ВКУС . THE TASTE

   Пронзительный крик, алые стены. Застывшие силуэты. Дерек вспомнил, что Кэти ушла, и понесся в сторону WC. Все ждали его возвращения с мрачным предчувствием. К счастью, они оба живыми и невредимыми вышли к друзьям, держась за руки. – Кэтрин, ты в курсе, что вообще случилось? Этот ужасный звук со стороны туалета… - пролепетала Кларисса. Очаровательная девушка молчала. Ее гладкие темные волосы переливались в приглушенном свете, два черных драгоценных камня смотрели куда-то вдаль, не мигая, а красивые полусферы, еле прикрытые тканью винного оттенка, вздымались высоко и тревожно. – Кэти! КЭТИ?! – Дерек тряс сестру за плечи. – Она не разговаривает уже несколько минут. Я ворвался туда, распугал всех женщин вокруг, и что я вижу… ох… Стоит, как зомби, пялится на свое отражение. – Боже ты мой! Тори, ты должен что-то сделать.    Айзенберг наблюдал за происходящим словно издалека. Его спокойный взгляд стал разве что чуть более сосредоточеннм. – Думаю, мы столкнулись со странной разновидностью панической атаки. Нужна комфортная обстановка. Давайте выйдем на воздух, а то здесь по-прежнему много людей.    Послушавшись здравого совета, компания покинула душное помещение. Ветер, заключающий в свои теплые объятия, и ясная погода – эта ночь была так же прекрасна, как и вечер, но красота ее осталась незамеченной. Беатрис была дико взволнована, на глазах застыли хрупкие слезинки. Тори же в глубине души был безразличен к нуждам Кэти. Все, кого Айзенберг не любил и не понимал, не вызывали у него особенного сочувствия. Тем не менее, соблюдая профессиональный долг, он начал разговаривать с ней. Пытался призвать внимание к окружающим предметам: мелким деталям пейзажа, одежды. Но когда после расспроса психиатра она не прокомментировала разновидность каблуков Беатрис, Дерек всерьез обеспокоился. Он знал свою сестру больше самого себя – Кэтрин можно было разбудить среди ночи, и та описала бы комплекты из “White collection” Valentino без запинки. Почему же сейчас ее лицо превратилось в безжизненную маску?.. – Дыхание прерывистое, тахикардия. Похоже, она пережила большой шок. – тихо включился в разговор Джереми. – О, сводка невропатолога. – констатировал Тори. – А что же скажут господа психотерапевты? – Во-первых, не господа, а дамы. Во-вторых, надо отвезти ее домой и разобраться поскорее, в чем же дело. – Может, вызовем скорую? – Дерек прикусывал губу. – Так. Спокойствие. Вдох-выдох, – ответил доктор. – Клар, сразу оговорюсь, тут твои методы… типа EMDR… не помогут. Дерек, да что они скажут? Наш случай не совсем стандартный. Лично я не доверяю этим амбалам в халатах. Миллер хмыкнул: – Ну, мистер Недоверие, тогда сделайте все самостоятельно. – Отличная идея. К тебе или ко мне? – Вы только посмотрите, он еще шутит! – Кларисса строго-насмешливо посмотрела на Тори. – Ах! – вдруг воскликнула Беатрис. – Пока вы разговаривали, Кэт чуть не потеряла сознание! – она изо всех сил пыталась выдержать вес девушки. Дерек тут же подбежал и поддержал их обеих, Геллеры схватились друг за друга. – Все, паникеры, по машинам. Я живу ближе всех отсюда. – твердо сказал док. Частный дом доктора Айзенберга, 23.30    Тори сидел в кожаном кресле, возле него на мягком пуфе расположилась Беатрис. Напротив них статуэткой восседала Кэти, обернутая в теплый плед, будучи под заботливым надзором вытянувшегося во весь рост брата-близнеца. Джереми и Кларисса приняли решение остаться у себя – их ждали дети. Ветер стих. Плотный слой туч благородно прикрыл зияющую пустоту. Экспрессионизм в природе уступил место законченному натюрморту, суета ушла на задний план. Все молчали. Психиатр подготавливался к сеансу гипноза. По итогу он склонялся к возникновению у пациентки психогенного мутизма, состояния, при котором человек теряет возможность говорить вследствие психологической травмы. Только сама причина стресса оставалась неясной, что не на шутку испугало Дерека. Конечно, больше всего он желал Кэти скорейшего восстановления, но неизвестность, нагло просочившаяся в его упорядоченный научный мирок, представлялась весьма непривлекательной. Что немаловажно, ранее он не замечал за сестрой никаких отклонений в поведении, кроме желания утащить все яркое и блестящее.    Поскольку у Айзенберга не было возможности установить вербальный контакт с пациенткой, он попытался присоединиться к ней посредством невербального. Беатрис и Дерек крайне сосредоточенно следили за плавными жестами доктора, которыми он заклинал Кэти-змею. Та смотрела на него стеклянным, устрашающим, незнакомым взглядом. Ресницы отмеряли четкий, медленный ритм. Дыхание восстановилось. Руки неестественным образом были симметрично расположены на коленях. Тори начал шептать что-то едва различимое, и прорывающиеся низкие частоты в давящей тишине в действительности напоминали обряд изгнания злых духов. Он повторял раз за разом одну фразу; насколько Беатрис удалось понять, это было слово “ПРОСНИСЬ.” – Проснись-проснись-проснись-проснись-проснись-проснись.    Тень, отбрасываемая Кэти, казалась такой же пластиковой и недвижимой, как она сама. Прошло несколько тягучих, ужасных минут. Часы надоедливо стучали. – Беа… Беатрис. – тише некуда промолвил Дерек. – Мне кажется, или… О, ЧЕРТ!    Горничная заметила то же самое и от неожиданности прикрыла рот рукой. Мизинцы рук Кэти приподнялись от дивана на пару миллиметров, будто их потянули за ниточки. Зрители действа бросили взгляд на Тори, отчего еще больше сошли с ума. Движения были идентичны. Взгляд психиатра переменился, его зрачки расширились. Кукловод поднимал руки все выше и выше; кукла покорно повторяла за ним. Он водил ими туда и сюда, рисуя в воздухе причудливые фигуры. Это работало. В игру подключились ноги. Кэти идеально исполняла танец, но ее большие глаза оставались пустыми – немой фильм ужасов. Актеры плавно встали со своих мест. Беатрис задрожала. Доктор приблизился к лицу девушки на расстояние около пятнадцати сантиметров и резко хлопнул в ладоши.    Кэти размеренно, по буквам проговорила: – Я ви-де-ла его. Ви-де-ла.    Несколько потрясающих по своей силе мгновений: Тори Айзенберг застыл в выразительной позе, глядя на статичную картинку сквозь запотевшие линзы очков, Беатрис Литч пролила чай из маленькой чашечки, которую умудрялась держать тремя пальцами все это время, из уст Дерека Миллера посыпалась бессвязная нецензурщина. – Ты видела… Кого? – осторожно спросил Тори, когда окончательно пришел в себя. – Там, в зеркале… Я смотрела на себя, но вдруг увидела… другого человека.    Беатрис легонько вскрикнула. – Вот …!! Ну вообще …! – Дерек снова пренебрег эвфемизмами. – Я тоже полон эмоций, – неожиданно признался Айзенберг. – Вот уж ночка сегодня выдалась.    За пару секунд взгляд Кэти из испуганного превратился в отстраненный и печальный. Она тяжело опустилась на пол, рискованно не оправив свое мини-платье, и обняла колени руками. – Хочу домой, сурикат. Отвези меня домой. – Она сто лет меня так не называла! – ошалел Миллер. – Ну конечно, Китти, отвезу. Надо бы хорошенько выспаться и поесть… Ты нас до смерти напугала. – А как же дальнейший разбор полетов, Дерек? Мы не можем оставить это просто так.    Доктор всерьез заинтересовался изменениями в поведении Кэти и будущим гениальным объяснением с его стороны. В голове заиграли яркие образы: торжественное вручение Нобелевской премии, фанфары, фейерверки, возглас преданного почитателя, комок в горле у заклятого врага… – Я ценю твое участие, Тори. Все, что произошло сегодня, странно и жутко, и мы обязательно займемся этим. Но сейчас всем нужен отдых. – Окей. Понял тебя. Удаляюсь, – улыбка дока в этот раз вышла совершенно беззлобной. Что-то подсказывало ему, что час славы еще придет.    Айзенберг и вправду оставил кабинет, чтобы наконец-таки снять свой парадный костюм и заменить его на что-то новое, менее старомодное. Ему страшно хотелось развлечься. Первое, что попалось на глаза – темно-зеленая кожаная куртка, футболка цвета хаки с V-образным вырезом и сероватые потертые джинсы. Быстро переодевшись и взглянув в зеркало, он удовлетворенно ухмыльнулся от осознания того, что видит там себя, а не кого-то другого. В конце концов, пересмотрел свою точку зрения и остался доволен тем, что Дерек и Кэти покинут его пристанище – сегодня же пятница, Карл! Пролистав списки ночных клубов в Google, он наткнулся на один с совершенно потрясающей концепцией и стилем. Собираясь пойти туда solus, Тори не нуждался в предварительной брони.    Выглянув из спальни, он заметил Беатрис. Красивые руки утопали в светлой аккуратной шевелюре, синие очи устало разглядывали однотонный ковер. Дерек помогал Кэти надеть пальто, его карие глаза-тараканы немного утратили свой прежний пыл, а барсучьи взъерошенные волосы, всегда казавшиеся густыми и здоровыми, в этот раз выглядели неважно. Одевшись, они замерли у двери, будто ожидая какого-то условного знака, чтобы уйти. До Айзенберга дошло, что этим самым знаком было его появление. Выйдя к гостям, он ободряюще улыбнулся, похлопал по плечу даже своего неприятеля – ведь тот нуждался в этом, вы только посмотрите на этот собачий взгляд! – щекой прислонился к щеке Кэти, помахал им обоим на прощание. Когда последние звуки шагов растворились вдалеке, Тори облегченно выдохнул. – Ох уж эти англичане, – вдруг изрек он. – Англичане? – Беатрис удивленно приподняла бровь. – Ну да, Кэти и Дерек. Они из Соединенного Королевства, мать их. – Тори, ну зачем ты так. Ты же другой человек, я вижу. – Какой? Homo erectus? – Айзенберг скорчил смешную гримасу. – Homo sapiens. – она подошла к нему совсем близко и провела рукой последовательно по шее, плечам и грудной клетке. – Тебе очень идет этот цвет. – Он всем идет, – Тори практически заурчал. – Спасибо. Беа? – он наклонился к ней. – Да, Тори? – ее глаза распахнулись, а губы приоткрылись, точно в ожидании чего-то.    Он бережно приподнял ее подбородок рукой и коснулся теплых, слегка влажных лепестков. Щетина приятно покалывала чувствительную кожу, а кончик языка растворился внутри. Капельки пота стекали по лбу Беатрис. Она запустила пальцы в его небрежно уложенные волосы, поглаживая твердый затылок. Тори крепко обхватил хрупкое, невесомое и при этом выверенное с ювелирной точностью тело. В ушах застучало, Беатрис испытала жажду. Сделав над собой усилие, они разорвали крепкую связь. Несколько вдохновенных секунд оба с восхищением разглядывали друг друга, как будто им довелось лицезреть сотворенные из плоти и крови произведения искусства.    Тори снял очки. - Мне надо идти. Прости… – Это было предсказуемо. Прямо как во всех этих идиотских любовных романах, – ответ прозвучал не без доли ехидства. – Ну, я ухожу не навсегда. – он расплылся в теплой улыбке. – Просто хочется развеяться. Беатрис мрачно прошептала в ответ: – Ветер опять поднялся, осторожней, чтобы не унесло!    Оба рассмеялись. Он отточенными движениями вставил прозрачные линзы и еще раз чмокнул мисс Литч в щечку. Ему нравилось то, что она не вела себя, как служанка. Тори, даже при всей его нелюбви к туманным гипотезам, предполагал наличие у Беатрис уровня интеллекта, во много раз превосходящего среднестатистический. Для него оставалось загадкой, почему молодая и подающая надежды женщина вызвалась на столь неблагодарную работу – неужели так срочно требовались средства? Эти мысли вертелись у Айзенберга в голове, пока тот пересекал двор, садился в машину, наблюдал за неоновыми вывесками, протирал руль замшевой салфеточкой, подмигивал проезжающим девушкам, подпевал Джорджу Майклу, сверялся с картами, бранил навигатор, выходил из машины, захлопывал дверцу, проходил фейс-контроль, примерял рожки, танцевал, рассматривал трусики стриптизерш, критиковал фигуры стриптизеров, курил в подсобке, наслаждался звуками французского техно, отказывался от предложения вкусить кекс из Амстердама, уходил от разбирательств, собирался делать ноги…    Несколько ослепительно белых лучей скрестились на подиуме, рисуя сеть паука или же явление Христа. Из сопровождения остались только гулкие басы и противный звук – жужжание огромной пчелы. Следом запел голос, соединяющий в себе ангельское спокойствие и дьявольскую хрипотцу. Dieu etait Grand…    Слева и справа показались ноги танцовщиц, а затем и их силуэты в темных платьях до пола с гигантскими разрезами. Приглядевшись, можно было понять, что это импровизированные монашеские рясы. Жар, шум, дым. Ускоряющийся темп. Диджей в маске демона. Композиции перетекали друг в друга, как напитки в руках у талантливого бармена. Выкрики, звоны, стуки. JUDAS, JUDA-AS!    Все стало синим, а затем ярко красным. Образовался ореол, из которого выросло существо, отбрасывающее гипертрофированную тень. Режущие лучи выделяли линии, все более напоминающие человеческие. В их пересечении явился некто в черном. Испепеляющий взгляд, мертвенно-бледные руки. Пульсирующая музыка. Беснующаяся толпа. Иммерсивный театр. Распростерши свои костлявые пальцы, перформер принялся биться в танцевальных конвульсиях. В сочетании с адскими звуками и непрестанно мигающим светом родился настоящий хаос, на глазах у всех происходила репетиция агонии перед погружением в вечную тьму. Монахини постепенно обнажали тела, но не показывали лица. Постмодернистский Распутин заставил своих поклонниц припасть к коленям. Они делали вид, что самозабвенно молятся, но со стороны танцпола все выглядело… несколько иначе. Басовая линия перешла в более сложную и жесткую. Французское уступило место немецкому. Главный монах тоже избавился от одеяния. Он сложил руки и обратил взор наверх, отчего на чистом листе блеснули белки глаз. Прямой свет обозначил выделяющиеся черты. Бледная радужка. Черная лицевая растительность и лишенная волос голова. Улыбка Мефистофеля. Little secrets. Little secrets. Little secrets. Little secrets. – О, чувак, да это ж Blackout! ELM тащит. – А? – Я говорю – обожаю этот трек! – Уважаешь крэк? – Да нет же! Мужик, хоть ты скажи ему. – … – Эй, чел? Ты что, тоже под кайфом?    Тори онемел, ну точно как бедная Кэти пару часов назад. Правда, пришел в себя намного быстрее – от обрушившегося на него внезапно потока из бокала, до краев наполненного “Кровавой Мэри”. С каплями красной жидкости, стекающими по лицу и одежде, подергивающейся левой ногой и помятой курткой в руках, он выпал из злачного притона и приземлился на комфортабельную кожу в салоне уютного ретро-автомобиля. Со скоростью гепарда Buick очутился в гараже. Тори тихо вошел. Беатрис мирно, как ребенок, спала на диване в гостиной, даже не переодевшись. Он направился в душ, чтобы быстро и незаметно смыть с себя весь этот позор, и – ох, что за невезение – споткнулся о край коврика, как в дешевой комедии положений. Оказалось, что сон мисс Литч очень чуткий. Она вскочила с дивана и тут же издала продолжительный визг, увидев Тори, лежащего на полу в фальшивой (с первого взгляда и не скажешь) луже крови. Беатрис припала к нему с выражением подлинного ужаса на утонченном личике. – Доброй ночи. – он с трудом повернул голову в ее сторону и даже попытался улыбнуться. – Ты ЖИВ?! – Не думаю, что мертвые умеют разговаривать. – То-ори… – только и смогла протянуть она.    Распластавшись на полу, они лежали в неловких объятиях. Наконец Тори встал, оправился и спокойно, медленно произнес: – В общем, я избавлюсь от этой дряни, а ты пока наполни ванну, и не забудь бомбочку. – А волшебное слово? – мисс Литч изобразила хитрый прищур. – Брысь! – Тори захохотал.    Беатрис приблизилась к нему и, хихикнув, прикусила мочку уха. Ее глаза блеснули. Взор Айзенберга вдруг приковала та самая картина на стене. Вилы перевернулись. Он в недоумении встряхнул головой. Все стало прежним.