***
Тем временем в землянке Филина на опушке леса Антон пытался сосредоточиться и хоть как-то договориться с самим собой. Он решил вспомнить банальные основы психологии и обратиться к собственному разуму. В конце концов, он был точно уверен, что в его голове есть ответы если не на все вопросы, то хотя бы на дюжую часть из них. Он ведь просто забыл? Так ведь? И обязательно сможет докопаться до самых глубоких слоев своей памяти, если только захочет. Если не испугается. Если, если… Противное слово, это «если». Но выбирать не приходилось. Антон просто лег на лежанку, ровно на спину. Руки по швам. Из освещения в землянке осталась одна лишь тусклая лампа на столе с рукописями. Самое то для того, чтобы ненадолго задремать. Конечно, лежать на жесткой поверхности было до ужаса неудобно. Очень было его мышцы начало неприятно ломить. Появилась невнятная чесотка и желание хоть как-то подвигаться. Но нельзя, нельзя было этому поддаваться! «Ну же, соберись!» — говорил он сам себе, нещадно подбадривая и запрещая сдвинуться хотя бы на миллиметр.Нужно просто попробовать вспомнить… Университет, проект, лаборатория. Ничего не помню. … Не желаете ли вы, Антон Андреевич, принять участие в научной деятельности? Зачтем вам как практику на любое количество курсов!..
— Конечно, соглашайся, Антоша! Ты представляешь, какой это размах для твоего опыта?— Да? А вы слышали, где вообще это все будет проходить? Вас не смущает, что мне придется уехать и жить в Москве?
— Ну, ты же будешь приезжать к нам, верно? Мы хотим только, чтобы у тебя было лучшее будущее. Мы любим тебя, Тоша…Тоша…
— За тебя все напишут ребята на Большой земле, не переживай. Ты же подписал все документы, верно? Готов поспорить, что их было около сотни. Ну ты это, не переживай. Зато представь, какую важную и сложную задачу ты выполняешь для всего человечества! Да ты же самый настоящий герой, Антон!— Что-то не ощущаю я пока что своего героизма. Мне страшно, профессор.
— Ну-ну, отставить, — ласковый мягкий тон профессора Сахарова. — Просто помоги мне с этим немного, хорошо? Нужно просто сравнить результаты двух анализов, взятых в период разного состояния экземпляра номер тридцать семь…— Я понял в чем дело, профессор! Я решил сравнить соотношение гормонов… Знаю, знаю… Да. Да. Да вы только дослушайте!..
Эта особь отличалась повышенной агрессией из-за того, что в чреве самки застыла мертвая беременность.
Какой срок? Не знаю, предположительно замершая на первом месяце примерно… год назад. Вы представляете? Представляете?..
Парень рывком поднялся в кровати. Пот противными липкими каплями выступал на лбу, а спина промокла чуть ли не насквозь. В подземной хижине было темно, хоть глаз выколи. Сколько прошло времени? Час? Двадцать минут? Несколько часов? Потухшая лампа давала о себе знать тусклым умирающим огоньком. Антон схватился двумя руками за голову, сильно сгорбившись. Подтянул колени поближе, притянул их ладонями и уткнулся мокрым лбом в рукава своей одежки. Что за чертовщина… Что с ним произошло? Воспоминания — если это были они — пришли по первому зову, и ему это… мало понравилось. Вообще не понравилось. Он предпочел бы лучше вообще ничего из этого не вспоминать. Черт возьми, черт возьми! Ему казалось что бояться сильнее уже просто физически невозможно, но нет же! Шаст явно бьет все рекорды. Как и всегда. Просто чудо-мальчик. Просто чудо. Он, словно горе-механик, искренне удивлялся, что его изобретение работает как нужно, по первой команде. Пусть он и вовсе этого не ожидал. Никак не ожидал возвращения части образов из прошлого. Головоломка уже давно начала двигаться в его сознании миллиметровыми движениями. Теперь же литосферные плиты его разума начали приходить в движение, напоминая о себе горячей, оплавляющей правдой лавой. И это знакомое ощущение… будто ему выжигают что-то на подкорке, это премерзкое ощущение ему знакомо. Неизвестно, сколько юноша так просидел. В этот период времени его не напрягала даже темнота, воцарившаяся в землянке. Ну, темно и темно. Существовал только он и его больная голова, в которую словно залили горючей жидкости и позже закинули горящую спичку. Болью, нестерпимой болью отзывались виски. Ныл затылок, будто он обо что-то крепко приложился. Складывалось впечатление, будто какой-то ополоумевший кузнец бил своим молотом ему прямо в мозг, в стремлении выковать… выковать что? Правду? Прошлое? Мост между прошлым и настоящим? Что же?.. И сколько бы еще он так просидел, если бы не инородный звук, донесшийся до него снаружи. Антон вздрогнул, как от раската грома. Все это время вокруг него царила полная тишина, он слышал только стук собственного сердца и шум в ушах от давления, не более. Звук был похож на хруст листвы под ногой. Под чьей? Парень, стараясь не дышать, прислушался. Он боялся лишний раз вдохнуть носом воздух, не то что двигаться. По его ощущениям прошло минут десять. Очень долгих, мучительно жутких десять минут, за которые, как ему казалось, он постарел сразу на несколько лет. Ему уже начало казаться, что звук всего лишь продукт его перевозбудившегося воображения. Но спустя какое-то время до его слуха донеслось ужасное подтверждение всех его опасений: глухой удар в верхнюю дверь. Непонятно чем — ногой, лапой, или каким-то тяжелым предметом. Шорох сухой листвы. Снова звуковой вакуум. Снова Антон погрузился в то состояние, в котором пребывал во время ночного побега. Только на этот раз доброго дяди Барса рядом не было. Никто не скажет ему, что все хорошо и не сожмет ободряюще его руки. Никто не поможет, никто. Он и хотел бы задышать чаще, глотая ртом воздух, но побоялся. На миг все его тело сковало, словно льдом. Мучительным, жгучим льдом бесконечного оцепенения. Но лишь на доли секунды. Потому что в следующий миг он услышал то, чего никак не ожидал — человеческий голос. — Я не могу спуститься, мне нужна твоя помощь, — голос принадлежал явно молодому мужчине, чей возраст едва приближался к тридцати. Тон его был каким-то усталым, несмотря на вполне себе звонкий тембр. Как будто безымянный странник скитался в одиночку больше суток и наконец-то нашел привал. Вот только почему он обращался к единственному на данный момент обитателю землянки? Откуда такая осведомленность? Одно было понятно — Антон влип. Влип по самое не хочу. Как заявил бы Пашок — по самые яйца влип. Как ни крути, а в данный момент жизнь требовала от Шаста какого-нибудь активного действия. На этот раз отсидеться за спиной большого и сильного наставника не получится, его нет рядом. В голове Антона лихорадочно задвигались, зашевелились иллюзорные шестеренки, пытаясь обработать ситуацию и выдать хоть какое-то приемлемое решение. Кто бы он ни был, но человек снаружи точно знал, что внутри жилища кто-то есть. Слишком железная уверенность звенела в голосе незнакомца. — Я не причиню тебе вреда, Антон, — парень вздрогнул, услышав собственное имя. Одновременно его восприятие будто раскололось на две примерно одинаковые части: одна из них что было мочи вопила, что снаружи его не ждет ничего хорошего, а только смерть, смерть и еще раз смерть! — вторая же, что пора перестать валять дурака и с честью встретить свою судьбу. Не будет же он всю жизнь прятаться за Арсом? Рано или поздно придется научиться действовать самому. Так сейчас, или никогда?.. Прошла еще одна долгая минута тишины. Антон шумно сглотнул, едва не подавившись собственной слюной, и резко заставил паникующую часть себя завалиться. Дрожь отступила, тело перестал бить озноб. Все еще насквозь мокрый от пота, и лишь слегка трясущимися руками, он с громким скрипом поднялся с кровати. Этот звук явно не остался незамеченным сверху, это паренек осознавал четко. Он ориентировался в землянке на ощупь. Для отстрастки зажал в руке ПМ. Умом-то он понимал, что вряд ли сумеет использовать его по назначению. Но во всех фильмах обычно в подобных случаях главный герой брал с собой оружие и аккуратно выходил туда, куда его манил незнакомый голос. Какая-то будто чужая отрешенность наполнила его существо. Будто все происходило не с ним, а с каким-то другим Антоном. С абсолютно точно другим ушастым Шастуном. Но никак не с ним, нет. Поднимался по ступеням он будто от третьего лица. Вот юноша поднимает повыше свою длинную ногу, чтобы не задеть веревку ловушки. Вот начинает замечать сине-фиолетовые отсветы неба в щелях между деревом и землей. Вот уже справляется с засовом и толкает дверь от себя.***
Антон честно ожидал встретить снаружи что угодно: начиная своей Смертью… и заканчивая ею же. В равной степени готов он был увидеть как весь гарнизон Долга, так и заблудшего какого контроллёра. Однако Зона будто была к нему благосклонна этим вечером, и на встречу отправила лишь одного сталкера-одиночку. По крайней мере именно так подумал Шаст, глядя на вполне обычного местного путешественника. Вступили в свою законную власть особые сумерки. Такие, в которых Черная Быль казалась еще более эфемерной историей, чем вся окружающая реальность. Антон долго привыкал к странному лесному освещению, приправленному отклонениями зоновского неба. Краски были какими-то неестественными, тени от предметов — особенно. И человека перед ним как будто скрадывал сам обманчивый лукавый воздух. Среднего роста, ниже Антона, в пределах нескольких метров стоял перед ним человек. Защитного цвета плащ укрывал форму вечернего гостя, скрывая вместе с ней и правую руку. Её мужчина почему-то держал прижатой в сгибе локтя к телу, будто там, под слоем плаща была наложена повязка или гипс, словно при переломе. Но как уже уяснил Шаст по собственному опыту — травмы в здешних местах не редкость, удивляться было нечему. Вроде как на зрение Антон никогда не жаловался, однако разглядеть черты лица ему удавалось с трудом. Может, виной тому был капюшон плаща, слегка сдвинутый на лоб, кто знает? Все, за что уцепился взгляд Антона, это были широкая челюсть, сизая щетина и широкий нос. Странник не выглядел агрессивно, опасно. Просто стоял в относительно расслабленной позе поодаль и рассматривал его, Шастуна. Парень не видел, но чувствовал на себе внимательный изучающий взгляд. Вспотела ладонь, в которой был зажат Макаров, и бессильно опустилась вдоль туловища. Сложно воинственно размахивать пушкой, когда твой оппонент не выказывает никаких признаков агрессии. Да и вообще выглядит даже… дружелюбно? Возможно, отчасти. — Я ненадолго. Я хочу, чтобы ты разжег костер. Не бойся, сегодня вечером к твоему жилищу никто не приблизится. Голос незнакомца был каким-то не таким. Антон не мог объяснить себе, что же вызывало в нем такое иррациональное чувство. Поэтому он решил не задумываться. В конце концов, он знатно перенервничал. Как там? Костер, говорите разжечь, дядя? Как пожелаете. Несмотря на общую странность, в тоне незнакомца присутствовало что-то внушающее нерушимое доверие. Да хоть фейерверки запустить! На всю Зону отчуждения! Что может пойти не так, правда? Антон справился с заданием только через полчаса. Пока принес сухих веток, пока раздобыл какую-то ненужную бумагу, смог удержать огонек в отведенном ему месте, видимость ухудшилась еще сильнее. Тем не менее цель достигнута. Он и незнакомец сидят друг напротив друга под открытым небом, между ними аккуратный небольшой костерок. Все таки школьные походы с ОБЖ-ником принесли свои плоды. Очаг сильно не чадил, огонь находился в отведенных ему рамках. — Меня звать Тягач, а тебя? — приветливо поинтересовался мужчина. Он уже откинул свой капюшон, и выглядел в целом вполне обычно. Насколько это применимо для здешних мест. Только грубый безобразный шрам, пересекающий левую бровь и лоб, портили первое впечатление. Но в Припяти, вроде как, давно никто конкурсов красоты не объявлял, так что сегодня без фейс-контроля. — Разве ты не знаешь, как меня зовут? — напрягся было Шаст. Он ведь точно помнил, что выбраться из землянки его в не последнюю очередь вынудил оклик по имени. Ведь точно?.. — А, точно, ты ведь уже представился. Антон, верно? — ничуть не изменился в лице Тягач. Что сказать, шрам изрядно старил его в целом молодое лицо. Только слишком нездорово-темные тени пролегли под его бесцветными глазами. Шаст моргнул, прогоняя прочь паранатуральные мыслишки. Ну точно — он ведь уже представлялся, пока ходил за хворостом. Вскоре стена леса вокруг хижины стала непроглядной. Странная тишь обуяла опушку. Было очень хорошо слышно, как трещали от жара тонкие прутики осоки. Нередко яркие искорки вырывались из уличного очага и быстро рассеивались в холодном воздухе. Шаст спрятал нос под воротником куртки, за которой успел сходить, пока искал горючие материалы. Он определенно чувствовал себя намного лучше. Страха перед мужчиной, сидящем напротив, он совсем не испытывал. Напротив, тот будто вселял в него некое подобие спокойствия, утраченного когда-то давно. О ране на плече он так и вовсе успел позабыть — слишком увлекся поиском сухих веток. И что только на него нашло? Откуда вдруг столь настоящее, честное и открытое желание угодить незнакомцу? — Да, я Антон. Как ты оказался здесь, в лесу, Тягач? — на секунду у Шаста возникло ощущение, будто он сидит вот так вот, с прутиком в руке, целую вечность. Страх наконец-то отпустил его измученное тело, расслабил мышцы, распрямил натянутые нервы. Он наслаждался этим.