***
Феде холодно, он без сил. Он сидит на заднем сиденье маминой машины, закрыв глаза. Мама что-то говорит за рулем, не может понять. Слегка приоткрывает левый глаз, чтобы увидеть Дена, сидящего впереди. Ден спит почти мертвым сном, его дыхания не слышно. Его руки раскинуты в стороны, а голова слегка повернута вниз. Его волосы ещё влажные после дождя и теперь слегка кудрявые. Какой-то ангел. «Ага, ангел, который меня чуть не зарезал.» — думает Федя в беспокойстве и соединяет пальцы рук, замкнув в замок. — Федя, ты меня вообще слышишь?! Порезанное Деном горло болит. Отвечать маме совсем не хочется, поэтому Федя притворяется спящим. Двоих спящих парней везут куда-то в холодный, почти бесконечный ливень по шоссе.***
— Куда они его отвозят?! Федя выбегает из машины, когда просыпается. Врачи из скорой помощи ведут несопротивляющегося Дена в их красно-белый автомобиль. Мама просто наблюдает и говорит с каким-то доктором в белом халате и синей куртке. Федя растерянно стоит и смотрит на отъезжающую машину. Врач уже прекращает говорить и уходит. — Мама, что произошло? — Федя, — мама поворачивается к нему и кладет руку на его плечо, успокаивая. — Пока ты спал у Дена была паническая атака… Его посмотрят в больнице. Я позвонила его матери, она скоро туда приедет. — Что значит посмотрят? — у Феди колени подкашиваются. Он ещё не может переварить все в голове, поэтому паника овладевает над мозгом. — Мама, я… — Дай, — мама встревоженно наклоняет его голову и начинает рассматривать шею. Федя отдергивается и закрывает ее рукой. Они смотрят на друг друга, ничего не говоря. — Федя. Я не хочу ничего слышать. Идём домой, — обычно мягкий голос становится стальным. Мама идёт к их подъезду, ключами закрывая машину. Федя ещё стоит немного, уперевшись взглядом в серое пасмурное небо, на ласточки, летающие высоко, почти над облаками. Они удивительно поздно ещё обитают в их холодной стране, этих птиц и не встретишь в октябре. Федя понимает, что ему просто необходимо поговорить с Деном, но он даже не знает, куда его отвезли.***
Ден понимает после разговора с психологом, что его отправят лечиться. Это был не разговор. Это было что-то вроде бесконечных расспросов со стороны матери и психолога, и бесконечного молчания Дена. — Да нет, он у нас хороший, просто замкнутый, — кивает мама на каждое слово психолога. Ден с трудом удерживается от усмешки. В голове вспыхивают воспоминания про все его тайники в его комнате, на даче, даже в квартире Леры Фаркаш, где он провел всего лишь одну ночь, но успел спрятать нож, пистолет и пакет поддельных документов. Если бы мама знала обо всем этом, она бы поняла. По правде говоря, мать абсолютно ничего не знала про Дена, и не особенно интересовалась им в последние годы. Они жили как сожители, и Ден просто хотел закончить институт, живя в квартире предков. Когда после психолога, они вышли на улицу, мама взвилась: — Что это было, Ден?! Ее белокурые длинные волосы подхватывает осенний ветер, развивая их на ветру. Шпильки каблуков стучат в тон его сердца. — Что? — сохраняя спокойствие отвечает Ден. По правде говоря, он не чувствует спокойствия. Большую часть лет после своего четырнадцатилетия он проживает в полной прострации. Ничего, абсолютно ничего не вызывает в нем искренних чувств. Но с обществом нужно вести себя как большинство, скрывая все свои тайны, ведь они никому не нужны. — Ты понимаешь, что ты впутываешь в свои психи других людей? Как я теперь этой маме… — она запинается, забыв фамилию. — Макаровой… В глаза смотреть буду?! Ты порезал своего бывшего друга! — Мам… — он о грудь будто сигарету тушит, жжет там. Нет. — Все, — мать машет рукой и садится в машину. — С меня хватит терпеть! Заговаривал ты мне зубы, но поздно. Будем лечиться, будем докапываться. Ден трясет головой. Нет. Нет. Мама смотрит на него своими голубыми глазами, берет его за подбородок. Нет. Не улыбается как прежде. Задаёт лишь один вопрос. — Что с тобой происходит, милый?***
Прошло почти две недели, и все стало нормально. Ну как нормально — Федя больше не встречал ни Дена в метро, ни ту девушку, с которой он был. Честно говоря, он волновался, но неприязнь к Дену давила все эмоции. Он просто жил, как ни в чем не бывало, забыв обо всем. Сегодня он едет к Стасу. Не то, чтобы он его приглашал, но накануне, у них вышла неожиданно-интимная переписка. Будь Федя реально более застенчивым, он вообще никуда не поехал бы, но у него было такое время, что он чувствовал слишком много эмоций, которые хотелось выплеснуть наружу. Он больше не молчал, хоть было страшно. — Федя?.. Спонтанно позвонивший Федя в квартиру Стаса, не удивляет второго парня. Стас просто смотрит, а потом улыбается. — Почему ты такой спокойный? — спрашивает Федя, без робости заходя в прихожую. — Я чувствовал, — тихо говорит Стас. У Стаса в руках кошка Вася, черная, пушистая, с умными глазами, она тут же спрыгивает с рук и убегает в другую комнату. — Знаешь что? — Я скучал, Федя. Внезапно куртка падает с рук на пол. В теплых носках холодно на кафельном полу. Стас подходит и по-собственнически берет его за руку. Остаются пару миллиметров между ними, и Федя внутри себя пищит от радости и взрыва эмоций, словно шипучки в голове. Стас целует его, ничего не объясняя. Это будто укол гормонов радости — окситоцина, в организм. Он уже не думает, мозг в этот момент служит только для того, чтобы руководить телом. Федя стоит слегка на носочках, чтобы Стасу было удобно, он слишком высокий. Губы у Стаса соленые, настойчивые, но аккуратные, будто делал это он не раз. (Федя возмущённо хмурит брови с закрытыми глазами.) Федя отвечает, но загоняется внутри: «Ох, блин, нет, нет, нет… все не так… что он подумает…» Они отрываются от друг друга, тяжело дыша, но неотрывно глядя в глаза. — Стас… И тут Федя вспоминает их ночную переписку, и гормоны окситоцина, гуляющие по крови, берут вверх. — Знаешь что? — Федя на этот раз целует его. — Я хочу тебя. Ты не против? — Что? — у Стаса глаза круглые, в электрическом свете оливковые, будто блюдца. Он тоже не выглядит хладнокровным, но впервые довольно молчалив. Но Феде не нужны слова, он просто умел чувствовать или понимать чувства других людей. — Просто скажи «да» или «нет». Федя расстёгивает первую пуговицу рубашки и невзначай касается шеи Стаса. У него часто виден кадык, от чего Федя, безумно кайфует, но не подаёт виду. — Нет. — Значит ты не против? Федя не перестает его целовать, Стас же попячивается, медленно ведёт их в его спальню, чуть не ударившись. Он падает на кровать, а Федя стоит над ним, совершенно не понимая свои действия. — Тебе не кажется, что ты слишком юн для этого? — в карих глазах Стаса смешинки, искорки, яркие огоньки. Он с трудом давит улыбку. — Что? Согласился, а потом обламываешь, — Федя соблазнительно кусает губы. — Я не соглашался, — Стас встает, почему-то беря в руки серую подушку. — Когда я спросил не против ли ты, ты ответил нет, — хитро прищуривается Федя. Стас вместо ответа приподнимается и целует его в нос. — Ну блин, — Федя недовольно приземляется рядом с ним на кровать. Сцепленные руки на груди, расстроенный взгляд. — Стас вовсе не утешает его, а пуляет ему в лицо подушку. — Ах, так! — оба парня смеются, но Федя тут же стирает самодовольный вид с лица Стаса, легонько ударяя его в плечо второй подушкой. Они падают на кровать, отдышавшись, и тут резко звонит телефон. Упрямая мелодия на звонке заставляет Федю подняться. — Мне кажется это мама, — встревоженно говорит Федя, встретясь с таким же обескураженным взглядом Стаса. Он берет телефон из куртки, валяющиеся в коридоре. Звонит слишком знакомый номер, что у Феди сердце воспроизводит «тук-тук», не как у обычных людей, а слишком быстро. Он удалил номер Дена, но не заблокировал его. Слишком долго они общались, чтобы забыть эту комбинацию цифр. Федя дрожащими пальцами отвечает на видеозвонок. — Что тебе нужно? Самодовольное лицо Дена с какой-то зловредной усмешкой смотрит на Федю. — О, вижу ты нашел себе друга, — улыбается Ден. — Что? — ему некомфортно, Феде хочется закрыть лицо и отключиться, но какое-то предчувствие заставляет его этого не делать. — Выглядишь как после секса, — спокойно и умиротворенно говорит Ден. За ним голубое небо и антенны, он кажется стоит на крыше какого-то дома. Феде безумно неловко, но он сердито хмурится. Слишком странно. — Что тебе надо? — повторяет Федя. — Сказать, что мы скорее всего больше не увидимся. Он поворачивает камеру на то, что его окружает. Худые ноги Дена в модных дорогих кроссовках стоят на крыше какой-то многоэтажки. По крайней мере высота до асфальта и машин кажется огромной. Он ступает к краю, медленно показывая на камеру горизонт, утренний осенний город, людей. — Что ты хочешь? — твердо спрашивает Федя. — Ты думаешь, что я поведусь на это? Ден молча двигает левой ногой над пропастью. — Что ты хочешь? — Федя вздрагивает, вспоминая школу. Как Ден однажды агрессивно зажал его в раздевалке к стенке, спросил проникновенно-уничтожающе: — Ты этого от меня хочешь? — Я хочу упасть, — отвечает Ден, прогоняя воспоминания. — Федя? — удивленный голос Стаса доносится из спальни. — Стас, я щас! — Стас? — Ден включает фронталку, и на его лице, изможденном и сером, играет обыкновенная ухмылка. — Ну так падай, — просто говорит Федя, даже зевнув. — Чего ты от меня хочешь? — Ты не понимаешь… да… — Ден шепчет. — Это такая же шутка, как рана на твоей шее. Ден одной рукой показывает крупным планом его запястья, другой — достает лезвие из кармана кожаной куртки и прикладывает его к собственной руке. А затем втыкает прямо в вену, не издав ни звука. Красная кровь капает куда-то на землю. До Феди вдруг доходит страшное осознание того, насколько Ден психопат. Если он поджёг огромную территорию за одну ночь, то Ден легко может упасть с этой крыши. — Прекрати! — кричит Федя, уже забывая о Стасе, который наверняка все это слышит, просто упирается в экран. — Что ты от меня хочешь? — тихо бормочет Ден и продолжает вести лезвием кровавую линию на собственной руке. — Прекрати это делать! — орет Федя, надрывая связки. — Мне больно! Федя сам в прошлом наносил себе повреждения. Сам так научился делать это действие, что буквально знал, что и как делать, чтобы было больнее. Но это все осталось в прошлом, вызывая лишь неприятные для мозга воспоминания. А сейчас Федя чувствует это словно не Ден режет себя, а он сам. Он не знает как это объяснить, но это настолько больно, что хотелось просто добить эту боль, просто убив себя. — Я приеду! — орет Федя, выдыхая, потом понижает интонацию. Господи, блять, если ты существуешь, то просто убей в Феде комплекс героя. — Прошу, остановись. И Ден слушается. Он не показывает своего лица, поэтому Федя не знает его эмоций. Ден просто откидывает здоровой рукой лезвие. Все его предплечье оказывается в крови. — Где ты? — шепчет Федя, чувствуя неосознанные слезы на щеках. — Что это изменит? — голос Дена нечеловеческий, неживой. Федя боится, что он опоздает. — Я просто хочу с тобой поговорить. — Нет… — Ден… — Нет… Просто скажи, что такое между нами ещё есть, что я могу тебе доверять… почему ты, блять, в меня влюбился? Почему в меня, Федя?! — нервный хриплый голос Дена, Федя чувствует что-то странное. Отчаянный вдох, последнее его откровение. Он бьет кулаком об стену. — Хорошо. Ден, помнишь когда ты меня прикрыл от дяди Алексея? Ну там, на даче? Когда мы огурцы у него своровали. Я ещё наорал на тебя, что мол попались. А ты прикрыл меня, сказал, что вина целиком на тебе лежит. Но я тоже был виноват. Я тогда даже не поблагодарил тебя. Спасибо. Молчание. Ден снимает живописный вид с крыши, камера слегка подрагивает, и Федя догадывается, что его руки неустойчиво держат телефон. — Я влюбился в тебя в девятом классе. Зачем ты меня поцеловал в бассейне тогда в щеку? Для тебя это была тупая шутка, а я понял… — Федя отчаянно хрипит, кашляет, но стойко продолжает. — Так вот, то, что наши пути разошлись, в этом никто не виноват. Я уже не держу на тебя зла. Просто так вышло. Не знаю жалеешь ли ты, но мои воспоминания не вытащишь из головы. Минут пять Федя просто встревоженно наблюдает за взаимодействиями с камерой. Сначала Ден ничего не говорит и не делает, однако дыхание слышно, поэтому Федя пока верит в лучшее. Потом камера поднимается. Голос Дена. — Я на крыше своего дома… Идиот.***
Зайти на крышу не стоило никакого труда — она уже была открыта. Федя множество раз оступался на лестничных ступеньках, чуть не подскользнулся и не покатился по лестнице. Федя выходит на свежий воздух из прокуренных лестничных стен. Он сперва не видит никого, сердце бешено стучит, мозг понимает, что Ден либо ушел, либо… Федя трясет головой. Нет, о таком даже думать нельзя. Он проходит по всему периметру, и в самом углу видит спину парня в клетчатой рубашке. Куртка валяется рядом с ним. Он сидит, свесив ноги над пропастью. — Ден, — тихо зовёт Федя, сжав кулак. Абсолютно никакой реакции. Федя подходит и садится рядом с ним, держа дистанцию около двух метров. Он смотрит на Дена, который не поворачивает голову. У Дена карие глаза приняли какой-то сероватый оттенок, а зрачки расширены очень сильно. Кожа лица бледная, с сероватыми пятнами, а круги под глазами огромны. Губы почти белые и обкусанные. Второй раз в ту же дыру, Макаров. Ты проломал всевозможные страховки и упал на самое дно. Федя опускает взгляд вниз и смотрит на его руки, лежащие на коленях. Его пальцы в темно-бурых ссадинах. С другой стороны, он знает, порезаны руки. Они просто сидят молча, наблюдая за солнцем, то отдаляющемся от облаков, то скрывающегося за ними. За машинами, за деревьями, ветви которых колыхались в сторону ветра. У Дена откуда-то возникает в руках зажигалка и сигарета. Одним лёгким движением он зажигает сигарету и вдыхает ее дым. Ден курит, будто в упор не видя Федю. — Может хватит? Ох, Федя, зря ты это сказал. Моментально глаза Дена загораются гневом, он окружён дымом, и напоминает настоящего демона. Ден встаёт. Федя неосознанно уменьшается телом, затравленно опускает взгляд. — Ты меня заебал. Можешь уйти? — Ден рукой показывает на дверь, ведущую вниз по лестнице. — Я не уйду, пока ты не объяснишь в чем дело, — Федя тоже злится, хмурится, его губы поджаты, а между бровями морщинка. — Да в чем дело? Ни в чем! — он орет. — Тогда зачем ты меня позвал?! — Федя неосознанно делает шаг ближе к Дену. — Я тебя не звал! — сердитое выражение лица напомнило десятилетнего мальчика Дена, когда он проигрывал Феде в видеоиграх. — Можешь уходить. — Ну хорошо. Я ухожу, — выдыхает Федя всей грудью, сдерживаясь от крика. И он реально уходит. Но впервые оборачивается. Ден и Федя смотрят друг в другу глаза, и Федя понимает, что уйти не сможет. Слишком много случилось за эти недели. И Федя делает шесть шагов вперед, не отрывая взгляда от глаз Дена. Ден же тоже идёт навстречу, вероятно, не осознавая, что делает. Они стоят в шаге от падения с огромной высоты. — Я хочу это прекратить, — говорит Ден и смотрит на край крыши. От него несет сигаретным дымом. — Почему? — Федя не шокирован, скорее удивлен. — Он хочет так, — Денис дрожит. Это уже не тот Ден, которого знал Федя. Это просто какой-то психически нестабильный парень, худой, посиневший наркоман. — Кто? — Я… я не могу сказать, — он мотает головой, и делает шаг назад, пяткой уже находясь в воздухе, без опоры. — Кто это, Ден? Это Друг? Это он тебе пишет? Скажи, Ден, ответь! — Федя берет его за плечо. — Ден, очнись! Я тут! И тут Ден делает что-то такое, что Федя никак не мог ожидать. Его сильные руки схватывают его за куртку, тянут его вперёд к краю крыши. Федя даже не оказывает сопротивление. И Ден держит его прямо там, не дав вздохнуть. Он опять (уже привычка) берет его за шею, стоя сзади Феди. Пока Федя лихорадочно соображает, чем бы его отвлечь, Ден говорит: — Ты его достал. — Это Друг, Ден?! Снизу только асфальт и антенны. Где-то мелькает трава, но и там одна лишь земля. У Феди голова кружится от этой высоты. Они стоят на крыше двенадцатиэтажки. Если он упадет с нее, то шансов выжить нет. Странно, но эту мысль Федя принимает со спокойствием. Вряд ли будет больно или он что-то почувствует. Скорее, будет только шок, и за ним, за этой темнотой (он закроет глаза) Федя ничего не увидит. Федя в четвертый раз находится на крыше, и если этот все закончит, было бы неплохо. — Нет. Я же не психопат как Антон, — у Дена голос совсем другой, будто чужой. Он разговаривает сам с собой, кажется, и ему не нужен Федя. — Конечно. Ты же скрываешься под нормальным парнем. — Федя говорит, пока ещё есть шансы. — Это было очень нормально избивать меня в том туалете. Федя чувствует, как хватка на его горле ослабла. Он неуверенно поворачивает голову, видя, что Ден отступил. — Уходи, пожалуйста. Я за себя не ручаюсь. Ден молит. Закрывает глаза, прячет изрезанные руки за спиной. Где нож, которым он резался? — Ты же упадешь. Поклянись, что нет. — ставит условие Федя и с подозрением косится на Дена. Они говорят медленно, все как в съёмке, записи, которую поставили на повтор. Но они не в фильме, это жизнь, ужасающая. Феде бы хотелось, что этот парень был таким же добрым, как в детстве, таким же милым, почти безобидным. Но это жизнь, и тут нет ничего безобидного. — Да мне нахрен не сдалась твоя крыша, я не суицидник! — вспылил Ден, он закрывает лицо руками и смотрит в дырку между пальцами. — Тогда зач… Он не успевает договорить, Ден одним рывком приближается к нему и грубо закрывает его рот своей ладонью. Федя вырывается, и чуть не ударяет ногой в колено Дена, но он и это предугадал. — Он тебя не оставит, понимаешь? — не Ден, совершенно другой человек шепчет словно безумный. Два голоса, два человека в Дене, и Федя не может понять в чем дело. — Лучше уходи. Федя кажется, что он умирает.