Худший способ скучать

*** Шелест вентилятора усыплял ничуть не хуже, чем мерное клацанье кнопок: Кенма усердно штурмовал локацию в Dark Souls, сидя на полу перед телевизором. От жары плавились мозги и хотелось спать, а ещё больше — оказаться на берегу океана, у самой кромки воды. И дышать, дышать солёным бризом, а после с разбега влететь в волны и заплыть далеко-далеко… — Куро, иди спать к себе, — недовольно заявил Кенма, слив битву с боссом. — Мгм, — пробурчал Куроо в подушку. Засыпать действительно не стоило, ни здесь, ни у себя — он ещё обещал помочь бабуле с ужином. Но и, пока было свободное время, уходить не хотелось: в компании Кенмы он чувствовал себя куда уютнее и не так одиноко, хотя тот и был поглощён игрой. Приложив немалое усилие, Куроо перевернулся на спину и растёр глаза. Громко зевнул, пожаловался: — Как же жарко! Почему нельзя все каникулы провести на пляже, а? — Потому что у нас тренировки и отборочные, — вздохнул Кенма. — Ты ведь выезжал на побережье, так что не ной. Куроо вытянул руку над собой, уставился на загорелые пальцы: он и правда смог урвать время, чтобы побыть на пляже, и один раз даже вместе с Бокуто. Хотя тот, как оказалось, согласился поехать не только из-за любви к морю. Он усмехнулся, вспоминая разговор с Бокуто: тот всерьёз считал, что Куроо втрескался в Цукишиму, и предлагал свою помощь. И даже ошалелое лицо Куроо его не убедило в обратном, как и предложение спросить у Акааши. — Я спрашивал, — буркнул Бокуто. — Но Акааши не такой, он чужую личную жизнь не обсуждает. Куроо тогда закатил глаза, подумал: «Мог бы и обсудить, знает же, что всё не так». А потом подумал ещё и пришёл к выводу, что вообще-то Акааши тоже может ошибаться. Всё, что он видел, — это вылетающего из уборной Цукишиму, а после — Куроо, и оба они были не в себе. И раз уж у всех была такая милая привычка первым делом подозревать Куроо, то чем Акааши лучше? Он пообещал себе написать Акааши и спросить прямо, но так и не смог: догадывался, что ответ ему всё равно не понравится. А Бокуто, кажется, так ему и не поверил. Попытки его переубедить без упоминания интереса Цукишимы больше напоминали оправдания, и в конце концов Куроо просто махнул рукой. От помощи он тоже отказался: даже если бы Куроо в ней нуждался, содействие Бокуто в любовных вопросах обернулось бы катастрофой, что он в открытую и заявил. А после они здорово провели время, играя в пляжный волейбол и устраивая заплывы, но червячок сомнения точил Куроо до сих пор: так ли неправ был Бокуто? Что, если… Привычные размышления прервало короткое пиликанье. Кенма мгновенно поставил игру на паузу, хватаясь за свой телефон. Куроо тут же понял, чьё сообщение он ждал. — Шоё, — предсказуемо сказал Кенма в ответ на хмыканье Куроо. — Они прошли во второй этап отборочных. — И что, никаких подробностей? — с притворным спокойствием спросил Куроо. Мысленно он уже запланировал написать Савамуре, поздравить и попутно побольше разузнать про матчи. Хотелось знать всё: против кого играли, с каким счётом, кто особенно отличился. Сердце зачастило от прилива адреналина и, несмотря на выматывающую утреннюю тренировку и вчерашние матчи отборочных, ладони зачесались от желания пробить по мячу. — Ну, во втором матче они играли против двухметрового парня. Кажется, Шоё впечатлился, — сказал Кенма, уже набирая ответ. Куроо присвистнул, представляя, каково было Карасуно. Должно быть, особенно непривычно чувствовал себя Цукишима — уж он-то не привык смотреть на кого-либо снизу вверх. Картинка в его голове всплыла сама собой. Куроо вспомнил, как нависал над Цукишимой на пороге спортзала, упрашивая поговорить. И тут же — его лицо после, потерянное и… «И влюблённое», — всё-таки закончил мысль Куроо, чувствуя, как сжимается всё внутри. Телефон в руках Кенмы снова пиликнул, привлекая внимание Куроо. Жара определённо плохо на него влияла: в голову лезло именно то, о чём он пытался не думать. И всё это, сумбурное и бесполезное, переплеталось между собой и мешало сосредоточиться на чём-то одном. — Шоё пишет, что они ни разу не смогли заблокировать двухметрового. И Цукишима не выглядел удивлённым. — Вот как, — заинтересованно протянул Куроо, удивляясь словоохотливости Кенмы. И не только ей: — С чего Хината пишет тебе про Цукишиму? — Я спросил. Ты же это хотел узнать? — как ни в чём не бывало заявил Кенма. — Я? Я молчал! — возмутился Куроо, садясь на кровати. Куроо совсем не понравилось то, какой оборот принял их разговор. Кенма был последним оплотом надежды; пока он не заявил прямо, что у Куроо проблемы, их не существовало. Глупо, но Куроо искренне в это верил. — Твоё лицо говорило обратное. — Ты сидишь ко мне спиной, — беспомощно возразил Куроо. — У тебя всегда такое лицо, когда ты начинаешь задавать наводящие вопросы для Шоё, — объяснил Кенма как ни в чём не бывало, печатая сообщение. — Мне не нужно оборачиваться. Куроо вздохнул, досчитал до десяти и всё-таки бросил в Кенму подушкой. За то, что был прав, и за то, что отобрал у Куроо надежду. Куроо Тецуро определённо, совершенно точно был по уши в дерьме. *** С группой им повезло: сегодняшний противник был силён, но не преподнёс никаких сюрпризов. Некома подмяла его под себя, привычно уйдя в защиту и набрав ход уже к середине первого сета. Третий им не понадобился. Засиживаться на трибунах вместе с остальными не было желания. Куроо совсем не устал, наоборот, ему хотелось куда-то бежать и что-то делать, а не впустую смотреть на игры команд, с которыми они не встретятся. Потому он оставил своих на Кая и вышел в коридор, не зная, что ищет и кого хочет увидеть. Неплохо было бы пересечься с Бокуто, Фукуродани тоже сегодня играли, впервые на соседней с Некомой площадке — Куроо то и дело слышал крики Бокуто и всплески бурных аплодисментов и сам от них заряжался. Вместо Бокуто он встретил Акааши и в очередной раз поверил, что это всё не случайно. — Куроо-сан, — махнул рукой Акааши. — Поздравляю с победой. Он выглядел заметно уставшим, весь взъерошенный и какой-то сонный. Тёмные волосы завивались на концах сильнее обычного, в руках была банка с энергетиком и вода с лимоном, какую любил Бокуто. — И тебя, — улыбнулся Куроо, тоже подходя к автомату и выбирая напиток. — Слышал вас с соседней площадки, хорошая была игра? — Скорее, ты слышал Бокуто-сана, — хмыкнул Акааши, как-то разом приободрившись. — Было сложновато, но в итоге справились за два сета. — Ты спешишь? — спросил Куроо, кивая на бутылку с водой. — Может, поболтаем? Отчасти он надеялся услышать отказ: говорить с Акааши о личном было неловко и слегка грубо. Они были не особо близки, их объединял только Бокуто и взаимоуважение, хотя иногда Куроо хотелось немного стереть эти границы. Ведь Акааши был умным и сдержанным, а ещё чудаковатым, когда дело доходило до Бокуто и волейбола, — и это подкупало особенно. — Ещё минут пятнадцать меня точно не хватятся. Они уселись на подоконник у дополнительной лестницы: здесь сновало куда меньше народу и было почти тихо. Акааши устало привалился спиной к стене вполоборота к Куроо и вопросительно на него уставился. — Перейдём сразу к делу? Это касается Бокуто-сана? Куроо вздохнул, собираясь с мыслями. — Отчасти. Акааши пытливо склонил голову, показывая, что ждёт продолжения, будто ему действительно было дело до того, что собирался сказать Куроо. До самого Куроо. Эта мысль придала ему решимости: — Ладно, давай начистоту. Ты согласен с Бокуто насчёт меня и Цукишимы? Он ведь и тебе наверняка весь мозг проел. Куроо замолчал, ощущая, как сильно бьётся сердце: говорить о Цукишиме с окружающими становилось всё сложнее. — Не совсем согласен, — сказал Акааши, нахмурившись. — Для тебя это важно? От его внимательного взгляда, как всегда, захотелось сбежать. Ощущение, что все твои метания для кого-то как на ладони, всегда раздражало Куроо, а Акааши был до ужаса наблюдательным. Именно поэтому Куроо нуждался в его мнении. — Нет, — сказал Куроо. Поморщился: — Или да. Я уже запутался… — В чём именно, Куроо-сан? — мягко спросил Акааши. — Во всей этой истории, — ответил Куроо, не позволяя себе сдать назад. — Все как один твердят, что я с первого дня запал на Цукки. Но они же не знают, что всё… — Наоборот, — кивнул Акааши. Куроо уставился на него, потрясённый и окрылённый надеждой. Которую Акааши тут же разрушил: — Мне сказал Цукишима-кун, когда я прямо спросил, не перегибаешь ли ты в своих ухаживаниях. — И ты туда же, — простонал Куроо, устало растирая лицо. Акааши его даже не удивил: и так было ясно, что в тот раз, под деревом, это было именно предупреждением. «Не заигрывайся», — сказал тогда Акааши, наверняка уже уловивший и то, как увлечённо Куроо Цукишиму изучал, и то, как тот реагировал. — Куроо-сан, я не понимаю: почему тебя так беспокоит, что подумал Бокуто-сан, я или кто-то ещё? — прямо спросил Акааши. Куроо редко слышал от него такой тон — уверенный и безапелляционный, самую малость раздражённый — обычно он доставался Бокуто в самых критических ситуациях. Куроо не сразу нашёлся с ответом, а когда уже открыл рот, чтобы хоть как-то оправдаться, Акааши добавил: — Важно то, что ты чувствуешь на самом деле. Куроо ошалело уставился на Акааши, ощущая, как в голове происходит взрыв и всё разлетается в пыль, чтобы заново упорядочиться. Он так долго думал, что сделал не так раньше, каким казался со стороны, и совсем не пытался разобраться с тем, что чувствовал сейчас. Зациклившись на причинах, он постоянно игнорировал следствие. Куроо пытался стереть из памяти и Цукишиму, пытающегося его поцеловать, и его больной, полный нежности взгляд в последний день. И тем более — свои чувства теперь, далёкие от безразличия или стылого любопытства. Он встрепенулся, наконец взяв себя в руки и пообещав себе подумать об этом потом, в одиночестве и тишине. Без сторонних мнений и — наконец — без самообмана. — Заговорил совсем как Бокуто, — усмехнулся Куроо, хлопая Акааши по плечу. Тот улыбнулся так довольно, будто Куроо отвесил ему комплимент. — Иногда он говорит удивительно мудрые вещи, правда? И Куроо не мог с ним не согласиться.