без толку. А потом по горечи прикрикнул на нее: «Чтож ты, Падагра, не отзываешься, а?» И знаешь, что? Она как зыркнет на меня, как хвостом замашет! Мне аж не по себе стало. Пообзывался еще, так отзывается на все от ветровой хвори, до сыпи в подмышках! – эмоционально объяснил оппонент и, прищурившись, с задумчивостью добавил, - Мне что-то подсказывает, что до живодерни, она была толи у знахаря, толи у цирюльника, а то и вовсе у жреца. - Эвано, как получается – у собаки история интересней, чем у меня! – подивился солдат. - Ну да, не густо. – обронил собеседник в ответ и в воздухе повисла весьма условная тишина, окаймленная отдаленным шуршанием сосновых крон и, начавших становиться все более отчетливыми, звуками цоканья копыт. «Погодите…» Стрелок, аккуратно придерживаясь за шаткую деревянную опору, наклонился через край повозки и увидел уже не бесконечные снежные рытвины, а самую что именно есть настоящую каменную кладку, в щелях коей бескрайней паутиной раскинулись белесые нити зимы. С приподнятым духом, юноша, обернувшись, уже хотел увидеть приближающиеся городище, но впереди по-прежнему виднелась лишь темно-бурая стена леса. Да и расчищенный участок дороги оказался не столь длинен – через несколько сот метров, он резко заворачивал за угол, откуда тянуло легким запахом гари, пряным ароматом свежей пищи и, конечно же, благим матом, что из всего текста единственный произносился без каких-либо проблем. Средних размеров каменное здание, некогда облицованное желтой штукатуркой, а нынче лишь ощетинившаяся его остатками, случайным образом раскинутых по стене, стояло по среди довольно крупной прямоугольной поляны огороженной ничем. По мимо постояльцев сия заведения, что бродили-лежали-блевали, на нем также было раскинуто с десяток более мелких зданий и пристроек с узким назначением. Правее и ближе, к примеру, частоколом стояла батарея из шести туалетов а-ля дырка в полу, с острыми, покрытыми тонко попилиными шайбами бревен крыши. В противоположном углу амбар, уже иной, чем у крестьянина – малое, на глаз, два на три метра, глинобитное здание с соломенной крышей стояло на четырех коротких ножках, так что даже снег не доставал до пустующего дверного проема. Недалеко от самой же таверны, разместилась грубая покосившаяся деревянная пристройка – поленница, к которой то и дело курсировал непримечательный человек лет, этак, сорока. Вообщем-то, было не мудрено – три большие трубы, возвышающиеся над всей поляной, подобно пароходу безостановочно извергали из своих недр темные клубы плотного дыма, что неспешно поднимался вверх и растворялся лишь где-то у подножий облаков. – И до него алкогольная болячка дошла… - До кого? – спросил Дагнис и постарался разглядеть в кучке однотипных пьянчуг, кого-то примечательного. - Видишь того, в фуфайке? – спросил старик, указывая на светловолосого мужчину, что закатывая рукава, собирался лезть в «куча мала». Немытый, не бритый, жизнью побитый, он был одет в старые широкие порты чей цвет был чем-то между серым и синим, такая, обвисшая до колена, рубаха, а поверх всего этого добра что-то отдаленно напоминающие стеганый ватник. Ну и как можно было не упомянуть про чепчик – ребенок-алкоголик. – Если это тот, о ком я подумал, то вот тебе пример, до чего может довести алкоголь! Уважаемый человек был, лавку заложную держал, огромными деньжищами ворочал! А теперь? Помяни мое слово: алкоголь – величайший шаг назад, что сделал человек! - Мда, здесь я не могу не согласится. - положительно ответил солдат, и после паузы добавил резонный вопрос, - Но если людям и не пить, то чем таким заменить, чтобы также помогало? - Помогало! – высокомерно воскликнул тот, - От заразы этой вреда больше, чем пользы! Особенно для окружения! Ну, а если хочешь иди по логике «отрицаешь-предлагай», то… Да таже рыбалка! - Рыбалка? - Да, рыбалка. - И как она поможет? - Ну ты сравни! Допустим, повздорил ты с товарищем, хорошо? Пошел, выпил, дал паре людей по морде или же сам получил – значения не имеет, если повезет, вернешься домой и ничего не изменится, если нет, то твой обоссаный труп найдут на следующий день. Хорошая перспективка, да? – ехидно спросил старик, - А, что рыбалка? Пришел, не спеша разложил все нужное дело, наживки, снасти, поплавки, взял удочку, закинул и сидишь. А кругом тишина, но, знаешь, живая такая – там птички немного попоют, здесь ветер листья всколыхнет, вода журчит – аж на душе хорошо становится! И вот ты сидишь, и все это заставляет тебя думать, думать, думать, «Может я все-таки был не прав?», «А с чего мы вообще поссорились?», «Стоило ли оно того?». Даже если и не помиришься на следующий день, то хотя бы будешь знать, кто в чем неправ! Да к тому же приятный бонус есть – улов. Когда посидишь вот так вот, то стоит клюнуть даже самой маленькой льзге и тебе уже становится на душе легче и приятней! А представь какие ощущения, когда достанешь кого крупного! - Дед, а ты на удочку ловишь? – заинтересованно спросил юноша. - Кой там… - печально отмахнулся тот, - Сеть ставлю – по-другому особо не заработаешь. Хотя время от времени и берусь за палку. - На хлеб или червя? - На опарыша. - А как ты их ловишь? – подивился стрелок, - Или у мясника берешь? - Нет, мясник, гад этот, цену заламывает, так шось я сам. Смотри, берешь рыбу, да по жирнее и ходишь, смотришь, где мух больше летает. Видишь «Ага, у выгребной ямы» рядом рыбень и кидаешь. - А потом? - Потом ждешь. Вся рыбалка – это наука об ожидания. – многозначительно ответил тот и после добавил, - Пройдет неделька и можно «собирать урожай». - И хорошо клюет? - Ну… Э… А ты сено подымь, да погляди! – Немного приподнявшись, солдат отодвинул винтовку и , ухватившись второй рукой за край сноба, убрал часть соломы в сторону. Доски под покрытием выглядели не так уж и старо по сравнению с условно внешней частью, даже имели яркий цвет… «Мать моя женщина, отец мой мужчина!» Глаза солдата заблестели детским огоньком удивления – перед ним лежала целая горка рыбин, каждая, «Едрить, КАЖДАЯ!», размером как минимум с его собственную руку, а порой и длиннее, - Вот такая, плюс еще пять пальцев. - Это где у вас такая рыба водится? - Места знать надо, да рассказывать не велено – улова не будет! – отрезал он, - Но рассказать, что там, мнеж никто не запрещает? Есть озерцо тут одно в округе, большое такое – толи оно реку начинает, толи в него она впадает, да только не пить с него, не рыбки. Долго оно так стояло никому не нужное, пока не заболотилось. А потом там завелись аллигаторы. - Кто? – не понимая спросил Дагнис у старика, ощущая, что начинает немного сползать с телеги. - Держись покрепче, в горку едем. – сказал он, а потом, будто опомнившись, переспросил, - Ты не знаешь аллигаторов? - Я даже не представляю, что это такое! - Ящериц хоть видел? – удивленно спросил собеседник - Да. - Ну вот аллигатор, та же ящерица, только размером с бревно, живет в воде, морда как табуретом ударенная и вкусней раза в два! Конечно, если он тебя не съест! – добавил он и засмеялся. - Допустим, я понял, - сконфужено ответил солдат, пытаясь представить себе эту чудо-юдо-рыбу-кит с пришибленной мордой, - а что дальше? - Ну что, что… Жили они так года два, мы с мужиками с соседних сел периодически собирались, ловили их, пальцы на ногах считали… Но оно того стоило – мясо у них жесткое, но с пивом! М-м-м... Можно язык откусить! Да и шкура у них такая, что сапоги по несколько поколений носить можно! Я-то был свидетелем, мне можно верить. Так, о чем я… А, да. Ну вот, значит, летом то было, в один день плыву я по реке, солнышко греет, хорошо. Куда не гляну, сети ставить некуда – рыбы вообще, нигде нету. И тут озеро! Чистое-чистое, аж дно проглядывается! А рыбы там! Я подумал тогда «Что за озеро? Почему я его никогда не видел? Двадцать лет тут плаваю!» А потом смотрю, вот берег, где мы зубастых выманивали, вот деревце на холме! Честно слово, если бы мне кто сказал, что этот райский пруд тоже место, где было болото – в жизнь не поверил бы! Но… С тех пор постоянно туда плаваю и, что уж сказать, живу не плохо. – Пауза, старик резко кричит, - Держись! Ну, еб твою мать, солдат, я ж тебе сказал, ну! – остановив лошадь на пике возвышенности, недовольно прокричал старик, глядя как его попутчик, вылетевший из телеги, куборем летит вниз, прижимая к себе одной рукой котелок, а другой винтовку. - От дерьмо! – хриплым голосом проговорил Дагнис, что остановился на одном из «порогов» дороги, - Дед, прости меня, но ты говнюк тот еще! Можно же было заранее предупредить! - Заговорился я с тобой, вот и не заметил! Но я же все-таки предупредил! - Брат собачий, тыб еще после него предупредил! – прокашлялся солдат и, концом винтовки подняв слетевшую шапку, стал взбираться наверх. – Каждую, едрить, щель, небось, на дороге знаешь, а такие опасные вещи забываешь! А еслиб я насмерть улетел… Святая Дева Мария! – воскликнул юноша с увесистыми паузами, когда взобрался к своему собеседнику. Совсем не далеко у подножия холма раскинулся громадных размеров городище с высоченными отвесными стенами, внутри которых плотно жались друг к другу тысячи, нет, десятки тысяч черепичных крыш. Казалось, что если бы не эта белокаменная ограда, то вся эта армада бы уже давно пожрала не только этот, пускай и не малых размеров, клочок земли, но вообще всю равнину, что ее окружала. – Это, что такое? - Аксель, окраинный город королевства. - Окраинный!? – с непередаваемым удивлением переспросил юноша, мотая взглядом то на поселение, то на рыбака, - Вот это вот – окраинный город? - Не обольщайся. Пущай он наводит ощущение монументальной идеальности, ты скоро поймешь, что его населяют такие же прощелыги, как и ты. – Ответил тот, по-видимому, не правильно истолковав чувства юноши. – Давай, закрывай рот и залазь, а то мы будто атаковать собираемся. - Мне даже страшно представить, сколько людей там живет! - Слушай, солдат, неужто тебе так сильно память отбило? Вроде как целенаправленно сюда шел, значит знал что, да как. - Честно я даже не знаю, что меня больше удивляет – что ты меня всю дорогу зовешь солдатом или же этот ГОРОДИЩЕ! – ответил Дагнис после продолжительной паузы, на протяжении которой он созидал приближающиеся и становящиеся все больше и больше городские стены, что вблизи упирались в небо. - А что тут удивляться, по тебе сразу видно – солдат. Погоны, точнее их отсутствие, говорят сами за себя. - То-то и дело, что другие… - Сто-йать! – раздался резкий грубоватый голос, откуда-то со стороны, от неожиданности которого, солдат даже немного подпрыгнул. Переведя взгляд в сторону говорящего, он увидел статного мужчину средних лет, что суровым взглядом рассматривал повозчика сквозь узкую рамку поднятого забрала. Облачен он был в неполный доспех, что, по сути, прикрывал только тело да голову, оставляя руки толстым, покрытым множеством царапин и потертостей от времени, перчаткам, а темно-синие ноги и вовсе без защиты, если не считать таковой начищенные до блеска коричневые сапоги, выполненные с весьма выраженными углами и идущими чуть выше колена, что наврятли было удобно, учитывая их крайне плотное прилегание. Шеи видно не было, поэтому нельзя было сказать, есть ли под этим темно-красным, почти бардовым, шарфом еще что-нибудь. – Документы, пожалуйста! – все также строго, с голосом диктора на радио, произнес он и принял небольшой сверточек от старика. Раскрыв его, он принялся бегать глазами по строчкам, вместе с тем положив вторую руку на рукоять меча толи с серебряной, толи с очень хорошо начищенной стальной гардой. Вернув его обратно, страж перевел взгляд на юношу, - Документы, молодой человек! - Сейчас… - рефлекторно ответил Дагнис и уже хотел совать руку в карман, как резко сконфузился, - А у меня нет никаких документов. - О-о-о… - протянул старик, - Похоже, мы с тобой расстаемся! - Слазим с телеги, проходим за офицером. – без каких-либо эмоций произнес он и повернулся ко второму сторожу, - Юм, оформляй беспризорного! – «Юм? Китаец чтоли? Не похож, ни разу!» - Принял! Пройдемте! – отрапортовал тот. Он был пониже, чем его товарищ, да и комплектация более худосочная, но все же крупнее чем стрелок, хотя они и были тезками. Также он мог похвалиться первым увиденным Дагнисом в этом мире мужским, начисто выбритым лицом. Забрав свои вещи с телеги, солдат перешел на другую сторону дороги и пошел следом за ним. Пройдя под высокую арку ворот, что скалилась своими железными зубами, парочка завернула направо и, после недолгого погружения вглубь стены, оказалась перед навесными дверями. Остановившись, страж кивком головы указал ему, что бы тот заходил первым. Делать нечего – не в том он положении, чтоб вздорить с законом. Внутренне помещение представляло из себя широкую комнату, уставленную всевозможными мешками, корзинами, горшками и сосудами различных форм, и расцветок. Роднило их лишь то, что каждый был помечен большим красным крестом с заметными подтеками по всей длине косых линий. «Обирать сейчас будут, сволочи» Посреди же всего этого обиталища конфискованных товаров, освещенный одинокой свечей, что будто ореол возвышалась на стоящем на столе шлеме, лежал, вжавшись мордой в толстенную книгу с, окаймленным железными углами, кожаным переплетом, и дрыхнул некто спрятавшийся за синими рукавами, украшенными желтой лентой идущей вдоль шва. – Харе дрыхнуть! Я чтоль учет буду вести? - Да сколько можно, а? – недовольно промямлил шатен, выглянув из-за преграды, - Ну не будет контрабанды, когда вы поймете? У нас уже складывать конфискат некуда! – приняв подобающую, позу проговорил он и, втянув ноздрями воздух, резко поменялся в лице. Брови его съехались, а кривой нос, что на конце был довольно широк, сузился и потянулся вниз, - Сгнило что-то, чтоли? - Потом будешь искать. – ответил Юм и, прикрыв нос рукой подошел к столу, откуда взял небольшой листок. Усевшись на мешок, он начал. – Приступим по списку. Имя Фамилия? - Дагнис Фрейманис! – ответил солдат, выпрямившись по шву. - Иностранец чтоли? - Теоретически, да. – неуверенно ответил допрашиваемый, что до сих пор не знал где он. - Ясно… - выдохнул офицер и повернулся к писарю, - Записывай: «Беженец». И что тебе понадобилось у нас? - Дело у меня тут важное есть. – ответил тот, наблюдая как секретарь, стряхнув с пера лишние чернила, быстро выводит на страницах недавней подушки нечто неясное в плане начертания. - Дело… - повторил допрашивающий, - «На заработки». – всем своим видом он показывал, что вполне согласен со словами товарища и вовсе мог бы заполнить графу от балды, чем он в принципе и занимался, но формальность есть формальность. – Запрещенное везем чего? - Никак нет! - О, какой бойкий! Это мы сейчас и проверим. Руки! – скомандовал офицер и встал с места. Подойдя к солдату, что, перехватив винтовку обеими руками и подняв ее над головой, принял сдающуюся позу. Страж порядка пробежался по нему взглядом и первым делом снял флягу. Оружие его, кажется, совсем не волновало. Откупорив пробку, он слегка встряхнул сосуд, будто то бокал вина, и сделал громкий вдох. – Пиши: «Изготовление и транспортировка самодельного алкоголя». – Положив фляжку на стол, он принялся терзать своими руками подсумки, - Это еще, что такое?! – удивленно спросил тот, глядя на наполнившееся печалью и безысходностью лицо солдата. - Что там? – заинтересовано спросил писарь, подняв глаза от бумаги. - Не поверишь, ювелирка! – восторженно ответил он и стал извлекать патроны, - Раз, два… Пятнадцать золотых клыков, крайне хренового исполнения, соединены металлической скобой. - «Распространение поддельных драгметаллов и/или украшений»? - Оно самое! – довольно ответил офицер, - Чего смотришь так? Человечность человечностью, а план по раскрываемости выполнять надо! - Слушай, - обратился писарь к товарищу, поднимая со стола пачку патрон, - а может это болты арбалетные? - А ты умен! – протянул тот, - Как раз говорит он по странному, иностранец, контрабанда… Пиши: «Добровольное признание в попытке диверсии»! – от таких заявлений Дагниса аж перекосило. «Ахренено в город съездил! Еще до гильдии не дошел, а статей навешали больше, чем на большевика, приговоренного к расстрелу! Теперь от эшафота меня спасет только чудо…» - Так, а что у нас под пальто? – с голосом полным предвкушения сказал Юм и одним движением распахнул солдатскую шинель. «Если этот гад мне еще и крючки пообломал, я в него выстрелю, а потом оторву руки – один хрен, терять нечего.» - подумал солдат и посмотрел на офицера, что резко поменялся в лице. Голова его, вжавшись в шею, уехала вниз, самодовольная улыбка стекла в непонятную, скалящуюся слегка желтоватыми зубами нижней челюсти, гримасу, да так что было видно десна, а глаза наполнились чем-то средним между животным страхом и глубочайшим удивлением. «Я это вслух сказал?» - пронеслось в голове солдата, но после, когда он осознал причину такого поведения, расплылся в довольной, отдающей ехидством улыбке, вместе с тем глядя на оппонента из под лба. При этом ему даже не пришлось опускать голову – тот был на полторы кисти выше него. - Чего остановился? – недовольно спросил писарь, макая перо в чернильницу, - Он там цыганскую свадьбу везет? - Вычеркивай его… - промямлил тот и стал бережно застегивать шинель обратно. - Чего? – недоуменно переспросил его товарищ, - Ты в нем родственника узнал? - Вычеркивай его, нахрен, кретин!!! Без лишних вопросов!! Его у нас никогда не было! – Нервно прокричал стражник и стал метаться по комнате, будто у того шило в самых что именно не подобающих местах, - Дьявол, я думал он перепил или с дубу рухнул, но чтоб так… Это уже ни хрена, не смешно! Как мне это говорить… - остановившись, он резко зыркнул на стрелка, и, схватив его вещи со стола, всучил их ему, - Вы, это… Подождите! Я сейчас… Мигом! – протараторил офицер и со всех ног рванул к выходу, оставив писаря и юношу один на один. Тот, выдрав лист из книги и, зажгя от свечи, кинув его гореть на пол, водил недоуменным взглядом между тремя точками – дверь, Дагнис, книга. По его движениям было видно, что тот на кого совсем недавно он смотрел сверху вниз, как буквально, так и переносно, теперь вызывал у него нездоровый дискомфорт. В этом они были с юношей похожи, с той лишь разницей, что ему удавалось скрывать волнение. Дверь снова скрипнула, в помещение зашел первый страж, что задержал стрелка здесь. Недоуменный, слегка напуганный, он оглядел солдата и велел идти за ним. - Милсдарь, - пролепетал он не своим голосом, когда они оказались с обратной стороны ворот, - Вы простите за это, недоразумение! Не могли знать, что это Вы! Тут, какое дело, без документов сложно будет! Гражданство Вам, наверно, не дадут, а вот удостоверение авантюриста, как пить дать! Вы идите по улице вперед, а как к большому рынку выйдете, так налево. Заблудитесь, так вам подскажут! Могу быть свободен? – раболепно спросил тот и слегка наклонился. - Свободен. – ответил Дагнис ровным голосом и проводил его тяжелым взглядом. Оставшись сам с собой, он тяжело выдохнул и направил благодарящий взгляд в небеса. Сердце, не понимающее, что сейчас вообще произошло, стучало как бешенное, каждым толчком сильно ударяясь о грудную клетку, от чего солдат приложил ладонь к сердцу. Немного отдышавшись, он достал из под шинели спасительный значок латышских стрелков, - Говорили мне, что ты спасаешь, но чтоб так! - поцеловав его прямо в сердцевину солнца, окруженного кривыми лучами, юноша убрал его в карман, куда после сложил и патроны. «Такая защита конечно хороша, но лучше уж не прятаться за чужим именем. Особенно за таким!» - решил для себя стрелок и, подняв голову, повернулся к улице.***
Окраина города. Широкая светлая улица, центральная часть которой покрыта плотной мощеной дорогой, состоящей из множества мелких камешков, которые, уходя вдаль, образуют своим тельцами множество округлых форм, наползающих друг на друга, была вычищена от снега так, что, глядя на нее, можно было подумать, будто, пока весь мир погружен в бесконечную зиму, здесь царит ранняя весна или же середина осени. Немногочисленный народ, снующий без видимого смысла меж низких домов, высота коих здесь редко превышала четыре этажа и все стремилась к двум или трем, кажется, не замечала одинокую фигуру солдата, что, будучи измазанным в крови, не спеша брел к центру города, беспрерывно оглядываясь по сторонам, будто для них это уже приевшееся зрелище. Хотя, делая поправку на время и на то, чем промышляет местный контингент, это вполне могло оказаться правдой. Красуясь ровными белыми стенами, эти здания, обособившиеся друг от друга на приличное расстояние, всем своим видом давали понять пришедшему, что были построены совсем недавно и не успели даже немного осесть в грунт. Похоже, что и вовсе весь район близь этого входа был новым – сквозь многочисленные зазоры можно было наблюдать, как на обширной поляне стоят деревянные скелеты зданий, некоторые почти достроенные, у других был лишь фундамент, да пару стен, но все как один присыпан снегом, дающим знать, что работа застыла вместе с землей. Чем дальше солдат углублялся в город, тем больше становилось людей, их одежда становилась все ярче и богаче, стали появляться узоры, тем больше ужималась улица, где, время от времени, надорванными язвами всплывали маленькие площадки, кладка на которой уже не была ровной как в начале, а с множеством мелких изъянов, что придавали ей своего шарма, то тут не хватает камушка, то здесь скол или трещина. Утыканные десятками шатров, навесов и прочей мишуры, они безостановочно кричали торговые лозунги, короткие стишки для привлечения внимания и конечно же оскорбления в сторону друг друга, дабы доказать превосходство своего товара. «Покупайте свежее мясо, вместе с ней и колбасы!», «У него только травиться, здесь мясом можно насладиться!», «Зачем этот тухляк на один раз, когда можно купить копчения?», «Они все вас недовесят, а я еще в дорогу дам!» Да… Что уж точнее не поменялось за сотни лет, так это рынок, как был переполненным местом, где невозможно продохнуть не только из-за давки, но и невообразимых, в не лучшем смысле, запахов, что представляло из себя кашу всего со всем. Хотя вот стеснения в движениях солдат не испытывал, народ на улицах огибал его, как вода камень, сопровождая неприязненным взглядом, от чего он чувствовал себя немного не комфортно. «Неужто все-таки кровавая мазня их напрягает?» Еще пятнадцать минут ходьбы, стали изменяться и дома. Прижимаясь все ближе и ближе друг к другу, они местами уже не оставляли проходов, а лишь десятки тупиков, захламленных всяким мусором начиная от гниющих остатков пищи и того, что осталась в итоге ее отвержения чьим-то организмом, и заканчивая развалившейся мебелью и разнокалиберным ширпотребом. «Чем ближе к центру, тем грязнее улицы. Страшно представить, какая помойка там. С другой стороны хоть брусчатка не в говне, как дед рассказывал. И на том спасибо!» Запыхавшись, стрелок остановился у одного из таких заворотов в никуда и, оперевшись о стену, стал наблюдать за прохожими, неспешна переводя дух от жжения в спине. Старые и молодые, здоровые и тягающие сопли, чихающие, одинокие, думающие о чем-то своем, и в компашках, с девушкой, а то и со всем семейством, подобно гусыне с выводком, люд брел неопределенным потоком в обоих направлениях, представляя монотонную массу, из которой лишь редко выбивался кто-то приметный, за кого глаз цеплялся сам. Вот проедет груженная ящиками телега, расталкивая всех в стороны и почем зря покрывая зевак бранью, здесь идет весь краснющий телом и синий душой забулдыга, что с первого взору идет прямо, но глянешь на ноги и невольно задаешься вопросом «Не акробат ли он часом?», коль бредя по довольно обширной амплитуде, соблюдает такой баланс. Неожиданно откуда-то со стороны «выезжает» здоровенный мужичина с ирокезом, на фоне которого даже местные жители выглядят низковато, что уж говорить про Дагниса. «Минутку… У него, что, волосы фиолетовые?» Конечно же, бородатый, но, в отличи от других, явно следящий за своей шевелюрой, он был облачен в плотный плащ с мехом по верхнему краю, из под которого были видны металлические наплечники, тихий печальный плачь… Что? Недоуменно солдат оторвал удивленный взгляд с верзилы и аккуратно заглянул за угол, откуда доносился звук. Вдоль облупившихся стен ничего не было и лишь в углу, рядом с небольшой стенкой отгораживающей улицу, лежала куча грязного тряпья. Не долго думая, стрелок послал происходящее здесь к черту и, как можно быстрее, попытался отсюда свалить. Продолжая все больше и больше углубляться в город, он в один момент заметил принеприятнейшую закономерность, кто-то будто не хотел чтобы юноша попал в гильдию. То прохода налево нету, потому что на его месте стоит уже пожелтевшая стенка, то он есть, но возможности пройти по нему никакой, ведь обязательно там встанет телега или какой-нибудь торговец догадается разместить там лавку выходящую сразу на две улицы, то количество людей столь невероятно большое, что устрой между ними бой и можно называть вторым бородином, от того легче обойти, но на тринадцатом таком перекрестке складывается впечатление, будто порочный круг зациклен сам на себя. Кажется, «Вот, я уже совсем близко к центру города. Осталось немного потерпеть и…» И снова одна и та же картина. Выхода нету, покинуть его невозможно. Остается только течь вместе с потоком и надеется на лучшее. «Теплая одежда не дорого! Подошьем под ваш размер!», «Крупа ячменная, крупа пшеничная, крупа рисовая!», «Саксийское оружие, делано руками лучших мастеров!», «Домашняя утварь! Ты, бери домашнюю утварь!» Головы лысые, головы волосатые, ухоженные, с прическами и в жизни не чесанные, в шапках всех мастей, форм и сезонов, поток не прекращает свое движения, начиная сводить с ума, при том не давая даже низкому человеку надежды увидеть хоть что-то отдаленно напоминающее просвет. Никогда еще Дагнис не чувствовал себя так погано из-за своего роста. Да, на службе можно услышать пару-тройку шутеек по типу «мальчик, не мешай дядям говорить», но там к этому относишься как-то, не по дружески, но по семейному. Если быть честным, то и нету времени мериться кто длиннее и сильнее – все на одной службе, все пропитаны патриотизмом и братским духом поддержки, от того каким бы калекой ты не был, ощущаешь себя полноценным членом общества. Да и какой том рост, когда всеравно все в полусогнутом состоянии ходят по траншеям. А здесь… Здесь становиться не по себе. Орды народу, все идут мимо, поголовно глядя на тебя сверху вниз с выраженным презрением и долькой отвращения, обходят стороной словно прокаженного. Впервые он ощущал навязчивую панику из-за роста. Что стенам каменным, что людским не было придела, и лишь мельком показалось свободное пространство. Стрелок, не задумываясь, рванул к нему, к этому лучику свободы, что оказался каменной дугой моста, коий проходя над крупной, метров двадцать – тридцать, рекой, разделял город на две части. В обе стороны можно было увидеть другие такие же соединительные жилки, где-то более длинные, где-то менее, но выполненные в едином стиле. Здесь же Дагнис наконец-то мог прикинуть, где находиться и, учитывая, что река входит в город примерно посередине, это было недалеко от центральной площади, если таковая имеется. «Окраинный город.» - все никак не покидали его слова старца, - «Каких размеров тогда столица?» Подняв голову от скованной льдом реки, солдат глянул в сторону второй части города. Тот берег представлял из себя интересную помесь начала и конца противоположного, с тем добавлением, что порою встречались пятиэтажные здания. Пожелтевшие, раскрывшие во многих местах каменную кладку, но, тем не менее, ухоженные, здания стояли по краям широкой улицы, где и народ был не столь многочисленен. Бесконечные навесы сменились крытыми лавками с аккуратными, привлекательными табличками, что, будучи украшены извилистыми металлическими прутьями, принимающими формы то ветвей, то листьев, порой и всяких мифических зверей, были развешены по карнизам зданий. Такой вид уже казался юноше знакомым, словно он его уже где-то видел и это создавало на его душе некий покой. Казалось, будто он оказался в родном месте… Действительно, понатыкать вдоль улицы кованых фонарей, вокруг которых у него с другом все шел спор газ или керосин, протянуть меж парой тройкой столбов провода, кои вели в дома либо проклятых фрицев, либо тех, кто сумел выбиться под солнце, раздать прохожим по картузу, можно даже не поскупиться на подтяжки и… Да. Если бы еще вдали маячила церковная колокольня, то это один в один была бы Митава. Хотя, кто с чем горазд сравнивать. Поправив винтовку на своем плече, Дагнис с надеждой в душе, что он сумеет добраться до этого обиталища убийц раньше, чем стемнеет, примерно прикинул на какой мост ему надо будет выйти и снова побрел в неизвестность. Жизнь в этом квартале протекала куда спокойней и в отличии от того «гадюшника», единовременно пестрящего десятками вырвиглазных цветов, помпезности и грязи, необоснованной злобы, кричащих без умолку взрослых и детей, здесь все было весьма и весьма сдержанно. По не столь многочисленным, в сравнении, людям, что конечно все еще обходили стрелка стороной, но провожая уже не с мыслью «чтоб тебе сдохнуть», а уже нейтральным, порой и вовсе сочувствующим взглядом, можно было судить о их далеко не бедном житие, при том не было на них вычурных нарядов, непонятных шляп. Все цвета одежды слегка блеклые, приглушенные, вызывающие собой отнюдь не ощущение отчаяния, кое возникает при тех же тонах, когда постоянно прибывая меж двух деревянных стенок окопов, кои подчас разорваны на части очередным снарядом, ты бродишь меж таких же как ты потерянных лиц, а противоположное ощущение какой-то защищенности, будто ты дома. Не так часто солдату приходилось бывать в городах, но, тем не менее, их вид столь укоренился в его сознании, что эти улочки всплывали сразу, после родного хутора, если кто спрашивал про отчизну. На окнах то и дело стали появляться неширокие, продолговатые подставки наполненные землей в коих… « Там, что, живие растения?» Выглядело это конечно красиво, но у него не могло уложиться в голове, что зимой, в мороз, у людей на подоконниках растут цветы. Если только хозяева не выращивали их дома, но стоят ли такие усилия ради красоты? Возможно, но еслиб здесь жил Дагнис то он точно пополнил бы ряд с пустыми окнами. Удивительно, но улицы здесь были чище. Кто знает от чего, может от отсутствия повсеместных закутков, может от малого скопления людей, толи здесь действительно жили люди высокого статусу, и воспитанием им возбранялось такое поведение. Есть ли тогда возможность, что они смотрят на него по иному, ибо видят не, как те, равного себе, а грязного бедняка? Мир удивителен, что одни считают роскошь и богатством, другие даже хуже чем повседневность. Неожиданно из-за домов появилась крупная площадь, что даже мощена была другим камнем и по иному. «Значит все-таки правильно шел. Только если так, то куда дальше?» Повернуть налево звучит однозначно, но только не в том случае, когда перед тобой три направления ведущих туда. Да и страж оказался не столь дальновиден – стоило стрелку промолвить «простите», как прохожие, довольно часто ускоряя шаг, выдавали извинения или что-то вроде «нет времени!» Люди не меняются, какой бы не была оболочка. Отойдя в стороны, к нагромождению бесхозных ящиков, он уселся на один из них и стал наблюдать за проходами. По краям площади, вдоль стен, раскинулись с десяток навесов, преимущественно мягко-красных и голубоватых цветов, где товар не был накидан прямо на землю или же на гниющие коробки, а стоял на весьма приятных глазу полочках, идущих этакой лесенкой в три четыре ступени. Расставлено все аккуратно, с соблюдением каких-то выверенных расстояний, углов поворотов. Никто из торговцев не кричал, все одеты прилично, да и порой один человек обслуживал сразу по пять прилавков разных сфер, создавая видимость работы на крупное предприятия. Янис рассказывал, что так народ больше доверяет продавцу, а на деле он просто наемный рабочий, что взял на себя службу нескольким людям. И в правду ведь если у вас нету ложки, то вы не будете хотеть купить сапоги. «Направо пойдешь – сыт будешь.» тихо проговорил солдат наблюдая, как с правого из проходов вышел пекарь и понес поднос, полный пышных булок, к одному из навесов. Так они и вовсе получается не самостоятельные, а являются этакой передней линией фронта основных лавок. В принципе… Не лишено смысла. Чтобы не покупал, хочешь не хочешь взгляд упадет на что-то крайнее, что тебе скорее всего не нужно, но может пригодиться. Или это хлеб – он то всегда в ходу. Даже матушка стрелка, возвращаясь с рынка, брала домой какой-нибудь причудливый крендель. «Налево пойдешь – одет будешь. Выходит, что мне надо прямо. Подождем, увидим.» На плече очутилось легкое прикосновение. - П-простите, - послышался со спины скромный женский голосок, обладающий тонкими нотками стеснения, - вы не могли бы встать? – немного взбудораженный, солдат слегка повернул голову. «Со мной кто-то из местных заговорил?» Развернувши голову до конца, Дагнис удивленным взглядом посмотрел, через плечо на источник звука. Молодая женщина, одного с ним возраста, тобишь лет двадцати, стояла сложив руки на груди и ладонью прикрывая слегка повернутое в сторону лицо, из-за чего на плавных чертах можно было увидеть лишь глубокие карие глаза. Точнее глаз, ибо второй спрятался за спавшей прядью длинных волос, чей цвет напоминал скорлупу на орехах молодого каштана. - Чего? – недоуменно спросил юноша, что, кажется, за потоком мыслей не сумел уловить смысловой нагрузки, а лишь только звук. - Мне надо заносить ящики, иначе лавка не откроется. – все тем же голосом ответила она, от чего тот вскочил словно током ударенный. - Извините, меня! – проговорил солдат, сорвав со своей головы шапку и прижав ее к груди, - Я… Я не знал, что они ваши. Думал они ничейные. - Ничего страшного, - добро ответила она, - вы не первый, кто перепутал. До этого их вообще хотели забрать. - А давайте я помогу? – неожиданно для самого себя выпалил Дагнис. «Спина, не подведи. Дурак – я, отрабатывать – тебе! С другой стороны, оставлять ее саму таскать ящики, тоже такой себе поступок». - Простите, у меня нет денег. – печально ответила она и рукой зачесала челку за ухо. - Не надо, - ответил стрелок, слегка подав рукой с шапкой вперед, как бы показывая «не спеши», - я бесплатно! - П-правда? – удивленно спросила девушка со странной, да к тому же довольно крупной брошкой, что держала верхние края фиолетовой накидки, от чего даже опустила ладонь, показав ненадолго ровный, аккуратный носик, - Я… Спасибо вам большое. Я и не знала, что здесь такое бывает. - Пожалуйста, конечно, - ответил на благодарности юноша, поднимая весьма увесистый ящик, - но лучше покажите, куда нести! Идти оказалось недалеко, буквально за этой же самой кучей находился вход в средних размеров помещение, где-то пятнадцать шагов от стенки до стенки в каждую сторону, наполненное новыми стеллажами, полками, прочей мебелью, что по большей мере пустовала, но на некоторых из них уже стояли колбы с цветными жидкостями, украшениями, непонятными вещами, больше похожими на очень странные сувениры. «Лавка с побрякушками. Сомневаюсь, что она много заработает, если только в тех склянках не спирт». По середине комнаты, близь витрины, за которой стоял массивный, похоже, что дубовый, шкаф со вставками из мутных белых стекол, сквозь которые не было видно ни зги, и чуть левее, выкрашенная зеленой краской, раскрытая дверь в подсобное помещение, кое уже было обжито, лежало несколько открытых ящиков, из наполнения которых осталась лишь солома. Туда он и положил переносимую ношу, после чего развернулся, дабы идти на следующий заход, но, подходя к двери, остановился перед таким же мутным окном. Близь него стоял лакированный столик, чуть ниже пояса, и пара стульев, на которые стрелок разместил свою суму и винтовку, после чего задумчиво посмотрел на белесые стекла, провел по ним пальцем сверху вниз. Какое-то внутреннее чувство гложило его, наполняя неясным дискомфортом, встревоженностью, будто что-то здесь не так. «Может дело в окнах?» Уличного света хватало с головой, дабы осветить лавку, но они не выглядели так, словно могут это. «Или дело в странной кладке?» Необлицованные ничем внутри голые стены, действительно выглядели странно. С первого взгляда, каменная кладка, как каменная кладка, но потом в глаза начинаю бросаться камни, что будто налеплены сверху, как заплатка на старую штанину, пусть и выглядя естественно, а все-таки вызывая некий диссонанс. Не выпиливали ведь они квадрат в готовой стене под этот булыжник? Откинув мысли в сторону, солдат вернулся к исполнению обещания. Так пара и сработалась, один заносил увесистые ящики, складывая их вокруг центра, вторая раскладывала их содержимое по местам, лишь изредка забирая не открытую коробку в заднюю комнату. Нельзя было сказать, как долго незнакомка разбирала предыдущий груз, но сейчас работа точно продвигалась быстрее, ибо уже через час гора деревянной тары по большей мере перекочевала в здание, оставив лишь несколько своих сородичей на улице, полки постепенно наполнились еще большим количеством товара. Вот, в очередной раз раздается ровный скрип плохо смазанных петель, в дверном проеме показывается румяный юноша. Лоб его влажен, добро усеян каплями пота, а из под съехавшей шапки торчат мокрые, слипшиеся в кучки, потемневшие волосы. Тяжело дыша, он делает несколько шагов к своей цели, но, словно сбитый с ног кем-то невидимым, падает на колени. Спина его ненадолго выпрямилась, после резко согнулась, но ящик из рук солдат не выпустил, упал вместе с ним, от чего принял позу, подобно пришел с дарами к очень уважаемому человеку. Он уж хотел что-то прокричать, но раздалось только невразумительное шипение. - С вами все в порядке? – с испугом спросила хозяйка, с места подбежав к пострадавшему, что, упираясь лбом в холодный пол, увидел край светло-пумпурного платья. - Спину, с-с-су… - сдавленно произнес тот, и после паузы добавил, - Сорвал. Ящик, пожалуйста, убери. - Да, сейчас. – взволнованно ответила она, а после, когда деревянные бока груза оказались на каменной кладке, быстро зашагала в сторону от солдата, - Вы…Ты подожди, я сейчас принесу. - Да я и не спешу. – попытался сдержанно ответить Дагнис, сжимая покрасневшие пальцы, близь оснований которых виднелась давленая полоса. Откуда-то стали доноситься звонкие, лязгающие звуки. Лицо его сморщилось, сам свалился на бок от чего по телу в несколько волн пробежалась дрож. «Дерьмо! Знал, знал же, что так будет, а все равно полез!» - Вот, выпей. – раздался голос и перед лицом юноши оказалась, поддерживаемая женской рукой, неглубокая чаша, от которой исходил резкий хвойный запах. – Это должно помочь. - Это… Это, что, скипидар? - Пожалуйста, выпей, это лекарство. – ответила она с расстроенными нотками. «Хуже уже не будет!» подумал стрелок, припал губами к краям чаши и, пересилив себя, проглотил жидкость с горьким вкусом полевой травы. Поначалу легче не стало, наоборот только хуже, от чего юноша уже подумал, что его решили просто добить, чтоб не мучился. Тело свело, мышцы потеряли контроль и напряглись до предела, все без исключения, от чего у того зазвенело в ушах. Вески гудели, а в голове лишь одна мысль «Если выживу, хоть бы зубы не повыпадали.» А потом, расслабление. Да он еще какое-то время не мог пошевелиться и лежал на полу, подобно бездыханному трупу, что съежился от страха перед смертью, но по пояснице стала растекаться приятная теплота, невыносимая колющая боль уходила, а кривая мина расплылась в нечто нейтральное, но с тем отдающее просветлением, что ли. Встав на карачки, он поднялся, опершись на коробки, и добредя до кофейного столика, упал в стул. - У меня два вопроса. – обессилено выдохнул Дагнис, - Что это было? – разогнул он первый палец, - И что за кирпичи у тебя в ящиках? - Так у меня магическая лавка. – удивленно ответила она и, сложив руки на поясе, встала напротив - Волшебные и зачарованные вещи, зелья, эликсиры. Я и вам дала исцеляющее зелье. - Чего? – переспросил стрелок, переведя притупленный взгляд от стола к девушке. - Простите, вы никогда не слышал о нем? – еще более удивленно повторила хозяйка, - Обычно его используют для лечения ран, но и в домашних целях его много кто берет. Я думала каждый знает что это. - Ты, - чуть не сказал он «ведьма», но воздержался в своих потугах, - не боишься, что тебя за это сожгут? - Сожгут? Здесь такого никогда не… - недоговорив, она задумалась, - Простите, а у вас жгут? – юноша покивал головой. «В свое время всех жгли: рыжих, ведьм, инвалидов, тех, кто не платит подать в церковь». – Вы с далеких земель сюда прибыли? - Можно и так сказать. - А по вам и не скажешь. – произнесла девушка с новой волной удивления, - Никогда я еще не видела, чтобы тот, кто пришел оттуда был так одет. Может вам помочь в городе разобраться? - Честно было бы не плохо. – ответил солдат и поднял взгляд на собеседницу, - Мне бы до гильдии дойти, а дорогу никто говорить не хочет. Поможете? - Вам в гильдию надо? Так это просто – выходите и сразу налево. Она в конце улицы. Я там бываю иногда, может, еще увидимся. - Я вам? – спросил Дагнис, забирая свои пожитки. - Нет, пусть это будет моей благодарностью за вашу помощь. – добро ответила она. - Тогда, удачи вам! – попрощался стрелок и покинул заведение. «Один говорит только прямо, второй прямо и налево, в итоге оказывается прямо и направо и то через какие-то дребеня… Бардак!», «Да… Пусть она и ведьма, но если Лукавый выведет ее на меня, я скорей наложу на себя руки.» Спустя еще секунду раздумий в голове проскользнула третья мысль: «А, что, если…» Приоткрыв ворот одежды, Дагнис сунул туда нос и резко, часто закашлял. «Так вот, что меня люди шугаются! Городские, они же, чистые, а тут я – лесное чудище, что мылось, дай Бог, месяц назад!»***
На подходе к зловещему зданию, что являлось финишем нынешнего пути, многие дома мельчали, превращаясь в одноэтажных карликов, окруженных повсеместными, но к удивлению пустующими навесами, от чего создавалось впечатление нахождения вблизи центра разбитой чаши великана. Источником же данного «разрушения» служила высоченная башня из белого кирпича, что, будто змеями, смотрящими на город из-за низких облаков, была оплетена множеством медных труб, оканчивающихся на конце чем-то похожим на «ухо» граммофона. «Для чего это им может быть нужно?» - задумался солдат, проходя меж двух деревянных столбов, что стоя вкопанные в землю на пересечении Т-образной дороги, были оплетены выцветшими, но еще отдающими остатками ярких цветов, лентами. Центральная часть гильдии походила на вход в католически собор, такие же вытянутые острые формы, гигантских размеров круглое стекло, что было выполнено в виде атакой ромашки, синее, слегка покачивающееся на незаметном ветру, знамя с красной окантовкой и изображением толи диковинной птицы, толи непонятного инструмента, коими кичатся инженеры разных сортов. «Может Франция? Они же носят форму такого цвета?» Опустив голову, юноша уставил взгляд в темную, может от времени, а может и от краски, дверь с идущими поперек железными полосами, что крепились к петлям. Что ждет его там? Грозные головорезы? Может, стоит ему только войти, то он тут же получит чем-нибудь увесистым по голове и поминай, как звали? Хотя может никто и не поймет, что зашел именно он? Средневековье все же и в помещениях, тем более в таких больших, освещение и днем тусклое. «С богом!» Солдат толкнул дверь и сделал шаг внутрь. «Я, что, здание перепутал?» - Обернувшись, Дагнис посмотрел на улицу сквозь дверную раму и примерно прикинул маршрут, - «Да нет, вроде туда попал. Да и нету других, таких зданий рядом… Может, она меня обманула? Не похожа она на лжеца… Да и зачем?» Главный зал гильдии, что чуть больше чем полностью противоречила представлениям стрелка, представлял из себя довольно светлую, обширную комнату, разделенную по середине двумя рядами, излучающих мистический голубоватый свет, фонарей, кои оканчивались статуей неизвестного рыцаря, которой кто-то одел настоящий плащ, схожий цветом с ковровой дорожкой, идущей от двери. По правую руку от него было более-менее пусто, стоят какие-то бочки, ящики, несколько лавок ползут вдоль стены и к мраморным дугам ряда окон, похожих на билетные кассы, несколько одиноких табличек и огромных размеров резная доска украшенная золотыми, хотя может и хорошо начищенными бронзовыми, вставками. Увешанная десятками и десятками бумажек, изукрашенных преимущественно красными и черными цветами, она плотно прилегала к каменной стене без единого намека на крепления, будто ее туда забетонировали. По левую руку же… Там… Возьмем из далека. Левое крыло заведения было отдано под таверну, от того изобильствовало деревянными столами да лавками, точечно обтянутыми железом. Состояние их было довольно не плохое, но все же было видно, что эти толстые доски выдержали ни одну пьянку, искупались ни в одной пинте пива, от чего стали иметь слегка зеленоватый цвет. Где-то в углу более высокий монолитный столик со статным, одетым не по времени, «наливайкой», что то и дело водит рукой по усам. За ним же лестница, в два этапа ведущая на второй этаж, что не был ограничен в своем размере, от того солидно залезал на территория касс. Там же виднелись другие столы, идущие одним рядом двери, скорее всего помещения для сна. Еще выше только потолок и плетущейся вокруг поддерживающих столбов, чью ширину можно было обхватить только вчетвером, скелет чего-то среднего между змеем, ящером и рыбой. И люди. Много людей. После того как по душу Дагниса пришли солидно выглядящие люди, что всем видом давали понять о своей профессии, стрелок ожидал увидеть и здесь чего-то похожего. Ожидал. Первая мысль посетившая его, после краткого потока недоумивания и ругательств: «Одно из двух, либо это – притон клоунов-алкоголиков, либо – массовый приступ идиотизма». Конечно встречались и те, кто все же придерживался подобающего вида, но… В сторону можно опустить ведьм всех сортов, нарядов и форм посохов, к ним худо бедно да начинаешь привыкать, когда они кругом. Можно опустить и еще часть людей, что явно не работают здесь, а просто зашли выпить-закусить, хотя нарекания по цвету одежды все еще встречаются. Два-три крашенных человека идут тудаже, да и дети с ними – «Как знать, что в чужих головах?» Но… Каким образом может защитить один наплечник? Майка не доходящая даже до пупа? Штаны, больше похожие на узкие семейки? Или, верх гениальности, обрезанный нагрудник, что оставляет живот открытым всем ветрам? Да что уж там, другие вообще чуть ли нагие ходят. Зимой. В метель. Толи мир сошел с ума, толи Дагнис. Как бы то не было, это встреча точно отпечаталась в его сознании, а по новой так и вовсе оставила тяжелый осадок, что не просто заставил его опешить, но кажется слегка пасть духом. «Надо разбираться и уходить отсюда.» - Есть, кто живой? - Помещение за белой аркой темное, но все же видно, что чистое, уставленное множеством стеллажей. Людей только вот не видно. Слегка наклонившись, он оглянулся по сторонам, но каменный подоконник не позволял дать хороший обзор. - Простите, я здесь. – Послышался женский голос со стороны. Повернув голову, стрелок увидел, как из крайнего окна высунулась тонкая рука в белом рукаве, что оканчивался, синей манжеткой. Подойдя, юноша наскоро осмотрел сидящую по ту сторону девушку, она в прочем сделала тоже самое. На лицо, кажется, лет тридцати, может меньше, она сидела с ровной осанкой в рубашке чем-то напоминающей форму моряков, но прошедшую через ум безумца с ножницами, что отрезал по меньшей мере четверть с верху, от чего оголил часть ее груди, тем самым вызывая легкий дискомфорт для солдата. «Черт с ними с рукавами, но на сколько практично носить ворот отдельно?» попытался отвлечься он, «Загадка.» Взгляд ее по отношению к Дагнису был нейтрален, но легкая улыбка на слегка повернутом в сторону лице, смещала его в позитивную сторону. – Здравствуйте, добро пожаловать в гильдию авантюристов! – «Ну хоть не ошибся и то счастье!» - Чем я могу вам помочь? - Добрый день, я с объявлением одним разобраться хочу. – взволнованно ответил тот, - Скажем так, оно устарело. - А что за, как вы сказали, «объявление»? – заинтересованно спросила девушка и придвинула со стороны стопку бумаг. - Как там было… - вздохнул стрелок и после паузы сказал, - Шайка в лесу, людей убивает. - Одну минуту. – руки ее быстро задвигались, став перебирать листы, словно старую колоду карт, - Да, есть такое, но я не могу снять его. - Почему? - Это задание было выдано герцогом. А значит и снять его может либо он, либо тот кто его выполнит. – прагматично ответила она, что не сочеталось с ее голосом. - Даже так… - расстроено процедил Дагнис, задумался и весело добавил - Я выполнил это задание! - Никогда еще солдат так сильно не полагался на «авось». «Не забесплатно же они губят, пусть и не лучшие, души. Если это только не сборище сумасшедших.» - Правда? – спросила собеседница с легкой ноткой иронии, - Это хорошо. У вас есть какие-нибудь документы? - Зачем? – более спокойно, но с еще тлеющей надеждой спросил он в ответ. - Я не могу пустить деньги в свободное плавание. Всему должна быть отчетность. - А если я назовусь? - Я тоже могу назвать себя королевой, но, увы, это не так. – Парировала она, - У вас нет документов, верно? - Угу. – Пусто ответил тот. – Но мне сказали, что я могу получить их у вас! - Так значит, вы хотите вступить в гильдию? - Скорее получить бумагу, что я в ней состою. – «Слишком уж «приятные» у меня мысли об этом заведении, что бы связывать себя с ним.» - Пускай и так, в любом случае вам надо заплатить вступительный взнос. - Вступительный взнос? – недоуменно переспросил стрелок. - Да, вступительный взнос. Всего две тысячи эрис. - Я… Я сейчас. – спокойно ответил он и полез в суму, пока в его душе бушевал компот из крайнего удивления от не слыханным ранее ценам и чувства дежавю. «У меня хутор со всеми вещами стоит две тысячи, а тут членство в кружке душегубов! Только… Эрис? Боже, пожалуйста, хоть бы они брали рубли!» С тяжестью на душе, Дагнис достал со дна набор для шитья и, сунув в него два пальца, извлек на свет тугой красный сверток – десять наградных рублей. Страшно задуматься, но сейчас в его руке лежал плод солдатских трудов за целый год службы. С одной стороны на них можно было худо-бедно, но жить, иногда даже позволить себе лишнего, но с другой… Год в грязи, попытках выжить и постоянного наблюдения за тем как судьба одолевает других, порою не оставляя от них и следа, бега по болотам от пуль, страх уснуть и не проснуться в ледяной пучине, офицеры. Не те офицеры, что вместе с тобой месят одну и туже грязь, что в случае чего подбодрят тебя и первые идут в атаку, наполняя сердца солдат уверенностью, они с лихвой отрабатывают свой хлеб. Паршиво становиться от тех морд, что в жизни не видели всех этих ужасов, кишок, обвисших на колючке трупов друзей, оторванных ног, но сидя у себя в уютном доме могли каждый месяц покупать себе по одному такому бедному хутору. От не справедливости было обидно. Эти деньги должны были стать рождественским подарком. По его расчетам, мать еще не потратила и половины от предыдущих денег. - С вами все хорошо? – спросила девушка, глядя на замершего юношу, что опустевшим взглядом сверлил клочок цветной бумажки, лежащей на раскрытой ладони. - Я… Да. – кратко ответил тот и протянул деньги, - Вот. Это все, что у меня есть. – Раскрутив сверток, а после и разложив его, она посмотрела на него с недоверием, но все же решила проверить на подлинность, по видимому перебирая в голове варианты, что это за валюта. - Простите, но я впервые в жизни вижу эти деньги и не знаю как их обменивать. – высказала свой вердикт кассирша и протянула рубли обратно. – Может у вас есть другая валюта? - Увы… - Тяжело вздохнул солдат и сложил кредитный билет в четверо, - Я к вам потом вернусь… Наверное… - Раскрыв шинель, он завел руку внутрь и уже хотел убрать их в нагрудный карман, как. - Постойте. – вновь раздался спокойный голос, - Можно еще раз посмотреть? - Конечно. – недоверчиво ответил стрелок и доставая руку обратно, как бы невзначай провел по тому месту, где должен был быть знак. «Я ведь его снял!» Лицо девушки по ту сторону арки было все таким же непоколебимым, легкая улыбка продолжала блистать на устах, но вот в глазах, начавших бегать туда-сюда, читалось замешательство. - Вы давно в городе? – спросила она, убрав купюру куда-то в сторону и придвинув к себе перо да чистый лист. - Нет. Только сегодня. – настороженно ответил тот и, оглянувшись, застегнул одежду. - А уезжать когда собираетесь? – вновь поинтересовалась девушка, делая запись. - А зачем вам это знать? - Для отчетности. – в ответе чувствовалось некое лукавство, но солдат был готов поверить. - Понятия не имею. – с легкой нервозностью ответил он. - Вы ведь никогда не состояли в гильдии? - Да. - Откуда, вы узнали об этом задании? - Мне люди хорошие рассказали. – на лбу солдата выступил легкий пот. «Боевая баба. Жандармы перепугались, а она еще и допрос ведет в открытой форме.» - Хорошо, тогда подождите один момент. – Встав, она ушла куда-то во тьму, а спустя короткое мгновение не только вернулась с обратной стороны, но и принесла небольшой кусок прямоугольной плотной бумаги с орнаментом на одной из поверхностей. – Это ваша будущая карта авантюриста. На ней… - Не надо. – прервал ее стрелок. «Ага. Значит дядька не только суровый, но и не грамотный.» - Я умею пользоваться документами. - Поняла. Но все равно надо решить один нюанс. Какой у вас класс? - Чего? – опешил солдат. - Кто вы? - Дагнис. – слегка туповато ответил он. - В… - протянула блондинка, пытаясь подобрать слова, - Профессиональном плане? - Стрелок. - Стрелок? – странно, но в вопросе вообще не читалось удивления, будто все так и должно быть. Положив карту под непонятный светло-синий шар, она добавила, - Отлично. Поднесите руку к кристаллу. Я сейчас вернусь. – затем снова оставила юношу наедине с отражением. «Что за шайтан-машина такая?» - подумал солдат, наклонившись к мудреному аппарату, со стенок которой на него смотрела печальная небритая рожа, что растянулась вширь по отполированной до блеска сфере. Голубоватый, как сказала девушка, кристалл был окружен ореолом из бронзовых, колесиков, шестеренок и еще множество, бог знает, как они называются, деталей разных размеров, предназначение которых оставалось неизвестным. Вся эта груда металла крепилась к подставке из темного резного дерева, что еще больше придавало ей схожести с очень странными часами, на которую был положен не заполненный бланк. «Да тут все на соплях держится!» - констатировал для себя солдат и легонько толкнул пальцем висящие снизу линзы, кои поддерживались неизвестной силой. Из глубины касс послышалось шуршание, редкие тяжелые хлопки, один раз даже звонкий чих. «Значит не так уж и чисто, как кажется.» Вздохнув, Дагнис еще раз огляделся, что-то не давало ему покоя, словно он жертва, за которой из кустов следит хищник, и протянул руку к гладкой поверхности. Металлическая конструкция начала свое жужжащее движение вокруг центра, периодически меняя направление, щелкая, от чего шар начал светиться, а зал наполнил выкрик «Чертово дерьмо!», от чего большинство посетителей левого крыла повернулись к источнику звука. Ошарашенный человек по ту сторону фонарей, стоял в паре метров от окон администрации на подогнутых, широко расставленных ногах и, держась за запястье левой рукой, крепко прижимал правую к телу. В глазах читалось не понимание происходящего, граничащее со страхом, от чего с точки зрения окружающих он выглядел как неотесанный дикарь, что только-только выбрался из родного леса. Красок картине добавлял его неопрятный вид, грязь и зеркало души – ругательства, что для них, вероятно, звучали как набор звуков, не более. Что уж греха таить, он и сам ощущал себя зверем, коему впервые посчастливилось повидать цивилизацию. Не отпуская запястья, он посмотрел на свою ладонь, после перевел взгляд на машину, что не только не прекратила свою работу, но и более того уже что-то выжигала на подложенной бумажке. Подойдя ближе, стрелок поднял теплую карту со своего места. «Что это за чертовщина? Я могу понять колдунов, но это… Валить! Надо отсюда валить!» - Простите, можно? – вновь послышался голос, после глухого шлепка. Вытянув бумагу из рук оробевшего юноши, она, придвинув чернильницу, раскрыла книгу и спросила – Дагнис Фрайманис, верно? - Фрейманис… - недоуменно ответил тот, следом резко добавив, - Что это за хе… вещь? - Это? – переспросила она, внося запись в табель, - Кристалл для создания карт авантюристов. А вы разве не… А, ну да. Вы скоро привыкните, здесь много таких вещей. Поставьте здесь подпись. - Зачем? - Такие правила. – покачала та головой, - Классы рождаются и умирают, потому требуют, чтобы за ними следили. Например, стрелок. Когда наберется десять носителей, я отправлю документы на регистрацию нового класса и начнется долгая волокита по исследованию, чем они занимаются. А пока, это просто авантюрист с другим именем. - Нихера не понял. - Подпись поставьте. – ровным голосом ответила девушка и стала рассматривать его членский билет. Солдат же, отодвинув перо в сторону, сунул руку в карман и достал старый потертый карандаш, после чего зажал его между мизинцем и остальными пальцами так, что только короткий сколотый хвост торчал из кулака. Склонившись над томом, дабы оставить кривую надпись «ФД», он в который раз обомлел. Пожелтевшие страницы были наполнены десятками закорючек, угловатых фигур не похожих не на один из письменных языков, которые довелось видеть солдату, а больше походивших на какой-то тайный шифр. Невольно вспомнился рассказ сослуживца, о неких непонятных «масонах», их тайных встречах и том, что они войну начали во имя своего бога. «А пишут они все не по-русски, даже не по-немецки.» - говорил он, - «Шифр у них есть, самим Сатаною ниспосланный!» Тогда это казалось байкой, а сейчас. Но тогда почему он, человек никак не причастный к этому, понимает, что тут написано, пускай и с некоторыми затруднениями – глаза, привыкшие к буквам, невольно «цеплялись» за эти иероглифы. При том абсолютно все: «Страница сто первая. Класс: стрелок. Здравко Будеч. Пятое июня тыща пятого. Отто Вагнер, январь шестого. Джон Смит. Март шестого. Ярослав Г. Стерся что ли? Хотя похоже секретничал. Тоже март. Макио Кохи. Сентябрь. Карло Константсо. Октябрь. Похоже здесь только ленивый не побывал. Степан Собака. Ноябрь седьмого! Месяц назад!» - Простите, а Вы знаете, где находится Степан Собака? – с надеждой спросил Дагнис, выводя инициалы. - Он… - сказала девушка и задумалась, - Да, он побыл здесь неделю и ушел куда-то на север. Вы закончили? - Да. - Великолепно. – сказала она и протянула солдату карту. - А что касаемо награды? - Сто пятьдесят тысяч эрис. – стрелка чуть не перекосило. «Сто пятьдесят!!! Заберу деньги, найду извозчика и прямой дорогой в Венден!» - Но сначала мне нужны явные доказательства. - Чего? – недоуменно переспросил солдат, заметно помрачнев. - Доказательства. – не передать той бури, что бушевала в его душе. Будь он по другому воспитан, может и вовсе стал бы орать, как резанный. - Какой-нибудь приметный предмет или… Пальцы. - И такое приносили? – «Что делать!? Что делать-то?! Может патроны? Слишком дорога их цена…» - И не такое… - тяжело вздохнула она. - Что, например? – «Значок? Да нет! Ни за что!» - Это слишком неприятная тема. - Ну, что-то наименее неприятное. – «О! Намордник! А если… Черт знает, что ведьмы могут учудить – нельзя!» - Ну… Однажды принесли голову. - Прям отдельно? – «Камень ведьмин!!! Дьявол, она же в этой гильдии состояла, а побрякушка на самом видном месте была!!!» - И так и вместе с владельцем. - Мда… - «Отличную тему я выбрал, чтобы время потянуть» подумал солдат, глядя на лицо девушки, что немного побледнело. Даже улыбка почти ушла. – А что если у меня нету доказательств? - Увы. – лаконично ответила работница гильдии, в воздухе повисла пауза. - Вы же изначально не за деньгами пришли? – добавила она, по-видимому, с самого начала поняв все и просто маневрирую исходя из фактов. - Да. - Почему вы хотите его снять? - Понимаете… - начал уже вконец морально уставший юноша, - Есть семья одна на отшибе. Они не местные, но и не разбойники. Спасли они меня. Потом ваши ребята к ним стали приходить. А что они, простые люди, могут противопоставить головорезам? Вот я и пришел сюда. - Но они-то из-за вас приходили, верно? – перешла она на шепот - Черт с ним… - тихо вздохнул он, - Да, верно. - Будем договариваться? - Я совсем без денег. - В долг. - А так можно? - Если отработаете, то да. - Я отработаю! До копейки отработаю! – в его глазах загорелся огонек, - Только вот… По поводу того, что я… - Никто лишний об этом не узнает. - У вас есть карта? – неожиданно спросил стрелок, что ужи хотел идти, но остановился. - Конечно, я сейчас дам вам карту местности. – ответила она и уже хотела тянуться за арку, как юноша остановил ее. - Мне нужна мировая. - Простите? – недоуменно переспросила девушка. - Карта мира. - Я… Я посмотрю, но не уверенна, что у нас есть она. Крайне редко кого интересует что-то дальше города и прилегающих земель. Подождите в таверне, я поищу ее. - Спасибо. – на выдохе ответил тот и повернулся к пьянствующей толпе.***
- Может, не стоит ехать туда? – в молодом голосе слышны нотки наивности, - Кто знает, чем это решение обернется? - Ты сам задумайся, а? – ответил более тяжелый мужской бас, - Здесь и так ловить нечего, а скоро еще и Хауль придет! – «Хауль? Болезнь, какая?» - Ну… Кто знает, может все обойдется? Вдруг он обойдет нас стороной? - Не обойдет. Не обойдет! – повысил он тон, - Я поджилками чувствую! Надо собирать манатки и валить, пока здесь не остались дымящиеся руины! - Черт с ним с Хаулем, но как быть с вентильяс? – «Это еще кто такие? Бандиты?» - Что с ними делать? Они-то нашего брата ой как недолюбливают! – «Точно бандиты.» - Ты посмотри на себя и на них! – агрессивно, но с нотками иронии ответил собеседник, - Нашел, кого бояться! Всех, кто мог хоть что-то нам сделать, уже давно призвали! – «Значит не бандиты. А кто?» - А если они вернуться? - Оттуда никто не возвращался. – сказал бас с тьмой в голосе, - Так что за оставшиеся с Вердии деньги купим особняк и будем жить припеваючи. Там для авантюриста сейчас, что не пахано поле! - А… - протянул молодой, но был оборван. - Что еще? - А если нас призовут? - А вот об этом я не подумал… - задумчиво протянул тот.***
Место, занятое солдатом, было как для него весьма неплохим. Пустой стол стоял на отдалении от так непонравившейся ему своры страннодеев, почти что в самой глубине зала, скрывая его от большинства взоров. В тоже время, сам он мог видеть практически все происходящее не только в «пивнушке», но и в административной части здания. Впрочем, ему и не оставалось ничего другого, кроме как сидеть, наблюдать за неспешно бродящими меж рядов служанками, что без устали таскали подносы, уставленные полной и не очень посудой, да, попутно всасывая информацию из вихря голосов, размышлять на постоянную, считай, что идущую с ним рука об руку по жизни, и от того больную тему, «Где взять денег?» Ответ пришел сам собой, жаль только, что на более поздний вопрос. Здание все-таки полностью принадлежит единой организации – обычный маршрут официанта, если убирать побочные факторы, весьма прост: забрать пустые кружки-тарелки, придти в правое крыло, где за столбом скрывается дверь на кухню, вернуться, получить несколько грубых подкатов, зациклить до конца рабочего дня. «В целом, за тыщу лет ничего не изменилось… Разве что помещения по меньше стали.» После же, к человеку за пустым столом, что наблюдал за непрекращающимся актом гедонизма, пришел вопрос – «Откуда у них столько денег?» И ладно если бы таковыми были единицы, но пиво текло рекой у каждого, а жареные куски мяса, кажется, сами были готовы бежать к столу. Некоторые даже, здесь находятся столь долго, что обзавелись таким пузом, что оно могло уравнять шансы с броней в кулачном бою. - Вот примем товар, продадим его, так я первым делом хорошенько напьюсь! – воскликнул молодой голос с легкой хрипинкой, от чего периодически он выдавал в разговоре режущие ухо свистящие звуки. - Деньги счет любят. – с некой иронией ответил ему собеседник. Голос был бархатный, глубокий, хоть и тихий. - Да даже если мы продадим его по самой не выгодной цене, то останемся в далеком плюсе! В Фернестадте дешевле стали только воздух! – «Хоть что-то вразумительное… Значит где-то недалеко Германия.» - Я к тому, - приподнял он голос на своего товарища, окрасив его пеленой недовольства, - что можно было бы вложиться во что-то долговременное. Открыть предприятий каких, кузню или винодельню там! Не все же нам по миру бегать! - Прости, что ты сказал? – молодой явно чем-то недоволен, - Кузню? Винодельню? Где?! – спросил он и после паузы добавил, - Хорошо, я молчу про подходящее место, но ты хоть краем глаза видел арендную плату? Та дрянь, что ты собираешься производить, должна быть ОЧЕНЬ востребована! - На севере страны сейчас делают весомые поблажки. Хотят ассимилировать местное население. - Не вижу связи. – «Кажись…» стрелок слегка нагнулся в сторону. Через два стола от него, да еще и правее виднелось смуглое недовольное лицо, что было украшено небольшим шрамом, проходящим через бровь. – Кто поедет на насиженные места? – Задался вопросом мужчина, подтвердив догадки Дагниса. Круглая голова была открыта всем ветрам, позволяя ему беспреградно пускать солнечных зайчиков лысым затылком. Руки также голы, но судя по толстой броне, украшенной спиральными узорами, где-то у него лежат и перчатки. Конечно, если он придерживается лагеря соблюдающих логику. Ни чего-то ниже, ни его собеседника видно не было, слишком уж много людей на пути у взгляда. - Нынче север пустует. Тамошним и раньше было не сладко, а теперь большую их часть отправили на баррикады, под эгидой «марш-марш на фарш»! – «А вот это уже что-то знакомое…» - Да ладно, прям так? - Ну нет, конечно. Официально там выдвинули целую речь! Мол: «Надо защищать родные земли от вражеских нападок и не допустить, чтобы демоническая нога ступила…» - стрелок растянулся в глуповатой улыбке, слегка оголив верхние зубы, но вместе с тем его взгляд был наполнен недопониманием. С одной стороны, его, своего рода шутке, веселил факт, что морально люди не ушли далеко от средних веков, с другой же гложал факт «Демонической ноги». Был ли это оборот речи, дабы показать противника более страшным или же, с учетом, что здесь какой только чертовщины нет, это было сказано в самом прямом смысле? Да нет… Это уже точно бред, даже при скудных знаниях юноши, он мог с уверенностью судить, что не было тогда никакой войны с Сатаной. Хотя… Если всеже предположить… Второй вариант ни разу не устраивал солдата. Но то с одной стороны. С другой же Дагнис хотел еще раз увидеть своего невольного работодателя и может даже узнать, есть ли путь домой, в тысяча девятьсот шестнадцатый. - Хватит! – оборвал лысый и поток речей своего товарища, и размышления стрелка, - Я понял. –вздохнул он, - Ладно, откроем мы там предприятие, но кто будет работать? Я не готов гнуть спину двадцать четыре на семь! - Все уже посчитано. – констатировал старший, - С продаж арендуем все необходимое и по дешевке будем возить людей к «новой жизни». В итоге даже в плюс уйдем. - Народ будем платить нам, - задумчиво протянул собеседник, - чтобы потом работать на нас же… У тебя в родственниках случаем нет дарийцев? – спросил тот со смешком. - Верь мне, все сработает. «Так все-таки Франция…» - задумался солдат, складывая у себя в голове приобретенные за последние несколько дней знания, - «Это не Польша, но близко Германия… Не Венден, так как его никто не понимает, да и название «Аксель»… Ну, может быть… Только… Я конечно отродясь французского не слышал, но мне кажется, что это не он. Даже у фрицев нет-нет, но проскакивает, что-то похожее на нашу речь, а тут… Да и буквы точно не французские. Хотя, такое себе доказательство. Шведы вот тоже раньше закорючки вместо них писали. Как их… Руны, кажется. Надо слушать дальше». Вся эта ситуация напоминала ему один из эпизодов отрочества, когда вечером, уходя из дома по звездам, они встречались с товарищем и вдвоем шли в город «Слушать окна». Кто-нибудь всегда оставлял его открытым на проветривание или еще зачем, позволяя нежданным проходимцам слышать разговоры, игру на инструментах, песнопения. Любимое же окно принадлежало… Вроде как зажиточному старику… Да. Так вот каждый вечер, они заканчивали свою прогулку по перипетиям чужих судеб у его дома. Когда луна показывалась из-за крыш, он шел по скрипучему полу в свою комнату и включал шипящее радио, на волне которой всегда играла какая-то опера. Ворча, старик начинал перебирать каналы связи, что в общем потоке превращались в лишенный смысла гогот, а после снова возвращался к высоким женским и мужским голосам. В этом было нечто завораживающее, заставляющее задуматься о чем-то несвойственном. А потом… Старик исчез. Радио больше никто не включал. - Это я во всем виноват… - раздалось со спины тихим воем, но не было в нем сожаления или плача, скорее что-то параноидальное, отчаяное, на грани с безумием, когда в речи проскакивают высокие ноты, а человек, будто сам не знает о чем говорит, - Я, виноват… Зачем я повел туда их… - стрелок повернулся. Место за ним был занято, как и ожидалось, одним громоздким, но сжавшимся в неприглядный металлический ком человеком, что, будучи облачен в броню, периодический проходился рябью, от чего наплечники, украшенные золотыми, явно религиозными, символами, издавали тихую канонаду. В эти моменты из под сложенных ладоней, что полностью закрывали собой лицо неизвестного, показывался ощетинившийся подбородок да слегка желтоватые зубы. – Чем я думал… Знал… Знал же чем все закончится… Все равно повел их туда… Я во всем виноват… - верховье его стола сильно отличалось от других, первым в большей скромности. Три четверти пустовали, в то время как куча бумаг, похожих на те, что висят на доске, кружка да ведрообразный шлем, плотной массой окружали его локти. – Простите меня… Простите… Я виноват… Я не хотел… - «Тяжелый у него дух. Надо отвлечься.» «Сколько я уже здесь, а? Неужто, карта так глубоко лежит?» - пронеслось в голове Дагниса, вернувшись к изначальному положения, а после, потупив взгляд в деревянную, ну не то чтобы, гладь задумался, - «Интересная ситуация… Гильдия забита до отказа, а конкретно этот стол свободен. Более того кажется даже и глазу на него никто не положил. Значит что-то с ним не так…» Наклонившись, солдат заглянул под столешницу, но на первый взгляд не обнаружил ничего, что могло снизить желанность сесть за него, конечно кроме обратной стороны, об которую, кажется, вытирали вообще все, что не лень. Хотя, с этого ракурса все столы славились таким грешком. Положив руку на верхнюю часть мебели, стрелок сделал пару рывков. Тоже безрезультатно. «В чем же тогда…» - Простите, у вас все хорошо? – раздался красивый женский голос сверху. Хотелось бы радоваться, что «Вот оно, наконец-то дождался», но звук, издаваемый ей, был иной, более звонкий и высокий, словно какой-то музыкальный инструмент. - Да, да… - Ответил он, глядя на стройные ноги в аккуратных туфельках на невысоком каблуке, вместе с тем поднимаясь из-за стола. «Ровные, тонкие, гладкие… Как две молодые березки!» Лицом она была чуть моложе стрелка, рост же… Сложно судить о росте, когда сидишь, но, кажется, и он почти что совпадал с Дагнисом. Одета также как и остальные служанки, снующие вокруг, короткая красная юбка, набитая каким-то ширпотребом для придачи объема, белая рубашка, все также обрезанная по верху, да жилет специально подчеркивающий все, что надо. - А вы не могли бы позвать… - «А как ее зовут-то?» Он замялся. – У вас девушка здесь работает, высокая такая, блондинка. Я черт знает, как ее звать. - Хорошо, я сейчас позову администратора. – ответила она и развернулась. «Слово, какое – администратор! Что оно вообще значит?» - подумал юноша глядя печальным взглядом вслед отдаляющемуся темному каре, - «Чтож меня так рядом с женщинами крутит, у меня же…» Печальный взгляд, окончательно померк. Тяжело вздохнув, стрелок потер ладонью лоб, а после, прижав ее, провел по лицу вниз, остановившись на уровне рта, как бы взяв себя за челюсть. «Полтора года без бабы… А тут прямо развратное средневековье… Думай о другом. Меня девушка дома ждет, а путь домой я найду.» Служанка подошла к кассам и стала разговаривать с кем-то по ту сторону стены. «А как это вообще называется? Дирль… Диргль… Дирнь… Что на «дир», это точно… Откуда я вообще знаю это название? О!» Администратор вышла из служебных помещений, держа в руках небольшую стопку бумаг. Хотя сложно назвать стопкой старую сложенную в несколько раз карту из желтой бумаги и какой-то лист с припечатанными к нему лентами. Передав бумаги подопечной, она, не разворачиваясь, указала пальцем в сторону таверны и сказала ей что-то, что заставило официантку поменяться в лице. «Не расскажет она никому лишнему… Меня так через пару дней все в лицо будут знать!» Отпереться от работы не вышло, но и выполнять она ее явно не хотела, аж интересно, что ей наговорили. С опаской поглядывая на стрелка, служанка пошла далекой стороной от его стола, останавливая своих коллег и пытаясь всучить им горемычную стопку, а те лишь отнекивались, толи заняты, толи тоже что знают. Так она дошла до барной стойки, где от отчаяния уже полезла к другим посетителям и, кажется, ей повезло – какая-то рыжая девушка заинтересовалась ее предложением, повернулась. Как бы вы себя ощущали, если бы увидели человека, который умер, живым? Не просто умер, но на ваших глазах, а более того вы и являетесь причиной его смерти? Вы закопали его своими руками, точно зная, что никогда более не увидитесь, и глубоко сожалея о содеянном, а теперь он, как ни в бровь ногой, сидит перед вами в полном здравии и хлещет пиво, словно и не умирал? Внутри все свело, стало невыносимо тесно и душно, хотелось куда рвануть, но ноги не знали куда податься и приходилось, покачиваясь, сидеть на своем месте, от чего сердце стало колоть, будто кто-то настойчиво тыкает его шилом. Сжимая руками голову, он и не замечал, что шапка его упала на пол – он вообще ничего не замечал. Исчезли цвета, звуки, люди вокруг смешались в серую краску, а перед глазами лишь узор дерева окрашенного ею, на уши же давил звонкий писк и внутренний голос раз за разом повторяющий: «Нет! Это не возможно!!! ЛЮДИ НЕ МОГУТ ВОСКРЕСАТЬ!!! ЭТО НЕ ОНА!!!» А потом… Пришла мысль. Нет, осознание. «Это ВСЕ не возможно. Не бывает таких совпадений. Не бывает магии. Не бывает такой бредовой одежды. Я умер и та мысль, что пришла утром не безумие, а… Последний луч сознания? Мне не хватает женской ласки – кругом красивые девушки, хочу есть – появляется пропавший котелок, проблемы – люди сами предлагают договориться! Я умер… А что если… Если это последний день? Все желанное рядом, потому что, когда наступит ночь, рассвета уже не будет? И тьма совсем поглотит меня?» По затылку сотней ежиных иголок прошлась влажная прохлада, но стрелок не отдернулся, не оглянулся, лишь затрясся тихо смеясь. «Я еще пытаюсь найти ответы на бессмысленные вопросы, а ум сам их создает. Забавно на что способен умирающий рассудок… И все-таки… Не все рядом. Почему я не дома? Почему я в этом месте? Почему я не вместе с семьей, а в каком-то сумасбродном средневековье? Неужто…» - Тяжелый был день, да? – неожиданным звоном, разбавившим серость, раздался чей-то молодой голос напротив. - Тяжелый день? – переспросил Дагнис, подняв облитую пивом голову на нежданную собеседницу, - Тяжелый день… - на тяжком выдохе повторил он, - Тяжелый, сука, день... Тяжелый день был… - начал солдат издавая на паузах смешки, - Когда мы атаковали по болоту… Осенью по моему… Спрятаться негде… Друзья мрут, что мухи… Вот тогда был тяжелый день. А сейчас… Сейчас, так… Форменное дерьмо. Меня несколько раз пытались целенаправленно убить... Я хрен знает где... Да еще и черт знает, что вокруг происходит! Колдуны… Маги… Дети, сука, идущие на смерть! А вы все? – неожиданно спросил он, глядя пугающим взглядом ей в глаза, - Клоунада для бедных… Цирк уродцев! Ладно… Это все херня… За высоким столом сидит рыжая девка… Я ее убил… Лично! А теперь? – юноша резко развернулся и истерически засмеялся. Место было пусто. – Ее нет! А знаешь почему? Все эти встречи с богами, демонами, снеговиками-убийцами ростом под три метра… Это все полная чушь… Я умер! – развел он руками так, что винтовка съехала с плеча, - Это точно. Но я не попадал в прошлое! Не-е-е-ет… Я брежу… Все это фантазия – предсмертный сон, если можно! Знаешь… Жизнь проноситься перед глазами, только красочно! Хутор, семья, убитый в грудь, спина прошедшая в мгновенье… Всего этого нет! Это не правда… Правда… Правда в том, что я лежу в траншеях «пулеметной горки» и тихо умираю… А все остальное… Не существует… Ее не существует… Того мужика за мной… Администратора… Ведьмы в фиолетовом… Гильдии… Этого гребаного города… И тебя не существует! Ты плод моей… АЙ! - Легче? – недовольно спросила она, глядя на то, как юноша, потирая покрасневшую щеку, снова опустил взор в стол, - Принесите два пива! Как же с вами «ходоками» все сложно. У каждого кто приходит, начинается непонятная паника! Как так получилось, что по ту сторону перевала жизнь абсолютно другая? Кстати, ты как так далеко забрался? – собеседник продолжил сохранять молчание. Он сидел абсолютно не подвижно, словно напротив нее не человек, а просто очень хорошо выполненная статуя, разукрашенная в тусклые цвета старой краской. Слегка толкнув его в плечо, она с небольшим волнением спросила, - Ты живой? – но и в этот раз ответа не последовало. Кажется, он даже не моргал. Наклонившись вперед, девушка стянула перчатку с руки и поднесла к его носу пальцы, проверяя дыхания. – Понятно…***
- Знаешь, здесь я с тобой могу не согласиться. – проговорил мужской голос, единственной яркой приметой которого было то, что в нем незачто зацепиться для описания, - Не такое, уж это ужасное место, как ты описываешь. Да, кормят так себе, но и не помоями. У меня вот знакомый есть, так он полжизни прожил там, лишь бы не платить. Еда, да крыша над головой, что еще надо? - На самом деле это все сильно зависит от халатности властей имущих. Вот сравнить наш город и… Называй любой. – голос хриплый, задумчивый, принадлежит человеку лет за сорок. - Аль… - Эльроад! – перебил своего собеседника еще более старший мужчина, с булькающими нотками. - Едрить твою! – испуганно произнес тот на выдохе, - Ты чо пугаешь? - У него это в порядке вещей. – ответил четвертый, с рассказа которого похоже и начался разговор. Голос его был тяжелый, слегка рычащий, будто за столом сидит не человек, а обученный грамоте медведь, что перебивает собой невнятную речь пьянчуги. – Сначала нажрется, как не в себя, потом пугает всех вокруг. Дурень, в Эльроаде нет тюрьмы! - Как это нету? – удивленно спросил перебитый. - Вот так, нет! - У них и преступности нет. – подтвердил хрипун. – В Амейадах в этом смысле практичней, чем мы – за преступления сразу выносят наказания, а в тюрьму очень сложно попасть. Украл – минус рука. Наврал – прощай язык. Ну а если уж и сумеешь присесть, то жизнь сахаром не будет. Ближе всех к ним приблизилась Алькар… Алкенрат… - Алканретия. - Ненавижу местные названия… Спасибо. Вообщем эта «Этия» не кормит за просто так – хочешь жрать, будь добр иди в соляную шахту да молиться, как ополоумевший. Элроад же вообще не стал ломать голову и объявил смертную казнь за любые проступки, за которые у соседей сажают. - В жизнь не поверю! Почему народ тогда не бунтует?! - Толи боится, толи привык уже. – ответил он и после паузы добавил, - Какой город ты хотел сказать? - Альдоран. - Альдоран? Знаешь, если уж и сидеть, то там! Кормят три раза в день, нормальная постель, могут даже выпить налить! - Это с фига ли так? - По той же причине, что на источниках – они фанатики. Только если одна богиня говорит батрачить не жалея живота своего, то другая, что каждый заслужил на хорошую жизнь, кем бы он ни был! – произнесено это было с омерзительным подражанием божественности. - Откуда ты вообще все это знаешь? - Знакомых много. Особенно ушлых, что знают где можно сидеть, а где лучше раскошелиться на комнату. - Один хрен, - вмешался громила, - где пришлось отсидеть мне – далеко от мечты. Да и о нормальной власти они небось слышали последний раз эдак… Никогда! Все у них на самотек, все у них на самосуд. Но сажать меня в яму с решеткой за то что я курицу пнул, явно было лишним! - Слушай, а здешняя тюрьма? - Честно не знаю, но когда выйдет Вест, он тебе все расскажет. - Да ладно, его все-таки упекли? – подивился «медведь» - А за что хоть? - Дед, твой выход! Де-е-ед! – раздался шлепок, - Уснул! Вот почему, когда не надо он тут как тут, а стоит ему понадобиться, так вот это… Расскажу с его слов. Стоит он короче на проходной, меня ждет и тут как ошпаренный, глотая половину слов прибегает Вест. Весь краснющий, жаром пышит только так и все кричит – «Кровавая Дорога! Бегите!» Вот. Кричал он не долго. Охранники его дубинкой по голове аккуратно «бац» и увели на допрос. А потом впаяли месяц за разжигание беспорядка. Честно слово, сколько не искал, нигде ничего о ней нет. Что за дорога такая? Куда ведет? Не ясно… - Да напился небось, вот черти и мерещатся везде! С каких ворот он шел? - С восточных. - Вот, точно. Там таверна есть. Напился, как есть! А «дорога» эта – демон какой. - Ну кстати он с севера. – вмешался нейтральный, - Может из баек ихних кто? - Все может быть.***
В голове царила абсолютная тишина, что пришла в неизвестное время и закрыла собой бурный поток кипящих в сознании мыслей, гудящих на перебей, от того не дающих никаких ответов, осознания, идей. Не было даже постоянного назойливого писка, единственной возможностью избавиться от которого было пережить контузию, и то по прошествии нескольких дней «головная мышь» снова возвращалась на свое законное место и начинала тихо сопеть. Подавленный в душе, он продолжал молча сидеть, не имея желания ни говорить с кем-либо, ни делать что-либо, ни даже существовать. Но как быть если ты уже умер и все, что тебе остается, это созерцать закат рассудка, ожидая неминуемой тьмы, что обязательно поглотит тебя? Что ждет на той стороне, как это будет ощущаться, достигнет ли его боль от смертоносного толчка в грудь? Однажды командир рассказывал о том, как был на грани смерти от оспы и сейчас, из-за слов о невыносимом жаре и непрекращающейся боли от чего ты ощущаешь себя так, будто черти всем скопом жарят тебя в аду, прорвался отрывок из более поздних воспоминаний. «День на третий такого удовольствия,» - раздался хриплый голос в подкорке, - «волей не волей начинаешь видеть всякий бред. По началу он не отличается от реальности, но чем ближе к концу, тем безумней становиться картина.» Убрав руки от лица, что за время отведенное отчаянию успели переехать с висков на глаза, юноша посмотрел на бледные ладони, по впадинкам которых черными нитками раскинулись остатки давней грязи, прихваченной еще с настоящей жизни, после опустил их на стол и поднял мутный взгляд на своего собеседника, что все еще сидел по ту сторону и ждал диалога. Молодая седовласая девушка, по которой сложно сказать толи ей и вправду так не повезло, толи она потратила не одну ночь и не один десяток литров перекиси для такого эффекта, была одета подстать окружающему миру – с полным наплевательством к здравому смыслу и… «Мне ли судить о моде?» Руки, держащие одна его долговую расписку, вторая металлический стакан с предположительно пенным напитком, было облачены в два слоя. Первый, вполне адекватный, темные плотные кожаные перчатки с аккуратным швом и исполнением в целом, второй же, как минимум странный, ибо представлял из себя одно из двух – либо это была вторая пара перчаток, выполненных на манер тех длинных «чулков на руки», кои дамы из высшего света любят одевать на празднества, с тем лишь отличием, что ее вариант сделан из тускло-серо-зеленой ткани, либо, более вероятно, отрезанные рукава. Оканчивались они аккурат у начала плаща более светлого оттенка того же цвета, что, будучи скорее номинальным, имел право именоваться полотенцем, прикрывающим испоганенные семейные трусы, одетые как майка. «Ну, хоть шарф зимой носит и то слава тебе Господи! Интересно за что она так по лицу получила?» Наклоняться под стол он не решился, это даже для мертвеца чересчур, но вот посмотреть, что на нем не отказался. По правую руку от стрелка лежала его шапка, поднятая девушкой с пола, и сверток старой бумаги. По левую стальная… Или оловянная… Или свинцовая… Металлическая канонада пустых кружек, героически выпитых в одно рыло, и еще одна полная, стоящая ближе к Дагнису, с уже выдохшемся пивом на дне которого виднелся густой осадок. «Как дальше быть? Допустим я не сошел с ума и завтра все же наступит… А если нет? Если все-таки это мой последний день? Нет. Даже умирая надо оставаться человеком. Проживу его как положено, а там…» - Чем ближе, тем безумней… - безэмоционально проговорил он одними лишь губами. - Проснулся? – неожиданно сказала собеседница и перевела свой взгляд к посеревшему лицу солдата, что более походило на восковую маску. - Ты еще не ушла? – пусто спросил он. - О, какой! – воскликнула она с нотками недовольства, - Я ему, может, помочь хочу, со столиком сверху поссорилась, чтоб они на него пиво не проливали, а ты вот какие вопросы задаешь! Как ты такой вообще сюда добрался? - Пешком. - Я серьезно. Дальше Энтарила обычно никто не идет, а ты вот куда забрался. - Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – все также пусто констатировал стрелок, - Я даже не знаю, где нахожусь. - Просто ты сказал про Паульхельм Тотен… - Про кого? - Паульхельм Тотен. – удивленно повторила девушка, отложив долговую расписку в сторону и потянувшись к карте, - Это такой горный хребет на востоке. Просто на картах его обычно сокращают до «Пул Хем Тот». А еще там действительно есть очень тяжелый перевал и люди с севера идут сюда через него. Вот я и подумала, что ты как и остальные… - Может и оттуда… - протянул он и хотел поразмышлять на тему названий, но теперь его опустошенного ума с трудом хватало на диалог, - Я не знаю… Или не помню… - Совсем ничего? – в глазах ее читалась заинтересованность. - Ничего, кроме последней недели. - Это же, что должно было произойти? - задумалась она, а после начала раскрывать старую карту, от чего в нос солдату попал приглушенный запах пыльной бумаги, - Попробуем освежить тебе память? О-о-о… - протянула девушка, опустив взгляд на черные контуры, что расползлись по бумаге, подобно корням дерева, - Да здесь даже половины городов нет! Ладно, это не помеха… - Мать честная… - проронил солдат, когда лист был повернута к нему правильной стороной. Где-то в глубине головы что-то екнуло, отдалось легкой колющей болью и придало его опустошенному взгляду, пускай и серого, запутанного окраса. Карту мира ему доводилось видеть за жизнь всего пару раз, и то бегло, но даже так он с уверенностью мог сказать, что раскинувшееся перед ним пятно даже отдаленно не напоминало те фигуры, покрытые тоннами линий, надписей и точек. Нет, это было что-то совсем другое. Другие названия, другие формы… Невольно он сделал несколько тяжелых вздохов, после чего с отдышкой протер слегка красный лоб, покрывшийся мелким потом. Неожиданное удушье всеми силами манило его покинуть заведение и снова оказаться на морозном воздухе, но то же самое чувство заинтересованного отрицания, заставляло Дагниса взволновано сидеть на месте и таращить взгляд в крупный клок старой бумаги. Бегло оглянувшись по сторонам и поймав на себе удивленный взгляд собеседницы, стрелок наскоро отхлебнул из стакана теплого пива с вязким кисловатым вкусом, начал хлопать себя по карманам. Придерживая край шинели, дабы оставить большую часть рубахи закрытой, он второй рукой залез в нагрудный карман и извлек из него небольшой зеленый короб, из которого тут же достал спичку, положив ее в рот на манер папиросы. Способность полноценно размышлять все еще не вернулась, но в голове стали болезненым эхом проноситься отдельные слова, да все как один с вопросительной интонацией. «Где? Далеко? Как? Умер? Жив? Почему?» - Ничего себе, ты оживился! Вспомнил что-то? - Где я, черт побери, нахожусь?! – с небольшой паникой в голосе ответил солдат, остановив свой взгляд на огненном кресте, что стоял меж скопища знаков, которые ему не представлялось прочитать, пусть некоторые из них казались ему знакомыми. - Ты в королевстве Белзерг, Дагнис. - Откуда… - недоуменно воскликнул юноша, но быстро опомнился и с облегчением выдохнул, - А… Ну да… - Кстати, тебе в ней надо поставить подпись. – протягивая расписку, сказала она и, ожидая чего-то, стала наблюдать, как тот ее не спеша читает, - Странный ты. Обычно, люди хотят знать, с кем общаются, а ты даже после такого имени не спросил. - Зачем? – поднял на нее взгляд. - Как зачем? – недоуменно переспросила девушка, - А откуда ты узнаешь, с кем говоришь или как к нему обращаться? - Зачем? – точно также сказал он, - И без знания имени можно спокойно говорить. Я же общаюсь, а не на допросе, верно? Ну, а если уж сдружимся, тогда можно узнать и то, только чтобы найти потом. - Как знаешь… - протянула она и после паузы добавила, - Так что ты хочешь узнать? - Все. - Все? - Все. – подтвердил солдат и опустил взор на Аксель, прикидывая будущий маршрут. «Долго ты шел, Чапа.» - неожиданно, для него пронеслась полноценная мысль. - Хорошо. Я расскажу, что знаю. – ответила собеседница и приложила руку к краю карты, от чего из под ее пальцев по бумаге прошла сначала мелкая дрожь, следом яркий, но тем не менее не слепящий белый круг света, что упираясь в края листа принимал его угловатую форму, а потом легкая прозрачная волна, коя, проходя по очертаниям континента, окрашивала его разнообразными цветными кляксами, что соперничая друг с другом принимали различные формы. Послышался тихий хруст. В голове солдата снова что-то екнуло. – Как я уже и сказала, ты находишься в Белзерге. – начала она переведя ладонь на крупное темно-красное пятно, - На данный момент оно не только самое сильное государство, но и единственное, что способно сдержать общего врага. Закон в нем един для всех, а его единству завидуют соседи. Такое описание ты сможешь найти в любой вещи к которой приложило руку правительство или его голоса. На деле же, тебе стоит доехать до ближайшего города, чтобы лично убедиться в том, что каждый судит исходя из собственной выгоды или испорченности, тут уж как повезет. - «Его голоса»? – недоуменно переспросил Дагнис, снова отхлебнув из кружки. - Да «голоса». Это… Если обобщать, то сборище старых хрычей, которые решают что правда, а что нет. В своем познании «истинны», - продолжила она с выраженным сарказмом, - они преисполнились настолько, что забытый богами Фронтир, где действует только закон сильнейшего, неожиданно стал ополотом безопасной жизни и порядка! - А где он? - Здесь. – указала собеседница на аппендикс, что был отделен от основного государства пустотой, - Официально он принадлежит короне и носит название генерал-губернаторство Велетия, по факту уже давно стал государством бандитов, которое даже ведет свою собственную политику. И так, в принципе, везде – все держится на честном слове. - Что это за пустое пятно? – указал он пальцем. - Ты не… - недоговорив она сменила интонацию на более спокойную, - Тебе пока рано знать. Назовем его «КД». – сделав паузу, седовласая девушка опустила голову, - С чего бы начать? - Венден. – с неуверенно предложил юноша. - А говорил, что ничего не помнишь! - Не помню. – кивнул он, - Просто все говорят, что я с Вендена, а сам даже не представляю где он. - Далеко же ты зашел… - задумчиво протянула она положив палец между форт Балмоном и Тарвете, после проведя им по кривой линии, через Паульхельм, где вероятней всего находился Энтарил, и до Акселя. В голове же юноши всплыла обратная мысль: «Далеко же мне идти… А стоит ли?» - Что там? - Ну… Я знаю не больше чем другие. Болота, десятки правителей, много разбойников… Что самое страшное, отбитых на голову разбойников. - Неужто? - У кого еще хватит ума грабить северян, воевать с этакцами или плыть в Саксийские княжества? – проговорила она с некоторым отвращением и перевела взгляд на недовольного стрелка, - Прости, я не хотела обидеть… Ну к слову… В Тарвете живут, вроде, нормальные люди - торговцы. На карте это еще крепость, но сейчас это уже целый город. По крайней мере, так говорят. Продолжим. Северяне те же венденцы… Или венденцы - северяне… Вообщем с виду похожи, но по натуре разные. Венденцы например пониже, и все держаться за свои земли, а северяне наоборот выше и пытаются уплыть куда угодно с родины. В прочем, с учетом того, что у них там чуть ли не постоянная зима – это не удивительно. Та-а-ак саксийцы… - протянула рассказчик, поочередно расставив три пальца на страны примерно одного и того же цвета, что находились рядом друг с другом. – Тоже еще тот сумасбродный народец с непреодолимой любовью тянуть все одеяло на себя. Ну кроме Трех Гор. – сказала, убрав один палец, - Они сразу поняли, что сила в единстве. А Кантоны и основные княжества не только вздорят внутри, но еще и друг от друга отреклись. Правда есть у них одно общее занятие из за которого на востоке практически не осталось магов, конечно же кроме Трех Гор. А так от них сейчас очень мало вестей. Последнее, что было слышно - Дер снова воюет и Ибишом. - А Этака? - А с Этаки никогда нет новостей! – со смешком ответила она, - Острова даже никого не подпускают к своим берегам, сразу без разбора топят. Единственный, кто знает, что у них происходит – это додж. - Кто? - Додж Вецилий. - показала она на маленькую белую точку, - Они там организовали себе что-то вроде республики, и теперь возглавляют местный товарообмен. Правда людей из королевства на свой остров он не пускает, все чего-то боится. Но ходят слухи, что у них Ромеями сговор. - А король-то не настоящий! – раздался из центра зала чей-то громкий хриплый голос, от чего, кажется, все посетители повернули свои головы к источнику звука, и парочка не была исключением. - Чего? – послышался второй человек, что годился первому во внуки, - Ты чего несешь? - Его на самом деле убили еще два года назад! – прокричал старик все с такой же непреклонной уверенностью. Жаль только, что его не было видно. – А на троне сейчас его двойник! И все это сделал его брат! - Кто ему наливал, гады!? Я же просил не наливать! – сцена недоказанных теорий быстро схлопнулась после этих слов и переросла в шараду по поиску виновного, к которой народ уже не проявлял такого интереса, став возвращаться к своим изначальным делам. - А зеленые это кто? – спросил Дагнис, снова повернувшись к карте. - Светлее арабы, темнее горцы. - Допустим с горцами ясно, а арабы кто такие? - Ты сейчас серьезно? – удивленно переспросила седовласка, - Это вроде как все знают… - Я даже название впервые слышу! - Ну… Арабы… - на ее лице читалось явное замешательство, - Ну… Почти что горцы… Только живут в пустыне... Как-то так… - Ладно… - протянул он на выдохе, сделав для себя «арабов» тождественными туркам, - А на востоке кто? - Дол Да Ланор и Левадо. Там… - остановилась она в очередной раз и осмотрела собеседника, - Впрочем тебе пока что рано знать – ты морально не готов. Что там еще… Пятая Династия. В практическом плане тоже самое, что и Белзерг, только на островах и со стальной дисциплиной. Еще говорят, что там очень красиво, но я не могу судить. - А это что за полосатый ком? - Рутенцы. Их когда-то давно Кагонат взял… Назовем это странным вассалитетом. - Кого? - Они дань платят. - А. - Ну так вот. Они как бы считаются частью земель кочевников. Частично, есть несколько свободных княжеств. Но вроде как вольны делать что угодно. - А-а-а… - Не пытайся понять, еще никто не понял как это работает. - Хорошо… А розовый, это кто? - Тоже рутенцы. - А зачем их разными цветами выделять? - Ну… Скажем, так получилось исторически. Здесь еще совсем недавно было единое королевство Межозерье, но после ряда между усобиц и одной гражданской войны оно развалилось на множество панств. - А Мажовица?.. - Да, Мажовецкое герцогство одно из них. - Угу… - Тяжело вздохнув, он уткнулся в карту и, вновь сосредоточив свой взгляд на угунскрусте, попытался уместить у себя в голове весь тот ком информации, что он получил. – И все-таки почему? - Что почему? - Ты не ушла, а досидела и, пускай поверхностно, но объяснила все это? - Считай это профессиональной приметой. Сегодня ты станешь удачей, завтра тебе кто-то станет ею. - Спасибо. Мне… - сказал он и, взяв со стола долговую расписку, встал из-за стола, - Мне надо идти. Навестить одного человека. – надев шапку, стрелок повесил на плечо винтовку и медленно пошел в сторону выхода, но после нескольких шагов остановился и снова повернулся к бывшей собеседнице, - Как тебя зовут? - Увидел во мне друга? – в интонации читался добрый смешок. - Я здесь остаюсь на дольше, чем думал изначально. Мне любой знакомый пригодиться. – «Даже такой странный.» закончил он про себя. - Крис. - Крис? Хорошо. Еще увидимся! На улице было легко и прохладно, здесь он наконец-то ощутил себя лучше, смог вздохнуть полной грудью и ощутить, как свежий, а не спертый воздух наполняет его легкие. Небольшие снежинки падали на его лицо и быстро тая, смешивались с накопившемся на лбу потом, после начиная небольшими капельками сбегать сначала на виски, а дальше и на подбородок. Подняв уставшее лицо к затянутому небу, юноша выдохнул сноб пара, начал не спеша складывать вверенную ему бумагу, а после потянулся ладонью, дабы расстегнуть пуговицы, что стягивали ворот рубахи на его шее. «Какой же я дурак». Подумал он, ощутив плотную ткань с небольшим бугром на ней. Прошло столько времени, что он уже свыкся с отцовскими петлицами и перестал их замечать в повседневной жизни, банально забыл о их существовании, вспоминая о них лишь тогда, когда кто-либо прямым текстом напомнит об этих красных кусочках. Все, каждый боялись не стрелка, не значков, а банального знамени, что он носил на себе без задней мысли. Как бы этого не хотелось, но придется их спороть, от греха подальше, а после просто хранить не только как память об усопшем отце, которого он так и не успел толком повидать, но и как отклик старой жизни. Конечно же, если «новая» не закончится сегодня. Дело за малым – найти тюрьму.***
Длинный коридор шириной метра два начинал свой путь от тяжелой дубовой двери, что будучи обшита стальными листами по боле походила на громадный осадный щит в котором кто-то догадался сделать прорезь и намастырить железные пруты для ясной только ему одному цели, которая тем не менее была открыта и предоставляла доступ в помещение любому желающему и оканчивался глухой стеной, кою, по видимому, не один раз разрушали и потому изрядно сэкономили на извести. По обе стороны шел решетчатый забор, через одинаковое расстояние прерываемый «столбом» сложенным из крупных валунов, создавая таким образом в общей сумме около сорока камер, большинство из которых было занято, от чего в хорошо проветриваемом помещении стояла не только приемлемая температура, но и непонятно откуда идущий тухлый аромат, что то усиливался, то снова ослабевал, не давая смерившимся обитателям привыкнуть к нему. Где-то в центре слышалось тихое перешептывание двух низких голосов, более спокойного и испытывающего явный дискомфорт, панику. - Бля буду, я конечно все сделаю как по мази, но на кой ляд оно тебе сдалось? Месяц – срок небольшой, а ты так на волю рвешься, будто за тобой по пятам идут! - Если бы ты знал, кто идет по моим пятам, ты бы и сквозь эту решетку пролез как милый. Лучше тебе не знать, а то он придет и за тобой. - Ты там че, демона призвал? Или тя проклял кто? Давай выкладывай, а то никакого базара за побег не будет! - Он хуже, чем демон! Ему даже магия не нужна чтобы покончить с тобой! Злой, как его предок, он примет любую битву и будет биться, пока все не помрут! А они помрут ибо его ведут древние! Трость у него есть, на кого укажет, тот замертво падет, лишь гром слышен. Я умолял не принимать бой, отказаться, но теперь… - со входа раздался громкий металлический звон и бородатый мужчина замолк. - Э! Это как понимать? – недовольно крикнул зек, - Три сигнала должно быть! - Да крыс гоняю, совсем охренели! – ответил старческий голос после небольшой паузы. - Это плохой знак… - Да бля, все будет пучком, организую я тебе побег! - Нет… - со смешком ответил мужчина, - слишком поздно… Слишком… - Привет, Вест. – раздался со стороны уставший молодой голос, на который тот поднял взгляд и отшатнулся в сторону. - Молю, пощади! Ты знаешь, я отговаривал их! - Чщщ… - успокаивающе прошипел солдат. - Не убивай! – еще больше запаниковал человек по ту сторону клетки, и сорвав что-то с шеи, протянул это в руке, - Я верен еще твоему роду! Оставь жизнь слуге своему! - Тихо. – сказал стрелок и взял старый кусок ткани из рук мужчины, что своим животным страхом, стал внушать окружающим дискомфорт от присутствия юноши. «А вот это уже интересно…» задумался Дагнис держа в руке ветхий прямоугольник льняной ткани, что с двух углов была вымочена в крови, так чтобы по центру осталась косая линия. Притом по нему было видно, что «краска» очень старая. - Мой предок дал клятву твоему на крови и мы хранили этот знак многие поколения. - Вест, ты откуда знаешь про кровавую дорогу? - Я… Простите, я не знаю венденского. Но имя моё с земель Вентау – Виестурс. А Вест, это скорее местное обзывательство. - Как, бля? – недоуменной переспросил организатор, но после, поймав на себе два недовольных взгляда, поднял ладони как знак молчания. - Виестурс значит… Ты с Вендена? - Простите, я никогда там не жил. Мой далекий дед пришел с тех земель сюда с армией Аусмиса, а после его смерти тут и остался. - Что ты знаешь о кровавой дороге? - Это легенда… Я так думал… Все так думали! Но все ждали, что придет день и наследник Пути мощеного в крови вернется, и звать его будут кровавой дорогой, и объединит он вновь народ венденский под единым знаменем, да поведет его к великому будущему, как и предок его! Более четырехсот лет прошло с тех дней, но люди еще ждут. И не зря. Блогоговеенный страх и уважением мы испытываем перед тобой. - Но у тебя есть такой же символ. С чего ты взял, что именно я это Дорога? - Слуги имеют право носить его стяг на теле, но только род Тарвете имеет право носить его на одежде. Разве вы не знаете? – в тюремном блоке повисла тишина. - Расскажи мне об Аусмисе. Что ты о нем знаешь? – не ответив на вопрос, произнес стрелок. - Он Великий Господин. Величайший, что правил в Вендене. Увы, я знаю только это и то, что он был народом обожаем, но возможно книги сохранили его историю лучше. - Хорошо… - тихо сказал он, слегка покивав и протянув ткань обратно, - Хорошо… Я за тобой вернусь.***
Тяжелые мысли шли за ним тенью ни на минуту не оставляя его, то и дело аукаясь в голове отдаленным эхом, он же все пытался не обращать на их присутствие и просто идти вперед, наслаждаясь видом города, в чьем существовании сомневался. У него не было целей или дальних планов, полностью исчезло желание узнавать, что-то новое о месте, куда он попал, да и какой смысл, если ты даже не знаешь, что тут происходит на самом деле? Жив ты или все же на последнем издыхании, уже только ожидание сможет дать ответ на этот вопрос, а пока остается только получать эстетическое удовольствие от окружения, ведь неизвестно, что ждет впереди. Ответ могбы быть простым, живя он как все и веруя в что-то одно, но судьба распорядилась по иному, поставив мальчика на пересечение трех ипостасей, каждая из которых видела смерть по своему. Что с ним будет? Станет ли он духом, освободившись от своего тела и направившись на встречу к деду, что всю жизнь верил в старые сказание или же направиться в рай, где будет уже сам дожидаться прихода своей матери? Или же все случиться также как сказал дядя и он просто останется лежать да гнить, погрузившись в вечную тьму, от которой никому не убежать? Может быть, Янис смог бы помочь, тот всегда летал где-то в облаках, утягивая вслед за собой других. «Я мыслю, значит, я существую…» Чьими словами он тогда говорил, не имеет какого-либо значение, да и что изменит это знание, главное же, что в этой фразе теперь формулировалось его осознание надвигающейся кончины. С каждым днем его присутствия здесь, в этой периферии между Тем миром и Этим, размышления становились все скуднее, пока окончательно не скатились в практически полную пустоту. Что говорить, он сам за один этот день стал блеклой копией самого себя. И вот, он снова стоит перед дверью в гильдию, что похоже и станет его последним пристанищем. Центральный ряд из фонарей при входе был выключен, правое крыло вовсе погружено в непроглядную тьму, из которой виднелось темно-синее небо в решетку, а единственным пятном света оставалась таверна, и то теплый огненный свет отдал свое предпочтение центру и окнам, оставив ряд близь второго этажа в тени. Из всей той своры, что обитала здесь днем, осталось только трое человек, одним из которых являлся «виноватый», что все также сидел в своем углу и глядел на играющий язычок свечи. Другие же… Причудливо одетый старик и молодой рыцарь ведущие спор по поводу произошедшего сегодня. «Так вот как ты выглядишь.» Задумался стрелок садясь на покинутое ранее место. Сняв винтовку и поставив ее близь стола, он расстегнул ремень, кинул на стол и сам уселся рядом, оперевшись лбом о руку. - Ты еще слишком молод, чтобы понять, что все это правда, потому и отрицаешь! - Даже так! То есть это не потому, что звучит как бред! - Мне-то ты можешь поверить? Я твой дед все же. Да и сам я был свидетелем! Железные птицы спустились с небес и извергнули из своих глубин бесчисленное войско! - Слушай, тебя еще не попустило? - Я видел своими глазами! Нет им преград и не одна армия мира не способна одолеть его! А деревня, что встала на пути их была сожжена в гневном пламени! - Что-то… Мне это напоминает… - И извергают они смерть из рук, но нет среди них магов! - Постойка… Ты, что, опять читал этот бред от Вичи?! Я же выкинул ту книгу! - То для тебя бред, но я то знаю, что «Грядущее», вот библия истинны! По коже стрелка прошелся какой-то ненормальный холод и он невольно отдернулся в сторону, а после поднял свой взгляд к двери, откуда вероятней всего просто потянуло сквозняком. Сердце его сжалось. На краю света и тьмы виднелись ели заметные очертания чьего-то грубого, худого лица, будто череп был обтянут кожей с недавно усопшего, на которой нежный рыжий свет превращался во что-то блеклое и невзрачное. Слегка поблескивая зубом, выглядывающим из под оттянутой вверх губы, оно смотрело на солдата из темноты своими пустыми глазами, скрытыми за черной пеленой. Тяжело вздохнув, Дагнис зажмурил глаза, опустил голову, а после снова посмотрел в тот угол, что теперь пустовал. «Все. Она пришла. Пора.» Сняв шинель, он лег на скамью и накрылся ею как одеялом. Глаза закрылись и наступила тьма, единственным наполнением которой стало равномерное бухтение и отдаленный гул холодного ветра. Невольно внутри поплохело, в голову стали лезть мысли о доме, о том, что он не сдержал своего обещания вернуться. «Интересно, почему многие здесь носят стяжки как у гусар?» - попытался юноша отвлечься, но четно, грусть по дому была сильнее. В мужской разговор стали вплетаться тремя птичками женские голоса, которые солдат толи не мог понять, толи уже не хотел, но было ясно, что говорят они о чем-то своем, далеком. Немного повернувшись, почти покойник поднял ворот одежды и как мог, натянул шапку на уши, дабы не слышать ничего и не заметить, как старая придет за ним. Чтобы просто уснуть и забыться. Такая защита помогала, пусть сквозь нее и сумели прорваться чьи-то недовольные возгласы о «деньгах, на которые им всю зиму жить». «Началось.» - пронеслось у него в голове, когда сознание стало проваливаться в небытие. Тело стало легче, мысли туманней и лишь на плечи что-то давило и проходило рябью. - Проснитесь! - пробился сквозь мрак тихий знакомый голос, - Проснитесь, пожалуйста! Здесь нельзя спать. - С чего бы это? – практически промямлил Дагнис вопрос, что больше относился не к девушке, а к чему-то абстрактному. - Если вы хотите спать, у нас есть для этого отдельные комнаты. - У меня денег нет. – ответил солдат и снова накрыл голову краем шинели. - Вставайте. – ответила служанка после продолжительной паузы и слегка потянула его за руку. - Зачем? - Пойдемте со мной. Доверившись девушке он встал со своего места и, взяв вещи в охапку, побрел ведомый за руку куда-то во тьму, где ориентироваться можно было только по ощущениям. Скрип двери, три шага вперед, остановка. Слышны звуки трепетания листов бумаги и трения чего-то металлического. Поворот, еще десять шагов, чем дальше во тьму, тем более сильным становиться сухой запах пыли, от чего тянет на кашель. Еще одна дверь открылась, но уже тише, из следующей комнату пополз легкий аромат гари и приправ. Четыре шага, разворот, послышались неспешные звуки проворачивания ключа, и вот она завела стрелка в комнату пропахшую смолой и древесиной. Некоторое количество света с трудом пробивалось сквозь небольшое окно и лениво расползалось по небольшому подсобному помещению, выделяя контуру прямоугольных фигур, что были расставлены по всей его площади. За спиной раздался негромкий хлопок, юноша остался один посреди полумрака. Сделав шаг в сторону, он ударился ногой о что-то невысокое, похожее на тумбочку и если бы не сапоги, то вероятнее всего не очень был бы рад этой встрече. Скинув вещи на него, послышался лязг и нечто железное упало на пол, закатившись куда-то в сторону. На ощупь продолжил движение вперед, почувствовал руками нечто длинное, покрытое тканью. «Нары, выдали.» - констатировал для себя факт солдат и уселся на постель. Стянув обувь и поставив ее под спальную полку, он закинул ноги, так, чтобы на них падал свет, после чего принялся аккуратно скручивать потрепанные обмотки, которые уже изрядно сносились за время службы и еле поддерживали края портянок. С интервалом в несколько минут раздалось два тихих стука и ступни со скрюченными пальцами, что, наползая на содранные мозоли друг друга, были слегка повернуты в сторону большого пальца, впервые за долгое время снова оказались на воздухе, ощущая его мягкую прохладу. Замотать монетку в обмотки считалось хорошей приметой, мол, если смерть будет идти по пятам, то ты всегда сможешь с ней расплатиться и она тебя не тронет, обойдя стороной. Еще же лучше считалось иметь на каждой ноге по копейке, а если она еще и того же года, когда тебя призвали на защиту родины, то дорога домой тебе обеспечена, ведь ни одна пуля не тронет тебя, от того и бывали случаи, когда кто-то быстро уставал на переходе, а после снятия обуви выяснялось, что с одной ноги можно было выдать месячное жалование двум, а порой и трем бригадам. Чтож, путем лично самопожертвования Дагнис доказал беспросветную недееспособность данного способа. Но, то на левой ноге, правая же несла на себе нечто более ценное для стрелка, сакральное и вместе с тем личное. «Огненный крест несет в себе великую силу.» - пронесся в его голове голос дедушки, - «Он символ солнца и судьбы, символ Перконса, символ Лаймы, он – твой главный друг и оберег. Пока он с тобой, с тобой и боги. Они не дадут в обиду тебя. Главное верить и все будет хорошо.» Сжав небольшой кусочек серебра в руке, он приложил ее к груди и лег. «Ты проносил его всю жизнь с собой и умер с ним глубоким стариком, передав мне. А я не послушал тебя, не верил и умер молодым. Глупо. Скоро мы с тобой увидимся. Я хочу верить, что увидимся.»***
Небольшая комната, по боле похожая своими размерами на бытовку, представляла из себя полностью каменную коробку, с той лишь выделяющейся деталью, что некоторым ее составляющим соизволили придать, если и не форму кирпича, то как минимуму квадрата, а другие были положены прямо так и лишь позже оббиты, что бы придать стенам большей плоскости. Что интересно, дневной свет, пусть и с затруднениями, что были вызваны по большей мере нагромождением досок различной толщины близь оконной стены, справлялся со своей задачей освещения, даже с учетом мутности стекол, что являлись ничем иным, как данностью времени. Если уж в родном для стрелка времени окна из прозрачного стекла себе мог позволить далеко не каждый, от чего приходилось, как в старину натягивать бычий пузырь или вовсе забивать окна наглухо, то что говорить про времена за тысячу лет до них? С другой же стороны, здесь уже есть фонари, сложные машины, работающие, чуть ли не на святом духе и черт еще знает что. Хотя, вероятней всего, основные лавры за свет надо было давать железному листу, на глаз миллиметра два-три, что был надраен предыдущим хозяином коморки до блеска и повешен в верхний угол над головой. И похоже то было очень давно, ибо поверхность, пусть и справляющаяся со своими обязанностями, не только потускнела, но и была покрыта множеством небольших черных и рыжих пятнышек. На самом деле многое здесь, по-видимому, осталось от предков, кроме деревянных нар, кои, вероятно, и были тут первой мебелью и от того не имели в себе какой-то души, а несли чисто практичную функцию. Допустим найденная юношей тумбочка, была таковой лишь отчасти. От весьма малой части. То был небольшой во всех размерах письменный стол, крышка коего была покрыта множеством мелких царапин, начиная от естественных и заканчивая нанесенными специально, складывающимися в фигуры животных, растений. Снизу же располагалась шуфлядка округлая ручка которой толи изначально, толи по долгому времени была слегка вытянутой, напоминающей каплю. Еще ниже треногий табурет, весьма свежий на фоне остальной утвари. Близь двери находилась безмолвно согласованная разными жителями складская зона. По той же стене, где находилась дверь, прилегала интересная в своем исполнении вешалки, что, будучи скрещена с невысоким табуретом, подобно плющу ползла вдоль стены, где упиралась в доску и отпускала свои три соцветия-крючка. Напротив нее, на прилегающей слева стене, расположилась простая в своем исполнении, но богатая в наполнении полка, не позволяющая двери открываться до конца. Стоящие на ней деревянные фигуры, что были вырезаны толи для радости глаза, толи от скуки, а то и вовсе без ведомой причины, спрятавшись в пыльной маскировке, наблюдали со своей возвышенности за грязным небритым человеком, что лежал с небольшой улыбкой на лице и, закинув одну ногу на другую, смотрел на свет сквозь, что-то небольшое. Маленькая округлая пуговица из серебра, что без каких либо усилий помещалась на пальце, была слегка выгнута, принимая форму этакой чаши, и имея при себе несвойственное ушко, приделанное сверху. Приглушенные солнечные лучи, проходящие сквозь нее, принимали форму множественных колен языческого символа, а после, спустя недолгое время, снова рассеивались, падая на лицо солдата единой массой. - Я жив? – начал он свои размышления, глядя на оберег, как на живого собеседника, - Верно. Я умер? Тоже верно. Так что есть правда? Когда мои мысли стали подводить меня? Где я стал ошибаться? Хорошо. Я сам решил, что я умираю. Я поверил в это? Да. И у меня были на то причины. Но я не мертв. Умер, но не мертв… Забавно… И все же, где я? Очень странное прошлое? Или мир мифов? Хотелось бы сказать, что первое… Но стоит ли мне доверяться догадкам, когда они меня подвели? Судить надо по тому, что знаешь точно… А что я знаю? Я в Акселе. Здесь есть Венден и Тарвете. Я здесь не один такой. Карта… Сейчас тысячный год, а она и того старше. Допустим... А как тогда сейчас делают карты? Неясно… Названия… Ту да же… Прошло много времени. Петербург стал ведь Петроградом. – Пауза. Стрелок снял с себя крестик и, повесив дедов оберег к нему, вернул обратно на шею, - Я слишком мало знаю. Я даже не уверен демон ли послал меня сюда. И что мне остается? Да… Искать ответы и постараться не умереть опять. Тяжело вздохнув, солдат, перевалившись через левый бок, занял сидячее положение и, потянувшись, принялся снова накручивать пахнущие плесенью тряпки на ноги. Вставив те в сапоги, он встал в полный рост, после чего ухватился за край лежачей на столе одежды и потянул ее на себя. В который раздалось дребезжание металла о камень, но на этот раз более приглушенное и многократное. Придерживаясь за край мебели, стрелок наклонился к полу, где помимо трех обойм патрон, что у него отобрали при досмотре и, которые он так и не удосужился переложить в подсумки за прошлый день, да бляшки «LSB», юноша обнаружил упавший намедни подсвечник из мутного, темно-серого железа и, собственно говоря, обломанную у основания свечу. Взглянув на значок уже не с опаской, но с радостью, Дагнис водрузил его себе на грудь и поднял лежащие на полу предметы, «Ну теперь-то я верну их на место.» - проговорил про себя он снимая ремешочек со шпенька. Увиденное им внутри, принесло бы другому солдату радость, но в запутанном случае юноши, это заставило его наоборот слегка опешить и задуматься. «Откуда еще пятнадцать патрон? Одно из двух: либо оно решило выдавать мне награду порционно, либо еще одна теория треснула по шву и я снова где-то ошибаюсь.» Не спеша одевать ремень, юноша вспомнил о своей принадлежности к роду Тарвете и извлек штык из держащего его кожаного кольца, после чего поднес острие к своему горлу. Друг за другом раздалось несколько тихих щелчков и уже спустя короткое мгновение на месте алых петлиц остались только торчащие нитки, что были оставлены до вечера. Закончив одевания, он взял положенные на стол куски ткани и уже хотел убрать их в суму, как обнаружил отсутствие оной. Слегка взбудораженный, стрелок сначала бегло, потом же более внимательно оглядел комнату, даже под кровать залез, но так ничего и не обнаружил. Сунув знамя родины в карман шинели, он, быстро накинув на плече оружие, выскочил из подсобки в коридор, что одним своим концом вела к двери, а другим на кухню, с которой по мимо шкварчащих, шипящих, бурлящих звуков также доносился аппетитный запах жаренного мяса. Интуитивно повернув налево, юноша быстрым шагом сблизился с дверью и, распахнув ее, оказался в пыльной комнате уставленной стеллажами. Продвигаясь все в томже темпе вперед, неожиданно для себя солдат обнаружил темноволосую служанку, что неожиданно для него самого проявила к нему заботу вечером, и только хотел что-то сказать, как она чуть ли не с наскока закрыла ему рот рукой и быстро затолкала в коридор, откуда он вышел. «Ты, что совсем сдурел?» - недовольно пролепетала она, глядя на него напуганным взглядом. Что удивительно, вровень. - «Тебя там быть НЕ-ДОЛ-ЖНО! Ты хоть представляешь, что всех нас ждет, если узнают, что кто-то пускает сюда всяких проходимцев? Пойдем. Пойдем, я говорю!» Протолкав Дагниса мимо поваров, что даже ухом не повели, девушка довела его таким образом до черного хода и, ответив на новые попытки заговорить «Потом» вытолкала его за дверь, на мороз. Так он и оказался перед дверью в гильдию. Опять. - Я тебя уже кругом обыскался, ты чего тут делаешь? – раздался свистящий голос одного из вчерашних «рассказчиков, что зашел сюда немногим позже стрелка, - Выпить решил на дорожку? У нас сталь простаивает, ехать надо! - Не надо. – печально ответил его коллега. - Это чего еще? Ты в лотерею выиграл чтоль? - Нет. - Та-а-ак... – протянул он недовольно и уселся напротив, - Рассказывай. - Сталь. Конфисковали. - В смысле конфисковали? – напугано воскликнул шепелявый, -Как? За что? У нас же все по закону! И документы все правильные! Они не могли! - Могли. – покачал головой собеседник, отодвинув от себе стакан, а после пропахал крышку стола какой-то бумагой, - В Саксии черная хворь, все границы с ними перекрыты. - Так... – протянул один из торговцев, жадно вчитываясь в строки на листе, - А Фернестатд? Мы же ведь у него купили сталь! В нем нет никаких болезней! Да? – спросил он с надеждой в глазах. - Верно, нету. - Ну, тогда это - беспредел! - Когда курьер принес мне указ, я также подумал, но закон есть закон. – ответил мужчина и вытянул бумагу из пальцев своего товарища, - В Фернестатде тоже живут саксийцы. – констатировал тот. Разговор увяз в тишине. - Может… Тогда… На лапу и в Султанаты? - Эмбарго. - Панства? - Денег столько нету, да и опасно. Говорят крепость с той стороны идет. - Может тогда на север? - Нету спроса. Сам знаешь: меньше народу – больше кислороду. - Мы в заднице. – поник он. - Ну... – немного приободрившись, задумался пропавший, - Если только взять кредит, накупить оружия и... - Поздно, государство уже оформило договор. Наврядли они купят у тебя тоже самое, но дороже. - Ромейцы купят. – продолжил он свою линию, - Они как раз отсылают армию на барьеры, чтобы задержать короля демонов. – «Так это все же в прямом смысле? Хотя… Может прозвище, как «Кровавая дорога»?» - О-о-о... – с иронией протянул собеседник, - Ты не слышал, да? - О чем? – напрягшись ответил тот. - Формоза отказался отправлять легионы, пока ромейцам не передадут железные шахты на юге Нордмара. Говорят, что им не хватает металла, но это не остановило его, чтобы прекратить любую торговлю с нами. - Не хватает металла? – с удивлением переспросил, - Я был в ромеях много раз и могу с уверенностью сказать, что у них своих шахт предостаточно. Да по итогам северной войны они не могут претендовать на нордмарские земли! - Только ты не забывай, что по итогам тогоже договора, они могут оставить открытой каждую четвертую штольню, а дефицит докупать ТОЛЬКО у Белзерга. - А теперь следи за движением рук. Ромейцы не отошлют войска, пока им не дадут шахты. Шахты им не дадут ибо, во-первых, там правит младший брат нашего короля, а во-вторых, их тогда захватят Северяне с Рикко или Разбойники с Вентау. - А они тут каким боком? - Войска Белзерга могут проходить по вассальному Нордмару, но не по зависимым Ромеям. А Формоза точно не сумеют противостоять постоянным набегам, если выполнят его условия. Так вот. Разрешить расконсервировать свои шахты им не разрешат, ибо тогда они смогут претендовать на полный суверенитет. Но даже так они могут пойти войной на Нордмар, так как все войска, которые можно им противопоставить на Барикадах. Но и тех не хватает. - А… - задумчиво протянул снова померкший торговец, - Ну да… Я что-то слышал, что еще один генерал вырвался. - Вот то-то. - Мы в дерьме. – подвел он черту. - Мы в дерьме. – подтвердил его друг. Когда Дагнис вошел в здание, брюнетка уже ожидала его у входа, держа в руках солдатскую суму. Поздоровавшись с ним, будто ничего из недавно случившегося и не было, она отдала ее ему, после чего, отыграв отведенную роль порядочного работника перед, буквально смотрящим из-за спины, начальством, вернулась к работе. Стрелок же недолго поглядел в сторону пивнушки и, отправившись к кассам, уселся на лавки для ожидания, став размышлять, где взять деньги, ну и наверно желая переждать снег. Доска с объявлениям выглядела в этот момент очень и очень привлекательно, особенно с теми деньжищами, что можно было заработать за висящие на ней работы, но вот только моральная часть солдата не позволяла ему это сделать. «Одно дело, когда защищаешь отчизну.» - размышлял он по этому поводу, - «Ты защищаешь земли своих отцов от них, пришедших с войной. И совсем другое, душегубство, потому-что так кто-то хочет.» От того и оставалось сидеть да думать, половиной головы как заработать, половиной, где привести себя в порядок, чтобы на работы взяли, хоть какие. В процессе раздумий по затылку прошлась небольшая рябь, и юноша повернул свою голову в сторону входа. Взгляд пал на край левой скамьи, где во тьме сидел искореженный лик «смерти». По крайней мере, так думал солдат, но кто знает, может то был просто проходимец, что решил также улечься на скамью во тьме. Почесав голову, он повернул ее обратно. В своих печальных думах ему не представилось быть одному – женщина, названная администратором, сидела в окне напротив Дагниса и с таким же тяжелым взглядом глядела на него в ответ. Что-то явно плохое произошло с ней, ведь не было на ее лице и легкого намека даже на наигранную улыбку. Печаль, усталость да, но не каких-либо позитивных или же нейтральных эмоций. Возможно, стоило подойти к ней, узнать, что произошло, может даже подбодрить, но стрелок и сам был не в лучшем состоянии духа, ведь за всю трепку, кою его нервы получили за последнее время, хорошей новостью было лишь то, что он жив. От того он оставался на своем месте, поддерживая негласно получившуюся игру в гляделки. Интересно. Обычно, глядя человеку в глаза, видишь в них отблески случившегося и вместе с тем, складывая эти блеклые силуэты воедино, причину людских переживаний, что на самом деле лежит на их душе за выставленной на всеобщее обозрение гримасой. Но бывают «мертвые» люди. По своей ли воле они «умерли» или же то случилось после непредвиденного стечения обстоятельств, ты смотришь в их, как говорят, зеркала души, а там только мутная тьма, будто перед тобой кукла со стеклянными пуговками за место глаз. Да ты можешь видеть эмоции, но то лишь отображение мимики, чтение линий лица, на которые пусть и рвется правда, но редко она занимает положенное место. Она проиграла. Опустив взгляд, девушка что-то бегло записала, после, опустив перо не как всегда в чернильницу, а на стол, встала и скрылась в полумраке, дабы спустя короткое время выйти в зал. - Простите, вы кого-то ждете? - Нет. – пусто ответил он слегка приподняв голову. - Может, вам тогда чем-нибудь помочь? - Если только вы не знаете, где можно найти работу. - Так… - протянула блондинка и повернула голову к доске увешенной бумагами. - Нет, нет, нет… Я в этом кружке убийц участвовать не хочу! - Простите? – уточнила она с недопониманием. - Говорю, руки в крови марать не хочется. - Зачем же? У нас и других заданий предостаточно. Пройдемте, посмотрим, что-нибудь и для вас! С близи, доска объявлений, что больше походила с этого ракурса на деревяшку, которую неумело обклеили обоями из старых газет, да при том еще и с явной халтурой, представляла из себя страшное зрелище, в первую очередь от понимания написанного и просто огромного количества красных черепков, раскиданных по листам. Да и сами задания представляли из себя адскую мешанину, что были развешаны не то чтобы в каком-то запутанном порядке, но кажется вообще без оного, по принципу «пущай будет здесь», от того сливаясь в густой компот, в коем не сложно было запутаться или же вовсе потеряться. Убийства и выступление в роли груши для битья, охрана и грабеж, белая и черная работы, требующее силы, смекалки или владение магией, разведка и охота. Все это - обязанности местного контингента, что начал выглядеть в глазах солдата уже не как кружок любителей убивать, а просто сборище сумасшедших разнорабочих. Остановил он свой выбор на двух последних пунктах, что при относительно безопасной работе, оплачивались весьма да весьма, как ему казалось, достойно. Увы, разведку, что была скромно представлена всего двумя поручениями, пришлось почти сразу убрать из поля зрения, ибо искать ходячую крепость, солдат, в душе которого все еще тлел огонек веры, хоть в какую-то адекватность, а вместе с ней и надежда, что это название по типу «стеклянной горы», все же не решился лезть на рожон. Второе же задание, на разведку вокруг города, администраторша сама не дала стрелку, что-то нервно говоря о его просроченности. Чтож, тогда путь лежит к зверям. И, мой Бог, какое тут было зверье… Вера стрелка в то, что он и положил конец всем мифам, стала немного сильнее. Какие-то лесные духи, гарпии, живые мертвецы, медведи, способные убить за один удар… Хотя, тут встает вопрос, какой медведь НЕ способен убить за один удар? Разве что медвежонок… Выбор Дагниса остановился на белых волках, но и тут девушка влезла со своим толи скепсисом, толи странной заботой и не дала ему добро. Пришлось лезть вглубь касс, где лежали работы, места на видном месте, которым не перепало, и оттуда доставать задание на разборку с обычными волками, коих встормашили предыдущие. В чем заключалось отличие этих двоих она так и не поведала, но настояло на том, что с серыми будет полегче. Да и цель была в некотором роде благородная – избавить прилегающую к тому лесу деревню от постоянных набегов голодных хищников.***
Тропинки зимнего леса, раскинувшиеся по нему множеством редко пересекающихся неровных нитей, были своего рода искусством. Красивые, блестящие на солнце и уродливо-серые, покрытые слоем грязи, опилок и остатков коры от проволоченных здесь недавно стволов деревьев, кои местные нещадно жгли, дабы протянуть еще одну зиму, широкие, по которым можно было ехать на повозке, узкие и совсем малые, оставленные даже не человеком и не кем-то крупным, а местным не крупным зверем, будь то лисица, волк или же заяц, бегущий от них. Как и картина, скульптура, или же прочее, они заставят по настоящему думающего человека, остановиться, наблюдать, изучать эти шероховатые изгибы, ища в них некую закономерность и размышлять, что же здесь произошло, куда ведет эта дорога. А после, можно наткнуться на совсем свежую, широкую дорожку, что еще не утоптана и представляет из себя рытвины из ледяного месива, которые уходят куда-то в даль, лишь порою огибая деревья с двух сторон. В итоге любопытство берет свое и направляешься по ней с ярым желанием узнать о творящемся там сабантуе, но чем ближе ты становишься к нему, тем громче становятся гавкающие матерные выкрики и животный рык, пока ты, наконец не открываешь для себя картину вцепившегося в дерево юношу и рыскающих вокруг, рычащих волков, что время от времени пытаются сдернуть его за свисающий край пальто. Он же в свою очередь, вцепившись мертвой хваткой в ствол и не имея возможности отпустить рук, отбивается босой ногой от сумевших зацепиться за него утяжелителей, попутно аккуратно и не спеша, перебирая пальцам ремень от винтовки. По округе разлетелся громкий хлопок подобный грому, от чего стая сначала опешила, а, после недолгой задержки, вовсе слилась в единую серую массу и умотала в неопределенном направлении. Повисев еще какое-то время, солдат скинул винтовку вниз, после чего и сам спустился на землю, где подогнув правую ногу, словно побитый пес, оперся о дерево и тяжело вздохнул, вместе с тем произнеся что-то не разборчивое. "К черту все это дерьмо!" - проговорил он в пол голоса, ковыляя к лежачему поодаль сапогу, что пускай и сорвали, но после этого интереса к нему не проявили, продолжая свои попытки добраться до мяса, от чего тот остался, почти, невредимым, - "Ноги моей больше там не будет. Нахрен! Лучше уж чернорабочим." Встав наконец-то на полную ногу, стрелок вернул оружие себе на плечо и оглянулся на снежное месиво, что будучи довольно широким, еще и расходилось в несколько сторон, от чего он теперь и не мог представить откуда пришел. Потоптавшись в обороте на месте, Дагнис еще какое-то время походил меж "перекрестья четырех дорог", а после все же сделал свой выбор и, положив руку на ремень ружья, отправился в обратный путь. Одна из притягательных вещей в лесном пейзаже, это его практически необхватная неповторимость, что складывается из множества частей заранее заготовленного мелкого пазла, от чего если и встретишь что-то, что уже видел в другом месте, то и не заметишь на фоне остального разнообразия. Увы, она же и является самой главной проблемой - стоит уйти подальше от тропы и есть шанс заплутать на сколь угодно долгое время, а то и вовсе не вернуться. Если же такое случается с человеком, кой целенаправленно шел сюда, возможно даже запоминал какие-то приметные вещи, чтобы потом вернуться, то что может ждать человек, что оказался здесь если и не волею богов, то абсолютной случайности, убегая от стаи напавших из засады волков. Ни примет, ни пометок, абсолютно ничего. Да даже если бы таковые и были, то навряд ли юноша их узнал. Воля лесных духов такова, что они будут водить тебя за нос пока ты им не надоешь, и даже самое знакомое место, где приходилось бывать не один раз, покажется тебе абсолютно новым, а все пометки чьими-то чужими, а то и вовсе царапинами от чьих-то лап. Где-то в стороне раздался приглушенный удар, которому солдат сначала не предал значения, но когда черт пойми откуда к его ногам прилетел скулящий от боли волк, тогда его не только отдернуло так, что он упал на землю, так еще и ударило в холодный пот. Резво подползя к сосне, он прижался к ней и, ставшими в мгновение скользкими, руками ухватился за его край, слегка выглянув в сторону, откуда доносились, не замеченные им за недовольством и размышлениями, звуками борьбы. Поодаль виднелась единовременно ужасающая и обыденная в своей естественности картина - на средних размеров поляне, где изрядно хватало как бледно-красной мешанины, так и бардовых пятен с идущими к ним длинными, резкими линиями среди которых уже лежало несколько неподвижных тел с глубокими ранами, шел бой между бежавшей стаей и медведем. Еще оставшаяся в живых пара довольно крупных волков, из последних сил предпринимала дерзкие попытки задержать врага, пока остальные их собратья, так же довольно сильно потрепанные, ковыляли куда-то в сторону, явно отступая, но получая увесистые оплеухи, от неизбежно догоняющего их врага, коему было все равно на все их потуги. И то было не мудрено, ведь и мишка был далеко не обычный. Огромная животина, что стоя на четвереньках уже была выше деревенского дома, а представить какая она на задних лапах, ужас берет только так, вся покрытая зеленоват-бурым мехом, местами свисающим клочьями, пока на спине громоздиться что-то вроде подвижной клади разнокалиберных камней, кои хоть и поросли мхом да прочими травами, но были частью этого животного, при том родной. Еще же более странного вида, ему придавали огромные, ветвистые рога, покрытые мелкими листочками и выглядящие будто два молодых деревца, проросших на лбу зверя. Медленно вернувшись в изначальное положение, стрелок вжался спиной в ствол дерева и, охватив руками самого себя, уставился куда-то в небытие с загадочной улыбкой на лице. Странно, в округе стало тихо как в гробу и только тяжелые шаги отдавались дрожью по неподвижному телу, что покрылось тысячей мелких капель холодного пота. В голове же друг дружку сменяли два слышных лишь носителю звука, что подобно часам достигли баланса и теперь повторялись с единым интервалом. Тяжелый вздох... "Уходи"... тяжелый вздох... "Уходи"... В непонятный промежуток времени, дрожь начала набирать скорость и усиливаться, тряся юношу все сильнее. Мозг забил тревогу, "Надо бежать, пока не поздно", но ноги не слушались. Ничто не слушалось - все тело словно закостенело не поддаваясь изменению, от того сознанию лишь оставалось предаваться немой, бездвижной панике. Толи он сам сумел преодолеть паралич, толи невидимая сила толкнула его в бок, но он свалился лицом в холодный сугроб и краем глаза увидел, как большая темная фигура пронеслась над ним, переломав старую сосну, будто обычную спичку. Придя в себя, солдат сорвал с плеча винтовку и начал стараться может встать, а может просто отползти, да только в любом случае ноги предательски проскальзывали по мягкому снегу не находя опоры. Раздался громкий рык, медведь пошел на второй заход, глядя буквально горящими глазами на свою жертву. После нескольких глухих щелчков, стрелок судорожно передернул затвор, из которого даже гильза предательски не хотела влетать, и выстрелил в сторону надвигающейся смерти. Куда он попал не было ни единого понимания, но пуля со свистом отрикошетила от него в сторону, даже не причинив ему боли. "Все." - Кожедуб!!! - Неожиданно раздался из-за спины глубокий хриплый голос, после чего что-то небольшое, светлое с немалой скоростью пролетело над лежачим и ударило медведя прямо в нос, от чего тот резко затормозил и, скуля, упал на задницу. - Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не буянил, а!? - не обращая никакого внимания на лежачего человека, худощавый, невесть как еще живой старик из одежды на котором были лишь мешковатые штаны, с грозным видом надвигался на зверя, сжимая в правой руке серый тапок. Все его тело было покрыто рытвинами, небольшими деревянными наростами и семейками различных грибов. Затылок и вовсе впалый, а заместо того, что обычно лежит в голове, виднелось зеленая поросль мха, да молодой папоротник. - Я тебе говорил: "Отрастут рога - иди ко мне"? Говорил?! - гнусавый старик слегка замахнулся, от чего зверь, извиняясь, заскулил. - Говорил... Прохиндей косолапый! Дагнис, а ты что лежишь?! - неожиданно развернулся он и юноша увидел знакомое лицо. - Так... Так ты... – недоуменно пролепетал он, тяжело дыша. - Да, да, да... - с неким недовольством ответил старик, - Называй, как хочешь: леший, вельнс, капио, черт и блуд... Это все я. Один раз даже тенгой назвали, когда пьяный был... - А... - Давай вставай! – повысил тон, - Я один, хрен управлюсь! – еще раз пригрозив печально смотрящему на него зверю, хозяин леса подошел к близь стоящему дереву и легонько так простучал его, после чего ткнул в него пальцем, что прошел сквозь кору, словно сквозь воздух, и дернул за нее, открыв подобно двери. По ту сторону находилась обширная, в сотни раз больше толщены дерева, комната, уставленная всякой утварью, склянками и прочими вещами непонятного предназначения, большим количеством разнообразной тары для хранения, меж которой стояла вешалка с рыбацкой одеждой. В дальнем углу, на сеновале, что был слегка закрыт свисающими с потолка корнями лежала вверх брюхом и дрыхла лошадь, рядом же с ней и собака, при том, оба довольно громко посапывая. Подойдя к горе ящиков и взяв один из них, рыбак, повернувшись, передал его солдату, - На, поставь куда-нибудь. - Так, ты изначально все знал? – недоверчиво уточнил солдат, расставляя коробки одну за одной, - И кто я, и откуда? - Солдатик, я - существо эфемерное! А мы, эфемеры, есть везде и нигде сразу! - Это как? - Хочешь, могу открыть дверь прям у подножия города, а хочешь и где в твоем мире. - Хочу. - Ишь, разбежался! Тебя сюда по доброте душевной отослали, мол «живи да радуйся», а он тут хочет отлаженную тысячелетиями систему пустить по ебени-матери! – крикнул он на смертного со пресмешкой, после чего извлек из глубин бардака два потертых, наладом дышащих инструмента, похожих на нож и крюк, соответственно. – Пойдем, будем Кожедубу рога обламывать. - А почему Кожедуб? – спросил Дагнис, проведя старика взглядом, а после выйдя за ним, - Я слышал, как его в гильдии называют… - Рот свой закрой! – со злобой прикрикнул старик, от чего и солдат, и начавший за время ожидания драть зубами кору с деревьев зверь, с недоуменным взглядом выпрямились, - Никогда, слышишь, никогда не называй духов леса человеческими именами! Как угодно: друг, брат, сват, кум, но только не так, как вы привыкли! - Почему? - Тебе приятно будет, если я тебя буду называть ебанько? - Нет. - Вот и им нет. Только те обзывательства, что вы им дали, для них в разы обидней. Потому они на вас, дебилов, и нападают! У каждого зверя, духа есть имя, и он им дорожит! На моей памяти был только один народец, который называл их «Камо по’копуатл аш’пауря…» Аш’паури… Пауру… Паарут… Короче, какая разница? Они все равно, померли! Главное, что зверье на них не обижалось! Кстати о зверье. – Повернув голову к медведю, он проверил на палец нож, - Что смотришь, деревянная голова? Ложись, давай! - Дед, а ты как его надрессировал? – спросил стрелок наблюдая, как зверюга, что совсем недавно порвала стаю волков на шапки, покорно повинуется ему. - Никак! - А как так? - А я ему за матьку и батьку! – со смешком ответил леший, поудобней разместившись на его загривке, что, кстати, действительно был деревянный, как, впрочем, и весь остальной мех, - Технически я ему и есть батька. - Ты его выточил чтоли? – предположил недоуменный солдат, наблюдая, как тот срезал небольшой слой вокруг наростов зверя. - Нет, блять, на гвоздях собрал! – недовольно ответил тот, - Рог на себя тяни! – подцепив его крючком, старик извлек край «деревца» из под дубовой кожи, после чего солдат выполнил свою часть работы и спустя короткое время держал в руках весьма увесистую ношу, - Как боги создали твою бренную душонку, о них мы, кстати, еще поговорим, так и я сотворил его. Да и вообще все, что ты видишь из природы. Не один конечно, на то есть братья и сестры! – произнес он это с наигранной интонацией некого монаха, - И вот теперь каждый следит за тем, что натворил. Кто за рыбой, кто за полем, а я за этим вот чудом. Чудами! Думал, будет мне помощь за лесом следить. Но ктож мог ждать, что от рогов их пропирает рвать все, до чего лапы дотянутся! - Слушай, а почему ты… Вы у нас таких не создавали? - Создавали, да начальство потом запретило… - Начальство? - Тебе этого знать не надо! – после того как второй рог был вырван, он взял в руки нож, - Ну, теперь разберемся с тобой. - Не надо! – испуганно крикнул юноша и сделал резкий шаг назад, от чего оступился и упал на спину. - Ты, что, дурной? – спросил тот и стал подчищать края мелких бугорков, что остались на голове Кожедуба, - Мы с тобой это обсуждали. Я – людей не убиваю. Максимум заставляю по лесу плутать! Да и я, что, зря тебя искал? - А зачем я тебе понадобился? - За тем же, что и Кожедуб – навести порядок в голове! У меня, считай, цель уровня Иисуса! - Помочь бедным? - Нести истину, вам идиотам! А начнем мы с распиздяйства! - С какого распиздяйства? - С общего, Дагнис, с общего. С твоего, что ты отпустил карту в свободное плавание, и того кто не только тебя запульнул сюда, потратил на тебя личное время, но и нашел эту гребанную картонку, припахав меня выполнить работу, которую не сделала она! – разведя руками, лесной хозяин перешел с причетающей интонации на саркастично-веселую, - Добро пожаловать в другой мир, место, где все пошло своим чередом, но люди остались редкостными обмудками! А это, - протянул он ему его карту авантюриста, - билет в новую жизнь, полную красок и то, откуда я узнал твое имя! - Так все-таки… - потупил он взгляд в примятый снег. - Ага. – ответил старик и, не отвлекая его от тяжелых дум, засунул бумагу ему в карман, - И пути назад нет. - А если… - Самый хитрый? Не-не-не, парень, туда-обратно мотаться тебе никто не даст! Либо сотрут память и давай по новой, либо до бесконечности висеть и дергаться во вселенской жиже, что людишки зовут раем, ожидая первого варианта. – Помолчав, он пронаблюдал короткое время за впавшим в ступор человеком, после чего тяжело вздохнул, - Сколько ты тут? Неделю, да? На моей памяти еще некого небыло, кто так долго привыкал к «новому дому». Пора бы уже привыкнуть к происходящему вокруг и перестать считать, что тебя сюда закинул Демон. - Чего? – оживился тот, - Откуда ты… - Деревья. – отрезал собеседник. - А с чего бы тебе тогда ее слушаться? - Ну, во-первых, не забывай, что чертом меня считаете вы, а, во-вторых, мы с ней родственники по дедовой линии. Ну а родственникам надо помогать! Эрис, бабёха работящая, вас прохиндеев терпит, но порою забывчивая… Не причислять же ее из-за этого недоразумения к демонюгам? - А рыба, поездки в город, разговоры про пьянство… - юноша задумчиво посмотрел на обросшего грибами старика, - Стоять, ты же не пьешь! - Да, не пью. - А что тогда рассказываешь о пьяных похождениях? - Я… - взгляд старика резко поменялся, наполнившись каким-то не свойственным им страхом. Вздохнув, он тихо ответил. – Я завязал. – после чего, громче продолжил, - А рыба, это предлог что бы в город съездить, лясы с кем поточить. Здесь даже вы сгодитесь. - Чеж ты так людей не любишь? - Слушай, пущай гипотетически я тебе и через три колена дед, но что-то многовато вопросов! - И все же… - Нет. - Яж не уйду, пока не скажешь. - Значит, будем молча стоять, пока ты не здохнешь с голодухи. - Дед. - Да, потому, что вы дебилы, каких поискать надо! – перешел он на недовольный крик, - Только появились и понеслась!!! Ебашат друг-друга и ебашат! Ебашат и ебашат! Хер с ним по началу, но выж потом догадались, что можно это на расстоянии делать!!! Эти из своих хлопушек стреляют, те ядерными хуями машут!!! Думал, ну хоть тут спокойно будет, но нет! Там какая-то дрянь недоросшая делает бам-бам-бам, тут какой-то дебил в маске с армией кукол-шахидов требует подчинения, здесь стальной таракан вообще все без разбора херачит! За всю историю человечество сделало, только две хорошие вещи - догадалось, что палками можно не только друг друга бить, но и играть музыку, и тапочки! - Простите, какими машут? - Ядерными! Ты как будто сам не знаешь! - Нет. – недоумивая протянул стрелок. - Да, как не знаешь, тыж красноармеец! - Кто? – Леший минуту помолчал. - Бля… Почему нельзя хотя бы периодически форму менять, а? Дагнис, не заставляй меня переступать через принципы и травить на тебя медведя. - Чего? – переспросил он слегка напугано. - Сдрыстнул с глаз моих долой! Я тебе уже рассказал больше, чем должен был! - Куда? - Туда, домой! – указал он пальцем в сторону, а после, проводив его короткое время взглядом, крикнул вдогонку, - Мне девушка изменяет? - Нет? – ответил он. - Ну так на кой ляд, мне тогда рога?!