Луна наша сводница

• Время миссии, опять ночью. Руки Пина так и выдавали мелкую дрожь - это чувство самосохранения пыталось до него что - то донести, но вокруг всё было отлично. Никто не шастал возле истребителей, перебрал он их как конфетки, каждый винтик на месте. Непонятная тревога кутала его, он прикрывает глаза на пару секунд, вспоминается, как он только создал Биби, как он только учился, не смотря на вечное отсутствие сына, Пин его любил, и всё понимал. Открывает глаза он сразу, как слышит шаги рядом, слегка успев напугаться, он посмотрел на своего второго пилота и слегка вымучено улыбнулся. Он скучал, сильно скучал по дому, хоть и обстановка здесь уже приелась до чёртиков, но хочется банально оказаться в своей кроватке, среди железяк. Хотя бы, на одну ночь. Время неумолимо ко всем, вот и сейчас придётся брать себя в руки, садиться за штурвал и лететь в разведку. Пролетали сосновые боры, красивые равнины и только восхитившись русскими просторами, и, познав русскую душу, ты сможешь назвать себя русским человеком. Но Пин таким не был. Он расчётливый немец и красоту природы замечал только, когда рядом сидел жизнерадостный и помешанный на природе Лосяш. Сейчас в старании отвлечься от тревоги, он стал замечать эту красоту, истребители поднимаются всё выше и темнота ночных облаков с нежно - синим отливом и чернотой смога городов вдалеке, всё это казалось прекрасным и изумительным разуму, что, так или иначе, не замечал этого раньше. Пришло успокоение, а осознание того, что он может летать, что действительно опыт лётчика помог ему во многом. Он даже в душе поблагодарит родителей, опустив все обиды. Ведь действительно, он видел радость и жизнь в полётах, преодоление расстояния за доли секунды. Пин расслабился, напевая лёгкую песенку на немецком. Опять США, сканирование и возвращение обратно. Песня была настолько приедчивая, что по возвращению её мурлыкали все, хоть и не знали немецкого. Великие русские просторы, лес берёзок стройных, осинок столь высоких и елей тёмных. Красота полей равнинных, переливы речек длинных. Средь этой манящей тишины, раздастся свист, губителен он для хвоста, по которому попадёт ПВО. Сердце в пятки, в штопор идут командир и его напарник. Хвост загорается пламенем ярким, вспыхнув умирающей звездой, что сожгла весь углерод и теперь им не остаётся ничего. Вот летят они носом вниз как ястреб, но только им уже не взлететь ввысь с добычей, Пин отдаёт приказ, выровнять курс в реку, так не будет сильного пожара, если они и сами не загорятся вместе с истребителем. Монотонный в голове отчёт. Десять, девять, восемь... курс переправлен, остаётся дождаться, ещё чутка, первым из катапульты уходит второй пилот, а Пин делает последние корректировки, надеясь на собственный профессионализм. Последние секунды, катапульта выкидывает Пина, на нужном расстоянии он открывает парашют, но он не раскрывается. Момент, когда кинетическая энергия становится равной нулю, а потенциальная максимальной, ощущение невесомости, которое и дурманило разум в космосе, но сейчас, на этой секунде виснет его жизнь, тонким волоском. Рука тянется к запасному, миллисекунды и раскрывается парашют, Пин думает о спасении, но тут он слышит лёгкий лязг и звук, который он не спутает ни с чем, звук рвущейся стропы, парашют от давления складывается лоскутом ткани и Пин летит вниз, в последний раз любуясь на этот дивный мир, в котором больше не будет его...по щекам успевают скатиться пару слезинок, но тут резкий рывок и звук рвущегося парашюта, подняв голову вверх, он понимает, что зацепился парашютом за горящий хвост истребителя. Парашют загорается, обрывая Пина на высоте трёх метров от земли, он грамотно летит, стараясь приземлиться и перекатиться. Выходит на отлично, но горящий парашют падает сверху на Пина, он руками прикрывая голову, пытается выбраться из под парашюта, боль пробивает до слёз и немого крика, но адреналин и желание жить, оно делает своё дело. Раздаётся мощный взрыв, ударная волна сбивает с ног. Пин вылезает из-под парашюта, падая в двух метрах от него, закрыв рот второй рукой, чтобы не заорать в голос от боли, он смотрит на обугленную левую руку, она обгорела по локоть, вместе с курткой, увидел тлеющие края рукава на локте, через боль стал тушить. Посмотрел с болью на вторую, что была чуть лучше, чем первая, но уже сейчас обожжённая кожа слезала, доставляя больше боли. Он распластался на траве, ловя лёгкий звон от взрыва. Силы покидают его, прикрыв глаза, как старой киноплёнкой плывёт вся его жизнь до последнего момента. Он слышит песнь огня и ветра, что дополняя друг друга, становятся лучше, оба способны сгубить друг друга, но при желании сбалансируются и принесут разрушение другим. Белый шум в ушах, боль концентрируется в одной точке, заставляя дрожать от неё, сжимать зубы и напрягать каждую мышцу в теле, а слёзы так и прыскали из глаз. В голову Пина придёт светлый образ Лосяша и Биби, стоят в венках плетёных из цветов. Совсем умиротворённая обстановка, лёгкая классика на фоне, хоть и редко её слушал. С другой стороны покойная бабушка. Они тянут к Пину руки, будто вопрошая, с кем он пойдёт. Протягивая руку в сторону бабушки, рука сильней обугливается. Но Пин уже не чувствует боли, отведя взгляд от руки своей, он смотрит на бабушку, но за ней лишь чернота пустоты и костлявая рука хватает крепко за руку, пытаясь затянуть за собой в эту пустоту. Пин упирается, тянется за помощью к Лосяшу и Биби, что ухватились с другой стороны, вот теперь начал чувствовать боль наш Пин. Чувствовал, как рвутся мышцы, последние рваные мышцы и Пин открывает судорожно глаза, садясь и откашливаясь от едкого, чёрного дыма, в облаке которого оказался, взгляд блистает холодной яростью, которой не было до этого в наивных глазах. Вдали он слышит бомбардировочную очередь и больше взрывов, стал выбираться из облака оставшимися силами, голова шла кругом, но он говорил себе, что упасть здесь означает сдаться той костлявой старухе, не увидеть ни Биби, ни Лосяша. Выйдя из дыма, он вдыхает свежий воздух, он дурманит разум. Подняв опалённую руку вверх, он показывает, что тут, подъезжающему подкреплению пехотинцев с медиками. Благо, его заметили. Второму повезло больше, он уже был рядом с пехотой. Американцев отгоняют обратно за пределы России матушки. А Пину перевязывают руки, чтобы довезти до военного госпиталя, поставить диагноз, но смотря на руку, они все лишь с жалостью мотали головой, рука обгорела сильно, под углём не понятно дошло ли до кости. Они сделают всё, что можно, но не знают, каков будет от этого результат. Пин разочаровывается, смотря из грузовика на небо в звёздах, только он подумал, что вот, он может летать, он крут и это важно, и хорошо, а жизнь бросает кости не в его пользу, забирая руку в качестве выигрыша. Пока смогли поставить это, по тошноте поняли, что он словил лёгкое газовое отравление. В ту ночь еще много принесут на плечах товарищи раненых бойцов, кому руку, кому ногу, кто умер и он, смотря на них, понимал, что не один и возможно не так сильно пострадал. Отряд Пина сопровождал в небе, защищая. Именно они устроили ответный огонь, не смотря на шанс упасть самим, отправив один истребитель, за подмогой. Рядом с Пином сел второй лётчик, кроме подвёрнутой ноги ничего не было, и он осмотрел руки, удивился, начиная спрашивать, как так вышло, Пин рассказал, что не раскрылся первый парашют, а на втором порвалась стропа, он похлопал по плечу Пина, тот лишь слегка замучено улыбнулся. В госпитале сделали всё возможное, но сказали, что если рука загниёт, то её придётся ампутировать, если не загниёт, то можно будет восстановить при должном уходе и Пин обрадовался, что всё хорошо, просто нужно подождать. Он писал отчёты правой рукой, которая болела, но это мелочи в сравнении с левой рукой. Но всё равно было ощущение что кто - то вырыл зерно, или вынул звено, из цепи, где каждый образцово показательный. Взлетали в небеса истребители команды Ивана, а отряд Пина передали командованием пока на Лисичкина, что отдал приказ на спасение Пина. В деревеньке в тот вечер было спокойно, за исключением того, что Лосяш наливал в кружку кипятка для чая и советский стакан с подстаканником переживший много падений, лопается, обжигая левую руку Лосяша. Тот скачет быстро к раковине, промывая холодной водой руку, посмотрел с укором на кружку и психанул, доставая новую. Наливает в неё чая и на душе становится неспокойно, хоть на стены лезь, еле он отвлёкся от этого, сел в компьютер, работать. Пин начинал сильно тосковать по дому, мучаясь бессонницей, раньше он спал на боку, а теперь он не может из - за руки удобно лечь, стены давят, а мысли о бесполезности не дают заснуть. Так примерно через месяц, Пин научился спать за столом, выпрашивая таблетки снотворного и обезболивающего у медсестёр. Но в одну ночь особо не спалось, он часами сидел и смотрел в окно. Тишь, да гладь, вдали лесок, там где - то волки воют. Смотрит и его это ни капли не успокаивает. Пин жил с видом на море и это было чудом, тихий берег, ночной бриз, тишина, да одиночество. Однако, присмотревшись чётче, он видит силуэт, сбегающий из штаба к лесу...