Буря красных песков

В арсенале, обычно пустом во время долгих и однообразных перелётов, стояла напряженная атмосфера. Седьмая рота не участвовала в переговорах, однако каждый десантник счёл нужным проверить своё снаряжение на случай высадки. В дальнем углу стояла на коленях громадная фигура в силовых доспехах. Шрагг Эр’тарр был воистину громадным — варп исказил его силовой доспех, местами сросшийся с плотью, и придал вид неумолимой машины для убийств. Из его шлема торчали два длинных, изогнутых рога, а броня была окрашена в медный цвет и покрыта символами поклонения Кхорну. Он был чем-то похож на Азакрада, но обладал ещё более железной волей и меньшим опытом. Будучи образцовым бойцом отделения Опустошителей, он сыскал славу любителя тяжёлого оружия, разрывающего в клочья врагов в пределе досягаемости вылетающих болтов. Тем не менее, он был опасен и без своего тяжелого болтера, повидавшего немало пробитых шквальным огнём черепов. Тёмные боги даровали этому воину небольшие костяные наросты на теле, пробивающие в икрах, локтях и запястьях броню и являющиеся подобием чувствительных ресничек, ощущающих любые движения вокруг и дарующие Шраггу как ужасную внешность, так и сверхъестественную реакцию. Грузно встав на ноги, он подобрал тяжелый болтер и направился в сторону тренировочного стрельбища. Ересь заставила Шрагга пережить многое: потерю братьев по оружию, чудовищный штурм Терры и всю ту боль, что причинили ему Гвозди Мясника, жаждущие чувствовать его палец на спусковом крючке. Симфонией его жизни был шум выстрелов, реквиемом его была тишина. И ничто не могло встать на его пути к истреблению всего, что движется на линии огня. Стоящие перед ним десантники расходились по разным причинам: кто-то счёл благоразумным не мешать нервному хавоку, кто-то решил не прибегать к жестокой резне до высадки. Так или иначе, его силуэт провожали недоверчивые взгляды боевых братьев. Зная его чувствительность, совершенно невозможно было предугадать, когда Гвозди заставят его обрушить град выстрелов на собственных товарищей. Он был на учёте у последнего апотекария роты Савакхара, ловкого и вспыльчивого медика, наслаждающегося своей работой за счёт обилия крови на своих руках. Однако, даже он не мог полностью понять природы Шрагга, а потому старался избегать лишних встреч с ним, как и большинство других легионеров. Единственный, кто не опасался его — это капитан роты. Кресалакс беспокойно ходил взад-вперёд по капитанскому мостику. Он ждал вестей от Кхарна, столь нетерпеливо, что этим воспользовались Гвозди, вызывая желание броситься на первого же матроса, попавшегося ему на глаза. Однако, он изо всех сил старался сдерживать себя, нервно дергаясь и заставляя экипаж говорить шепотом одним своим видом. Лишь Эстотон невозмутимо наблюдал за ним — ему нередко приходилось видеть раздражённого капитана, и привыкнуть к подобному не составило труда. Тем временем, передатчик молчал. Столь мучительно долго и тихо, что Кресалакс желал вонзить в злосчастную панель свой цепной топор. Пожиратели Миров всегда были однообразны в развлечениях и отличались монотонностью своего досуга от Детей Императора. Дрейгер, капитан девятой роты, старался запретить арены на всех кораблях легиона, однако Кресалакс плевать хотел на его требования. Слишком гуманно, по его мнению, относился тот к своим обезумевшим подчиненным. Именно поэтому нижние палубы гудели от криков, когда на арену врывался космодесантник. В этот день представление выдалось особенным. На побагровевших от бесконечного кровопролития песках в тесном кругу стояли несколько матросов, вооруженных топорами, глефами и даже цепными мечами. Но все они меркли на фоне спрыгнувшего с трибуны Астартес. Прославившись за свою порывистую ярость в бою и хладнокровность даже в самой жестокой резне, Середакс А’Зиппа даже полюбил Гвозди Мясника у себя в голове. С тех пор, как Хаос обратил его в беспощадного раптора, бывший штурмовик стал апатичен и неразговорчив. Голоса в его голове говорили все за него — правда, никто их более не слышал. Тем не менее, эта молчаливость заменялась другим даром — истошным рычанием, способным влиять на сознание окружающих и пробуждать в них ещё большую агрессию. Будучи в прошлом сержантом отделения штурмовиков, он нашёл благодаря этому таланту немало союзников за время пребывания в варпе. И сейчас он своей вытянутой и высокой за счёт прыжкового ранца фигурой нависал над ожидавшими его противниками. Длинные силовые когти, сросшиеся с доспехами, поблескивали на ярком свете прожекторов, а взгляд красных линз в шлеме источал бесконечную злобу и ярость. Он принципиально не пользовался оружием в бою — вгрызаться во вражескую броню было в разы приятнее своими руками, разрывая керамит и вырезая внутренние органы жертвы. Трибуны нетерпеливо шумели. Ставки уже давно были сделаны, и горе тому безумцу, кто для разнообразия или по неопытности поставил на простых людей. Те пятеро матросов не ведали страха лишь из-за наркотиков, тем самым упустив возможность сбежать: никто в седьмой роте не знал слова «пощада». Несколько секунд Середакс стоял неподвижно, хриплым дыханием нагнетая атмосферу, и лишь когда в его сторону с яростным криком был направлен топор, он шевельнулся. Шевельнулся настолько молниеносно и резко, что матрос даже не смог вовремя остановить топор, вонзив его в песок. Острое желание выругаться было резко подавлено. В глазах мужчины мгновенно потемнело — это один из трёх вонзившихся в голову жертвы когтей пробил оба глазных яблока. Второй коготь прошёл сквозь обе височные кости в толстом черепе, а третий оставил отверстие в затылочной доле мозга, после чего покинул голову вместе с двумя остальными. Кровь хлынула прямо на медного цвета броню, окропляя выгравированный золотой череп на груди десантника. Рубящий удар глефой сверху был заблокирован пересеченными когтями, а свирепый матрос получил сокрушительный удар тяжелым сабатоном в живот, тут же падая на песок. Разъяренный Середакс, не желая тратить время на терзание столь наивной и глупой жертвы, крутанул в руке перехваченную глефу и с силой метнул её в лежачего, пробивая рёбра и вонзая лезвие прямо в сердце. Публика заревела вместе с раптором, желая большего кровопролития. Двое матросов решили объединиться и молниеносно нанести с двух сторон яростные удары глефы и топора, однако они не учли прыти раптора — тот едва ли не мгновенно взмыл в воздух при помощи своего ранца. Приземление его выдал лишь визг сервоприводов, и матросы слишком поздно повернулись назад. Раздался хруст разрываемых межпозвоночных дисков и бульканье крови в горле у обоих бойцов, поднятых в воздух на когтях Середакса. Крик неописуемой боли застрял у них в глотке, и простого движения руками хватило, чтобы отделить обе головы от тел, оставив их насаженными на когти. Последний матрос, с цепным мечом в руках, оказался наиболее осторожным — методично выжидал, пока его товарищи выполнят всю работу. Но оказался он крайне неправ в своей стратегии выживания. И тогда Середакс, видя, что сам оппонент не подойдёт к нему, швырнул в него нанизанные на когти головы, которые были отражены цепным лезвием. Каждый удар по оторванным черепам вызывал бурный фонтан крови, и когда матрос вытер свои глаза, раптора он не застал. А затем нечто огромное сдавило его кости, заставляя пасть на землю. Когти врезались в плоть, разрывая её и вскоре обнажая сам позвоночник мужчины. Грозно зарычав, десантник, наслаждаясь последними визгами жертвы, схватился за грядущий трофей и надавил сабатоном на плечо матроса. Под хлопки и свист зрителей, он зрелищно вырвал обрезанный у тазового и шейного сегментов позвоночник и торжественно поднял его вверх, а затем размозжил голову матроса ногой. Бригада медиков могла смело брать выходной и даже насладиться зрелищем — Середакс, как обычно, не пожелал оставлять кого-либо в живых. Да и выходить на арену в присутствии этого зверя даже персонал желанием не горел. Тем временем, ангар, наоборот, практически опустел, что было весьма странно. «Багровый Лорд» редко пользовался услугами авиационных налетов на вражеские корабли, и только несколько «Громовых Ястребов» были полностью готовы вылететь в открытый космос и направиться в зону боевых действий для высадки. Однако, одинокая фигура все же «убивала» своё время, бегая вокруг массивного «Лэндрейдера». Это был причудливый технодесантник, Риновар Нор’серакс, известный среди седьмой роты как один из немногих уцелевших инженеров легиона и…сошедший с ума. Его мозг был способен создавать устройства, совершенствовать и чинить оружие, технику, однако что бы он не делал — все это уносило жизни многих. Так и сейчас он устанавливал на борта танка многочисленные лезвия вдоль толстых гусениц. Странная тенденция Риновара приделывать к чему угодно пилы и лезвия лишь усиливала его популярность как кузнеца, понуждая даже другие роты обращаться к нему за помощью. В его влажных мечтах «Багровый Лорд» своим усыпанным шипами носом пронизывает насквозь вражеские корабли, не получая при этом ни единого повреждения. Пожиратели Миров редко пересекались с такими методичными легионами, как Железные Руки или Железные Воины, однако с последними Риновар всегда имел удовольствие вести дела, восхищаясь количеством техники, направленным на изничтожение слуг трупа на троне. Его доспех имел классическую бело-синюю раскраску легиона, так как он не слишком интересовался Темными Богами, чтобы следовать примеру других берсерков, а две серворуки на его плечах были оборудованы гидравлической «клешней» и спаренной циркулярной пилой — больше для разрезания плоти, нежели металла. Порой многие задаются вопросом — как он умудряется бороться с Гвоздями Мясника? Однако, самые находчивые прекрасно видят огромное количество синтетической плоти на боевых сервиторах, всегда сопровождающих безумца в его деяниях. Он легко подавляет собственную жажду крови, просто расправляясь с одним из своих слуг, а затем приказывая его восстановить. Благо, количество рабов на крейсере позволяло ему подобные шалости. Когда с «Лэндрейдером» было покончено, взор инженера обратился к нескольким байкам, стоящим в углу ангара. Они уже были им доработаны — рядом с колёсами были расположены циркулярные пилы, а пара штурмовых автомобилей обладала двумя болтерами в пулеметном гнезде вместо одного, из-за чего платформа больше походила на колесницу, нежели на пулемётное гнездо, будучи окружённой шипами со всех боков. Творения Риновара вселяли в него неподдельный восторг, и он раз за разом уходил из ангара, как и уходит сейчас, с довольным выражением лица под шлемом. Когда на экранах на капитанском мостике появилось изображение транспортных кораблей, вылетающих из ангара «Непокорного», Кресалакс напрягся. — В чем дело? — рыкнул он, впиваясь разъяренным взглядом в Эстотона. Но тот лишь разочарованно покачал головой и тихо добавил. — Азакрад был прав. Всем бы нам такого друга…