Контролируемое безумие

      Поселение представляло собой где-то десять-пятнадцать построек с покосившимися, не везде сохранившимися крышами, скособоченными стенами, и нередко отсутствующими окнами и дверьми. Везде то и дело сновали люди. В разных одеждах, но все примерно похожие друг на друга: одинаково темные походные куртки и штаны, нередко напоминающие что-то военное, с рюкзаками, частенько с капюшонами на головах. Но что было неизменно повторяющимся: все эти мужчины (а девушек или женщин парень не заметил) имели при себе оружие. Будь то снайперка, обрез, ПМм, или просто нож на поясе. По возрасту все они были явно старше, выглядевшего на их фоне ребенком, Антона.       Юноша даже не придавал значение тому, что прекрасно знал, как называются все виденные им виды огнестрельного оружия. Как будто информация уже была у него в мозгу, а откуда — этим вопросом он не задавался. Просто шел за своим проводником.       По пути, с Барсом то и дело кто-нибудь здоровался, окликал. Но мужчина не останавливался, чтобы пожать кому-то руку и поболтать: были дела поважнее. Они подошли к самому большому дому, если можно так назвать то, что осталось после всеобщего запустения. Строение было одноэтажным, но шиферная полуцелая крыша возвышалась над всеми остальными. Окна отсутствовали, входная дверь тоже. Они миновали кострище и сидящих в полукруг него людей, которые о чем-то громко переговаривались, не скупясь на хлесткие выражения.       — Мы сейчас заглянем к Вольному, если он на месте. Перетрем за пару вопросов, и, может быть, решим, что с тобой делать, — бросил Барс и первым шагнул в проем.       По комнатам они ходить шибко не стали, а спустились в подвальное помещение. Антон не переставал удивляться столь странной обстановке: все обветшалое, старое, необжитое, покинутое очень давно. И что только делали тут все эти люди? Неужто он и впрямь попал в какой-то фантастический антиутопичный сюжет? Быть не может.       В комнате подвала обнаружилась такая же железная кровать, как и была в ангаре, в котором очнулся Антон. Только на этот раз со старым матрацем, наверное, времен СССР. Пустая тумбочка, какие-то ящики. И человек, развалившийся на этой самой кровати, читающий книгу. Он перевел взгляд на гостей — званных или нет — и его лицо тут же оживилось. Мужчина был немного постарше Барса, ниже ростом и однозначно худее. Весь поджарый, с острыми скулами и носом с горбинкой, очень живыми светло-карими глазами.       — С какого-такого псевдогигантского перепугу вы решили пересечь порог моей скромной обители? — резко обратился он к пришедшим, главным образом к Барсу. На Антона же он пока просто кидал заинтересованные взгляды.       — Здарова, Вольный. Как я смотрю, живее всех живых. А ведь тебя уже похоронить успели неделю назад, — улыбаясь, протянул для рукопожатия ладонь Барс.       — И две недели. И месяц. Все вы, засранцы, моей смерти желаете, гады ползучие, — ответил на рукопожатие Вольный, откладывая в сторону потрепанный томик Достоевского. — Ну же, познакомь меня с твоим спутником. Какой застенчивый малый.       — Да тебя чтоб грохнуть, надо ловко изъебнуться. Это Чеб…       — Шаст, — опередил его Антон. Ему вовсе не хотелось застрять в таком окружении с постыдным клеймом «Чебурашка». Сокращение от фамилии не бросало тень на его и так выдающиеся уши, и звучало, в принципе, не так уж и плохо. Его часто так звали в прошлом. Таком далеком… И настоящем ли? Что же, блять, теперь осталось настоящего в его жизни?       Барс смерил его грозным взглядом, и жестко произнес:       — Что, не хочется лохом ходить? Я как лучше хотел, — чувствовалось, что он стал намного холоднее.       — Шаст, значит? И какими судьбами? — Вольный спрашивал не у Антона, а у своего приятеля. Еще бы, внешний вид юноши совсем не соответствовал окружению. Как будто все уже знали, что за Шастуна будет отвечать старший Барс.       — Тут, в общем-то, такой пиздец, Воль, — начал брюнет, подвигая от стены один деревянный ящик и приземляясь на него, скидывая снаряжение на пыльный каменный пол.       — Че застыл? Тоже ищи куда жопу пристроить, — кинул он Антону.       Тот послушно огляделся по сторонам, и не найдя ничего лучше какого-то деревянного ящика — как будто из-под фруктов на рынке — перевернул его и сел поближе к кровати.       — Ну, я слушаю, слушаю, рассказывай, — Вольный лег по-другому: набок, оперев острый подбородок о руку, и в ожидании поглядывал на двоих.       — Видать, нам Мать подкинула очередную головоломку. Или бомбу замедленного действия, — Барс кивнул в сторону Антона. Тот старался сохранять невозмутимое выражение лица, внимательно слушая и запоминая, чтобы узнать как можно больше, — этого мальчонку я нашел посреди болот, вокруг был плотный лабиринт из аномалий. Но ни один трамплин или кислотный туман не задел его, живехонький там валялся, в отрубе. Я туда вообще поперся потому что слил в ПДА инфу о схронах с одного жмурика. Да только не дошел я до тайника, зато наткнулся на его тощую чебурашью задницу, — Антон чуть поморщился от задиристого олицетворения. — Я думал: «Ну трупак, ну и че? Может чего ценного можно снять». Вроде, не зомбарь, не двигался. Подхожу ближе, а он, блять, дышит. Я думаю: «Ну пиздец, Барс, приехали. Курорт на кислотных болотах в Темной долине открыли, а я и не в курсе». Ну подошел, ногой пнул для надежности, пульс прощупал — не сдох. Но не это меня напрягло. Он был в обычной одежде, никаких бронежилетов или защитного костюма, даже кроссовки — вон, самые мирские. При себе ни пушки, ни ПДА, ни сумки. Документов, разумеется, нихуя. Вообще ничего. Пусто. Он как чистый лист, ей богу. И, что самое тупое — слушай дальше. Протащил я его до Завода, ну знаешь, который попеременно то бандюки, то мы, то воюги еще меж собой перетягивают…       — Ну как не знать, там же под землей столько интересного, — туманно вставил Вольный. Его лицо приобрело уже не насмешливое, а очень сосредоточенное выражение, чтобы ничего не упустить.       — Ну так вот, донес я его, там как раз Грек со своими отдых устроил, вот так встреча. Короче, Грек свое дело знает, что-то вколол, ебальничек ему растер. И вуаля — наш Чеба глазенки свои приоткрыл. С его слов — не знает, где он находится. Ты прикидываешь вообще? Он, блять, не знает, что он в Зоне.       — Пиздит? Или его так сильно треснуло? — вставил свое недоверие Вольный.       — Не-а, даже самого себя не сразу вспомнил. Ничего не понимает, ну ты сам видишь. Не может он быть одним из наших. На псевдособак так вылупился, как будто в кунсткамере оказался. Подумал бы на военных, да только же он вообще понятия не имеет, где находится. Как будто из воздуха появился, вырванный из собственной теплой кроватки. Я не знаю что с ним делать. Как я сам думаю, его либо военные откуда-то выпизднули, либо… Ну это просто пиздец какой-то, — в конце развел руками Барс.       — Ага, -кивнул Вольный, нахмурившись и обмозговывая все вышесказанное. — А ты не думал, что он из очкариков?       — Что? Не, я не подумал об этом даже. Да ты посмотри на него — лопух же полный, ничего не знает, ничего не умеет.       — Не правда, — решил подать голос Антон, уже начиная кипятиться от того, как его тут обсуждают с попеременными оскорблениями, явно игнорируя факт его присутствия. — Я могу вам уравнение любой химической реакции вывести и смастерить взрывчатку из говна и палок.       — А ты погляди, — ухмыльнулся Вольный, покачивая указательным пальцем в сторону парня. — Не такой уж он и дурак.       — М-да, может и вправду очкарик.       — Нормально у меня все со зрением, — буркнул Шаст.       — Да боже ты блять, не про глазенки мы твои драгоценные говорим, — произнес мужчина с вымученной гримасой. — Ты, случаем, не из ученых? Ну, знаешь, типки такие мутные, сидят в своих бункерах, носу не кажут, а потом по их вине Зона толстой кишкой заворачивается и выплевывает в свет своих новых детей.       — Да про какую зону вы все твердите? Я… Я правда нахожусь в местности близ реактора? Где авария случилась в тысяча девятьсот восемьдесят шестом?       — Так, принцесса, — начал Вольный. — Специально для прямых на извилины докладываю: да, ты, блин, в Зоне. Мы сейчас далеко от саркофага, там чтоб выживать надо терминатором быть. У кого не спроси — все тебе то же самое скажут. Так что уясни это, и попытайся помочь нам и себе. Ты свалился на Барса как тушкан на голову, так что разгребать это придется всем вместе.       Антон судорожно выдохнул. Он находится в другой стране, в месте, в котором произошла такая страшная трагедия. Ему казалось, тут вообще никто не живет, и вход сюда воспрещен с двух сторон. Но нет же, тут есть люди, эти странные, и живут же, ничего. И чем-то занимаются. Вряд ли чем-то законным, это определенно. Так что же тут происходит?       — А что вы все тут… Делаете? Вряд ли насмерть облучиться все решили.       — Что есть, то есть, жить охота, — проговорил Барс. А продолжил уже Вольный:       — Ясен хрен, территория охраняется извне вояками — никого сюда пускать не велено. Но это не мешает отбитым на голову сталкерам — нам — проникать на Зону и извлекать из нее свою выгоду. Да, те ребята, что живут здесь и ходят с рюкзаками за плечами — не просто так складывают свои головы. О наживе тебе потом расскажет Барс. Нам нужно решить, что делать с тобой, горе луковое.       — Почему вы решаете мою судьбу? Почему я сам не могу решить, что делать? В конце концов, раз уж я тут оказался, причем сам не помню каким таким макаром, может, вы меня наконец послушаете? — взвился вдруг спокойный до этого юноша. Его в край напрягало то, что все вокруг считают его за предмет интерьера лишенного права голоса.       — У-уу, волчонок зарычал, — издевательски протянул брюнет, поправляя свою бандану на шее.        — Ну, давай, расскажи нам, — Вольный не менее хамовато смотрел на Шаста во все глаза, делая вид, что ему очень интересно.       — А вот и расскажу! Я понятия не имею почему я нихера не помню и очнулся на койке там, на заводе каком-то, в окружении этого склочного мужика и его приятеля-врача. Вы меня вытащили и, наверное, спасли жизнь. Я не знаю этого наверняка, но все равно спасибо. Последнее, что я помню — что-то отрывочное о моем обучении в университете, в Воронеже…       На моменте упоминания конкретного города Барс удивленно присвистнул.       — …Так вот. Я учился на химфаке, уверенно шел к своей цели. А потом… Мне предложили работу, параллельно с учебой в лаборатории на краю города, чтобы я иногда там появлялся и помогал одному уже пожилому химику. Не помню, как его звали… В общем, я знаю только, что мне предложили эту подработку, но что было дальше… Похоже, как будто я спал, и все это как жуткий кошмар. После этого непроглядная темень, ведь с момента поступления предложения прошло чуть ли не полгода. Тогда лежал снег, я помню… А сейчас? Весна?       — Ага, апрель уже, — у Антона в груди неприятно кольнуло. Кажется, в своем забытье он пропустил свой день рождения. Его всегда поздравляли родители, и… Родители! И как он раньше о них не вспомнил? Лицо парня сразу же сделалось мрачнее тучи. Если его не было так долго, то что стало с ними? Они же с ума сошли, если их сын пропал без вести… Кошмар. Это кошмар какой-то, не иначе.       — Как… Апрель? — севшим голосом переспросил он. — Какое число?       — Двадцать четвертое. Годовщина скоро… — проговорил Вольный, имея в виду, скорее всего, дату аварии двадцать шестого апреля.       — Угу, — сдавленно отозвался Антон. Что же, получается, он проспал свое двадцатитрехлетие в этом жутком месте? Или где еще? — Надо что-то делать, — тут же собрался с мыслями он, голос при этом почти не дрожал.       — Да ладно! — деланно удивленным тоном резюмировал Барс. — Естественно, блять, с тобой надо что-то делать. Ты даже не представляешь, насколько опасным знамением ты можешь быть. Тут происходит много разной херни, и если вовремя не обратить внимание — готовься к жару адских котлов.       — Будет тебе, поп ты наш, гой еси, — произнес Вольный. — Ты же атеист, не прикидывайся.       — Да как после всего того, что мы видели собственными глазами, оставаться преданными создателю? Раз он сотворил такой ужас. Ад во плоти, на Земле. Не может быть такого, — тон Барса утратил саркастичные нотки, и был теперь задумчивым, серьезным.       — Ну, а что поделать? Такова жизнь, такова Зона и ее порядки. Если весь этот хаос и пиздец можно хоть как-то упорядочить, — в тон ему продолжил Вольный. — У меня мысли пока такие: воякам его нельзя. Жопой чую своей многострадальной: парень этот с чем-то связан. С чем-то таким, что погребет нас всех, если не разобраться. Нужно разузнать откуда он, постараться вернуть ему память или хотя бы часть. Тогда многое прояснится. Вдруг он все-таки из очкастых. И еще: один он окочурится быстрее, чем ты, Барс, успеешь нос свой за кордон высунуть.       Мужчина тут же нахмурился еще сильнее, чем, казалось, вообще возможно. Черные брови едва не сходились на переносице, а синие глаза разве что не метали молнии:       — На что ты намекаешь? Я учеников не беру, мне подмастерье ни к чему, — сурово высказал он, смерив неприязненным взглядом Антона. Которому, что вполне естественно, было слишком неприятно наблюдать за всем этим. Как будто он — чертова обуза, капкан. Хотя, по сути, так и было. Он — обуза. И мешает всем вокруг. Даже самому себе. Но сейчас речь шла о его жизни, так что он решил попридержать свои эмоции.       — А придется, Барсик, придется, — заискивающе промурлыкал Вольный, словно обращаясь к коту. От чего брюнет в бандане чуть не вскипел от злости.       — Не называй. Меня. Так, — сквозь зубы выплевывал он каждое слово.       — Помяни мое слово, друже, этот пацан — или станет нашим спасением, или смертью. Я за него не возьмусь: своих дел по горло. Греку тоже ни в хуй не уперся. Да и при том, ты его подобрал, как котенка — ты и заботься. Справедливо?       Барс силился сдержаться, чтобы не выговорить Вольному все, что он думает. Но промолчал, проглотив матерные выражения, что рвались изо рта. Он глубоко вздохнул один раз, другой, и с принятием жесткой необходимости посмотрел в зеленые глаза своей проблемы — в глаза Антона.       — Ну что, Чебурашка. Объявляю при свидетеле Воле: пиздец тебе и мне, черт бы тебя побрал. Ты теперь под моим началом будешь, от меня ни на шаг, выполняешь все, что ни вякну, даже если заставлю свое дерьмо жрать.       — Ч-что? — изумился юноша, возмущенно изгибая одну бровь.       — Шучу ты, Господи. Чучело недоделанное, — уже расслабленно проговорил Барс, вздыхая. — Но я и впрямь жду от тебя полного послушания, думаю, понимаешь, чем это все обернется в противном случае.       — А если я не хочу? — мысли вырвались наружу быстрее, чем Антон успел их как следует обдумать.       Вольный и Барс дружно заржали. Да парень уже и сам осознавал свою глупость. Что же ему остается? Куда он пойдет? Повсюду вооруженные сталкеры, какие-то чудовищные твари, просторы зараженной радиацией земли, и просто незнакомые, смертельно опасные места. Другого выхода, как подчиниться и стать «учеником» Барса он не видел.       — Ладно, ладно, перестаньте, — попросил Шаст тихо, но вкрадчиво. — Я понял, выбирать особо не из чего, да и ты спас меня. Я правда очень хочу узнать, что со мной происходило последние месяцы, и без тебя я тут вряд ли долго протяну.       — То-то же, — не щадя силы хлопнул его по плечу брюнет, да так, что Антон чуть не сверзнулся с ящика.       — А давайте закрепим союз новой сладкой парочки чудесной сорокаградусной водочкой? — предложил вдруг Воля. — Да и пожрать бы ему — посмотри, какой худощавый.       — Ага, зато выше меня будет, шпала. Ты прав, надо перевести дух. А там уж и посмотрим, с чего начнем, — согласился синеглазый.       Так они, втроем, решили устроить себе небольшую попойку и восстановить как физический, так и моральный запас сил. Антон даже представить себе не мог, что ждет его дальше. Но ему было ужасно любопытно и страшно. И все же больше интересно, чем страшно. Он решил довериться Барсу. Не до конца, но больше, чем планировал. Все же он — его единственный спасительный круг и ключ к разгадке. Хотя бы потому, что он научит его всему необходимому для выживания в этой мертвой, таинственно-кровожадной земле.