***
Гермиона была в Аду. — У тебя так отросли волосы, дорогая. Полагаю, к свадьбе ты планируешь сделать более подходящую стрижку? — Ты уже думала о платье? Не забывай, что ты слишком грудастая для платьев с глубоким вырезом, что так популярны у вашего поколения. — Джин мне сказала, что ты преподаёшь сыну своего молодого человека. Довольно необычно, что в вашей школе не регулируются подобные вещи. Даже для Шотландии. — Ты собираешься продолжать работать после свадьбы? Очень зря. — Ну и ну, вот это кольцо. Должно быть, он очень обеспеченный, раз может себе позволить такие вещи. Не то чтобы нам стоило обсуждать деньги, ведь это в крайней степени бестактно. Гермиона задыхалась в кольце насевших на неё тёток и кузин. Она крепче сжала ладонь Драко, когда пожилая женщина — откровенно говоря, Гермиона и представить не могла, сколько ей лет, но была уверена, что никак не меньше девяноста, — двинулась к ней, своей непоколебимой аурой власти заставляя магглов расступиться. Её наряд стоил ничуть не меньше двухмесячного жалования Гермионы, а на лице без труда угадывалась принадлежность к Малфоям — та самая высокомерная усмешка, пятнавшая утончённые аристократические черты лица. Именно она делала Драко похожим на крысёныша в детстве и совершенно неотразимым во взрослом возрасте. — Гермиона Грейнджер, я полагаю, — произнесла женщина с заметным французским акцентом (напускным, как показалось Гермионе), протягивая руку. — Лукреция Бельфлёр. Очень приятно. — И мне, рада познакомиться. Должно быть, вы тётя Драко. Я так много о вас слышала. — Не так много, как наслышана о вас я, моя дорогая. Даже во Франции ваше лицо часто появляется в газетах. Она посмотрела на Драко, отчаянно нуждавшегося в новом бокале вина. — Кхм… так вы живёте во Франции? Драко застонал. — В Лионе, — с удовольствием поддержала тему женщина. — Французское магическое сообщество куда более цивилизованно, чем английское. Гермиона бешено заозиралась, проверяя, не услышал ли кто из её родственников бубнёж Лукреции. — Вся эта неприятная история с Тем-Кого-Нельзя-Называть никогда бы не случилась во Франции. Французы более разборчиво относятся к своему окружению, нежели англичане. Подумать только, мой племянник впустил в свой дом полукровку без роду и племени… Без обид, дорогая. Вы, конечно, исключение. Благодаря вашей известности ваш статус крови уже не имеет никакого значения. Но вы же понимаете, о чём я, верно? Бокал вина в руке — просто чистой воды издевательство. Драко не мог не высказаться в её защиту: — Тётушка Лукреция, вы в гостях у моих будущих тестя и тёщи, пожалуйста, будьте тактичнее. Лукреция кивнула, поджав губы. — Ну, конечно, Драко, дорогуша. Ты абсолютно прав. Нехорошо обсуждать такие вещи в доме твоей прекрасной невесты. Боже, только взгляните на меня! Всего один день в Англии, а уже растеряла все свои манеры. Мой последний муж был бы в ужасе, — она осушила свой бокал. — А теперь скажи-ка, дорогуша. Твои родители… работают? У них что-то вроде… — на её лице отразилась слабая тень ужаса, — ремесла? — В нашем мире мы бы называли их зубными целителями, — судя по всему, эта женщина нечасто встречалась с людьми, которым собственным трудом приходилось зарабатывать деньги. — Если вам интересно моё мнение, звучит нецелесообразно, — она оглядела комнату. — У твоих родителей вообще есть домовик или хотя бы слуги? Мне нужен ещё один напиток.***
Эдвард Грейнджер поглядывал на своего будущего зятя через бокал скотча. Этот мелкий жеманный недоумок ни на секунду не выпускал руку Гермионы с тех самых пор, как переступил порог их дома. Эдварду это не нравилось. Слишком много касаний. Чересчур много. Да он вообще ни разу не видел, чтобы этот парень не лапал его дочь одной рукой или обеими сразу. А теперь его драгоценная девочка собирается поиграть с ним в семью. С этим «мужчиной», которому никогда и ничего не приходилось добиваться самостоятельно, который получил своё богатство в наследство. Драко «Серебряная Ложка Во Рту» Малфой. Когда Эдвард впервые встретил парня, он надеялся, что это лишь мимолётное увлечение, желание вкусить запретный плод. В подростковом возрасте Гермиону никогда не тянуло к плохим парням. Возможно, это было стремление получить обычный опыт, ведь в юности обстоятельства лишили её этого. Но всё это затянулось на месяцы, на «Драко то» и «Драко сё». Хуже всего было то, что молодой человек казался искренне влюблённым в Гермиону, хотя и близко её не заслуживал. В конце концов стало очевидно, что их отношения серьёзны. Сын этого мужчины, Скорпиус, казался довольно приятным парнем, но Эдварда беспокоило то, что мальчишка, похоже, уже считал Гермиону своей мачехой. У этого человека даже друзья были подозрительными. Взять хотя бы Блейза Забини. Тот ещё персонаж. Уж слишком много комплиментов Джин, по его мнению. Безусловно, его супруга была красивой женщиной, но любой дурак мог бы сказать, что она не сестра Гермионы. И даже не напоминайте о Тео Нотте. Какой уважающий себя мужчина наденет такую блестящую рубашку? — Здрасьте, Эдвард. Как поживаете? — Эдвард лишь хмыкнул в ответ, когда к нему подошёл странный паренёк Гарри Поттера. Неплохой пацан, но дисциплины ему не хватает. Чересчур увлечён кулинарией. Каждый раз, приходя в гости, он обменивался рецептами с Джин. Странно для молодого парня интересоваться такими вещами. — Адская ночка, а? Эдвард фыркнул. Обычно он поправлял мальчика, когда тот позволял себе фамильярность или грубые выражения при взрослых, но сегодня у него не было на это настроения. — Не то слово, — он сделал большой глоток скотча. — Ты ведь дружишь со Скорпиусом? — Всё так. — И насколько хорошо ты знаешь моего будущего зятя? Альбус пожал плечами. — Довольно хорошо, я бы сказал. И поверьте мне, Эдвард, я разделяю ваши опасения по поводу этого брака. Если бы я знал, что мои будущие внуки почти гарантированно будут самовлюблёнными блондинами, я бы тоже тихо напивался в углу. Кстати об этом… не возражаете, если я присоединюсь? — он указал на бар на колёсиках. Эдвард строго взглянул на чрезмерно самонадеянного подростка: — А не слишком ли ты юн, чтобы пить? — Я старше, чем выгляжу. Вы в курсе, что в волшебном мире разрешено употреблять алкоголь с семнадцати? Мне уже несколько месяцев назад исполнилось пятнадцать. Прибавьте к этому то, что я грубиян и бунтарь, которому приходится жить в тени своего отца и мириться с издевательствами родного брата, безразличием сестры и лёгким алкоголизмом матери… Так что мне, по сути, шестнадцать. А если учесть тот факт, что на днях мне разбили сердце и я теперь совершенно уверен, что никогда не смогу полюбить, мы с вами практически одного возраста, Эдвард. Поэтому я спрошу ещё раз. Не возражаете, если я присоединюсь? — Ты считаешь меня идиотом, парень? Альбус удивлённо распахнул глаза: — Вау. Обычно работает. Респект, Эдвард. Эдвард ещё отхлебнул скотча, наблюдая за тем, как ладонь Драко вырисовывает круги на спине его единственной дочери. — Умолкни.***
По стеклу бокала (по сей час печально полного) поползла трещинка — так сильно сжимала на нём пальцы Гермиона. Великая и ужасная тётушка Лукреция была ни больше ни меньше французским Волдемортом — бледная расистка с ненастоящим носом. Бокал нагревшегося в ладони вина, который мать вручила ей около получаса назад, оставался нетронутым, а старая карга продолжала бубнить по поводу дремучести англичан, обязанностей, которые Гермионе придётся выполнять как хозяйке поместья, и бесконечно будто бы случайно роняла слово на букву «г». И каждый раз, вцепившись в свои жемчуга, она пускалась в многословные извинения, оправдываясь тем, что «росла в другие времена», когда это не считалось чем-то зазорным. Драко незаметно высвободил бокал из кулака Гермионы и сделал несколько глотков. Гермиона настолько завидовала ему, что была готова плюнуть в бокал. Избавление пришло в образе её отца. — Простите, миссис Бельфлёр. Не хочу вас прерывать, но один из старых друзей Гермионы о ней спрашивает. — Конечно, мистер Грейнджер, — ответила Лукреция, любезно улыбаясь. — Больше не буду единолично занимать время жениха и невесты. В конце концов, умение общаться — важнейшая для Малфоев черта, и вашей дочери нужно этому как следует поучиться, если она хочет стать частью нашей семьи, — с этими словами старушенция направилась к Альбусу, пытавшемуся умыкнуть бутылку, и, приняв его за официанта, заставила сделать ей ещё одну порцию выпивки. Благодарная и смущённая, Гермиона повернулась к отцу. — Старый друг? Кто… — у неё вытянулось лицо при виде бородатого мужчины, машущего ей с дивана. — Это что?.. Йен Ротко. Он был её парнем двенадцать лет назад. На самом деле его даже нельзя было назвать парнем. Всего лишь увлечение. Увлечение, присутствие которого на вечеринке совершенно не имело смысла, к тому же её отец люто его ненавидел, пока они встречались. Он настаивал на том, что Йен для неё слишком стар — на целых десять лет. Не такая уж большая разница в возрасте, но вполне ощутимая, когда тебе двадцать один. Он был знакомым знакомых её родителей. Дантист, выпускник Бристольского университета — как и её родители. — Я… я не понимаю, папочка. Что здесь делает Йен? — Йен? — оживился Драко. — Кто такой Йен? — Бывший парень Гермионы, — заявил Эдвард, сжимая её плечи. — Папа, — укоризненно сказала Гермиона. Она с сочувствием взглянула на Драко, цеплявшегося за бокал Шардоне комнатной температуры, словно это был спасательный круг. — Это было очень давно. Вздёрнув бровь, Драко проследил за тем, как Эдвард ведёт Гермиону к высокому, хорошо одетому мужчине с самой претенциозной бородой с лёгкой проседью, что приходилось хоть когда-либо видеть Драко. — Бывший парень Гермионы, — издевательски передразнил Драко. — Придурок, — он отхлебнул ещё вина из бокала Гермионы, осматривая комнату в поисках сына, чтобы успокоиться. Скорпиусу, по-видимому, посчастливилось стать текущей целью язвительных насмешек тёти Лукреции. Встретившись с сыном взглядом, Драко одними губами проговорил извинения, пока тот терпел тычки и толчки от старушки, приговаривавшей: — Все четырнадцатилетние прискорбно долговязы, молодой человек, но это не даёт тебе права сутулиться! Драко отпил ещё немного. Ничего страшного. Он просто постоит тут и посмотрит на этого бородатого переростка, который пытался лапать Гермиону на свиданиях. Абсолютно точно — Эдвард позвал этого парня, чтобы его, Драко, позлить. — О-о-о, с кем это разговаривает Грейнджер? — спросил Тео, присоединяясь к своему старому другу. Драко продолжал наблюдать за Йеном, заключившим Гермиону в свои объятия — слишком долгие. — С попыткой Эдварда отправить меня в Азкабан за непредумышленное убийство, — он перевёл взгляд на друга. — Ты выглядишь… как-то иначе. Тео во всеуслышание признался в своей нетрадиционной ориентации всего несколько месяцев назад, и при каждой новой встрече его волосы выглядели чуть лучше уложенными, рубашки становились чуть более узкими, а предложения заканчивались на чуть более высокой ноте. — Спасибо, — отозвался Тео, не обращая внимания на то, что Драко и не собирался делать ему комплимент. — Ты никогда мне не говорил, что отец Гермионы такой очаровательный. Мне нравятся мужчины с бородой. — Тебе нравятся все мужчины, Тео. — Имеешь в виду, что я веду себя как шлюха? — Я имею в виду, что ты недавно открывшийся гей с абонементом в спортзал в центре Лондона. Тео закатил глаза. — Ты так говоришь, потому что в школе я ни разу не предложил тебе передёрнуть по-дружески. — Я всё ещё натурал. — Все вы так говорите, — усмехнулся Тео. — Ты был бы удивлён, узнав, сколь многие «натуралы» не против невинной дружеской дрочки. Кстати об этом, как дела у Люциуса? Драко свирепо перевёл взгляд с бывшего придурка Гермионы на Тео. — Мёртв, Тео. Он всё ещё мёртв. И какого чёрта ты вообще о нём вспомнил? Тот пожал плечами: — Не знаю. От него всегда исходили эти флюиды, понимаешь? — Нет, я не понимаю. Тео щёлкнул Драко по кончику носа: — Скажи его портрету, что я передавал привет, когда в следующий раз увидишь. Драко в лёгком ужасе уставился на своего друга: — Тео, я не могу, блядь, поверить, что говорю это, но, будь добр, держись подальше от моего мёртвого отца. — Ох уж эти великолепные шелковистые платиновые волосы. Эти скулы. Пронзительный серебряный взгляд… — Ты сейчас описываешь меня или моего отца? — Драко, — Тео закатил глаза. — Посмотри на себя. Ты — воплощение мечты любого гея. Но ты неисправимый натурал и самый настоящий мерзавец. Кроме того, ты женишься на девушке, которую в школе обзывал «уродливой бобрихой». Что, на мой взгляд, было чересчур. Драко влепил ему ладонью по затылку. — Ой! Грубо. — О чём вы тут болтаете? — спросил Блейз, неся запасной бокал для Драко, ведь тот уже прикончил вторую порцию. — Подумал, что тебе нужно подкрепление. — Блейз, я отказываюсь от всего плохого, что когда-либо говорил о тебе, — сказал Драко, с энтузиазмом принимая бокал. Он салютовал блондинке, стоящей рядом с Блейзом: — Лавгуд. — Привет, Драко. Милая вечеринка, не находишь? Правда, я никак не решусь сказать родителям Гермионы, что у них в шкафу завелись плодофеи. Ты же понимаешь, что это значит. Драко моргнул, коротко глянув на Блейза, и покачал головой. — Честно говоря, понятия не имею. — Ты же в курсе, что, спариваясь, плодофеи окружают себя аурой чрезвычайной плодовитости, особенно в месяцы, заканчивающиеся на «-рь»? — Конечно, — бездумно поддакнул Драко. — Боюсь, родители Гермионы ждут второго ребёнка. Драко моргнул, позволив нелепому заявлению раствориться в абсолютной тишине между ними четыремя. Он посмотрел на Блейза, и тот отвёл глаза, аккуратно снимая нитку с маггловского платья Луны. — Я сильно сомневаюсь, что Джин беременна. Луна улыбнулась. — Может, и нет. Но плодофеи здесь не без причины. Рано или поздно в этом доме появится ребёнок. Драко громко сглотнул вино. Тео снисходительно улыбнулся Луне: — Я просто… без ума от тебя сейчас. Йен Как-его-там вновь потянулся к Гермионе с очередным долгим бессмысленным объятием, и Драко решил, что пора и ему, жениху, принять поздравления. — Прошу прощения.***
— Прекрасно выглядишь, Гермиона. — Спасибо, Йен, — осторожно отозвалась она, сохраняя вежливый (но не более того) тон. — Когда твой отец рассказал, что ты выходишь замуж, я не мог в это поверить. В конце концов, ты всегда говорила, что брак — это устаревшая традиция, исторически сложившаяся из-за отсутствия независимости у женщин. Звучало очень похоже на то, о чём она говорила в юности. — Я повзрослела. — Так и есть. Я знаю, что уже это говорил, но ты выглядишь фантастически, Гермиона. — Спасибо. Ещё раз. — Должен признать, когда твой отец сказал, что ты спрашивала обо мне, я был шокирован. Я ничего от тебя не слышал много лет. — Вот как? — Гермиона отчётливо помнила, что её отцу не нравился Йен ровно до тех пор, пока они не расстались, несмотря на то, что тот тоже был уважаемым дантистом. Всё то время, пока они были вместе, отец уверял Гермиону, что Йен «слишком стар для неё» и к тому же «утомительный зануда». Конечно, в ту же секунду, что они расстались, её отец пригласил его на рыбалку и на воскресный ужин. — О да. Он держит меня в курсе насчёт тебя, — сказал Йен, подмигивая. — Я так рад видеть тебя, Гермиона, — он потянулся к ней, чтобы обнять, но она была не в том состоянии, чтобы ответить ему тем же. Совсем рядом раздалось покашливание. — Драко Малфой. Как тут у вас дела? Йен разомкнул объятие. — А. Вы, должно быть, жених. Драко растянул губы в деловой улыбке. В той, что он приберегал для особых случаев, когда приходилось иметь дело с людьми, которые ему не нравились. — А вы, должно быть… извините. Боюсь, я не знаю, кто вы. — Йен Ротко. Я старый друг Гермионы, — двое мужчин так сильно пожали друг другу руки, что Гермионе показалось, будто у них едва не затрещали кости. Даже если это и было больно, Драко не подал виду. — М-м. Забавно, но она никогда не упоминала о вас. Гермиона мысленно вела переговоры со своим малышом, едва выросшим до размеров арахиса: «Пожалуйста, позволь мне выпить всего один бокал вина. Обещаю, я буду выполнять все твои капризы в следующие восемь месяцев». — Что ж, расскажите мне, Йен, — с притворной вежливостью сказал Драко, — как близко вы знакомы с Эдвардом? Полагаю, именно он пригласил вас. Йен улыбнулся. Драко подумалось, что у этого человека слишком много зубов. — Я был интерном в их семейной клинике, когда только начинал практику. Мистер и миссис Грейнджер были моими наставниками в течение долгих лет. — О. Значит, вы тоже дантист. А есть ли какие-то правила, запрещающие свидания с дочерью вашего шефа? Боюсь, я ничего не смыслю в правилах субординации дантистов, так что вполне могу ошибаться. Йен улыбнулся, плотно сжав губы. — Да, полагаю, как и правила, запрещающие встречаться с учителем своего сына. — Драко, можно тебя на минутку? — позвала Гермиона. — Само собой, — бросив последний взгляд на Йена Рот-лоха, Драко последовал за своей невестой мимо толпы, через холл и вверх по лестнице. Они оказались в той части дома Грейнджеров, где Драко не приходилось бывать раньше. Гермиона повернула ручку двери, пропуская его в комнату, которая, как предположил Драко, когда-то была её детской. В тот же миг его язвительное настроение улетучилось — он чувствовал себя почти легкомысленным, находясь здесь. Он не мог разглядеть, какого цвета стены в её комнате — так много книг было повсюду. Большой плюшевый медведь развалился на её кровати, и везде были развешены маггловские фотографии с ней, Поттером и Уизли в разные периоды юности и молодости. Здесь практически ничего не напоминало о Хогвартсе — Драко предположил, что её родители использовали эту комнату в качестве гостевой при необходимости. Он ухмыльнулся, беря в руки фотографию, на которой одиннадцатилетняя Гермиона примеряла отцовские очки. Просто очаровательно. Он вздохнул. Поскорее бы увидеть их малыша. — Не могу поверить, что я в комнате Гермионы Грейнджер. Казалось, её это ничуть не позабавило. — Что вообще происходит? — Я сую свой нос в твоё прошлое. Это фотоальбом? — Нет, я о другом. Что это такое было внизу? — Гермиона, твой бывший парень, которого твой отец пригласил, чтобы взбесить меня, распустил свои руки. И, к твоему сведению, он первый начал, — Драко сделал глоток вина. — Ты пьян? — Немного, — три бокала вина за полчаса сотворят это с кем угодно. Она вздохнула. — Ты возненавидишь меня, если я попрошу тебя не пить? Мне же нельзя. — О, кхм… — Драко потёр затылок. — Конечно же, нет. Ты совершенно права. Лучше пережить этот вечер трезвым, — он поставил бокал на комод. Гермиона пожевала губу. — Я вообще-то имела в виду совсем. Пока… не появится малыш. — То есть… — Драко моргнул. — Это бы так сильно мне помогло. Что-то в её лице изменилось. Появилась наводящая на неприличные мысли кокетливость, отчётливо пахнущая манипуляцией. Но Драко, в его слегка опьянённом состоянии, был не в силах это распознать. Он поскрёб ногтями под челюстью. — Думаю, воздержание от выпивки меня не убьёт. Если ты можешь, то и я смогу. Гермиона прелестно улыбнулась, обольстительно его целуя. — М-м-м. Ты на вкус как Шардоне. — М-м-м, — согласно промычал Драко, не позволяя ей оторваться от его губ. Его поцелуи становились всё настойчивее, опускаясь ниже и ниже к её челюсти. — Я единственный парень, который бывал в этой комнате? — Да, — отозвалась Гермиона, откидывая голову назад. Ловкие пальцы опустились к её груди, и у неё перехватило дыхание. Она стала такой чувствительной в последнее время. — Хочу трахнуть тебя на этой кровати, — прошептал он ей в шею. — Но… — Он с силой втянул ртом кожу над её ключицей, и Гермиона тут же потеряла ход мыслей. — Мы… должны… — Драко укусил её за плечо, а его пальцы скользнули к её соску. — Вечеринка. — Мне плевать на эту чёртову вечеринку, — подхватив её под ягодицы, он поднял её на руки и перенёс на кровать. Кровать Гермионы Грейнджер. Ах, возможности. — Драко, я… О-о-ох, — проникнув рукой под её блузку, он тут же стянул чашечку лифчика с её груди. Когда его язык широко пробежался по её коже, она не могла вспомнить ни единой причины для того, чтобы продолжить его отговаривать. Её ноготки впились в его затылок, и он не сдержал рычащий стон. — Ты прекрасная дикарка, — прошептал он, вновь завладевая её губами и прижимаясь к ней бёдрами. И в этот миг дверь распахнулась. Гермиона в прямом смысле слова вскочила, и Драко скатился на пол. — О боже! Папа! Эдвард Грейнджер впился взглядом в Драко, развалившегося на полу и ощущающего, как стремительно опадает стояк. — Значит, ты решил, что можешь ускользнуть с вечеринки, которую моя жена устроила специально для вас? И не просто ускользнуть, а прийти сюда и распустить руки с моей дочерью! — Папочка, пожалуйста. Ты несправедлив по отношению к Драко, — сказала Гермиона, всё ещё красная от того, что Драко с ней делал. — Принцесса, ты не могла бы оставить нас с Драко всего на минуту, пожалуйста? Гермиона и Драко дружно посмотрели на него широко распахнутыми глазами. — Гм, — она посмотрела на Драко, мысленно умоляющего её не выходить из комнаты, — что бы ты ни хотел сказать Драко, ты можешь сказать и мне. Ярость во взгляде Эдварда, казалось, поутихла. Он пристально посмотрел на Драко: — Тогда это может подождать. Но нам с тобой придётся поговорить. — Согласен, — отозвался тот. — Тем не менее вам обоим стоит спуститься вниз, пока Джин не начала вас искать, — он прикрыл за собой дверь, оставляя их наедине друг с другом. На несколько долгих секунд между ними повисло молчание. — Ну, не знаю, как ты, — с ложным оптимизмом проговорила Гермиона, — а я думаю, что всё прошло неплохо.