ВКУС . THE TASTE

 Тори Айзенберг стоял у зеркала в рубашке и нижнем белье, примеряя галстуки. Синий, шелковый, в едва различимую полоску прекрасно оттенял глаза цвета морской волны. К сожалению, на прошлой встрече с коллегами он уже продемонстрировал его. Черный являлся идеальной классикой, но даже чересчур контрастировал с кипельно-белой рубашкой, сейчас хотелось чего-то другого, более соответствующего настроению мероприятия. За окном – легкий ветер, несколько холоднее, чем вчера, дождя не предвидится, как и положено в этой местности; можно отдать предпочтение галстуку из шерсти. Тори сменил часы на серебристо-серые Breitling с лаконичным дизайном, так как предыдущие были слишком провокационными. Он решил начать от частного к общему, что было не лучшей идеей, но в эти несколько дней все шло не по плану. Послышался стук в дверь. – Я занят, Беатрис. Что там такое? – Вам звонили.    С первых минут новоявленная помощница расположила к себе. Она выполняла свои задачи идеально. Чтобы это понять, достаточно было увидеть завтрак, который ожидал его туманным утром: яичница нужной консистенции, украшенная помидорами черри и листьями базилика, теплый какао, все это приправлено не менее теплой улыбкой. Думая о Беатрис, Айзенберг чувствовал покалывание в груди, урчание в животе и жар между бедер. Он задавался вопросом, что такого было в ее глазах, что затмевало даже некоторые части тела; почему его, доктора, который на практике сталкивался с умалишенными и психопатами, смог взволновать взгляд какой-то студенточки. Впрочем, он был сильнее своих эмоций, сохраняя аналитическое мышление в любой ситуации. Хладнокровность Айзенберга не демонстративна, напротив, он душа любой компании. Но работа требовала отстраненности, ведь если бы он позволил себе проникаться проблемами пациентов, то давно бы уже лежал в смирительной рубашке. Сейчас он столь же прохладно засучивал рукава, определившись, наконец, с пиджаком, натянул брюки. Монохром, графит, не хватало какого-то акцента… В верхнем ящике прикроватной тумбы лежало памятное кольцо с дымчатым кварцом. Как раз то, что нужно! Закончив сборы, Айзенберг отворил ручку. Беатрис не было рядом. Смартфон, оставленный на столике, скользким камешком очутился в его руке. Один пропущенный от Клариссы – видимо, собирает всех на встречу. “Эти недоученые, большинство из них только и умеют, что бубнить про свои теоремы. Не могут даже одеться нормально – цветные бабочки, косят под Bill Nye the Science Guy. Единственная женщина среди нас вынуждена играть роль няньки.” – Да, Клар, я уже скоро. Все уже там, даже Дерек? – Он пришел одним из первых. – Черт!    Тори и Дерек, два противоборствующих лагеря. Практик и теоретик. Консерватор и новатор. Острый сарказм и тонкая ирония. Это будет не первый и, если жизнь позволит, не последний симпозиум, где оба будут щеголять связями между нейронами – у кого больше? Сегодняшняя тема – “Сверхъестественное глазами науки”. Айзенберг знал, что козырь у него в рукаве. Буквально на днях он завершил работу над книгой, повествующей о том, как бороться с предрассудками и суевериями. Она называется “Демонолог” и оформлена таким образом, чтобы привлечь всех любителей магии, теологии, астрологии, сайентологии, психософии, панпсихизма и прочих вещей, от которых Айзенберг испытывал приступы желчного смеха. Идея такова: шаманы, например, заинтересуются этим, как руководством по шаманизму, а вместо этого получат удар по самолюбию. Ведь безупречная логика, с которой профессор описывает истинную причину заблуждений, не может оставить равнодушной. Да и статус доктора наук тоже что-то да значит, в особенности для неискушенного читателя. Как Дерек сможет соревноваться со своими экспериментальными идеями, не подкрепленными огромным пластом из прошлого, если его единственный учитель – Карл Саган, который, говорят, употреблял травку? Пускай у этого неугомонного британца и есть защита в научном сообществе, но к счастью, Кларисса, которая имеет там большой вес, скептик.    Тори был исполнен уверенности, что все пройдет, как надо. Он вложил в маленький карман портфеля граненую флэш-карту на 128 Гб, кладезь важных материалов для проекта, который он собирался представлять на конференции. Уложив волосы и надев твидовое пальто, док покинул свое логово. Buick ожидал его в гараже, начищенный, как новые лаковые туфли. Айзенберг мог позволить себе личного водителя, если бы очень того возжелал, но ему нравилось чувство обладания. Автомобиль – черный фантом со своим уникальным характером. Не каждый способен был понять любовь к раритету, но Тори и не требовалось одобрение. Многие завидовали его самодостаточности. Кто еще мог в 21-м веке включить Depeche Mode на полную и пронестись с распахнутыми окнами по холодным узким улицам самого обыденного города на свете, наплевав на недоуменные взгляды прохожих? Давай, проверь меня, Я облегчу тебе душу исповедью. Отпущу тебе грехи, Ты знаешь, я умею прощать. Достигни ее, прикоснись к ней, Обрети веру. Твой личный Иисус, Тот, кто услышит твои молитвы, Позаботится о тебе… Твой собственный Иисус Слышит твои молитвы. Он здесь.    Personal Jesus, композиция с невероятно мощным посылом и узнаваемым groove, раздирала салон авто и простиралась далеко за его пределами. Тори сжимал руль, ремень безопасности крепко стянул его корпус, а нога вдавливала газ на полную. Пленочными кадрами сменяли друг друга деревья, превращаясь в белый шум. Он управлял своим фантомом ловко, быстро, при этом успевая останавливаться на красный, тем не менее, рискованным стилем вождения напугав немало прохожих и отхватив нецензурные упреки от тех, кто был за рулем. Айзенберг опаздывал, опаздывал ощутимо. Между бровями образовалась складка неудовольствия. До научного центра оставалось всего ничего, и эти последние несколько километров он преодолел за рекордно быстрый срок. Вылетев из машины с присущей ему легкостью движений, док тут же очутился в здании. – Покажите ваше удостовере…    Словно фокусник, Тори в два счета развернул книжечку перед лицом ошалевшего охранника, и последнему только и оставалось, что молча проводить глазами доктора. Да, Айзенберг был здесь впервые после реконструкции, и его самолюбие осталось несколько оскорбленным таким прохладным приемом – он не ожидал, что обновленный штат сотрудников не знаком с его нашумевшим именем и ярким обликом. Впрочем, сейчас его больше волновала встреча с Дереком, любителем подколов-не-являющихся-подколами, эдаких двусмысленных изречений, щедро сдобренных софистикой на современный лад. Доктор же предпочитал более открытый, чуточку дерзкий стиль разговора, витиеватость и пассивная агрессия раздражала его еще больше, чем откровенный стеб. Казалось, именно ему Бьорк могла бы посвятить строчки в легендарной “Venus as a Boy”: His wicked sense of humour Suggests exciting sex.    Научный центр переменился, в нем угадывались капельки авангарда: серебристые круглые лампы, белая плитка с цветными вставками… запах свежеокрашенного здания, стуки шагов по скользкому полу; пролеты расширились, высокие потолки, напротив, стали визуально ниже благодаря вспомогательным элементам. Архитектор Йозеф Гестеркамп, специально приглашенный, чтобы оформить обветшалый некогда центр в стиле баухаус, потрудился на славу. К сожалению, оценить его работу в данный момент представлялось маловозможным – наш герой слишком спешил.                Тори вспотел, пока поднимался на третий этаж. Он боролся с   клаустрофобией долгие годы, но когда дело доходило до лифтов, все успехи обнулялись. Лучшее решение на сегодня - не испытывать свою нервную систему. Добежав до заветной двери, доктор отворил ручку.    Полный зал. Головы обращены в его сторону. Общий взгляд многоликого существа был пронзителен и глубок; тут собрались лучшие умы этого округа, и если кто-то действительно талантливый не попал в сообщество, мне искренне жаль его или ее. Конечно, можно считать несправедливым и то, что Тори или Кларисса находились здесь, а не в Стэнфорде, допустим, но у каждого из них были на то причины. Все эти люди закончили престижные вузы, порой даже очень известные, но жизнь такова, что далеко не каждый остается там, где он получил свои драгоценные знания. Был ли доволен доктор Айзенберг? Наверное, да. Он чувствовал себя нужным, а это очень важно для человека. – Присаживайся, дорогой. Не переживай, мы тоже только начали. – заверила его Кларисса. Рыжеватые волосы, тонкая оправа очков, янтарные глаза, прямой нос, веснушки, улыбка Джулии Робертс – он знал эту женщину много лет. Ей 37, замужем, двое детей. Всегда по-доброму относилась к Тори. Однажды ласковое обращение вышло за рамки дружеского, о чем она в глубине души совсем не жалела. Это произошло – нет, не случайно, ведь измена все же является осознанным выбором, – а скорее спонтанно. Оставаясь в уютном кабинете допоздна, они обсуждали тему одного из консилиумов, что-то про поведение человека в нестандартных обстоятельствах. Кларисса Геллер была из той породы людей, которые постоянно оказываются в непоредственной близости к горящему утюгу, даром что за пазухой у них всегда торчит огнетушитель. При таком подходе к жизни человека трудно застать врасплох, зато это прекрасно работает в обратной последовательности. Так и тогда, будучи дома у Тори (муж, “тридцать три несчастья”, уехал на стажировку в лавкрафтовский Провиденс), она позволила себе немного расслабиться, выпить вина, а затем die Psychotherapeutin со стажем пожаловалась на жар и общее недомогание. Игрой в доктора уже никого не удивишь, но она не теряет своей актуальности. Пару манипуляций со шприцами сделали свое дело – жар не пощадил обоих. Позже они условились не вспоминать этот день. Никогда.    Айзенберг устроился на одном из последних рядов, ближе к простирающемуся во всю длину зала окну. Кларисса проводила его дежурной улыбкой. Небо заволакивал туман. Ученые-сомнамбулы перекидывались взглядами и теориями. Тори зевал, прикрываясь папкой с документами. В таком агрегатном состоянии, ближе к жидкому, участники научного сообщества могли провести еще пару-тройку часов, но генератор случайных чисел избрал первого выступающего с докладом. В майке и джинсах, с мальчишеской задорной улыбкой, хипстерской бородой, стройный и забавный, таков он был, Дерек Армандо Миллер, популяризатор науки и основатель популярного канала на Youtube, посвященного астрофизике для чайников. Он подошел к микрофону и в шутку откашлялся. – Приветствую всех собравшихся… Хэй, это даже как-то слишком официально. В общем, рад видеть вас, мои коллеги. Каждый из вас причастен к тому, что мы называем gnosis – знание. Этот термин имеет множество значений, одно из которых посвящено эзотерическому катарсису. Большинство из нас – скептики, и это заслуживает уважения. Нужна настоящая смелость, чтобы жить в изменчивом мире, не полагаясь на помощь свыше, похвально и мудро преодолеть священный ужас перед неопознанным. При этом каждый день мы сталкиваемся с огромным количеством вопросов, ответы на которые до сих пор ждут своего часа. А что, если мы их не получим? Что, если наука, какой мы ее знаем сейчас и будем знать через столетие, не сможет дать нам уверенности? Ребенок мечтает о чудесах телепортации. Родитель отвечает ему, мол, это невозможно, но есть школьный автобус. Ученый создал гипотезу и уже не может утверждать так однозначно – сегодня мы знаем о перемещении атомов, а завтра будем телепортироваться в класс. В этом и состоит зерно нашей профессии – мы верим. Если не в Бога, то в физику элементарных частиц. Эта вера дает нам спасение, что лежит в основе многих религий. А сейчас я хочу спасти вас, дорогие коллеги, от скуки, и перейти к основной части моего… хм… выступления?    “Клоун,” – пронеслось в голове у Айзенберга. “Жестикулирует так, будто учит азбуке глухонемых.”    Дерек шепотом обратился к Клариссе, и та задернула шторы на окнах. Заработал проектор, заиграла сюрреалистическая музыка. – Итак, вы скептик. Ваша Библия – Докинз. Вы твердо знаете, что все обусловлено определенными законами материального мира. Но загвоздка в том, что телесная оболочка находится всего лишь в трехмерном пространстве. Существует ли четвертое измерение? Обратимся к теории Карла Сагана, которая представляет собой модель двухмерной Вселенной, абсолютно плоской. Никаких показателей высоты и глубины. Если в нее извне вторгнется 3D-объект, то оставит лишь тень от себя – как яблоко, которое обмакнули в тушь и поставили печать на бумаге. Допустим, что одному из коренных жителей 2D-страны посчастливилось увидеть объект из другого мира. Как он объяснит то, что видел, своим друзьям, которые в этот момент отвисали в баре? Да никак, черт возьми! Они живут в ПЛОСКОМ мире, и никогда не встречали ничего иного, соответственно, для этих ребят такое событие – нечто вроде несуществующего цвета в спектре. Что бы вы ответили человеку, который утверждает, что увидел абсолютно новый цвет? Ну-ну, галерка, в жизни бы так не сказали! Не скромничайте. Вы бы назвали его чокнутым. А между тем он мог сделать сенсационное открытие. Чего же не хватило нашему счастливчику для Нобелевской премии или, на худой конец, Шнобеля или Гинесса? Доказательств. Но он не мог их раздобыть, увы. Гигантское объемное яблоко внезапно посетило нашего Ньютона, испытало глубочайшее разочарование и спешно покинуло этот плоский мирок с его плоскими шуточками. Что уже говорить о тессеракте, тени четырехмерного куба – такие парни не задерживаются в чужих измерениях надолго. А вы задумывались над тем, что среди нас, жителей Земли, вероятно, обитают самые настоящие… собиратели яблок?    “Поделись поставщиком, а, приятель?” – не унимался док. – Так вот, собиратели яблок – те самые чудаки, которые утверждают, что видели нечто за пределами реальности. Конечно, в 99,9% случаев мы имеем дело с шарлатанами и сказочниками, но я не исключаю возможность существования 0,1%. Это случаи столкновения с ЧЕТВЕРТЫМ ИЗМЕРЕНИЕМ.    В этот момент Дерек приостановил поток вдохновенных речей и громко щелкнул пальцами. Психоделическая презентация выключилась, зал погрузился во мрак. Тори окутали необычайные ощущения во всем теле. Мурашки, взявшиеся ниоткуда, а потом вспышки. Много, много вспышек. Звуки, от которых дрожь в ногах только усиливалась. О ужас – перед его лицом, так близко, как только возможно, возникло огромное сияющее яблоко. Он попытался дотронуться до золотистого фрукта, и тот мигом исчез. Зал снова стал прежним. Молчание повисло в воздухе. Тори был обескуражен и раздражен одновременно. Причудливые сенсорно-визуальные спецэффекты в сочетании с эмоциональным монологом вызвали у него непроизвольную эрекцию и желание убить этого экспериментатора-самозванца. Айзенберг мечтательно улыбнулся, в красках представив, как зрители кидают в Дерека Миллера пресловутые золотые яблоки, но вместо этого… толпа взорвалась овациями. – Не стоит благодарности. Я не сотворил новую парадигму, а всего лишь навел на мысль. И, конечно, спасибо современным технологиям. Вы на пару секунд перенеслись в другое измерение, не так ли? – астрофизик засмеялся, и сей заразительный смех мог пробрать кого угодно, кроме дока. Последний начал испытывать приливы тошноты, с которыми было все тяжелее бороться. Он покинул аудиторию прежде, чем силы покинули его. Сидящий рядом с ним пожилой джентельмен, казалось, ничего и не заметил – его восхищенный взгляд был устремлен на Дерека.    Тори бежал и видел, как из под ног его сыплются сверкающие плоды познания, а вокруг сияет огненное марево: в нем просматриваются гогочущие физиономии, и все они осмеивают его, доктора Антонио-Рио Айзенберга, столь прекрасную ошибку мироздания! Галлюцинаторный бред? Отнюдь. Всего-навсего хорошее вооображение. Он еле добрался до заветной комнаты, где облегчил мучения бедного организма. Приподняв голову над раковиной и увидев родные глаза-хамелеоны в отражении, мужчина несколько успокоился. – О, Фрейд! Вот и встретились… – воодушевленный голос Дерека прозвучал очень некстати.    “Он что, уже научился телепортироваться?! Черта с два я тебе Фрейд, придурок.” – …Два одиночества. – прохрипел док. – Что с тобой, остряк? Ты в порядке?!    Тори ничего не ответил. Его все еще немного потряхивало. – Бедняга, да ты совсем зеленый! Давай, я тебе помогу. Как же тебя угораздило. Отравление? Тори-Тори…    Дерек взял коллегу под мышку и помог пройти по коридору. Тори заявил, что не хочет возвращаться на симпозиум. Миллер уговаривал его, но тщетно.