***
Они пришли в кабинет Минервы ровно через несколько минут после прибытия Гарри и Джинни. Облачённая в старый джемпер «Гарпий» и леггинсы, Джинни олицетворяла собой пижамный шик. Каким-то невероятным образом ей удавалось выглядеть круто, несмотря на то, что она только что выбралась из постели. Её причёска сразу после пробуждения была безукоризненной. Вот ведьма. А вот Гарри был похож на сумасшедшего отшельника. Гермиона очень надеялась, что он надел нижнее бельё под очередной балахон, но, признаться, сильно в этом сомневалась. Чуть в стороне стояли два испуганных человека, дрожащие как листья на ветру, — Гермиона предположила, что это родители Саймона. Казалось, они боялись даже присесть в присутствии стольких волшебников. Скорпиус, Альбус, Саймон и, ко всеобщему удивлению, Джеймс тут же во весь голос горланили какую-то ужасную песню. — WATCH ME WHIP! — вскрикивали Скорпиус и Альбус, а Саймон с Джеймсом продолжали: — WATCH ME NAE NAE¹! — И снова по кругу. Драко повернулся к Гермионе, своему уполномоченному переводчику с языка молодых и глупых: — Чёрт возьми, что ещё за «нэ-нэ»? — спросил он в очередной — наверное, миллионный по счёту — раз, вкусы в музыке у современных детей просто ужасны. Минерва выглядела доведённой до предела. — Спасибо всем за то, что приш… — DO THE STANKY LEEEGGG! DO THE STANKY LEGG²! Что-то внутри директрисы с треском лопнуло. — Мистеры Поттер, Малфой и Дженкинс! Немедленно прекратите! Они смолкли. Саймон выглядел так, словно едва не описался. Мама Саймона была на волосок от обморока. Минерва продолжила, обращаясь к присутствующим в комнате бесстрастным тоном, выработанным более чем за пятидесятилетний опыт работы в школе: — Я не собираюсь долго задерживать вас, ведь час уже поздний и вы все, несомненно, предпочли бы как можно скорее оказаться дома. Однако я сочла, что этот инцидент без промедления требует вашего внимания. Мальчишки уже сидели, привалившись к стене в пьяном дремотном оглушении. Джеймс склонил голову к плечу Саймона, из уголка его рта стекала ниточка слюны. Саймон, совершенно обессиленный, прислонился затылком к стене. Альбус выглядел самым бодрым — по крайней мере, он был единственным, кто оставался в силах держать глаза открытыми. Впрочем, он, судя по всему, не осознавал, что происходит вокруг, абсолютно утратив связь с реальностью. Скорпиус клевал носом, из последних сил борясь со сном. Джинни недобро ухмыльнулась, глядя на Джеймса и Альбуса: — Не-а. Подъём! Раз уж мы не спим, вы тоже не будете. Прямо как Молли Уизли. Мальчишки подскочили от звучного голоса матери — им явно не впервой было навлекать на себя её гнев. Прямо как Фред и Джордж Уизли. Тем временем Гарри задумчиво наблюдал за сыновьями. — Это правда? Их поймали, когда они напивались — вместе? — По словам профессора Лонгботтома, всё было именно так. Гарри вздохнул. — Честно говоря, я просто рад, что мои сыновья наконец-то поладили. Дженкинсы с ужасом уставились на Гарри, словно он может в любой момент броситься на них и превратить в пару жаб. Его наряд сумасшедшего лишь подогревал впечатление. Джинни закатила глаза: — Ну, а я просто в ярости. И даже не сомневайтесь, я сделаю всё возможное, чтобы с этого самого момента ваши жизни стали гора-а-аздо сложнее, чем сейчас. Гермиона подавила смешок. Она прекрасно помнила (ну, может, наполовину помнила) тот вечер на шестом курсе, когда они с Джинни, прихватив пару бутылок эльфийского вина, отправились к озеру. И как, достигнув опасного уровня опьянения, обсуждали проблемы с парнями. И как Джинни вырвало прямо в воду — на радость гигантскому кальмару. Правда, едва ли сейчас был подходящий момент для того, чтобы мальчишки узнали об этом факте из биографии матери. Родительство. — Что за чертовщина с тобой творится, Скорпиус? — спросил Драко. — Как вообще можно додуматься выпить огневиски больше своего веса, а потом залезть на крышу теплицы после отбоя? Скорпиус посмотрел на отца из-под полуприкрытых век. Одни только его упорные попытки не заснуть говорили о раскаянии. — Пр’сти, пап. Драко застонал. Он и хотел бы разозлиться на сына, но не мог. После всего, что делал он сам, было бы нечестно злиться на сына за распитие алкоголя с другими подростками, нарушение комендантского часа или порчу школьного имущества. Люциус и с постели бы не поднялся, сотвори Драко нечто подобное. — Минус тридцать очков со Слизерина. Каждому, — произнесла Минерва. — Неудачники, — прохихикал Джеймс. — И минус тридцать очков с Гриффиндора, мистер Поттер. Джеймс вздохнул, признавая поражение. — Надо было соглашаться, когда дурацкая шляпа отправляла меня в Слизерин. Джинни закатила глаза: — Можно ли наказать их строже, раз уж мы не против? Филч ещё работает в школе? Или, быть может, у Хагрида есть кузен-тролль, которого нужно… — Расслабься, Джин, — приглушённо и вкрадчиво проговорил Гарри, покровительственно опустив руку ей на спину и начав вырисовывать круги. — Они всего лишь мальчишки. Джинни медленно повернула голову. Несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, прежде чем опасно сузить глаза: — Спасибо, — убийственно спокойным тоном начала она, — нам было необходимо услышать мужское мнение. Кажется, Джинни вовсе не жаворонок. — Они будут наказаны и оставлены после уроков у профессора Лонгботтома. Мальчишки дружно простонали — все, за исключением Альбуса, ведь тот, казалось, был только рад провести лишние часы за физической работой под руководством любимого профессора. Минерва глубоко вдохнула. — Спешу заверить всех присутствующих здесь, что ученики не могли приобрести огневиски ни у одного из преподавателей или сотрудников Хогвартса. Ну да. Как же без обязательных «Хогвартс не несёт ответственности за любые бла-бла-бла» разговоров. Гарри усмехнулся в ответ: — Минерва, все мы прекрасно помним, как сложно было раздобыть выпивку в школе. Не то чтобы мы пробовали, но я ведь прав, а? — он взглянул на Джинни, Гермиону и Драко, обращаясь за поддержкой, но ни у одного из них не было настроения шутить. Как и у Минервы. Она смерила его строгим взглядом. — Просто шутка, — сжался Гарри. — Очевидно же. Джеймс тем временем перебирал волосы Скорпиуса: — Какие же у тебя офигенно светлые волосы, Малфой, — он повернулся к Драко: — Откуда у вас, народ, такой цвет? Так необычно. Джинни закатила глаза: — Джеймс, серьёзно. Оставь в покое бедного мальчика и иди спать. — Ну правда, только гляньте на этого парня, — проигнорировав мать, Джеймс указал на Скорпиуса. — Он, нафиг, как вейла с такими волосами. Вскоре после того, как Альбус и Саймон затеяли игру, в которой им по очереди нужно было с силой бить друг друга, сопровождая это радостными пьяными вскриками, МакГонагалл, наконец, удалось конвоировать всех мальчишек по комнатам — и её обычно железные нервы были истрёпаны до предела. Она словно выгуляла свору пьяных кошек. И вот мальчики отправились в постели, магглы вернулись в свой уютный дом в Престоне, где тут же постарались изгнать события вечера из своих мыслей, а родители-волшебники остались блуждать по коридорам. Гермиона заметила, что Джинни плетётся позади всех со страдальческим выражением лица. Она решила, что самое время проявить себя хорошей подругой и заняться расследованием. — Эй. Всё в порядке? Джинни закатила глаза: — Взгляни на него, Гермиона. Не нужно было быть бывшим аврором, чтобы понять, что она имеет в виду Гарри. Судя по всему, он решил отрастить бороду, и та росла неравномерно, клочками, словно он переболел сразу несколькими разновидностями лишая. Он был облачён в балахон гнилостно-зелёного цвета, а к его волосам, отросшим практически до плеч, едва ли прикасалась расчёска в течение последних нескольких дней. Джинни кипела от негодования. — Я больше не могу жить без секса. — Так вот в чём твоя проблема? — Гермиона закатила глаза. — Я думала, он просто действует тебе на нервы. — О, так и есть. Но я не могу с ним спать, пока он такой. И не буду. Ты в курсе, что он «эволюционировал как художник» в последнее время? Разрисовывает всё подряд в оттенки зелёного. Называет это своей «стадией Шартрёз». — Отвратно. — В точку. И это моя вина. Я это сделала. Я заставила его уйти с работы и заняться тем, чем ему хочется. Я купила ему эту проклятую камеру. — Перестань изводить себя, Джинни. Я уверена, что это временно. Скоро он с этим справится и вернётся в ряды причёсанных и ухоженных мужчин. Джинни пренебрежительно отмахнулась: — Может, ты и права. Не мне жаловаться. В конце концов, это же не я беременна или что-то в этом роде. Гермиона стремительно поднесла палец к губам, показывая, что Джинни затронула запретную тему. — Ты ему не сказала? — шёпотом отозвалась та. — Не было возможности. Собиралась рассказать сегодня, когда вернёмся домой, но мы все вымотались и, наверное, ему не до того. — Ну, если мы хоть немного похожи, вероятно, он обдумывает, как бы ненароком не придушить своего ребёнка. Последнее, что ему нужно услышать этим вечером, — что через четырнадцать лет ему снова придётся пройти через всё это. — Ну и вредина же ты без секса.***
Гермиона и Драко попрощались с Поттерами около Большого зала и поплелись в сторону её комнаты, практически валясь с ног. — Так что ты хотела рассказать? — А? — Ты хотела мне что-то рассказать. Что-то хорошее. Мне бы не повредили хорошие новости. — Эм… да ничего такого. Казалось, Драко проснулся в одно мгновение. — Нет, это не так. Расскажи мне. Она вздохнула. — Драко, мы оба устали. Завтра я всё ещё буду беременна, так давай ты просто подождёшь, а утром я всё тебе расскажу? По его спине пробежали мурашки, он застыл на месте. Он не был уверен, осознала ли она, что сказала. Он не был уверен, что сам осознал её слова. — Ты — что? Стоп… она что?.. Чёртов беременный мозг! — Я… — она тяжело вздохнула, — я узнала только сегодня. Драко стоял вцепившись руками в перила. — Ты правда… это на самом… — его взгляд опустился к её животу. — Ты уверена? Она пожала плечами: — Ну, я ещё не была у мадам Помфри, но я пописала на два теста, так что да, уверена. — Ты пописала на два… неважно, — казалось, он изо всех сил старается выровнять дыхание. — Ты беременна? У нас будет ребёнок? — Ты прав, обычно беременность заканчивается рождением ребёнка. Сон с Драко как рукой сняло. Медленно и методично, словно проговаривая решение задачи по нумерологии, он проговорил: — У нас будет малыш — наполовину ты, наполовину я. Ты родишь его, и мы будем воспитывать его вместе. Будем родителями. Ребёнку. Гермиона медленно кивнула: — Кажется, до тебя понемногу доходит. В отсутствующий взгляд Драко вернулась осмысленность, а на его лице расцвела прелестнейшая улыбка из всех виденных Гермионой. Не теряя больше ни минуты, он подхватил её на руки. — У нас будет ребёнок! — Драко, отпусти меня, — не переставая хихикать, попросила Гермиона. — Ты ему навредишь. — Это не так работает, ты же знаешь, — он выглядел как ребёнок рождественским утром. — Гермиона, это… это всё, о чём я мог мечтать. Он надеялся, что у них будет девочка. И тут непрошенная мысль омрачила его счастье. — Твой отец меня убьёт.***
Они едва ли сомкнули глаза этой ночью, хоть и были смертельно уставшими. Они лежали в постели прижавшись друг к другу, обмениваясь сладкими, нежными поцелуями. Драко не мог оторваться от живота Гермионы, не в силах перестать его поглаживать. — Там растёт мой ребенок. — Ну да, мне не стоит забывать, что он твой, верно? — поддразнила Гермиона. Он показал ей язык. — Когда это случилось, как думаешь? Она фыркнула: — Есть одна идея. Та ночь, когда ты сделал предложение. Как помнишь, мы были полны энтузиазма. — И в который раз? — ухмыльнулся Драко. — Припоминаю, что их было немало в тот вечер. — Сложно сказать наверняка, но я ставлю на второй раз на полу в гостиной. Драко с нежностью вздохнул. Он помнил. В порыве страсти они разбили две вазы — кажется, несущие какое-то историческое значение, за что, подозревал Драко, мать любила их больше, чем его самого. Он разорвал пополам её бикини, а она едва это заметила. Они начали у стены, после переместились на пол, к кофейному столику, а в конце концов очутились у камина. И в этот момент он кончил — и это было так сильно, что в течение долгого времени ни он, ни Гермиона не могли пошевелиться. Казалось, они пытались вжаться друг в друга так тесно, как только это возможно. Их тела трепетали, дрожали и пульсировали в объятиях друг друга. Он помнил, о чём думал в тот самый момент, — о том, что у него не получится быть ближе к ней. Просто быть внутри неё недостаточно. Малейшее пространство между ними слишком велико. Они словно пытались проникнуть друг другу под кожу и слиться в единое существо. Тот оргазм был сильнейшим из всех, которые Драко мог вспомнить. Он был почти уверен, что открыл новый цвет, не виденный им до этого взрыва. — Драко? Ты ещё здесь? — Хм-м? Да, — он вернулся в настоящее, возобновляя поглаживания живота невесты. — Не то чтобы я не был рад, ведь я просто в восторге, но я думал, что ты принимаешь таблетки, зелье или что-то в этом роде. Она закатила глаза: — Таблетки. Обычно я применяла ещё и противозачаточные чары, потому что таблетки эффективны только на 99,99%. Он не мог ничего с собой поделать, ведь на его лице уже начала расплываться дьявольская улыбка. Тот факт, что один из самых надёжных и эффективных способов контроля над рождаемостью не совладал с его сильными и живучими сперматозоидами, вызывал гордость в его внутреннем пещерном человеке. — Даже не смей, — мягко толкнула его Гермиона. — Я же не виноват, что так легко тебя обрюхатил, Грейнджер. — Моё тело станет развалиной, — вздохнула она несчастно. — Твоё тело станет прекрасным, — он заткнул её возражения поцелуем. — Не могу дождаться. Запах младенца и крошечные носочки. Ты гуляешь с коляской, — он вздохнул, обводя взглядом её кружевную сорочку. — И твоя грудь станет просто огромной. Гермиона фыркнула: — Так вот о чём ты думаешь. — Нужно переделать ближайшую к нашей спальне комнату в детскую, — его глаза внезапно расширились, словно он вспомнил о чём-то очень важном. — Детские имена. Какие мысли? — Все мои мысли о смене подгузников и криках в четыре часа утра. А ещё о том, что моё влагалище станет грёбаной пещерой Бэтмена. — Пещерой чудес, — он увернулся от удара в плечо. — Ну же. Мы оба знаем, что это не так. А со всем остальным мы справимся вместе. К тому же нам есть кому помочь. В поместье целых двадцать или около того домовиков с нетерпением ждут этого дня с того самого момента, как я впервые привёл тебя домой. Вопреки всему, Гермиона рассмеялась: — Я знаю. Думаю, я просто нервничаю. — Знаю, что нервничаешь, любимая, — он провёл пальцами по её рукам. — Всего лишь на прошлой неделе ты психовала из-за того, что станешь мачехой. — Спасибо, что напомнил. — А ещё я припоминаю, что ты была не в восторге от перспективы завести детей. — Признаться честно, я и сейчас не испытываю энтузиазма. Но это уже происходит. Драко убрал локон её волос за ухо. — Я тоже не хотел, чтобы всё случилось именно так. Но поверь мне, ты будешь великолепной матерью. Как становишься великолепной во всём, за что бы ни взялась. Гермиона зевнула. Её тело, наконец, погрузилось в столь необходимый ей сон. Засыпая в объятиях Драко, она думала о том, как же ему благодарна. А все волнения подождут до завтра.***
Следующим утром в восемь часов Гермиона была на площади Гриммо, 12. В течение нескольких минут она лихорадочно стучала в дверь, прежде чем та распахнулась и перед ней предстала измученная Джинни Уизли. — Джинни, я в панике. — Гермиона. Вот же чёрт, проходи, — монотонным голосом отозвалась Джинни, стоя на пороге в пижаме. — Дай мне пару минут, я сделаю кофе. Гермиона проследовала за ней на кухню, поставив на стол пакет с выпечкой в знак доброй воли. — Прошлой ночью, после того как вы ушли, ребята, я рассказала Драко о беременности. И ты вообще можешь представить, что он сказал? — И что же? — спросила Джинни, потирая слипающиеся глаза. — Он сказал, что я буду «великолепной» матерью, — она издала недоверчивый смешок. — И он был таким… милым и… и уверенным во всём. По-настоящему, понимаешь? — И то верно, — прогудела Джинни, отмеривая столько кофе, словно собиралась выпить целую кастрюлю. — И как он вообще посмел быть любящим партнёром, на которого можно положиться? — Просто мне кажется, что он ещё не осознал до конца, что происходит, — сказала Гермиона, проигнорировав сарказм подруги. — Он слишком спокоен. Совершенно безосновательно спокоен из-за всего этого. Джинни закатила глаза: — Он мужчина. Они тупые. — В точку! Чёрт возьми, Джин, понимаешь, в моём теле растёт паразит. — Ага. Сама вырастила троих. — Я имею в виду, нужно быть сумасшедшей, чтобы на это пойти. Потому что, Джин… Я хочу тебе кое в чём признаться. Я ещё никому этого не говорила. Джинни уже налила им по чашке крепкого, волшебным образом сваренного кофе. Свою порцию она тайком сдобрила огневиски. — Продолжай. Гермиона наклонилась поближе и прошептала: — Я не люблю детей. Джинни чуть не выронила кружку. — Ты… не любишь детей? — Нет. — Но ты учитель! — И крёстная. И мачеха. А теперь ещё и мать, чёрт возьми. И я не люблю детей. — Хорошо, — отозвалась Джинни, потягивая свой чудодейственный кофе. — Дерьмо. — Кажется, я должна уточнить. Проблема не в том, что я не люблю детей как таковых. Просто я никогда не думала, что мою жизнь может обогатить маленький, страдающий недержанием мочи человек, который будет всюду следовать за мной, кричать на меня и заставлять покупать всякую ерунду до конца моей жизни. Джинни фыркнула. — Ну, на деле всё немного сложнее, но, думаю, будет честно сказать, что ты потеряешь немалую часть собственного достоинства. К примеру, однажды, когда Альбусу было четыре, он попросил сделать ему сэндвич с джемом. Я была занята, но тем не менее оторвалась от своих дел и сделала этот чёртов сэндвич. А когда дала его Альбусу, он попросил отрезать корки от хлеба. Я даже не подумала об этом, Гермиона. Просто сделала. И пока я отрезала эти чёртовы корки, клянусь Богом, я слышала, как он шептал: «Теперь ты моя сучка». Гермиона тихонько заскулила: — Ты же меня знаешь, Джин. Я не из таких девушек. Я не вздыхаю, увидев ребёнка в коляске. Не кидаюсь гладить живот беременной женщины. Не лью слёзы умиления при виде крошечных носков и ботинок! Да и вообще я не особенно умею ладить с детьми. — Знаю, — отозвалась Джинни, плеснув в свой кофе ещё огневиски. — Ты не особо ладила с моими, пока они не стали, как ты выразилась, «достаточно взрослыми, чтобы поддержать разговор». Но это не значит, что ты не знаешь, как быть хорошим родителем. Все так думают, пока не начнут. Ты ещё удивишь себя. — Нет, Джинни. Я знаю, что облажаюсь. У меня на днях был крайне неудачный разговор с Розой о сексе — сразу после того, как я поймала её и Скорпиуса полуголыми в кладовке для мётел. У Джинни отвисла челюсть: — Да заткнись ты. — Ага. — Это… должно быть, это было чертовски неловко. — Роза думает, что готова. Джинни на мгновение задумалась — и тут же расхохоталась. — Только не говори Рону. — Да иди ты, Джин! — Ты рассказала об этом Сьюзен? Гермиона покачала головой: — Роза сказала, что поговорит с ней сама. Джинни снова рассмеялась. — О, милая. Тебя обвёл вокруг пальца подросток. — Что? — Она и не собиралась обсуждать это дерьмо со Сьюзен. Когда в её возрасте я начала встречаться с Майклом Корнером, моя мама говорила мне то же самое. «Ты можешь поговорить со мной, Джиневра». — И, полагаю, ты этого не сделала? — Конечно, нет. Я сделала другое: потеряла девственность с этим полудурком под спортивной трибуной. Майкл продержался полторы минуты, после чего ушёл, оставив меня разыскивать мои трусики — их утащила белка. Гермиона поморщилась: — Прелестно. А я всё думала, почему ты его бросила. Всё, что ты говорила по этому поводу, — что он «чёртов неудачник». — Так и есть. Но у Розы всё будет по-другому. Скорпиус — хороший парень, и он от неё без ума. — Справедливо. В общем, не слишком-то хорошо я с этим справилась. Джинни подняла свою кружку, салютуя ею Гермионе: — Добро пожаловать в клуб родителей, малыш, — она сделала огромный глоток кофе. — По крайней мере, твоя крестница решилась тебе довериться. Мой сын не может мне признаться в своей ориентации. Гермиона удивлённо распахнула глаза: — Альбус гей? Джинни фыркнула. — Джеймс. Джеймс гей. — Бог мой, я и подумать не могла, — вздохнула Гермиона, откидываясь на спинку стула. Джинни пожала плечами: — Этим летом я нашла в его комнате несколько журналов, убираясь под кроватью. У него нет таланта его брата к хранению тайн. — Вот это да. Он кажется таким… Джинни кивнула. — Это притворство. Совершенно ненужное, особенно перед нами с Гарри. Это… — Джинни замолкла, уставившись в кофейную чашку. Её голос звучал надломленно, когда она вновь заговорила: — Больно, что он боится нам рассказать. — Джин, — Гермиона накрыла руку подруги своей ладонью. — Уверена, в своё время он поговорит с вами. — Знаю. Конечно, поговорит, — она серьёзно посмотрела на Гермиону. — Бо́льшую часть времени быть матерью — неблагодарная работа. Джеймс — типичный хулиган, Альбус — не умеющий общаться с людьми чудик, а Лили ничего мне не рассказывает. Но клянусь Богом, я готова остановить своё сердце ради любого из этих маленьких монстров. Иногда я на них смотрю и чертовски горжусь, я просто не могу поверить, что они настоящие. Я сделала этих людей. Да, у них есть недостатки. У Гарри есть недостатки. У меня целая куча недостатков. Но, чёрт побери, мы семья. И я не поменяла бы это ни на что в целом мире. Гермиона не могла не улыбнуться: это был редкий случай, когда Джинни снимала свою броню. — Я хочу этого. И сделаю. Никогда не думала, что смогу, но, Мерлин помоги мне, я чертовски этого хочу. — Ты и Драко, возможно, не идеальны, ведь идеальных не существует. Но он твой навсегда. В этом нет никаких сомнений. Гермиона криво улыбнулась подруге. Подобные моменты напоминали ей о профессии Джинни — из неё вышел отличный спортивный обозреватель. Эта женщина мастерски владеет словом. Джинни тем временем вонзила зубы в миндальный круассан: — Твою мать, это так вкусно, что я чувствую это даже своим клитором. Просто чёртов гениальный мастер слова. Член кружка литераторов с беспрецедентным талантом к риторике. Гермиона улыбнулась: — Дорогуша, да ты сексуально не удовлетворена. — А ты, моя избалованная подруга, сексуально озабочена. Гермиона сделала глоток кофе. — Наверное. Но тебе всё равно стоит поговорить с мужем. — Поговорю. Знаешь, тематика его картин изменилась. Он больше не рисует сиськи. — О, приятно это слышать. — Теперь на его картинах времена, когда он был аврором, — её губы растянулись в нежной полуулыбке. — Он скучает, — она откусила почти неприличный кусок от своего круассана. — А ты скучаешь по его аврорской мантии. Джинни по-девчачьи вздохнула. — Я так сильно хочу трахаться. — Поговори с мужем, Джин. — Да, да. А ты будь милой с этим потрясающим блондином, за которого собираешься выйти замуж. Он пытается успокоить твою истеричную задницу, так что заткнись и позволь ему это сделать. А ещё сделай ему минет или что-нибудь другое в благодарность за то, что он ведёт себя как настоящий принц, хотя на следующие девять месяцев ты станешь толстой и вечно раздражённой. И перестань придумывать причины волноваться и ломиться в мою дверь, прежде чем я успею выпить кофе. Так говорила Джиневра³.