Луна наша сводница

Глубоко удивившись, Пин решает проследить за этим человеком. Открыв окно, тихо слезает по карнизам со второго этажа. Притаившись в траве после приземления, подождал минуту и тихо шёл за ним расстоянии двадцати метров. Притаиваясь в траве в случае чего. Тот силуэт тянет в сторону леса, пока его не срывает на бег, ну и Пину приходится бежать. Сливаясь с шумом ветра, что и так колышет траву. Далее такими темпами они добежали до леса, а чтобы не попасться, он падает в высокую траву, а тень продолжает свой путь. Прячась за деревьями, обходя коряги и заросли, наш Пин видит то, как что - то укладывают под корень дерева и человек возвращается обратно. Пин дождавшись, когда отойдут достаточно далеко, подошёл к тому дереву. Внимательно оглядываясь, достал мелкий предмет в чёрном пакете, посмотрел, это оказалась флешка, больше опознавательных знаков не было. Решает он дождаться тех, для кого это было предназначено, быстро найдя веток, лёг и накрылся ими, за корягой в ночи не особо видно будет, а он их видел хорошо. Пролежал он минут двадцать, прежде чем с востока пришли двое, Пин притаился, смотря внимательно. Один из солдат сказал: - This place must be here. "Это место должно быть здесь" - Второй огляделся и кивнул, стали рыскать под корнями, и, ничего не обнаружив, стали смотреть под другими деревьями рядом. Проходя мимо Пина, у последнего зачесался нос, тот пытался сдержаться, чихнул в себя, но привлёк внимание. Солдат дулом автомата начинает спихивать ветки, но Пин подрывается. Автомат одной рукой убирает от себя, с ноги в живот солдату, забирая автомат. Второй на него хотел кинуться, помочь другу, но Пин с размаха прикладом автомата тому по голове, хруст костей, падение первого солдата в насильственный обморок. Первый сжался, но всё равно, достав нож, кинулся на Пина, тот с разворота прикладом по голове второму, отрубая. Уложил их рядом, подстроив так, что они просто поспать тут легли. Уложил рядом автомат и побежал обратно в штаб. Пин начал понимать, что среди них есть предатель, но чей был силуэт... Пин вернувшись в штаб, стал приглядываться ко всем, флешка лежала в кармане, и он даже думал сжечь её, ведь, что можно вынести на флешке с базы, и передать американцам? Правильно! Информацию. Он стал думать, что, если он кинет в костёр, обгорит металл, поплатится пластик, но начинка уцелеет, тогда он решил, что сломать флешку будет проще. Всё же не уснув от мыслей, он встанет той ещё желешечкой, хоть и нужно быть достойным предводителем, с твёрдым разумом и сердцем из стали. За столом собрались все лётчики, вместе с командой Ивана. Куда же без попыток Ивана поддеть, только теперь у него были шутки про то, что Гитлер одной рукой из ада вернулся, а Пин на это смотрел с укором, и, проигнорировав, продолжил кушать. Понял Пин, что пропустил уход за рукой с утра, и, вздохнув, быстро доел, вставая из-за стола, отнёс тарелку, и сел обратно, чтобы до его бойцов не докапывалась свита Ивана. Пока он рядом, они не возникают, но стоит отойти, как вечные драки и стычки между отрядами. Пин всегда им говорил держаться подальше, благо, разные корпуса это позволяли. Так, отсидев со своим отрядом, и, сопроводив их из столовой. Пин задумался и в свете последних событий, решил написать письмо своему Лосяшу, наверное, волнуется же. Сев за стол, он долго не мог додумать, что написать, как есть, или наоборот, сказать, что всё хорошо. Скопив всю нежность и тепло в душе, он стал писать письмо. "Здравствуй, Лосяш. Я решил написать тебе письмо, чтобы за меня не волновался, у меня всё gut. У меня появился свой отряд и в целом я хорошо пристроился... Правда, безумно не хватает тебя. Твоих нежных голубых глаз, тёплых рук, манеры говорить загадками, что основываются на науке. Того, кто понимал меня с полуслова. С кем я не боялся проявлять акцент... но самое забавное в том, что не хватает иной раз того, как ты фыркаешь, когда смеёшься. Как - то даже говорить что - то весёлое не хочется, если я не услышу в ответ твоего задорного смеха, в конце которого следовало слегка смущённое фыр - фыр - фыр. Соскучился по тебе безумно, так же, как и соскучился по дому, по Биби. Как он там? Если у тебя будет время, то проверяй телеграф, иной раз отвечай, я не хотел, что бы он расстраивался. Если будет шанс написать ответное письмо, то прошу, напиши мне что-нибудь подбадривающее, и я обещаю вернуться назад в нашу тихую деревеньку, где звёзды в твоих глазах ярче, чем на небе. Где есть целый мир, которым для меня стал ты. Я не могу найти спокойствия в виде из серого окна, за которым столь красочный лес, но для меня спокойствие - это море, что столь холодно и нежно, что в ночи ласково омывает берега. А ты сидишь под боком и мы оба в своих мыслях, но это великолепное чувство. Ночи сборки, где бы я мог справиться сам, но без тебя неминуемо ошибусь в болтах и гайках, просчётах и гранях изобретения. Быть может, я не слишком красноречив, но всё равно, война меняет людей, быть может, и я вернусь другим, но я уверен в тебе. Я вернусь с войны, и мы с тобой пойдём в путешествие на полуостров великого медведя в Канаде. Я помню, какой там климат и северные сияния, а звёзды в ночи способны осветить всё вокруг. Жди меня, Лосяш. Только очень жди. Жди когда идут дожди... когда не остаётся надежды, жди меня..." Пин улыбался с лёгкой грустью, бережно складывая листы, а взгляд упал на лаванду в низенькой старинной чернильнице, но с водой. Взяв веточку, и, бережно вытерев, уложил в конверт, написал адрес и ждал четверга, это тот день, когда отправляют фронтовые письма. Был Пин радостен и спокоен, будто на душе полегчало от того, что написал. Посмотрел на руку, всю в корочках запёкшейся крови, а под ними мокрые раны. Вздохнув, он начал аккуратно отдирать корочку и приятно удивился, когда корочка отошла, а там просто розовое пятно на гладкой коже. Но, отрывая дальше, он увидел всё те же мокрые раны, шипя, стал отдирать дальше, тут стук в дверь: - Командор Пин! Сегодня ночью пробный вылет на новых истребителях, начало в 21.16! - Сказал лётчик из его подразделения, Пин улыбнулся довольно: - Вольно! В 19.00 собирай всех возле этих истребителей, нужно перебрать и разобраться. Свободен. - Сказал с милостью спокойной Пин. Лётчик кивнул и ушёл. Пин же в спокойствии отодрал с руки корки, обработал зелёночкой, замотал руку в бинт, ибо то, как любят подобные раны залипать ко всем тканям, известно только тем, кто получал подобные травмы. Да и от бинтов потом это всё отлеплять и отмачивать одни проблемы. Пройдя по штабу, он начинал осознавать, что быть в окружении людей не так плохо, как казалось в начале. Все эти люди стали привычными. И вот уже статный и более широкоплечий Пин, спокойно шёл по коридорам, оглядывая всё спокойным и слегка ледяным взглядом. Однако взгляд теплел, видя спокойную атмосферу неба. Ветер стал холоднее, и, тронув горло, пришло осознание. Это начало осени, а осень - это ничего хорошего. Присев на пенёк, он смотрел вперёд, о чём - то глубоко задумавшись, смотрел на тихий лес. Мысли уже даже были не о светлом образе Лосяша, а о ночи тёмной, где кто - то из солдат отдал флешку американцам. Ветер ласково трепал его волосы, что слегка обросли, и чёлка попадала в глаза. Растрепав на голове волосы, он прошёл в медпункт, попросить у медсестёр заколочки, если будет. Ему отдали четыре невидимки и даже помогли заколоть волосы так, чтобы в лицо не лезли. Был доволен результатом, поблагодарив, он направился писать отчёты до нужного времени. В нужное время он был около истребителей и готов был перебирать истребители, от их новенького вида, у Пина горели дьявольски глаза, азарт кипел в крови. Идеальное состояние, даже перебирать не пришлось. Выбрав с большим количеством синих пятнышек истребитель, он был доволен вдвойне. В хорошем здравии и здравом уме, он начинает миссию, новенькие истребители были просто раем для глаз и по ощущениям, и он знал, что в таком же состоянии их и оставит. Даже опять напевал что - то радостное на немецком, в итоге опять это было приедчиво и на обратном пути напевали её все. Пин с нетерпением ждал четверга, но ещё больше этого, он ждал ответа. Наклонённого в правую сторону, слегка резковатого, но очень красивого почерка. Но сейчас только понедельник. Приходит время и письмо с почтальоном, летящей походкой, отправляется в деревню, где фронтового почтальона встретили добродушно, хоть и большинство уже забыло, кто ушёл. Помнили только Ёжик, Крош, Совунья и сам Лосяш. Последний из которых, увидев письмо, улыбнулся радостно. Но ему предстояло это прочесть, веточка лаванды вызвала умиленную улыбку, после которой он стал читать письмо. Тронувшись письмом, он думает, что сделать для Пина, чтобы он вспоминал с теплом. Наступала пора осени и недолго думая, Лосяш решился научиться вязать. Долго его Совунья пытала, а сам он в попытке связать более красивый шарф путал очерёдность внутренних и лицевых петель, от чего получался непонятный рисунок, после долгого труда примерно в месяц, он пишет обратное письмо. Почерк слегка неровный, но по - своему красивый с завитками в конце слов, хоть и достаточно резкий и большой. "Пин! Пин! Дорогой мой Пин! Ваши слова прям мёд на душу... безумно рад, что ты мне написал, понимаю, я написал аж через месяц, но я как подарок шлю с письмом шарфик. Защищай горло, оно ведь у тебя слабое. Не знаю, стоит ли говорить о работе в таких письмах, но где - то идёт утечка информации, засёк в серьёзном плане я это дней пять назад, дату напишу в конце листа. Правда, сегодняшнюю, но ладно. Ты мне столько всего написал, а я даже и не знаю, что писать в ответ, возможно, не соскучился ещё в полной мере, но не воспринимай это в обиду. Я по прежнему верен, а кольцо греет мне душу. А знаешь, я всё же сильно по тебе соскучился. Самое ужасное во всём этом, что почти все забыли о том, что ты был, а ломаные вещи заменяют новыми, есть даже кучка под навесом твоего дома, где лежат ломаные вещи и ждут Биби, или тебя, я как - то даже боюсь браться за это. Сейчас живу на два дома. Кстати, я нашёл пропавший гаечный ключ, он завалился за стол, между коробок. На счёт телеграфа, я отвечаю, он фотографию прислал с Сатурна, я приложу её к шарфику. Жаль, что я не как Бараш, он бы тебе написал стихи... хотя, я тебя Барашу не отдам. Блин, представил, зубы аж заскрипели. Мой дорогой Пин, ты лучший лётчик, расчётливый немец, ты всё сможешь, кто? Если ни ты? Я верю в тебя, я буду ждать, но ты обещай не пропадать. Пиши, что тебе для счастья нужно, я буду присылать. Осмелюсь предположить, что это я, но себя я по почте не отправлю. Ты говоришь, что можешь измениться за войну, но я полностью уверен, что меня это не оттолкнёт, главное, ты ко мне не холодей. Кстати о холоде...ЗАЧЕЕЕЕМ НАМ ТУДААА??? Там же хооолооодно, хотя, я поищу информацию и вполне возможно, хорошо снарядившись, мы отправимся туда. Столько ностальгии твоими письмом пришло, улыбаюсь как дурак радостный. Ну, мой Пин, мне больше нечего сказать, я зарабатываюсь и времени скучать особо нет, но это лучше, чем, если бы я вогнал себя в депрессию." Лосяш нарисовал бабочку в углу листа. Вспомнил, какие конфеты вечно ел Пин из конфетницы, и, отсортировав, закинул их в коробку посылки, сверху шарфик, а в шарфик нежно завернул письмо, вместе с фотографией. Шарф был достаточно длинным, чтобы в несколько оборотов на шею намотать, мягкая пряжа, цвета белого крема и нежно серый, переплёл две пряжи в одну, плетение английской резинкой. Посылка поехала в четверг, он даже в город выехал, чтобы там более быстрым посыльным отослать, что у него вышло на ура, прошёлся по городу, увидел плюшевого пингвинёнка, не сдержался, купил себе и всё. Был доволен Лосяш, ему будет что обнимать, так, чтобы не мёрзнуть. А месяц ранее, вернувшись поздно с задания, Пин сядет за отчёты по миссии, они были весьма успешны и без особых потерь. Так, лист за листом, буква к букве, был выполнен отчёт, посмотрев на время, он увидел 3.36 почти утра и решил, что просто занесёт отчёт раньше, напишет записку об увольнительной на день, для своих бойцов, и они, наконец, выспятся. Так, написав записку, он с гордым видом, идёт в архивную комнату со всеми данными, чтобы потом зайти к командиру и положить записку на рабочий стол. Архивная представляла из себя, кучу металлических стеллажей с отсеками под документы на замках, что обеспечивало безопасность данных, так как ключ от отдельной ячейки был у главного и у того, кто за этой ячейкой следит, то есть, командир взвода. Ячейка Пина была почти в начале архива, он раскрыл её, положил отчёт. Но тут, он слышит клик мышки и спешное клацканье клавиатуры. Он насторожился, темнота помещения могла быть обманчивой, но легкий рассеянный свет в конце комнаты за стеллажами, где обычно стояли компьютеры с информацией, как и слух Пина не могли обмануть. Неспешные, тихие шаги, он как лис, подкрадывается к своей добыче, и, выглянув за стеллаж, он видит силуэт, что вытащил флешку из разъёма. Он видит Пина, но Пин не понимает, кто он, так как силуэт стоит против света. Силуэт сигает за стеллаж с другой стороны, а встрепенувшийся Пин, побежал с другой стороны, ловя передвижение тени, они добегают до крайнего стеллажа и там силуэт действует обманкой, топот в одну сторону, а бег в другую. Пин не до конца поверил, просто прикрыл рукой информацию в своей ячейке и выглянул с другой стороны, так больше шанса, переместится в нужную сторону. Силуэт замечает эту хитрость и резко наваливается на стеллаж, заставляя его начинать падать на другие стеллажи, Пин попытался поставить обратно стеллаж, но он ему не поддался. Руку Пина зажало между металлическими, тяжелыми стеллажами со звуком треска костей и лопающихся вен. Его ведёт и он падает на спину, под весом собственного тела, рука вырывается, обрываются тонкие мышцы, и без того дробь из костей прорывают плоть. Как только упал, Пина берёт страх и чувство самосохранения, он подскакивает на ноги, рукав оборвало вместе с рукой. Силуэт убежал из архивной комнаты и лёг спать, будто бы ничего не было, запаковав флешку в пакет на ниточке, спрятал в укромном месте, где проверять точно не будут, прям, как провозят наркоту в Россию. Пин, встав, и, закрыв кровоточащую руку другой, побежал в мед.корпус. Кровь оставляла размашистые капли даже сгустки, что намекало на серьёзную травму, более похожее на ножевое ранение. Пину неважно было ничего, кроме как выжить. Он добегает до корпуса и буквально вваливается внутрь, потеря крови давало своё, и перед глазами стало всё плыть, а на лбу появлялась испарина. Врачом была молоденькая девушка, которая впала в ужас увиденным и быстро отвела Пина к кушетке, на вопрос где рука он не смог ответить ничего, из - за потери сознания, но это лучший исход событий, чем прошёл бы шок и Пин бы орал от адской боли и находился в панической атаке. Так и было спокойней самому врачу, что принялась сшивать руку Пина ниже локтя. Швы аккуратные, представляли круговую сетку, но за последнее время она редко видела такую травму. С рукой Пин она провозилась до утра, запас крови у неё был. И она на капельницу установила пакет с первой отрицательной группой крови. Такая кровь подойдёт любой в качестве донорской. У нашего Пина как раз первая отрицательная. С утра многие будут в ужасе, особенно те, кому сегодня назначено убирать. Командор был в шоке, проследовав за следами крови он пришёл в мед.корпус, увидел Пина и понял, что потеряли бойца и пошёл смотреть где это произошло. Пройдя в архивную, волосы на его голове встали дыбом, он понял, где рука и приказал поднять все шкафы, когда подняли первый, рука выпала из ячейки, как и все отчёты, ближе к краю замызганные в крови. Рука была уже слегка зеленоватого оттенка с появляющимися трупными пятнами, кровь успела слегка застыть в руке, от чего больше крови не осталось на отчётах, а среди отчётов рядом с рукой лежала та самая записка об отгуле. Взяв её, он смял её в руках: - Отныне, твой отгул вечный. - И выкинул в мусор данную записку, началась уборка, бойцы были в ужасе, а руку из - за страха и уважения переместили на тряпочку, не касаясь её. Завернули, уложили в картонную коробку и поставили на стол к Пину. Бойцы Пина были в большем ужасе, они столпились возле мед.корпуса и тарабанили, чтобы их впустили к Пину. А когда впустили, они смотрели с горечью на него, а Пин открыл глаза, совершенно холодный и безразличный взгляд, он сел еле как, посмотрел на одного своего бойца и кивнул, чтобы вытащил капельницу, что он и сделал. Таким суровым его не видели никогда. Осмотрев всех, он выбирает одного и опиравшись ему на плечо, начинает уходить из мед.корпуса. На протесты врача, он кинул на неё холодный взгляд, промораживающий до костей, и пошёл дальше. Его довели до комнаты. По дороге он видел больно радостного Ивана и приморозил взглядом его, но тот лишь посмотрел с ехидностью, мол "вот, долетался, тебя списали с пути". Пину от этого взгляда стало лишь хуже, он потерял до конца руку, а это значит, что nicht изобретений, nicht полётов. Пин попросил его оставить на чуть – чуть. Чему последовал человек. Пин задумался: - Вот и всё? Я к этому стремиться столько времени? Я потерять всё, что у меня было........пока я пускать нюни!!! Враги пируют на моих останках! Я должен превозмочь это!!! Но, MEIN GOT, кааак мне это сделать?!?!?! - Крикнул Пин, и, встав, стал нервно выхаживать, кругами по комнате. Взгляд упал на коробку на столе, подойдя и открыв, он увидел свою руку и тут, до него дошло: - Мы и есть робот, сердце создаёт маленькое количество электричества, а это значить, что я смогу поставить улавливающий датчик и считывать электронные импульсы для оживления механической руки!!! Феноменально! - Сказал он с воодушевлением, закрыл коробку и сел чертить проект и что ему для этого нужно. Пин воодушевился, да, не хватало второй руки, чтобы придерживать лист и линейку, но он пользовался той самой пустой чернильницей и подбородком придавливал, чтобы не скользила, так как он опирал линейку об чернильницу, и, сделав грамотный упор, чертил линии. Как всё было готово, он понимал, что сейчас ему нужно идти мастерить, на дворе глубокая ночь, а он с чертежом идёт на склад. Начиная искать нужное, и, благо, оно нашлось, он вытащил из старого микрофона начинку и вытянул модуль. Он отвечал за превращение звука в электричество, вытянув из второго такой же модуль, он установил цепочку, приёмник электричества, вывод на звук и подсоединял другой приёмник звука, что заново превращал в электричество, далее самое сложное, сделать корпус для этой системы. По руке обвернув лист алюминия, он узнал диаметр, стал аккуратно сваривать части алюминия с положенными ячейками для механизма. Далее, он решает заняться механизмом руки, пальцы, фаланги и всё это собирается легко. Но встал вопрос, как поймёт вся эта железка, какой палец ему нужен. Так он стал искать нужную частоту для каждого пальца, а как нашёл, стал перепрограммировать плату из старой клавиатуры, заставляя её по частоте электрической волны, загибать палец. Сделал так, что она идентифицирует разные уровни сигнала, и от этого нужная часть будет сгибаться с нужной силой. Дальше всей этой голой электронике нужен был закрытый от влаги и пыли корпус, он мастерит каркас, внутрь закрепляет шарики, которые обычно кладут вместе с обувью, чтобы забирали лишнюю влагу. Подумал и решил, что здесь нужен металл, а вот в стыках суставов будет резина, чтобы смогла сгибаться и не пропускать ничего. Так почти к полудню безотрывной работы, у него получилась достойная рука, плотно прилегающая к настоящей, дополнительно, закреплённая ремешками. Доступ внутрь был, но он был герметичным, как и стыки суставов, рука имела металлический цвет алюминия. Вышел он в добром здравии, и, зайдя к себе, обнаружил извещение об отправке домой. Он решил лично поговорить с главным, тот стоял и смотрел на него в шоке, Пин продемонстрировал, что рука работает и его можно оставить на службе, так Пин остался дальше служить. Со своей рукой он не знал, что сделать и в итоге закопал в этой же коробке рядом со штабом. Его пугало больше, что кто - то уносит информацию прям из – под носа. Он пошёл и поговорил с главным по этому поводу, тот насторожился и взял в сведение. Начали вынюхивать кто это. Они делали это тихо и смотрели по поведению, но ничего подозрительного на первый взгляд не было, что насторожило сильней, но наши герои не сдавались. Пин успевает отлетать пару миссий. Его бойцы были безумно рады, что ни остались с ним, а не с этим Иваном. Последний же был недоволен возвращению Пина в русло. Через месяц такой жизни, он получает коробку от Лосяша. Причём в свете последних событий, все письма вскрывали и читали. А при коробке Пина главный даже насторожился. Пин вскрывает коробку и видит шарфик, и кучу конфет, он улыбнулся тепло впервые за месяц. Взял шарфик, а из него выпало письмо и фотография. Улыбнувшись, он накидывает шарфик на шею, обмотав его вокруг шеи. Вскрыл письмо главный и начал читать. Он читал, а улыбка с его лица постепенно уходила, когда он увидел, что утечка информации, он отдал Пину, отступил от него брезгливо на шаг, и, ни став ничего спрашивать, пошёл к себе. Пин понял, что еще один гомофоб на его голову. Вздохнул, взял коробку и ушёл к себе, прочитав письмо, он усмехнулся и заумилялся, радостные чувства вновь наполняли его, а фотография Биби грела душу, что с его сыночком всё в порядке..