Обреченные

***

Дневное небо Ханяна было скрыто за тучами. Лишь изредка из-за облаков цвета дыма, пробирались и падали на землю солнечные лучи. Но едва они успевали коснуться земли и начать дарить свое тепло, как темные тучи снова поглощали их. Сильный порывистый ветер раскачивал деревья, макушки которых виднелись из-за высоких столичных стен. Когда подул ветер, верхушки деревьев склонялись из стороны в сторону и казалось, что они рассказывают друг другу то, что видели. С каждым новым порывом ветра деревья соприкасались макушками и, казалось, что они передают друг другу старинные легенды и истории. Только никто из тех, кто жил в усадьбах или проходил мимо, не мог понять их секретный древний язык. Несмотря на холод, по улицам Ханяна величественно шествовала группа мужчин. Все они были министрами и об этом говорила их одежда. Каждый, из идущих в толпе мужчин, был одет в красное или голубое турумаги, показывающие их положение при дворе. А их спину и грудь украшали, соответствующие их рангу, нашивки. На головах у них было одето само – головной убор госслужащих. От них отличались молодые юноши – отпрыски знатных родов. Они еще не поступили на госслужбу, поэтому были одеты в ханбоки из яркого шелка, а на головах у них была надета шляпа кат. Собравшиеся толпились у ворот одной из столичных усадеб, ожидая, когда хозяева дома откроют ворота и они смогут зайти внутрь. От холода мужчины переминались с ноги на ногу. А у всех, кто рискнул заговорить, изо рта вырывались клубы пара, словно они были печными трубами, внутри которых готовился обед. Спустя несколько минут двери усадьбы министра Пака открылись и гостей встретили две служанки преклонных лет. Мужчины вошли в сад. Теперь каждый мог убедиться в правдивости слухов, которые ходили о саде министра Пака. В Ханяне говорили, что сад министра Пака если и не красивее, то не уступает по красоте и изящности королевскому саду. Внешний сад министра Пака отвечал всем конфуцианским и даосским веяньям – в нем не было ничего лишнего. Растущие тут цветы и деревья смотрелись гармонично. Когда гости закончили любоваться садом, служанки пригласили их следовать за ними. Пожилые дамы проводили высокопоставленных гостей к восточной части внешнего сада, где для них уже были приготовлены праздничные столы с угощениями. На земле были расстелены соломенные циновки, на которых стояли низкие круглые столики из красного дерева и лежали шелковые подушки, для удобства гостей. На столах уже стояли фарфоровые сосуды с соджу и макколи, а также позолоченные пиалы с рисовыми пирожками тток. По довольным лицам собравшихся было понятно, что угощение от хозяина дома пришлось им по душе. Чтобы согреться, мужчины выпили несколько чашек соджу и макколи. В усадьбе министра Пака планировалось не простое торжество, а свадьба. Сегодня его младшая дочь Пак Га Ён должна была стать женой принца Су Гвана. В отличие от минских традиций, свадьбу в Чосоне проводили в доме невесты, где молодые, в последствие, проводили первые три дня совместной жизни. За эти три дня родственники невесты подвергали молодого мужа разным шуточным издевательствам, в счет того, что придется вынести молодой невесте в доме мужа. В нескольких шагах от того места, где сидели гости, был установлен ритуальный свадебный стол. На низком прямоугольном столе стояли яблоки, груши, мандарины, каштаны, рис, финики и рисовые пирожки тток. На восточной стороне стола стояли рис и фасоль, символизирующие защиту от зла, на западной стороне – рис и каштаны, как пожелание того, чтобы молодые никогда ни в чем не знали нужды. За столом стояла ширма с пятью створками. На створках были изображены бамбук, пион, сосна, китайский финик и гранат. Бамбук и сосна символизировали вечную супружескую жизнь, пион – богатство, гранат символизировал то, что у пары будет большое потомство, а китайский финик символизировал долголетие. Гости продолжали собираться. Вскоре к усадьбе прибыл паланкин. Первым из него вышел высокий лебедь. Он был одет в черные одежды с серебряными вышивками на рукавах. И хотя внешне он ничем не отличался от мальчишек класса янбан все собравшиеся сразу узнали наследного принца Ён Ука. Выйдя из паланкина, он помог это сделать своей матушке. Обычно, покидая дворец, Вон Джу предпочитала одеваться скромнее, чем ей полагалось. Она не любила свой статус и, поэтому, хотела, чтобы её принимали за обычную женщину-янбан. Но сегодня все было иначе. В честь свадьбы старшего племянника Вон Джу оделась так, чтобы в должной мере показать могущество семейства Ли. Ханбок королевы состоял из розовой юбки и светло зеленого удлиненного жакета с нашивками на груди, плечах и спине. Выйдя из паланкина, Вон Джу, как и полагалось, убрала крылья под удлиненную часть жакета и прошла вдоль усадьбы, чтобы занять её место. Увидев королеву и наследного принца, министры встали из-за столов и низко поклонились, выказывая своё уважение и довольно громко восклицая: – Приветствуем наследного принца! Приветствуем королеву! Вон Джу и Ён Ук величественно прошли мимо министров. В отличие от министров и вельмож, столы Вон Джу и Ён Ука были установлены на специальном возвышении. Поднявшись на возвышение по деревянным ступеням, наследный принц и королева сели на стулья с высокими резными спинками. Сидевший там Су Гиль, встал, чтобы поприветствовать тетушку и двоюродного брата. Су Гиль уже успел выпить несколько чашек макколи. От этого его щеки стали розовыми, как два спелых персика. Юный принц был одет в шелковый ханбок оранжевого цвета и шляпу кат. Су Гилю было скучно, поэтому он постукивал веером, по форме напоминавшим рисовое зернышко, по крылу. Но, как только Ён Ук сел на соседнее место, молодой принц тут же перевел своё внимание на двоюродного брата. Ён Ук и Су Гиль были довольно близки. Оба они были большими ценителями искусства, поэтому тут же принялись обсуждать новые работы из разных художественных мастерских Ханяна. В столице говорили, что наследный принц Ён Ук был настоящим знатоком искусства и, что ни один копиист не может обмануть его. Су Гиль рассказал кузену о картине, которую видел вчера в одной из мастерских и выразил желание приобрести её, чтобы пополнить свою коллекцию речных пейзажей. Но юношам пришлось прервать свой оживленный разговор, когда на возвышение поднялся Джи Хван. Старый лебедь, хотя и сам являлся ценителем живописи, не переносил разговоров о ней. Особенно лебедь не терпел, когда в разговоре кто-то начинал сравнивать одного художника с другим. Старик считал это самой большой глупостью. Заняв своё место, старый лебедь тяжело вздохнул. Из-за боли в ногах, Джи Хвану было трудно подниматься по ступеням без посторонней помощи. Дома старый лебедь всегда пользовался помощью слуг, но тут Джи Хван не мог позволить себе показаться слабым в глазах министров и вельмож. Он, как никто другой, знал, что значит выглядеть слабым в глазах тех, кто стоял у власти. Однако, несмотря на боли в ногах и погоду, которую старый лебедь не любил, на его лице играла улыбка. Из всех девушек знатных родов Чосона, Джи Хван считал Пак Га Ён самой достойной. Министр Пак был одним из немногих министров, которые поддерживали некогда свергнутого принца Хён Гуна и его сестру Вон Джу. Джи Хван был уверен в том, что этот союз не только укрепит связь семьи Ли с семейством Пак, но и будет полезным для государства в дальнейшем, ведь именно ханянские Паки, а именно к ним принадлежал министр Пак, владели большими наделами земель в разных частях страны. К воротам дома министра Пака подъехал еще один паланкин. Когда слуги открыли створки, из паланкина вышел молодой лебедь. Он был одет в красное турумаги с нашивками на груди и спине, которые говорили о том, что он занимал высокий пост при дворе. У мужчины было красивое, немного бледное, лицо. Следом за ним из паланкины вышла женщина с маленьким ребенком на крыльях. Маленькому лебедю было чуть больше года, но он уже был одет так, как того требовало его положение. Малыш был одет в синее ханбок и поккон – головной убор, который носили мальчики не достигшие совершеннолетия. Служанки взяли мальчика из крыльев матери и передали его отцу. Лебедь взял мальчика и играючи улыбнулся ему, он покачал его на крыльях, и мальчик расхохотался. Отдав мальчика отцу, служанки помогли женщине выйти из паланкина. Королевская племянница Чон Сук была на довольно позднем сроке беременности, поэтому с трудом обходилась без помощи своей служанки. Как только Чон Сук вышла из паланкина, слуги укрыли её накидкой чанот. Муж Чон Сук, Син Коль Сон, считал себя настоящим конфуцианцем, поэтому и жену заставлял жить согласно конфуцианским нормам и традициям. И хотя в конфуцианском Чосоне нормы морали не позволяли женщине появляться на людях с открытым лицом, многие мужчины разрешали своим женам избегать этого правила. Коль Сон же был убежден, что, избегающий хотя бы одного правила, не может считаться конфуцианцем. Поэтому, когда его жена покидала дом, она была обязана укрываться с помощью специального пальто-накидки чанот. И если в обычное время, Коль Сон хотя бы разрешал жене поднимать голову, то сейчас, когда она носила ребенка, он запрещал ей и это. Таково было желание его суеверной матушки. Лебедь полагала, что если кто-то увидит лицо Чон Сук, то может сглазить её или ребенка. И хотя сама Чон Сук считала это глупостью, она должна была подчиняться. Ведь только на таких условиях девушке разрешили покинуть дом и посетить свадьбу двоюродного брата. Чон Сук так давно не видела семью, что была готова пойти на любые условия мужа и свекрови. Как только Чон Сук вышла из паланкина, их с Коль Соном маленький сын, Му Иль, отвернулся от отца и потянул свои маленькие крылышки к матери. Коль Сон опустил сына на землю. Неуверенными шагами мальчик дошел до матери и, уцепившись за подол её ханбока, прижался к ней. Чон Сук погладила сына по голове, и мальчик снова рассмеялся. Коль Сон недовольно посмотрел на жену, и она тут же убрала крыло под удлинённую часть жакета. Было заметно на сколько сильно девушка боялась своего мужа. Коль Сон не любил жену. Поэтому его раздражало в ней почти все. Свое раздражение лебедь выражал в побоях. Когда Коль Сон злился и начинал бить жену, то остановить его не могла даже мать, которую лебедь обычно слушался во всем. В такие минуты он останавливался только тогда, когда жена теряла сознание. Но Чон Сук довольно скоро перестала сопротивляться мужу. Она покорно переносила его побои, надеясь, что однажды он забьет ее до смерти и её мучения, наконец-то, закончатся. Однажды он так избил её, что Чон Сук потеряла ребенка. Эта трагедия немного охладила Коль Сона. Это же и был единственный раз, когда его мать, госпожа Квак, заступилась за Чон Сук. Она строго отчитывала сына, упрекая его в том, что из-за его гнева погиб его нерожденный ребенок. Поэтому теперь, пока Чон Сук носила ребенка, Коль Сон не трогал её. Войдя в усадьбу министра Пака, Чон Сук слегла приподняла голову и осмотрела сад, о котором слышала не меньше прочих жителей Ханяна. Обведя глазами сад, Чон Сук увидела тетушку Вон Джу. Вместе с мужем она направилась к их столу, чтобы поприветствовать родных. Подойдя к столу, за которым сидела тетушка, дядя Джи Хван и кузены, Коль Сон, Чон Сук и их маленький сын, поклонились. Чон Сук не была родной племянницей королевы, поэтому Вон Джу никогда не испытывала к девушке нежных чувств, как тех, что она испытывала по отношению к детям своего брата. Но сейчас бледное худое лицо некогда пухлощекой Чон Сук, вызывал ужас у женщины. В отличие от Су Вон, Чон Сук была живым и резвым ребенком. И хотя Чон Сук потеряла всех близких родственников, она всегда улыбалась и учила тому же Су Вон. Сейчас Чон Сук ни только не улыбалась, но её лицо и вовсе было лишено всяких признаков жизни. Вон Джу осмотрела племянницу с ног до головы. Чон Сук была одета в невзрачный ханбок небесно-голубого цвета. Только яркий шарф, который ей подарила Вон Джу, выделялся из одежд девушки. Все члены семьи знали, что носила она его не для того, чтобы спастись от холода. Так Чон Сук могла скрыть следы побоев мужа. Вон Джу стало жаль девушку, поэтому она предложила ей занять место рядом с ней. Пустующее место приготовили для вдовствующей королевы Мун, но, сославшись на плохое самочувствие, женщина осталась во дворце. Коль Сон вежливо отказался от предложения королевы Вон Джу. Он попытался убедить её в том, что выделенные им места их устраивают, но Вон Джу строго отчитала юношу, заявив, что его беременной жене будет не удобно сидеть так низко. Коль Сон хотел возразить, но Вон Джу строго посмотрела на юного вельможу и в конце концов он уступил. Служанки помогли Чон Сук подняться и сесть. Вон Джу едва заметно погладила сводную племянницу по крылу, словно говоря: «Ничего не бойся». Однако Чон Сук была крайне недовольна этим. Ведь её мужу пришлось сидеть в числе обычных гостей, а она, женщина, сидела рядом с королевой и наследным принцем. Чон Сук подумала, что Коль Сон, наверняка, чувствует себя униженным. И этого унижения он ей точно не простит. Усадив Чон Сук рядом с собой, Вон Джу хотела не только на какое-то время избавить девушку от общества её мужа, но и унизить вдовствующую королеву Мун. Отец Чон Сук был рожден от наложницы, а значит и его дочь, хотя и считалась принцессой, была такого же низкого положения в семье, как и наложница. Вон Джу была уверена, что Мун Ин Сун доложат о том, кто занимал её место на свадьбе сына принца Хён Гуна. Королева была уверена, что «девица Мун» придет от этого в ярость, чем доставит Вон Джу огромное удовольствие. Вскоре из главного дома семьи Пак вышли Хён Гун и министр Пак Сын Ман, занимавший при дворе должность министра ведомства приказов. Лебедь был одет в парадные чиновничьи одежды с черной шапкой само. Хён Гун, как и полагалось ему по статусу, был одет в парадные одежды великого принца. Его черное турумаги было украшено серебряными нашивками, которые показывали всем присутствующим, что он является великим принцем Чосона. Хён Гун и Сын Ман вышли, смеясь. Всем присутствующим сразу стало понятно, что отец жениха и отец невесты состояли в хороших отношениях. Министр Пак Сын Ман был на несколько лет старше Хён Гуна и являлся одним из самых близких друзей принца. Хён Гун был благодарен Сын Ману, ведь именно он принял его с детьми, когда после смерти супруги они вернулись в Чосон. Хён Гун хотел отплатить Сын Ману за его доброту и преданность его семье, поэтому одному из первых рассказал о своих планах. Министр Пак, который за свою карьеру не встревал ни в какие дворцовые интриги, принял предложение великого принца. Как и многие, министр Пак считал, что трон должен принадлежать сыну королевы Чон. А несколько месяцев назад, Хён Гун отправился в дом Сын Мана с целью сватовства. Он хотел, чтобы министр Пак, после установления новой власти, не только получил более высокий пост, но и стал отцом наследной принцессы, а в последствии и королевы. И хотя Сын Ман не понаслышке знал какое ужасное место дворец, лебедь считал, что Су Гван лучшая партия для его дочери Га Ён. На королевских собраниях ему часто приходилось наблюдать за сыном Хён Гуна. Слушая то, как рассуждает юноша, Сын Ман пришел к выводу, что он достаточно умен, чтобы в будущем управлять страной. Но больше всего министру Паку нравилось в юном принце его манеры. Сын Ман был уверен, что даже если Су Гван не полюбит его Га Ён, то обижать её он точно не будет. Следом за мужчинами из дома вышла женщина. Она была невысокого роста и достаточно крупной. Госпожа Хан, жена министра Пака, была одета в ханбок из нежно-розового шелка. Надев, стоявшие у порога туфли, она последовала за мужем. Как и полагалось женщине её происхождения, она делала маленькие шаги и специально отставала от мужа и великого принца Хён Гуна. Несмотря на то, что министр Пак и госпожа Хан любили друг друга, на людях они, как и полагалось, никогда не показывали друг другу свои чувства. Будучи еще юношей Сын Ман влюбился в дочку министра Хана, Хан А Ину. Он долго упрашивал отца отправиться и посватать его за неё. Юный лебедь обещал отцу, что сдаст главный королевский экзамен и поступит на службу во дворец. Но отец отказал ему. Тогда Сын Ман попросил об этом старшего брата. Старший брат согласился и выполнил просьбу брата. И хотя оба лебедя получили от отца сильное наказание, отступать было некуда и ему пришлось смириться со свадьбой сына. После свадьбы Сын Ман все же сдержал данное отцу обещание и поступил на службу. Сама А Ин не сразу полюбила мужа. Ей казалось странным, что сын семьи Пак так навязчиво просил её крыла. Но вскоре она поняла, что муж действительно любит её. Окруженная любовью мужа, то же она желала и своим дочерям. Как только Хён Гун, министр Пак и его жена заняли свои места, на циновки, расстеленные перед ритуальным свадебным столом, вышли музыканты. Мужчина, одетый в белый льняной ханбок, опоясанный черным поясом без узора, и в шляпу кат, несколько раз ударил в инструмент пак, который держал в своих лапах. Пак создал несколько звуков, похожих на хлопки, показывая, что музыкантам пора начинать играть. Трое мужчин, одетые так же, как и он, вышли вперед и сели, выставив перед собой барабаны чангу. С боку от них сидел еще один мужчина. На его коленях лежал каягым. Чуть ближе к ритуальному столу за его спиной сидел еще совсем юный музыкант. Перед ним стоял небольшой гонг джин. А перед ним лежал другой гонг – кквэнгвари. Слева сидел мужчина в пестрых одеждах и держал в лапах сохэгым – струнный инструмент, напоминающий китайскую цитру. Разница состояла лишь в том, что для игры на цитре использовали лапы, а для игры на сохэгыме пользовались специальным смычком. Справа расположился музыкант, играющий на флейте тэгым. Под мощные и тяжелые звуки барабанов чангу и джина из-за отдельного стола вышла шаманка. И хотя она с самого начала сидела в нескольких шагах от ритуального стола, никто из собравшихся не замечал её. Женщина была высокой пожилой газелью, на рогах которой висело несколько, весьма потрёпанных, лент. В своих копытах она держала небольшую деревяшку, на верхнем конце которой висели маленькие колокольчики. Она начала трясти копытом и маленькие колокольчики, ударяясь друг о друга, стали издавать резкие звуки, которые потом превратились в раздражающий шум. Женщина несколько раз обошла вокруг дома, тряся колокольчиками и бубня себе под нос слова заклинаний. Раздражающим шумом колокольчиков и чтением мантр она намеривалась очистить жилище от злых духов, которые, как считалось, приходят каждый месяц. Когда послышались надрывистые, словно речь старика, звуки каягыма, шаманка остановилась. Немного постояв, она начала танцевать. Танец сальпхури был обязательным элементом в обряде изгнания духов. Она крутилась на пятках, сгибалась, а потом снова выпрямлялась. Когда танец был завершен, затихли и её колокольчики. Закончив танец, шаманка отложила свои колокольчики и подошла к ритуальному столу. Она стала петь песню, которая призывала духов предков. Они не только должны были защитить молодого мужа и жену, но и стать свидетелями их союза. – Приходите духи предков! Ешьте с нами! Пейте с нами! – повторяла шаманка. Она наполнила позолоченную пиалу рисовым вином и аккуратно разлила его вокруг стола несколько раз. Так она задабривала не только духов предков, но и голодных духов, которые, как считалось, могли прийти на свадьбу и нанести вред молодоженам. Но делали они это отнюдь не от злого умысла. По старинным повериям голодными духами становились те, о ком не заботились потомки. Они ходили по земле, вынужденные искать еду, нередко питаясь энергией живых. Поэтому их на всех праздники кормили так же, как и духов предков своей семьи. Когда шаманка закончилась проводить свои обряды, она снова вернулась за свой стол. А на соломенные циновки вышли акробаты в масках. Чоёне – традиционный танец в масках был неотъемлемой частью во время ритуала изгнания злых духов. Считалось, что духи испугаются тех, кто изображен на масках – демонов Ада высшего порядка – и уйдут. Акробаты в масках прыгали, громко кричали и странно расхаживали. Они делали все, чтобы напугать злых духов. Когда ритуал изгнания злых духов был закончен, наступила тишина. Только спустя несколько минут снова заиграла музыка. Когда собравшиеся услышали флейту тансо и комунго, на котором играл тот же мужчина, который играл на каягыме, то сразу узнали музыку чонак, которую традиционно исполняли при дворе короля. Вон Джу пригласила на свадьбу своего дорогого племянника лучших придворных музыкантов. Она хотела, чтобы все собравшиеся видели силу и влияние их семьи. Песня, которую играли музыканты, была наполнена свободой и легкостью. Она была такой прекрасной, что даже Чон Сук, решилась поднять голову. Знакомые с детства мотивы заставили девушку вспомнить о жизни во дворце, о Су Вон и их маленьких совместных забавах. Когда песня закончилась, мужчины начали новую. Они стали играть на чангу, флейте тансо и сохэгыме, все собравшиеся сразу узнали одну из традиционных песен. Песня «Ариран» служила людям напоминанием о том, что в жизни существует не только радость. На циновки вышло несколько женщин. Все они были одеты в яркие ханбоки и немного походили на невест. В своих лапах они держали большие веера. Женщины начали танцевать между мужчинами, начиная каждое своё движение с пятки. Они расходились и сходились, образуя то круг, то длинную линию, похожую на морскую волну. Они так плавно передвигали ножками, что создавалось впечатление, будто девушки и вовсе не касаются земли. – Ариран, Ариран, арариё! – начали петь женщины хором. Их голоса были такими же гармоничными, как и движения. Все собравшиеся с интересом наблюдали за представлением. Подобные представления всегда устраивались перед праздничным пиром. Их проводили для того, чтобы жених и невеста жили долго и счастливо. Вскоре музыка снова замолчала и в усадьбе министра Пака стало совсем тихо. Даже разговаривающие между собой гости, замолчали. Однако вскоре, из-за стен усадьбы послышались удары в гонг кквэнгвари. Каждую секунду звук становился все ближе. Собравшиеся гости встали из-за столов и поспешили к главным усадебным воротам. Они столпились у стен. Мужчины надавливали на спины и плечи тех, кто стоял перед ними, чтобы открывшийся им вид был немного лучше. К дому министра Пака, под звуки кквэнгвари, приближался паланкин жениха. Вскоре он остановился у самых ворот. Когда слуги подняли створки, из паланкина вышел Су Гван. Юный принц был одет в турумаги синего цвета с нашивками на груди и спине, а на его голове было надето само с крылышками, расположенными в задней части головного убора. В Чосоне мужчины традиционно женились в одеждах чиновника. Так делали даже крестьяне. Даже если мужчина не занимал никакой должности, на свадьбе он должен был быть одет в одежды чиновника высокого ранга. Такая одежда была своего рода пожеланием удачи молодому мужу и показывала его стремление добиться больших результатов. Су Гван же гордился, что женится в собственных чиновничьих одеждах. Поэтому молодой лебедь шел, гордо подняв голову, с усмешкой смотря на чиновников, которые дожили до седин, но до сих пор служили на должностях, которые были ниже его. Пока Су Гван шел по усадьбе своего тестя, собравшиеся гости и слуги кидали под ноги молодого жениха деньги, чтобы он шел к невесте по богатству. Министры и вельможи доставали свои кошельки и, развязав связки монет, подкидывали Су Гвану денег под ноги и поздравляли его, не забывая назвать своё имя и должность. Многие из них надеялись на то, что юный принц поможет им или их отпрыскам занять хорошие места при дворе. Перед началом свадебной церемонии, Су Гван подошел к матери своей невесты. Выставив крылья перед собой, юный лебедь уважительно склонился перед женщиной, которая сидела на самом краю стола. Госпожа Хан подняла голову и добродушно посмотрела на Су Гвана. Она улыбнулась ему и на её пухлых щеках появились ямочки. Су Гван сделал перед ней три земных поклона. Все они сопровождались звонкими командами мужчины, отвечающего за проведения ритуалов. Выполнив поклоны, молодой жених отдал госпоже Хан небольшой подарок, как знак того, что он клянется сохранить верность своей жене. В знак своего одобрения, госпожа Хан подняла голову и одобрительно кивнула. После того, как мать невесты дала своё согласие на брак, ответственный за ритуалы мужчина объявил о её согласии всем присутствующим. Сразу же после этого двери дома министра открылись и к мужу вышла невеста. Пак Га Ён была одета в ярко-красный хварот. Когда-то традиционный свадебный наряд хварот был церемониальной одеждой королевы. Как чиновничьи одежды для мужчин, крестьянки могли надеть хварот на свадьбу. Но чаще всего смотрелись в нем смешно и нелепо. Га Ён же наряд придавал величественный вид. По форме хварот был похож на вонсам – официальную одежду женщин из сословия янбан. Задний подол был длиннее переднего, а рукава обрамлены полосами желтого, малинового и темно-синего цветов, а завершались они белыми манжетами хансам. Хварот отличался вышитыми на нем узорами. Хварот Га Ён был расшит цветами пиона и лотоса, волнами и бабочками – символом благополучия и гармонии в семейной жизни. Перед тем, как надеть хварот невесте предстояло надеть еще семь нижних платьев. Благодаря этому наряд выглядел более пышным и элегантным. Свадебный наряд дополнял красный пояс, на котором не было узоров, и головной убор чоктури. Головной убор в виде крупного матерчатого цветка, укравшего бусинами, на самом деле являлся короной. Её по торжественным поводам – одним из которых была свадьба – знатные дамы Чосона надевали вместе с парадной одеждой вонсам. Затылок невесты был закрыт красными лентами с золотыми узорами, символизирующими благополучие. В крыльях молодая невеста держала белое полотно. На ткани были вышиты два изображения фениксов и иероглифы. Они означали пожелание счастья в браке и обещание быть верными друг другу. Га Ён держала крылья так, что белое полотно закрывало большую часть её лица, так, что видны были только глаза невесты. Но и их Су Гван не мог увидеть, поскольку молодая невеста опустила голову. Служанки помогли младшей дочери министра Пака дойти до ритуального стола. Когда Га Ён встала напротив своего жениха, громкоголосый мужчина, отвечающий за исполнение ритуалов, дал понять, что жених и невеста должны выказать уважение друг другу. Во время этого ритуала Су Гван стоял на востоке, а Га Ён – на западе, такое строгое положение символизировало их положение в семье. Жених и невеста сделали поклон одновременно. Они склонились до пояса, показывая, что уважают друг друга. Все это время Су Гван пытался посмотреть на лицо своей жены, но сделать это лебедю так и не удалось. Далее следовал ритуал омовения крыльев. Перед Су Гваном и Га Ён слуги поставили два позолоченных таза. Таз был наполнен водой с добавлением настоек из растений, которые сулили молодым долгую и счастливую жизнь. Су Гван опустил крылья в воду. Вода в тазу была настолько холодной, что сводила крылья. Но Су Гван ни одной эмоцией не показал этого. Смотрящие за ним мужчины, одобрительно качали головами и шепотом хвалили юного принца, настолько, по их мнению, правильно он исполнял ритуалы. Омыв крылья, слуги вытерли крылья молодых белой тканью. Этот ритуал был древним и показывал, что жених и невеста входят в брак чистыми. И чистота эта касалась не только тела, но также души и помыслов. Следом за ритуалом омовения крыльев, следовал ритуал поклонов жениха и невесты. С помощью служанок Га Ён опустилась перед мужем на колени и сделал земной поклон. После этого она поднялась и сделала еще один такой же поклон. Закончив второй поклон, Га Ён выпрямилась и Су Гван сделал один земной поклон в ответ. Молодой лебедь встал на колени и лбом коснулся соломенной циновки, выставив крылья перед собой. После чего снова выпрямился и сложил крылья на животе. Этот ритуал означал клятву мужа и жены быть честными друг перед другом. Когда ритуал с поклонами был завершен, отвечающий за ритуалы мужчина, громко объявил об этом. Немного помолчав и, набрав воздуха в грудь, он объявил он начале нового ритуала. Следующий ритуал состоял в том, что жених и невеста должны вместе выпить рисовое вино. Из латунного чайничка они по очереди должны были наполнить чаши друг друга. Первой это предстояло сделать Га Ён, так как согласно нормам морали чаша мужа должна быть наполнена первой. Лебедь опустилась к столику и убрала от лица белую ткань. Отдав её служанкам, она взяла чайник и аккуратно наполнила чашу Су Гвана. Из-за волнения, которое девушка старательно скрывала, её крылья дрожали, поэтому девушка старалась все делать максимально точно, чтобы не потерять лицо перед гостями. Когда она наполнила чашу мужа, то вздохнула с облегчением. Су Гван наполнил чашу жены и поставил чайник обратно на стол. Как только они наполнили чаши друг друга, под объявления громкоголосого мужчины, они сделали по глотку, после чего обменялись чашами и сделали еще по одному глотку. Этот обряд символизировал их брачный союз. Следующий обряд состоял в том, что муж и жена должны были вместе раскусить финик – символ рождения сыновей. После того, как отвечающий за ритуалы евнух объявил о начале обряда, Су Гван взял со стола один из фиников и протянул его Га Ён. Благодарственно склонив голову, молодая жена откусила первую половину – давая, тем самым, мужу обещание родить хотя бы одного сына. Су Гван съел вторую половину – давая жене обещание быть достойным мужем и отцом их детям. Следующий ритуал заключался в том, что Су Гвану следовало обойти вокруг дома с женой на спине. Этот ритуал показывал, что муж и жена должны вместе идти по жизни. Поэтому лебедь сел так, чтобы его жене было удобно забраться к нему на спину. Служанки помогли Га Ён встать. Подойдя к мужу, лебедь опустилась на его спину и обхватила принца за шею. Су Гван медленно поднялся, придерживая жену за ноги, чтобы она не соскользнула со спины. Собравшиеся гости, последовали за ними, чтобы убедиться, что молодой муж правильно исполнит ритуал. Су Гван почувствовал, как дрожит Га Ён, но, несмотря на свое явное волнение, девушка прижималась к мужу с нежностью, словно происходящее приносило ей какое-то удовольствие. Для проведения последнего ритуала Су Гван и Га Ён вернулись к ритуальному столику и снова заняли свои места. За столом их уже ждала Вон Джу. Согласно традиции, свекровь должна была бросить на белую ткань, которую невеста до этого держала в своих крыльях, финики. Считалось, что сколько фиников поймают молодые, столько сыновей у них родится. Но, поскольку мать Су Гвана умерла, было решено, что ритуал проведет старшая женщина семьи. Служанки подали Га Ён ткань. Молодая невеста взяла в крылья один конец ткани, а Су Гван – другой. Так как рождение сыновей было одной из главных задач женщины, этот ритуал считался самым главным. Поэтому все собравшиеся подошли ближе, чтобы самостоятельно посчитать пойманные финики. Королева Вон Джу любила своего племянника, она хотела, чтобы у Су Гвана было как можно больше сыновей. Лебедь взяла в крылья большую горсть фиников и кинула их так, чтобы молодым было проще поймать их. Су Гван вместе с женой старался поймать как можно больше. Как только финики упали, ритуал считался завершённым. Ответственный за проведение ритуалов мужчина подошел к Су Гвану и Га Ён и стал пересчитывать финики, пойманными ими. – Восемь! – громко закричал мужчина. – Восемь фиников! Восемь сыновей! – продолжал кричать он, а из его рта вырывались клубы пара. Су Гван усмехнулся. И хотя лебедь не верил в то, что ритуал может определить количество рожденных сыновей, он понимал, что гости будут судить о них с женой именно по количеству пойманных фиников. А он поймал достаточно, чтобы его уважали. Громкоголосый мужчина объявил о том, что все свадебные ритуалы были исполнены и Су Гван с Га Ён теперь являются мужем и женой. Су Гван поднялся. Принц посмотрел на отца. Хён Гун одобрительно кивнул сыну. Великий принц был доволен своим сыном. Хотя они довольно часто спорили друг с другом, Су Гван, как послушный сын, всегда подчинялся воле отца и исполнял его приказы как надлежало. Хён Гун был доволен тем, как Су Гван исполнил все надлежащие ритуалы. Муж и жена еще раз поклонились друг другу в знак взаимного уважения. После чего служанки проводили Га Ён в её комнату, там она будет ждать совместной ночи с мужем, а Су Гвана ждал свадебный пир. Там мужчины будут желать ему удачи, благополучия и рождения здоровых и крепких сыновей. Су Гван уже однажды бывал на свадьбе своего друга и видел, как это происходит. Мужчины напивались и начинали обсуждать то, как юному мужу стоит вести себя в постели. Больше всего это любил министр Сон. Напившись, старый тигр раздавал тем, с кем пил, советы по постельным делам. Су Гван относился к старику с уважением и нисхождением, поэтому каждый раз уважительно выслушивал все советы тигра, благодарил за них и тут же забывал. Войдя в дом, где слуги выставили на столы различные угощения, мужчины уселись за высокий общий стол. Во главе стола сидел министр Пак. Слева от него сидел Хён Гун, а Су Гван – справа. Женщин в этой комнате не было. Они собрались в женской части. Там они могли спокойно разговаривать не боясь, что мужчины услышат то, что им слышать не полагалось, а еще они давали советы молодой невесте, как зачать наследника. Но Га Ён была так взволнована и напугана предстоящей ночью с мужем, что совершенно не слушала советов. Она лишь улыбалась и вежливо благодарила женщин за советы. Потом она пообещала Вон Джу подарить Су Гвану много сыновей и совсем замолчала. Когда женщины поели, служанки проводили Га Ён в её комнату. Они поправили её платье и оставили ждать мужа. Га Ён волновалась так, что у неё начал болеть живот. Ей казалось, что её вот-вот стошнит, но тошнота отступила, когда лебедь постучала кулаком по груди. Га Ён вздрогнула, когда открылись двери. Она подняла голову и в дверном проеме увидела Су Гвана. Он был таким же, каким девушка помнила его. Она видела его много лет назад, когда он с отцом, братом и сестрой остановился в их доме. За все то время, что семья Ли жила в их доме, Га Ён почти не видела Су Гвана, поэтому плохо знала его характер. Но она надеялась, что отец окажется прав и юный принц будет уважительно относиться к ней. Ведь Га Ён совершенно не хотелось повторить судьбу несчастной Чон Сук, с которой она могла немного поговорить во время пира. Войдя в комнату жены, Су Гван закрыл двери, после чего развернулся к жене. Наконец-то, он мог увидеть её лицо. Молодому принцу казалось, что с их последней встречи Га Ён совершенно не изменилась. Внешне Га Ён была похожа на мать. У девушки было маленькое бледное лицо с округлыми щечками на которых появлялись ямочки всякой раз, когда она улыбалась. Га Ён подняла голову и Су Гван смог увидеть её глаза. И хотя сейчас она смотрела на него смущенно, в её глазах было то, что заставляло сердце молодого стучать сильнее – нежность. Это было то, что, по мнению Су Гвана, отличало девушку от других женщин. Женщины семьи Ли, в большинстве своем, имели величественно-строгий взгляд. Взгляд Га Ён был другим. Нежность в глазах его молодой жены он видел всегда, даже когда девушка была расстроена или злилась. Эта нежность была настоящей, согревающей и манящей. – Господин, позвольте налить Вам вина?! – взволновано предложила Га Ён. Не успев получить ответ от мужа, она взяла в крылья фарфоровый сосуд и наполнила чашу мужа. – Мне сказали, что это сливовое вино прислала Ваша сестра. – протараторила Га Ён, протягивая чашу Су Гвану. – Её Высочество такая внимательная. – девушка улыбнулась. – Как ты поживаешь? – неуверенно спросил Су Гван, сделав глоток вина. Он смущался не меньше жены и не знал с чего начать разговор. – Со мной все хорошо, Ваше Высочество! – с должным уважением ответила девушка и благодарственно склонила голову. Из-за волнения её голос звучал тихо. – Га Ён, ты теперь моя жена, а следовательно, и принцесса этой страны, поэтому, когда мы одни не нужно говорить так официально. – сказал Су Гван и по-доброму улыбнулся жене. Молодому принцу и вовсе хотелось разговаривать с женой без всяких формальностей, но он не рискнул предложить это Га Ён. Лебедь подумал, что девушке это покажется неправильным и она откажется. Поэтому он решил дать ей время, чтобы она привыкла к нему. – Да. – едва слышно ответила Га Ён и склонила голову. – И все же… Господин, я должна в кое-чем признаться, – голос девушки звучал все так же тихо. Она опустила голову, словно боялась смотреть на мужа. – И в чем же? – с интересом спросил Су Гван. И хотя юный принц старался сохранять внешнее спокойствие, слова жены заставили его чувствовать волнение. – Дело в том, господин, что вы мне очень нравитесь. – признавшись мужу, Га Ён вздохнула с облегчением. Казалось, что волнение, наконец, отступило. Впервые за весь день, Га Ён позволила себе посмотреть на мужа и даже улыбнулась ему. Но довольно быстро улыбка снова пропала с её лица, и девушка опустила голову, словно стыдилась сказанных слов. – Не думайте, что этим я пытаюсь добиться Вашего расположения. Я просто хотела, чтобы Вы знали, что независимо от Ваших чувств ко мне, я всегда буду на Вашей стороне. – и она снова улыбнулась ему. На этот раз девушка говорила гораздо спокойнее, а её улыбка снова стала нежной и доброй. Га Ён всегда казалось странным, что она полюбила того, с кем говорила всего несколько раз. Так или иначе это было так. Га Ён полюбила принца Су Гвана в тот год, когда его семья поселилась в их доме. Принц Хён Гун с детьми жили в восточной части, а её семья – в западной. Га Ён старалась не ходить в восточную часть дома, чтобы не тревожить гостей отца. Но однажды, выполняя поручение матери, она оказалась в восточной части. Девушка собиралась покинуть её, как можно скорее. Но задержалась. Хотя было уже поздно, маленькая принцесса Су Вон никак не могла уснуть. Малышка сидела на пороге дома и, поджав ноги под себя, была похожа на ребенка в материнской утробе. Иногда Га Ён играла с Су Вон, которая была не на много младше её самой, но маленькая принцесса оставалась безучастна к любой забаве, которую предлагала ей Га Ён. Поняв, что Су Вон плачет, Га Ён хотела подойти к ней, чтобы утешить, но тут из дома вышел старший сын принца Хён Гуна и Га Ён не решилась выйти из-за угла дома. Она наблюдала за тем, как Су Гван сел рядом с сестрой и, посадив младшую сестра на спину, стал ходить с ней вдоль восточной части дома. Лебедь разговаривал с сестрой, даже шутил и изредка на лице малышки появилось подобие улыбки. Наблюдая за этим Га Ён, почувствовала странное чувство. Оно рождалось где-то в животе и, проходя через все тело, подобно ветру, заставляло её улыбаться. Она не могла дать имя этому, внезапно возникшему, чувству. Только когда она рассказала об этом своей служанке, та сказала, что она, должно быть, влюбилась в юного принца. «Когда любишь, всегда хочется улыбаться без причины», – пояснила Га Ён служанка, которая была не намного старше своей госпожи. Но тогда, наблюдая за принцем, она поражалась тому, какое у него большое сердце раз он утешает сестру вместо того, чтобы самому поддаться горю и сожалеть о смерти матери. Га Ён не сомневалась в том, что он сожалел, как и в том, что никто и никогда не узнает, насколько глубокой была его скорбь по матери. Услышав признание жены, наигранная уверенность на лице принца сменилась растерянностью, удивлением и одновременной радостью. Он, ничего не говоря, поднялся со своего места, после чего сел рядом с женой. – Раз так, то я думаю, что мы с тобой можем быть счастливы…Ты и я… Га Ён, ты мне тоже очень нравишься! – с неменьшим смущением признался и Су Гван. Он говорил, не поднимая головы. Только договорив, он поднял голову и посмотрел на жену. – Правда? – воодушевлённо и вместе с тем взволнованно спросила Га Ён. Она с трудом могла поверить в то, что принц тоже любил её. – Да. – кивнул Су Гван. – Я уже давно люблю тебя. – добавил юный принц и улыбнулся жене. Поселившись в доме министра Пака, Су Гван старался без необходимости не покидать отведенную его семье часть усадьбы. И все же, время от времени, он сталкивался с детьми министра Пака. Их у него было семеро: четверо сыновей и три дочери. Тот день, когда он влюбился в Га Ён, Су Гван помнил хорошо и каждый раз снова и снова воспроизводил его в памяти. В тот день Су Вон снова заснула только под утро. Отец и Су Гиль тоже еще спали. А вот Су Гван так и не смог уснуть. Закрывая глаза, он думал, что было бы, если бы он пришел раньше? Смог бы он тогда спасти мать? Смог бы не допустить её смерти? Эти мысли сводили юного принца с ума каждый раз, когда приходили ему в голову. Но, как старший сын семьи, Су Гван не имел права показывать свои чувства. Поэтому лебедь всегда прятал их где-то глубоко в своей душе. Тем утром страшные мысли снова посетили его и лебедь решил выйти на улицу, чтобы немного проветриться. За своими мыслями, принц не заметил, как зашел на хозяйскую часть усадьбы. Он понял это только тогда, когда услышал женское пение. В проеме приоткрытой кухонной двери, Су Гван увидел девушку. Она сидела у печи и веером поддерживала огонь. Её легко можно было спутать со служанкой, но Су Гван узнал её. Это была младшая дочь министра Пака. Лебедь внешне походила на свою мать. Поддерживая огонь, девушка напевала одну из детских песен. Су Гван хорошо знал эту песню. Его мать часто пела им её. Но лебедь остановился не из-за песни. Он смотрел на то, как пела Га Ён. Она смотрела на огонь, словно пела для него. Лебедь смотрела на него с такой нежностью и добротой, будто огонь был живым существом, о котором она заботилась. На какой-то момент Су Гван позавидовал огню, который горел в очаге. Ему хотелось оказаться на его месте, хотелось, чтобы этот теплый, нежный взгляд, наполненный любовью, смотрел на него. Принц сел на пороге дома так, чтобы он мог видеть девушку, а она его – нет. Опиравшись на стену, Су Гван закрыл глаза. Он слушал пение девушки, представляя, будто она поет для него. В тот день юный принц понял не только, что влюбился, но и то, что никогда не сможет полюбить другую женщину. Сейчас, смотря на любимую, Су Гвану едва верилось в то, что Га Ён стала его. Лебедь обнял девушку. От неожиданности, Га Ён сперва опешила, но вскоре ответила мужу тем же. Она слышала его дыхание, как бьется сердце. В тот день, когда она увидела его с сестрой, ей хотелось позаботиться о юном принце. Теперь она могла сделать это. Они не сказали друг другу за что и когда полюбили друг друга, но если бы сказали, то узнали бы, что друг друга они любили одинаково долго. Они сидели, обнявшись, не говоря друг другу ни слова, довольно долго. Казалось, что им было достаточно просто прикасаться друг к другу. Но вскоре Су Гван оторвался от жены. Лебедь провел крылом по лицу девушки, после чего поцеловал её. Су Гван начал медленно развязывать пояс на ханбоке жены. Закончив свой поцелуй, Су Гван поднялся и полностью разделся. Когда Га Ён увидела обнаженное тело мужа, её щеки стали розоветь. Лебедь слегка постучала по ним, чтобы прогнать смущение. И хотя она понимала, что не должна смущаться мужа, полностью прогнать это чувство она пока не могла. Га Ён встала следом за ним, чтобы он мог раздеть её и насладиться её телом. Лебедь сделала несколько шагов и обняла мужа со спины. Чувства, которые Га Ён испытывала сейчас были ей незнакомы, но они не пугали девушку. Лебедь слышала неровное дыхание мужа. Су Гван чувствовал смущение не меньше, чем жена. Он понимал, что был для нее совершенно чужим, поэтому молодой принц стоял неподвижно, давая молодой супруге привыкнуть к его телу. Га Ён провела крыльями по спине Су Гвана и положила их на его плечи. Робко и неуверенно, закрыв глаза, девушка несколько раз поцеловала любимого в спину. Су Гван вздрогнул. От удовольствия его тело покрылось мурашками. Это заставило лебедя развернуться к жене. Когда Су Гван развернулся к Га Ён, то заметил, что жена пристально смотрит на него. Девушка была так смущена, что не могла смотреть ниже шеи мужа. Су Гван заметил это, поэтому закрыл её глаза крылом и поцеловал. Потом он развязал завязки на её нижнем платье, и уже через несколько секунд Га Ён стояла перед ним совершенно нагая. Раздев жену, Су Гван подхватил её на крылья и уложил на приготовленное для них спальное место. Лебедь подложил под голову девушки подушку так, чтобы ей было удобно. Су Гван навис над женой. Га Ён вздрогнула, когда юный принц стал водить крыльями по её груди, спускаясь к животу. Лебедь поцеловал жену в шею и услышал, как она тяжело вздохнула. Су Гван был рад, что последний свадебный ритуал, который им с женой нужно было исполнить, не будет таким же формальным, как все предыдущие. Но, получаемое Га Ён наслаждение не могло пересилить страх, который она по-прежнему испытывала. Хотя она уже и привыкла к мужу, всего несколько движений отделяли Га Ён от того, чтобы полностью быть его. Су Гван заметил её волнение, поэтому прервал свой поцелуй. – Боишься? – дрожащим голосом прошептал Су Гван. Он провел по щекам Га Ён, стирая слезы. – Немного. – стыдливо прошептала Га Ён. Она посмотрела на мужа так, словно просила простить её. Га Ён было стыдно перед Су Гваном. Молодой принц был так добр к ней, и вся его семья была крайне благосклонна к ней, а ей хватало наглости испугаться такого естественного процесса. И хотя она ругала себя за этот страх, ничего поделать с ним она не могла. – Га Ён, – Су Гван с нежностью произнес имя жены. – тебе будет больно, но только несколько секунд, но потом все будет в порядке! – добавил лебедь и поцеловал девушку в лоб. Сперва честность Су Гвана напугала Га Ён еще сильнее. Но потом она поняла ценность его слов. Он не старался успокоить её, говоря, что все будет просто. Нет. Он сказал так, как это и могло бы быть, ни больше, ни меньше. – Просто потерпи немного…всего лишь несколько секунд. – голос лебедя звучал успокаивающе. Га Ён ничего не ответила ему. Она лишь улыбнулась и кивнула, давая мужу понять, что готова. Ей показалось, что именно его честность успокоила её. Га Ён знала, что именно он не сделает с ней ничего такого, чтобы ей было плохо.

Первая брачная ночь

Чжан Хэн

И вот жена я. Главный час настал Нефритовому сдаться молотку. Дрожит в тревоге яшмовый кристалл, Как будто прикоснётся к кипятку. Впервые предстоит познать любовь, Пусть безыскусна, сколько хватит сил, Я нынче постараюсь вновь и вновь, Чтобы блаженство господин вкусил. Под ним циновкой сделаюсь простой Иль одеялом шёлковым над ним. Дверь на засов закроем золотой, Курильниц благовонный пустим дым. Сняла я пояс, прогоняя страх, Во мраке ожидаю сладких гроз. «Картинки»* положила в головах, чтоб изучить десятки тысяч поз. Сю Нюй**, богиня, просвети меня и прогони все опасенья прочь. Я много раз потом, при свете дня, Припомню эту сладостную ночь.

***

Вечерние улицы Гун Мэня были освещены множеством фонарей, висевших над лавками местных торговцев. Вечерняя прохлада разбавляла густой, словно суп, воздух. И без того узкие улицы, одного из главных торговых городов Поднебесной, были полностью заполнены местными жителями, которые, устав от дневной жары, решив, что им, возможно, удастся почувствовать долгожданную прохладу. Но, вместо этого, они лишь становились частью огромного потока таких же, как они сами. Пробираясь через толпу, люди сталкивались, ругались и громко кричали, когда теряли кого-то из своих спутников. Из-за этого торговая площадь Гун Мэня наполнилась невероятно сильным шумом. По одной из главных улиц города шла Су Вон в сопровождении двух мужчин-лебедей. Местные жители, встретив жену наследника, уважительно кланялись ей, а на их лицах появлялось удивление. Они привыкли видеть молодую госпожу в сопровождении мужа или же его армии. И хотя сопровождающие её мужчины были одеты в минские ханьфу, выглядели они как те, кто прибыл из другой страны. Но Су Вон была настолько увлечена разговором со своими собеседниками, что совершенно не обращала внимания на удивленные и, немного осуждающие, взгляды горожан. Молодая госпожа обратила внимание лишь на госпожу Джао, хозяйку публичного дома. Женщина медленно, опираясь на палку, спускалась по ступеням одной лавки, где продавали ароматические масла. Хозяйка публичного дома медленно переставляла ноги с одной ступеньки на другую. Каждое такое движение ей давалось настолько тяжело, словно её ноги были двумя огромными валунами, которые ей надо было носить за собой повсюду. Пожелтевшее, из-за долгого использования цинковой косметики, лицо женщины еще плотнее покрылось морщинами. А кожа свисала, как белье на веревке. Её, некогда округлые, щеки впали и скулы женщины казались острыми, словно иглы для вышивания. Спустив ногу еще на одну ступеньку, госпожа Джао остановилась, чтобы немного отдышаться. Подняв голову, она с завистью смотрела на детей, бегающих из стороны в сторону. Она с тоской вспоминала те дни, когда она могла двигаться так же свободно, когда она была лучшей танцовщицей в Гун Мэне. Она уже хотела снова приступить к спуску, как в толпе, проходящих мимо неё людей, старуха заметила Су Вон. И хотя она видела девушку всего раз, а встреча их была короткой и давней, хозяйка публичного дома узнала жену молодого наследника. Старуха узнала молодую госпожу по её величественно-строгому, пугающему, взгляду. Разве могла она его забыть? Взгляд, которым жена наследника посмотрела на неё тогда, напоминал госпоже Джао что-то мистическое. Ей показалось, что Су Вон смотрела в самую глубь её души и видела все прегрешения, совершенные ею за свою долгую жизнь. Госпоже Джао казалось, что молодая госпожа видела даже те грехи, о которых она и сама не догадывалась. Сейчас же Су Вон выглядела иначе. На лице молодой госпожи играла живая улыбка, а глаза блестели, как две звезды. Су Вон заметила госпожу Джао, поэтому, проходя мимо, молодая госпожа приветственно склонила голову. Один из спутников жены наследника города, оценивающе посмотрел на старуху, после чего развернулся к Су Вон и что-то спросил у нее на языке, который госпожа Джао не поняла. На его вопрос, молодая госпожа что-то ответила на том же, непонятном хозяйке публичного дома, языке и отмахнулась, словно говоря, что это не имеет значения. От удивления глаза старухи Джао округлились. Она, превозмогая боль, которую ощущала в задней части спины, спустилась по ступеням. Женщина была намеренна проследить за молодой госпожой, но её ноги не могли носить её так же быстро как тех, за кем она пыталась следить, поэтому госпожа Джао довольно быстро потеряла их в толпе. Пройдя по главной торговой улице Гун Мэня, Су Вон со своими спутниками свернула за угол одного из местных хутунов. Оказавшись на узкой темной улочке, молодая госпожа продолжила двигаться вперед. Её спутники послушно следовали за ней. Вскоре они вышли на еще одну улицу. И хотя людей там было меньше, на улице было все так же шумно и тяжело дышать. Су Вон поднялась по деревянным ступеням и вошла в здание местного трактира. Усевшись со своими спутниками за один из свободных столов, в отдаленной части трактира, Су Вон подняла крыло и дружественно, словно старому другу, помахала хозяину. Стоявший неподалеку баран, подошел к молодой госпоже. Он вежливо поклонился ей и двум мужчинам, которые сидели напротив жены наследника. И хотя, как и все прочие жители, хозяин трактира был удивлен видеть молодую госпожу в сопровождении, как ему думалось, посторонних мужчин, он никак этого не показал. Обратившись к мужчине на местном диалекте, Су Вон попросила его принести три миски супа, тушеные овощи, маринованный корень лотоса и сливовое вино. Выслушав заказ молодой госпожи, хозяин трактира поклонился и пошел исполнять его, оставив жену наследника и её спутников одних. – Ва! Сестрица, ты уже выучила местный диалект? – с восторгом воскликнул Су Гиль. – Да. – Су Вон кивнула. – Местный диалект довольно сильно отличается от путунхуа, поэтому мне было сложно. Но мой муж помогает мне. Но все же, я еще довольно плохо говорю. – немного стыдливо призналась Су Вон. Но вскоре на её лице появилась улыбка. – Брат, Вы написали мне, что женитесь, но не написали кто Ваша жена. – с наигранной обидой сказала Су Вон, обратившись к Су Гвану. – Брат, Вы еще на рассказали Су Вон? – удивленно спросил Су Гиль. Не дождавшись ответа старшего брата, он добавил: – Ну же, брат, расскажите ей скорее! – задорно воскликнул Су Гиль. Он шуточно подтолкнул старшего брата крылом, призывая скорее рассказать все сестре. – Я женился на Пак Га Ён. – сказал Су Гван и смущенно улыбнулся. Су Вон никогда прежде не видела Первого брата смущенным. – Вы действительно женились на Га Ён-онни***? – с нескрываемым восторгом переспросила Су Вон. Су Вон хорошо помнила добродушную дочь министра Пака. И хотя маленькая принцесса в те дни была слишком погружена в свое горе, чтобы ответить на предложение Га Ён поиграть вместе, она чувствовала, что дочка министра Пака делает это от чистого сердца, чтобы развеселить её. Она помнила, как Га Ён посещала несколько раз дворец. В детстве лебедь казалась Су Вон странной, но это объяснялось лишь тем, что она отличалась от женщин семьи Ли, в окружении которых воспитывалась Су Вон. В Га Ён не было хитрости, наигранности и притворства в словах и действия. Именно поэтому она сперва казалась Су Вон странной. Но потом маленькая принцесса привыкла к ней, и девушка стала ей нравиться. И хотя Су Вон видела Га Ён лишь несколько раз, маленькая принцесса стала называть младшую дочь министра Пака своей онни. А еще, в отличии от других членов её семьи, Су Вон догадывалась, что Га Ён нравится брату. Поэтому, Су Вон была рада услышать, что Первый брат женился на девушке, которую любил. – Хён, сообщите Су Вон главную новость! – с тем же задором потребовал Су Гиль. – Что за новость? – с нескрываемым интересом спросила Су Вон, обводя братьев взглядом. Посмотрев на Второго брата, она поняла, что новость была приятной. – Га Ён ждет ребенка. – с той же смущенной улыбкой ответил Су Гван. Услышанная новость заставила Су Вон улыбнуться. Она была рада за старшего брата, но вместе с тем чувствовала зависть. Су Гван и Га Ён были женаты всего несколько месяцев, а жена брата уже ждала ребенка. Она же была, вопреки своей воли, лишена такой возможности. Су Вон даже почувствовала обиду на мужа. Но девушка быстро прогнала эти мысли. Су Вон снова напомнила себе, что скоро её муж станет императором Поднебесной и она сможет родить ему детей. – Именно поэтому она не смогла приехать, хотя очень хотела поведать тебя. – добавил Су Гван уже более спокойно. – Из-за ребенка Га Ён часто тошнит. Долгая дорога в Мин утомила бы её. – рассудительно добавил принц. – Брат, это прекрасные новости. – с улыбкой сказала Су Вон. – А как поживает отец? – хотя голос Су Вон звучал воодушевлённо, в нем слышалась тоска. – У него все хорошо. – спокойно ответил Су Гван. После его свадьбы с Га Ён, отношения юного принца с отцом стали налаживаться. – Он встретил армию наместника Вана и готовится к перевороту. – с хитрой усмешкой сказал Су Гван. – Сестрица, как же тебе это удалось? Как убедила наместника отправить людей в Чосон? – не скрывая своего интереса, спросил Су Гиль. Как и остальные члены семьи, он знал об условии, которые выставил наместник Гун Мэня и знал, что выполнено оно не было. – Я заключила небольшую сделку. – с хитрой улыбкой ответила Су Вон. – Я исполнила свою часть и получила обещанное. – лебедь хитро посмотрела на братьев, чем заставила Су Гиля рассмеяться. – Надеюсь, люди наместника понравились отцу? – спросила девушка. Ей хотелось верить, что то, на что она пошла, стоило того. – Отец доволен. Он очень гордится тобой, Су Вон. – с улыбкой сказал Су Гван. – Он хотел сказать тебе это лично, но ты знаешь, что ему опасно покидать Чосон. Люди короля все еще следят за ним. – лебедь недовольно фыркнул. – Точно. – прошептала Су Вон. Она знала, что хотя король и доверял её отцу, его поверенные следили почти за каждым действием великого принца. Это было одной из причин, почему Хён Гун запретил дочери приезжать в Чосон до его прихода к власти. – Я бы тоже хотела повидаться с отцом. – с грустной улыбкой сказала лебедь. – Но, как вы смогли приехать? – с небольшим удивлением спросила Су Вон. – Нам наследный принц помог! – в привычной для него, шутливой манере, ответил Су Гиль, опередив старшего брата. Су Гвану ничего не оставалось, как кивком головы подтвердить слова младшего брата. – Не волнуйся, Су Вон. Скоро отец возьмет власть в свои крылья и ты сможешь вернуться в Чосон. – добродушно сказал Су Гван. – Вернуться? – удивленно спросила Су Вон. – Разве ты этого не хотела? – с хитрой усмешкой спросил Су Гван. – Когда отец станет королем, мы сможем забрать тебя из Мин. Тебе больше не придется терпеть брак с сыном наместника Вана. – совершенно спокойно сказал Су Гван. – Да, я хотела вернуться, но… Я полюбила мужа. – смущенно призналась Су Вон. В тот день, когда Хён Гун сообщил дочери о том, что она станет женой наследника китайского наместника, Су Гван, чтобы успокоить сестру, пообещал ей, что после того, как отец станет королем, он поможет сестре вернуться на Родину. Думая об этом, вынужденная разлука с семьей не казалась Су Вон такой невыносимой. И все же лебедь надеялась, что её жизнь в Мин не будет невыносимой. А когда они с Шенем признались друг другу в взаимной любви, то Су Вон и вовсе решила, что план, придуманный Первым братом больше не нужен. Лебедь решила, что будет время от времени навещать семью. Тогда её сердце не будет разрываться от тоски по отцу, братьям и тетушки, но и расставаться с мужем ей не придется. – Я слышал, что Ван Шень довольно грубый и своенравный. – задумчиво, словно рассуждая в слух, сказал Су Гиль. – Человек может казаться мирным и добродушным, но на самом деле он не желает счастья никому, кроме себя. А есть люди суровые, но проявляющие свою заботу. Кто же из них хороший человек? – Су Вон вопрошающе посмотрела на братьев. – Про моего мужа говорят, что он суровый и безжалостный, но он любит меня и заботится обо мне. – на лице Су Вон появилась нежная улыбка. – К слову о твоем муже… – протянул Су Гван наливая себе вино, которое ему только что принесла жена хозяина трактира. – Я слышал, что он привел в дом наложницу. – осуждающе сказал лебедь и по-отцовски строго посмотрел на сестру. – Брат, откуда Вы знаете о наложнице? – удивленно и, вместе с тем расстроенно, спросила Су Вон. Она не любила вспоминать о Хулань. Воспоминания о наложнице мужа были для Су Вон странными и противоречивыми. Вместе с болью и позором, который она испытала в публичном доме и на площади, во время выступления шутов, обидой, во время признания мужа, были воспоминания, наполнявшие её душу радостью. Вместе с тем Су Вон стыдилась того, как поступила с Хулань, поэтому старалась не вспоминать о ней. Но больше всего молодую госпожу расстроило то, что об этом узнали братья. Она не хотела, чтобы кто-то из её родных знал, что у Шеня была наложница. – А ты думала, что раз отец отправил тебя в Мин, то ты осталась одна? – с усмешкой спросил Су Гван. – У меня есть друг, который рассказывает мне все. – признался лебедь и усмехнулся. – Почему не написала об этом сама? – строго спросил Су Гван. Перед отъездом сестры в Мин, он сказал ей писать обо всем. – Я не хотела тревожить вас. Вы, должно быть, знаете, какого положения эта женщина?! – виновато опустив голову, спросила Су Вон. Су Гван кивнул, давая сестре понять, что знает о прошлом Хулань. – Поэтому и не написала. Я не хотела волновать вас… В любом случае это больше не имеет значения. – с тоской в голосе добавила лебедь. – Почему? – с нескрываемым интересом спросил Су Гиль. Он не меньше старшего брата злился на мужа сестры, когда узнал о наложнице. Но, в отличии от Су Гвана, Су Гиль понимал, каково это любить двух женщин. – Она больше не живет в доме моего мужа. – тяжело вздохнув, ответила Су Вон. – А отец тоже знает о наложнице? – с тревогой спросила Су Вон. – Нет. – Су Гван покачал головой. Лебедь так и не решился рассказать отцу об этом. Су Гван знал, как их отец бы отнесся к этому. – Хорошо. – прошептала Су Вон себе под нос. Она покачала головой, словно соглашаясь с собственными словами. – Брат, прошу, не говорите отцу об этом. Не хочу, чтобы он волновался. – сказала Су Вон и умоляюще посмотрела на брата. На её просьбу, Су Гван одобрительно кивнул, давая понять, что эта история останется в тайне. Су Вон с братьями провели в трактире еще несколько часов. Они так давно не видели друг друга, что не могли остановиться, рассказывая друг другу о своей жизни. Су Вон не верилось в то, что её братья действительно смогли навестить её. Девушка рассказывала братьям одну историю за другой, опуская лишь те, которые были ей неприятны. После этого она принялась расспрашивать братьев. Ей хотелось знать, как поживает отец и тетушка Вон Джу. Временами Су Вон так по ней скучала, что ночью, закрывая глаза, представляла себе образ тетушки и говорила с ней. Чаще всего лебедь представляла свою мать, но были вещи, которые девушке было бы стыдно рассказать матери, но она могла бы поделиться ими с тетушкой. Су Вон знала, насколько её тетушка Вон Джу ненавидела дворец, что каждый раз, думая о ней, переживала за нее. Лебедь боялась, что тетушка могла что-то сделать с собой или зачахнуть от тоски. Услышав опасения младшей сестры, Су Гван поспешил успокоить её. Юный принц сообщил сестре, что тетушка находится в приподнятом настроении и ждет дня, когда Хён Гун поднимет восстание. Проговорив так несколько часов, Су Вон с братьями вышла на улицу. Шум Гун Мэня утомил жену наследника, поэтому она предложила братьям спуститься к берегу моря. Живя в Чосоне, Су Вон редко видела море. Она отправлялась туда только по какому-то особому поводу, в сопровождении тетушки Вон Джу. Девушке всегда нравилось наблюдать за тем, как вздымается водная гладь. Поэтому, когда Су Вон узнала, что в городе, в котором ей предстоит жить, есть море, девушка обрадовалась. Каждый раз, гуляя с Шенем, она просила его спускаться к морю. Сейчас же девушке хотелось продолжить разговор с братьями в дали от суеты торгового города. Но планам молодой госпожи было не суждено исполниться. Едва Су Вон со своими спутниками спустились к берегу моря, как на плечи Су Гвана и Су Гиля опустились мечи. Су Вон замерла на месте. Она не видела того, кто стоял за её спиной, но чувствовала, как он провел тыльной частью меча по её горлу. По телу молодой госпожи пробежала дрожь. Но тот, кто стоял за её спиной, убрал меч от её горла и Су Вон услышала, что он отошел от неё. Су Гван, выждав немного, чтобы сбить противника с толку, схватился за массивную лапу, держащую меч и развернулся так, что в ту же секунду противник упал на землю, а его меч оказался в крыльях лебедя. Развернувшись, Су Гван увидел перед собой белого павлина, который смотрел на него с нескрываемым недовольством. Су Вон развернулась и увидела мужа. Сперва она почувствовала облегчение. С прошлого нападения наемников, девушка ужасно боялась, что история повторится. Но тут же она почувствовала злость. Как мог он так напугать её? Су Вон посмотрела на Шеня с присущей ей строгостью. Шень смотрел на жену с не меньшим недовольством и Су Вон поняла, что он злится. – Ты что делаешь? – спросила Су Вон, развернувшись к Шеню. Она перешла на местный диалект, чтобы братья не могли понять их разговор. – Я хотел то же самое спросить у тебя, женушка. – зло ответил Шень. Он подошел к жене. Павлин посмотрел на неё своими красными, словно кровь, глазами. – Ты снова, что-то скрываешь от меня, женушка? – почти крича, спросил Шень. Шень был вне себя от злости, когда мальчишки Лян Юйя сообщили ему, что его жена гуляет по городу в сопровождении двух мужчин. Они сообщили юному наследнику, что никогда не видели их прежде. Сперва Шень хотел узнать об этом у жены, когда она вернется. Но ожидание казалось молодому павлину невыносимым, поэтому он решил отправиться за женой. Он следил за ней от таверны. Дождавшись, когда жена со своими спутниками окажется вдалеке от посторонних глаз, он дал о себе знать. – Скрываю? – Су Вон недовольно усмехнулась. – Это мои братья. Они приехали из Чосона, чтобы проведать меня. – сказала девушка. Она все еще злилась на мужа, поэтому её голос звучал грубо. – Братья… – сказал Шень так, словно не поверил словам жены. – Почему же ты не рассказала мне об их приезде? – с наигранным спокойствием спросил Шень. Су Вон отошла от мужа на несколько шагов. Она хорошо знала, что наигранное спокойствие Шеня было куда хуже того, когда он показывал свое недовольство. – За моим отцом и братьями следят люди короля. Поэтому покидать Чосон им опасно. Я не хотела, чтобы об их приезде знал кто-то кроме меня…Могли пойти слухи… – тяжело вздохнув, Су Вон все рассказала мужу. – Но, я не хотела скрывать их от тебя. Я хотела представить вас друг другу. Но прежде, мне нужно было поговорить с ними о доме, наедине. – с тоской сказала Су Вон. Су Вон виновато посмотрела на мужа. Она боялась за братьев, но и скрывать их приезд от мужа она тоже не хотела, поэтому девушка разрывалась, но вскоре все же решила, что безопасность братьев важнее, а с Шенем она разберется потом. Сейчас она думала о том, что, возможно, ей следовало сообщить мужу о приезде братьев. Так или иначе, сейчас ей ничего не оставалось, как снова просить прощения у мужа. Выслушав жену, Шень тяжело вздохнул. Хотя он и продолжал злиться на Су Вон, он понял её чувства, поэтому тут же приказал волкам убрать мечи. Злость пропала с лица наследника. Теперь он смотрел на жену спокойнее, но Су Вон все еще могла видеть наставнический упрек в его глазах. – Больше не заставляй меня сомневаться в тебе. Сейчас ты единственная, кому я могу доверять. – прошептал Шень на ухо жене. После чего кивком головы дал понять, что прощает её. Лебедь поклонилась мужу, благодаря его. Шень лишь усмехнулся. Несмотря на скрытность Су Вон, молодой наследник доверял жене. Шень отпустил волков. После этого Су Вон подвела мужа к своим братьям, чтобы представить их друг другу. – Дорогой, позволь представить тебе моих братьев. – заговорила Су Вон, подойдя ближе к братьям. – Мой Первый брат – принц Ли Су Гван. – представив мужу брата, Су Вон посмотрела на Ли Су Гвана. – И мой Второй брат – принц Су Гиль. – сказала Су Вон, подойдя к старшему брату. – Братья, это мой муж – наследник наместника города Гун Мэнь, Ван Шень. – Значит ты и есть Ван Шень. – недовольно усмехнувшись, заговорил Су Гван. Он оценивающе осмотрел павлина. – Хён, пожалуйста, не нужно. – умоляюще, посмотрев на брата, попросил Су Гиль. Лебедь знал, что муж Су Вон не нравился старшему брату и боялся, что их разговор может перерасти в малоприятную сцену. Су Гиль не боялся, что это увидит кто-то из местных жителей. Он не хотел, чтобы это видела Су Вон. Но на его просьбу, Су Гван лишь фыркнул, давая брату понять, что молчать он не будет. – Не слишком ли много ты себе позволяешь? – разъяренно крикнул Су Гван. Он слышал много неприятных слухов о муже сестры. О нем говорили, как о надменном мальчишке, который, к тому же, был довольно жесток. И если до этого, Су Гван был готов смириться с этим, понимая, что его сестра любит своего мужа, то устроенное им «представление» вывело юного принца из себя. –Ты сейчас совершил преступление! Я старший племянник кроля и королевы Чосона и старший сын великого принца… – Но мы же сейчас не в Чосоне. – огрызнулся Шень, прервав Су Гвана. Сперва павлин усмехнулся, но потом его лицо стало серьезным. – А что бы сделал ты, если бы увидел свою жену в компании незнакомых мужчин? – спросил Шень, слегка склонив голову. – Я не собирался вас убивать. – с усмешкой добавил Шень. – Как только я увидел вас, то сразу понял кто вы такие. Я собирался лишь немного напугать. – добавил павлин с усмешкой. – Муж мой, брат, прошу, не ссорьтесь. Прошу, вас. – умоляюще проговорила Су Вон, встав между мужем и братом. Ей казалось, что они были готовы ударить друг друга. Су Гван и Шень больше ничего не сказали друг другу. Они лишь фыркнули в сторону друг друга, выражая свое недовольство. От отца Су Гван получил поручение, доставить наместнику Гун Мэня письмо. Великий принц хотел, чтобы сын передал его лично в крылья Ван Чэню. До усадьбы наместника все шли молча. Су Гиль следил за тем, как старший брат и муж сестры обмениваются недовольными взглядами, будто продолжая пререкаться друг с другом. Переступив порог усадьбы наместника города, Шень распорядился, чтобы отцу доложили о прибытии гостей. Уточка Сяо, которая вышла, чтобы встретить свою госпожу, от удивления открыла клюв, когда увидела братьев своей хозяйки. Они выглядели гораздо старше молодого господина. А величественно-строгий взгляд Су Гвана, так похожий на взгляд молодой госпожи, пугал маленькую уточку. Су Гиль же, напротив, вызывал у уточки доверие. Ей казалось, что юный принц был очень добрым. Служанки проводили гостей в личные покои наместника Ван Чэня. Когда в комнату Ван Чэня вошли гости, павлин с женой, сидевшей по правое крыло от него, поднялись и вышел из-за стола. Су Гван и Су Гиль поклонились наместнику и его жене, приветствуя их. Павлин и его жена ответили им тем же. Обменявшись любезностями, как того требовали правила приличия, Чэнь пригласил всех сесть за стол, который слуги уже заставили мисками с едой. Ли Цуй, любившая подчиняться правилам этикета, уступила своё место Су Гвану. После её мужа, Су Гван был вторым по старшинству мужчиной в этой комнате, поэтому должен был сидеть ближе к хозяину дома. Рядом с ним сел Су Гиль. Шень, на правах наследника, сел по левое крыло от отца. Су Вон же с госпожой Ли сели в самом конце стола. На их стороне не было мисок с едой и приборов. Ли Цуй считала, что, если женщина и находится в окружении мужчин, то есть она не должна. Максимум, что могла себе позволить женщина, в присутствии мужчин, по мнению Ли Цуй – выпить чашку чая. – Ва! – воскликнул Ван Чэнь, когда Су Гван сел рядом с ним. – Ваше Высочество, Вы так похожи на своего отца! – добавил павлин и поспешил наполнить чашу лебедя вином. – Мне всегда было интересно, откуда Вы знаете отца?! – не удержался и спросил Су Гиль. Су Гван строго посмотрел на брата. Но Су Гиль сделал вид, словно не заметил этого. Юный принц не хуже старшего брата знал правила этикета и сам старался соблюдать их. Но если у юного принца появлялся вопрос, который «жёг» ему язык, то он не мог удержаться и не спросить. Из-за этой манеры, младший сын принца Хён Гуна нередко ставил многих влиятельных и известных людей в неловкое положение. – Мы с Вашим отцом познакомились в Нанкине. – с усмешкой ответил наместник. Он заметил недовольство Су Гвана и легким кивком головы дал понять, что все в порядке. – Я остановился у своего родственника, и он рассказал мне о вашем отце, как о талантливом каллиграфе. – пояснил Ван Чэнь. – Его каллиграфия вызывала восхищение, и я заказал у него несколько работ. То, что он великий принц, я узнал намного позже. – договорив, наместник опустошил чашу вина. – Вы правы. У отца талант к каллиграфии, – с должным уважением сказал Су Гван. – Господин, отец просил меня передать Вам это письмо лично. – добавил юный принц и достал из внутреннего кармана темно-зеленого ханьфу, шелковый конверт. Ван Чэнь взял конверт из крыльев принца Су Гвана. Он открыл его и достал оттуда аккуратно сложенный лист бумаги. Наместник положил лист к себе на колени, чтобы никто, из сидевших за столом, не мог увидеть содержание письма. Ван Чэнь знал Хён Гуна не так хорошо, но, будучи вовлеченным в политику с ранних лет, он понимал, что если Хён Гун передал письмо через старшего сына, то ему было чего опасаться. Павлин внимательно вчитывался в красиво написанные иероглифы, после чего снова сложил лист бумаги и поджег его от стоящей рядом свечи. Он бросил лист на позолоченный поднос. Наместник с тоской смотрел на то, как горит письмо, написанное Хён Гуном. Даже в обычном письме иероглифы великого принца напоминали каллиграфию. Павлину казалось, что даже это письмо могло бы украсить его дом, но он понимал, что должен поступать именно так, должен избавится от письма. – Вы мои гости, дети старого друга и почти что посланники Чосона, поэтому я должен принять вас с должным почтением. – с дружелюбной усмешкой, когда письмо совсем догорело. – В нашем доме слишком шумно. Поэтому я прикажу слугам подготовить для вас павильон Созерцания прекрасного. Он находится недалеко от главного дома, но там никогда не слышан этот постоянный шум. – договорил наместник и покачал головой. – Благодарим Вас, господин! – хором ответили Су Гван и Су Гиль. Ван Чэнь махнул крылом, словно говоря, что юным принцам не стоит благодарить его и предложил им приступить к еде. Ужин проходил в том же дружеском тоне. И все же Шень и Су Гван каждый раз находили темы для споров. Они оба спорили так, словно сдавали императорский экзамен. На каждое высказанное мнение они цитировали Конфуция и Лао-Цзы. В своем споре они всегда балансировали на грани, но все же не переходили грань приличия. Друг с другом они говорили тихо и с уважением, хотя почти всем присутствующим в комнате было понятно, что уважения друг к другу юноши испытывают не сильное. Су Гиль лишь с усмешкой наблюдал за дискуссией старшего брата и мужа сестры. Ему казалось, что юноши очень похожи, они оба знали много и никто не хотел уступать. Су Вон находила это весьма забавным. Она даже подумала о том, что если бы их спор увидела Хулань, то расхохоталась бы. А госпожа Ли придумала бы для наложницы сына наказание. Так или иначе девушку забавлял этот спор, поскольку муж и брат говорили об одном и том же, просто подходили к объяснению с разных сторон. Однако, не смотря на свой ум и глубокие познания, они этого не замечали и несколько минут спорили об одном и том же. После того, как закончился ужин, слуги пригласили братьев молодой госпожи следовать за ними. Это заставило Су Гвана и Шеня прервать свой спор. Слуги отвели юных принцев в павильон Созерцания прекрасного. Небольшой, но довольно уютный павильон находился в нескольких минутах ходьбы от хозяйского дома. В павильоне слуги наместника уже подготовили юношам спальные места и все необходимые им вещи. Су Вон приятно удивило, что свекр выбрал именно этот павильон. Обычно, когда Вани Чэнь принимал у себя гостей, он размещал их в павильоне Сыновей почтительности. Павильон со странным, по мнению Су Вон, названием был построен далеким предком Ван Чэня. От Шеня Су Вон узнала, что у этого предка было одиннадцать сыновей и этот павильон он построил для того, чтобы они там жили и обучались. Но больше, из рода Ван, ни у кого не было столько сыновей, поэтому павильон иногда использовали юноши семьи Ван для обучения. Павильон находился в стороне от остальных и прекрасно подходил для этого. Главным минусом этого павильона было то, что в нем всегда было довольно холодно. Даже летом, когда в Гун Мэне стояла удушающая жара, внутри павильона было прохладно. Но прохлада эта не была приятной, поэтому многие служанки говорили, что там живет призрак. Су Вон уселась на пороге павильона и наблюдала за тем, как братья располагались на новом месте. Су Гиль закончил довольно быстро и вышел на террасу. Заметив скучающую сестру, он сел рядом с ней. Су Вон уже отпустила слуг, поэтому могла дать волю свои эмоциям и действиям. Она положила голову на плечо брата и вздохнула. – Почему ты грустишь, Су Вон? – ласково спросил Су Гиль. За эти два года, что Су Вон прожила в Китае, он соскучился по младшей сестре. – Я очень скучала. – тихо произнесла Су Вон и по её щекам скатились слезы. Хотя девушка чувствовала себя счастливой, живя с мужем, по родным она скучала достаточно сильно. – Су Вон, давай, садись на спину. – с присущим ему задором, сказал Су Гиль. – Покатаю тебя, как делал это раньше. – добавил лебедь и встал так, чтобы сестре было проще забраться на его спину. Забравшись на спину брата, Су Вон обхватила его за шею. Спустившись с террасы павильона, Су Гиль сменил шаг на бег. Он бегал, подпрыгивал и крутился вокруг себя. Это заставило Су Вон рассмеяться. В детстве Второй брат часто сажал её на спину и всячески смешил. Один раз Су Вон так рассмеялась, что отпустила крылья и упала на землю. И хотя следующие несколько дней спина у Су Вон болела так, что она ходила, опираясь на палку и своих служанок, она вспоминала об этом моменте, как об одном из самых веселых. Услышав звонкий смех сестры, из павильона вышел Су Гван. С улыбкой наблюдая за ними, он решил присоединиться к брату. Су Гван и Су Гиль по очереди катали Су Вон на спине. Вскоре Су Гиль, набравшись смелость и воспользовавшись тем, что старший брат был в хорошем настроении, уговорил Су Гвана отпустить его в город. Сперва Су Гван не хотел отпускать младшего брата, полагая, что под защитой наместника будет безопасней. Но Су Вон, как это часто бывало до её замужества, решила помочь Второму брату. Она попросила Лян Юйя сопровождать её брата. Молодой волк согласился. Су Гиль был благодарен сестре. Она всегда вставала на его сторону и защищала его перед отцом и старшим братом. Оставшись вдвоем, Су Вон забралась на спину Первого брата и закрыла глаза. Она вспоминала те дни, когда отец с братом по очереди носили её на спине, чтобы она смогла заснуть. Су Вон редко, когда удалось уснуть, но, чтобы отец и Су Гван могли отдохнуть, она часто притворялась спящей. – Брат, я так рада, что вы снова катаете меня на спине. Я скучала по этому! – радостно сказала Су Вон. – И чем же тебя не устраивает моя спина? – голос, который услышала Су Вон был полон недовольства и обиды. Развернувшись, девушка увидела Шеня. – Дорогой… – с небольшим удивлением произнесла девушка. Она не ожидала увидеть мужа тут. Наследник стоял у павильона и вопрошающе смотрел на жену, спустившуюся со спины брата. Су Вон подошла ближе к мужу и взяла его крылья в свои. Она посмотрела на него, по-доброму улыбаясь. – Разве можно сравнивать такое?! – нежно спросила Су Вон, поглаживая мужа по его холодным крыльям. – Су Вон, уже поздно. Иди спать. – голос Су Гвана заставил Су Вон отпустить крылья мужа и развернуться к брату. – Завтра мы продолжим наш разговор. – добавил лебедь и ласково улыбнулся сестре. – Хорошо, брат! – Су Вон улыбнулась ему в ответ, как делала в детстве и поклонилась на прощание. – Ты её брат. Не слишком ли сильно ты её опекаешь? – возмущенно спросил Шень, когда Су Вон ушла достаточно далеко. – А может это ты слишком равнодушен? – с неменьшим недовольством спросил Су Гван, когда Шень уже развернулся, чтобы пойти следом за женой. – Что? – возмущенно произнес Шень и недовольно цыкнул. Он развернулся и окинул своего собеседника недовольным взглядом. – Мало того, что наложницу в дом привел, так она еще пыталась убить Су Вон. – голос Су Гвана звучал спокойно. Но в считании с величественно-строгим взглядом, придавал лебедю угрожающий вид. – Ты же императором хочешь стать… Будешь каждой наложнице позволять такое? – спросил Су Гван. Ему больше не нужно было скрывать свое отношение к Шеню, поэтому принц всем своим видом показывал, что он испытывает к нему неприязнь. – То, что случилось было неожиданностью даже для меня. – Шень старался сохранять лицо, поэтому говорил, как будто тема разговора была ему безразлична. На самом деле Шень чувствовал тоску, когда думал об этом. – Но я могу защитить Су Вон. – гордо заявил павлин. – И как же? – с издевательской усмешкой спросил Су Гван. – Думаешь, что, взяв власть сможешь защитить её? Чем больше у тебя власти, тем сильнее тебе придется защищать её! – прошипел Су Гван, словно змей. Он знал об это не понаслышке. – Власть над людьми – это умение показать им то, чего они боятся. Я создам оружие, которое никто не видел прежде. – с хитрой улыбкой ответил Шень. – Оружие? – с интересом спросил Су Гван. – А Су Вон не писала об этом? – с издевкой спросил Шень. – Боги! – наигранно воскликнул наследник. – Уже и правда поздно! – с той же наигранностью добавил павлин, посмотрев на небо. – Приходите завтра, Ваше Высочество, и я расскажу Вам об этом! – язвительно добавил Шень. Хотя Шеня и раздражал Су Гван, от жены он знал, что лебедь хорошо разбирался в оружии, поэтому павлин хотел обсудить с ним некоторые вещи. Шень решил, что готов терпеть присутствие Су Гвана, если это принесет пользу его делу. Поклонившись лебедю на прощание, Шень направился в сторону дома. Как только Шень скрылся из виду, Су Вон вышла из-за павильона. Су Гван был очень удивлен, увидев сестру. Он собственными глазами видел, как она шла в сторону хозяйского дома. Принц не знал зачем Су Вон вернулась, но по её лицу он понял, что она хочет что-то рассказать. – Брат… – тихо произнесла Су Вон на родном языке. – Хулань…Наложница моего мужа не пыталась убить меня. Я сама приняла яд. – так же тихо призналась Су Вон. Вообще-то Су Вон не собиралась рассказывать братьям об этом. Но, поняв, что брат знает, она решила рассказать правду. Ей казалось, что это поможет её брату, если не принять Шеня, то хотя бы меньше ненавидеть его. – Но зачем? – с непониманием спросил Су Гван. – Таковым было условие госпожи Ли. Она обещала армию, если я избавлюсь от Хулань. И я сделала это. – на лице Су Вон появилась хитрая улыбка. И хотя лебедь испытывала чувство стыда, она заставляла себя думать об этом, как о выигранной партии в го. – Ты поступила правильно, Су Вон. – успокаивающе сказал Су Гван. Су Вон так давно не слышала голос брата, что улыбка сама появилась на лице. Су Вон еще раз попрощалась с братом и пошла в свои покои. Получив одобрение старшего брата, девушка почувствовала облегчение. Су Гван усмехнулся, смотря вслед уходящей сестре. Лебедь подумал, Су Гиль был прав. Су Вон действительно была слабой только с виду. На следующее утро слуги Шеня проводили Су Гвана в павильон Весеннего ветра. Молодой павлин разложил на столе, перед братом своей жены все книги, которые они с Су Вон написали за год совместной жизни. За это время у них собралось больше ста томов. То, над чем работал Шень, заинтересовало лебедя. Су Гван считал, что подобное оружие могло бы быть наиболее эффективным в войне. Поэтому лебедь решил подробно ознакомиться с тем, что Шеню уже удалось установить в ходе своих постоянных опытов. У Су Гвана ушло несколько дней, чтобы изучить их все. После того, как старший сын принца Хён Гуна изучил все, он предложил Шеню внести несколько изменений. Су Гван полагал, что если наследник оставит все, как есть, то взрывная сила будет недостаточно сильной. – Даже если при пехотной атаке этой силы хватит, то при сражении на море – нет. – заявил Су Гван, когда доказывал молодому павлину свою правоту. Несколько дней юноши провели, проводя опыты за городом. Утром они заготавливали различные смеси, а после обеда, когда спадала дневная жара, отправлялись на поля за городом. Там они взрывали их, чтобы посмотреть на силу взрыва. Эти опыты Су Гван и Шень проводили вдвоем, строго настрого запретив Су Вон приближаться. – Если убавить количество фейерверков и добавить чистого пороха, то сила взрыва будет сильнее. – однажды высказал свое предположение Су Гван. – Но тогда «хвост феникса» будет не заметен. – возразил Шень. Павлин понимал, что старший брат его супруги был прав, но отходить от их Су Вон замысла ему не хотелось. – «Хвост феникса»? – удивленно спросил Су Гван. Шень рассказал Су Гвану об их с Су Вон замысле. За это время Шень настолько привык к мысли о том, что он потомок легендарной Феникс, что и правда стал считать себя таковым. А на обмундировании и оружии его волков появился «знак Феникс», родовой знак семьи Ван, говорящий о том, что это армия потомка легендарного божества. И хотя Су Гван не понимал рвения к подобным идеям, он уступил Шеню. Лебедь долго думал, как бы тогда увеличить взрывную силу. Несколько дней он сидел за книгами, пытаясь понять как ему поступить. Выход Су Гван нашел случайно. Лебедь принес Шеню металлический шар. Шар не был сплошным. В некоторых его частях были видны небольшие прорези. Су Гван решил показать Шеню свою задумку в действие. Наполнив шар смесью фейерверков и чистого пороха, лебедь поджег небольшой фитиль и кинул металлический шар в сторону деревьев. Ударившись о ствол дерева, шар взорвался, издав глухой звук. Взрыв металлического шара сопровождался яркими вспышками фейерверков. И хотя шар, изготовленный Су Гваном, был совсем маленьким, взрывная сила его была такой, что юноши потеряли равновесие и упали на землю. Поднявшись, Шень рассмеялся. Идея старшего брата жены, понравилась ему. За время совместной работы Су Гван и Шень стали относиться друг к другу с меньшей ненавистью и постепенно смогли найти общий язык. И все же время от времени они находили темы для споров. Во время этих споров они разговаривали друг с другом тихо, но вместе с тем кидая в адрес друг друга острые высказывания. И все же иногда они срывались и начинали кричать друг на друга так, что служанкам, стоявшим рядом с ними, приходилось закрывать уши. Когда их спор коснулся темы жизни с женщиной, евнуху Яну и вовсе пришлось прогонять молодых служанок из павильона. Старый свин считал, что молодым девушкам не нужно знать те слова, которые использовали юноши. После этого евнух возвращался в павильон и старался успокоить Су Гвана и Шеня. Иногда у него это получалось, когда же он терпел поражение, то обращался за помощью к молодой госпоже. Он знал, что перед Су Вон они не будут вести себя подобным образом. Юный принц Су Гиль же сдружился с молодым генералом Лян Юйем. В тут ночь, когда Су Гиль отправился на прогулку в сопровождении юного волка, лебедь уговорил его вместе выпить. Лян Юй долго отказывался, объясняя принцу, что из-за этого у него могут быть проблемы. Но Су Гиль довольно быстро смог убедить его, что возьмет всю ответственность на себя. За выпивкой оказалось, что у молодых людей много общего. После этого Лян Юй показал Су Гилю несколько лавок, где продавались лучшие, по его мнению, стрелы. Будучи искусным стрелком, Су Гиль знал абсолютно все о том, какими должны быть хорошие стрелы. Он объяснил Лян Юйю, что если ему нужно будет поразить цель на дальнем расстоянии то, лучше использовать короткие стрелы. Принц заявил, что так противник умрет быстрее, потому что короткие стрелы всегда быстрее летят и поражают жертву с большей силой, чем длинные. Су Гван и Су Гиль провели в доме наместника Ван Чэня чуть больше месяца. За это время Су Гван и Шень смогли значительно усовершенствовать свою новую придумку. Молодой павлин был благодарен старшему брату сестры, поэтому предложил ему часть своих волков. Эту идею наследнику подала жена. – Переворот значительно отличается от обычной войны. – однажды заявила Су Вон мужу. – Тебе тоже предстоит брать власть. Поэтому было бы хорошо, если бы хотя бы часть твоей армии имела опыт в подобных делах. Почему бы тебе не отправить их с моими братьями в Чосон? Они вернутся не только победителями, но и пройдут через этот опыт. – добавила девушка и хитро улыбнулась. Су Вон знала, что армия Шеня подготовлена хорошо. Гораздо лучше, чем армия его отца. Однако в Гун Мэне и ближайших провинциях редко происходили какие-то конфликты, которые требовали вмешательства армии. Поэтому должного опыта у волков было мало, а у некоторых его и вовсе не было. Су Вон хотела не только исполнить поручение отца, но и дать волкам возможность получить боевой опыт, который, как считала девушка, пригодится им во время восстания Шеня. Павлин согласился с супругой. Поэтому он выбрал несколько волков, которых считал наиболее достойными этого. Вместе с ними он отправил и Лян Юйя. Шень хотел, чтобы молодой генерал изучил стратегию принца Хён Гуна и смог применить нечто подобное во время их переворота. Когда Су Гван сообщил сестре, что им пора вернуться в Чосон, Су Вон стоило больших усилий, чтобы не расплакаться. Ей не хотелось снова расставаться с братьями. Она ужасно переживала за то, как пройдет их путешествие обратно в Чосон. Видя волнение сестры, Су Гван дал ей обещание написать, когда они прибудут домой. Он заверил Су Вон, что через несколько месяцев их отец станет королем и, что следующий праздник чусок**** они снова отметят всей семьей.

***

Су Гван сидел за низким круглым столиком в самом лучшем, в Ханяне, доме кисэн. Он взял в крылья чашу вина и, опустошив её, поставил чашу обратно на стол. Отставив чашу, лебедь осмотрел тех, кто сидел рядом с ним. Его окружали министры отпрыски знатных семей. Их низкие столы были выставлены в два ряда, расположенных друг напротив друга. Стол Су Гвана же стоял в центре. Они напоминали министров, которые, выстроившись в два противоположенных ряда, пришли на собрание, устроенное королем. Среди участников застолья были только те, кто решил принять сторону принца Хён Гуна. Великий принц велел старшему сыну провести эту встречу, чтобы убедиться, что все его сторонники сохранили свои намеренья. – Что случилось, Ваше Высочество, раз Вы решили собрать нас? – с должной вежливостью спросил Ким Тэ Юн, старший сын министра Кима. Семья андонских Кимов не вызывала доверия у Су Гвана. Он знал, что переворот, планируемый Хён Гуном был возможен лишь благодаря тому, что министр Ким придерживался стороны великого принца и всячески оказывал помощь ему и его семье. Именно министр Ким подал королю прошение об отмене указа о том, что родственники короля и королевы не могут занимать должности при дворе. Тем самым он помог Хён Гуну стать советником при своем сводном брате, а Су Гван смог не только получить возможность сдать государственный экзамен, но и поступить на службу в военное ведомство к своему дяде Ким Иль Ёну. И хотя дядя юного принца и его мать имели фамилию Ким, к семейству министра Кима они не имели никакого отношения. Глава военного ведомства Ким Иль Ён и его сестра, жена великого принца Хён Гуна, происходили из рода чиндонских Кимов. Остров Чиндо был совсем не большим, но имел одну особенность, отлившую его от других островов. Дважды в год на один час морская вода отступала, образуя земляной мост, который соединял остров Чиндо с островом Модо. Согласно местным легендам, данный мост был вымолен у Морского Дракона местной старухой по имени Пон, чтобы все её родные, укрывавшиеся на острове Модо, смогли вернуться домой. Однажды Су Гвану довелось увидеть это своими глазами. Недалеко от этого места хоронили его мать. Пока местные шаманы пели «Син норэ», «песнь небес», – традиционную погребальную песню острова Чиндо, юный принц наблюдал за тем, как из-под водной глади появился земляной мост, а потом исчез. – Ничего такого. – поспешил успокоить собравшихся Су Гван. – Я просто хотел убедиться в том, что намерения ваших семей не изменились. – голос Су Гвана стал величественно-строгим. – Не сомневайтесь в нашей преданности, Ваше Высочество! – громко, почти крича, заявил Син Коль Сон. Семейство Син было одним из первых, кто встал на сторону принца Хён Гуна. Чтобы союз между семьей Син и семьей Ли стал наиболее крепким, Хен Гун выдал за единственного сына семьи Син, свою племянницу Ли Чон Сук. – Нашим семьям пришла пора объединиться. – гордо и почти так же громко, как Коль Сон, сказал Су Гван. – Но, одна ошибка может все испортить, поэтому я собрал вас здесь, чтобы ещё раз обсудить план. – сказал Су Гван, заставив всех собравшихся обратить на него внимание. Су Гван уже хотел было начать объяснять министрам и отпрыскам знатных семей кто и где должен выставить свои армии, но постоянный шум, доносившийся из-за дверей, отвлекал внимание юношей, что раздражало Су Гвана. Юный принц понимал, что дом кисэн не самое подходящее место для таких дел, как обсуждение плана переворота, но оно же и было самым безопасным. – Что там происходит? – раздраженно спросил Су Гван у одной из кисэн, сидевшей рядом со столом Су Гиля. – Приехал известный в Чосоне чтец по лицам, Ваше Высочество. – совершенно спокойно ответила девушка. Юная кисэн всегда принимала принцев, когда те посещали их дом кисэн. Она была единственной из кисэн, которая не раздражала Су Гвана. – Чтец по лицам? – с восторгом ребенка переспросил Су Гиль. Кисэн кивнула. – Брат, пойдемте тоже посмотрим?! – попросил лебедь. Он сложил крылья вместе и умоляюще посмотрел на старшего брата. – Говорят, что он лучше всех в Чосоне предсказывает судьбу по лицу. – в разговор вмешалась юная кисэн. Её голос звучал так же тихо и равнодушно, но все же ей хотелось убедить принца Су Гвана пойти. Девушке было самой ужасно интересно узнать свою судьбу. – Разве можно узнать судьбу по лицу? – с усмешкой спросил Су Гван. Он усмехнулся и строго посмотрел на кисэн. – Но, раз мой брат настаивает, пойдемте посмотрим на этого чтеца по лицам. – сказал Су Гван и вышел из-за стола. И хотя голос лебедя звучал спокойно, в нем слышалось раздражение. Су Гван не верил в подобные вещи и считал их глупостью. Юная кисэн провела принцев и их спутников по длинному коридору. Она, расталкивая других девушек, провела принцев к мужчине, который, как утверждали многие, мог читать лица людей. Знаменитый чтец по лицам оказался не таким, каким Су Гван его себе представлял. Он был толстым мужчиной, одетым в простую одежду. Он был уже изрядно выпившим, но все еще сохранял ясность сознания. Су Гван подошел ближе и сел напротив стола мужчины. – Говорят, что Вы умеете читать лица. – с надменной усмешкой заговорил Су Гван. – Если это так, то прочитайте моё лицо. – строго добавил юноша. – У Вас лицо короля! – уверенно заявил мужчина, после того как несколько минут вглядывался в лицо сидящего перед ним лебедя. – Короля? Я простой учёный… – с той же надменной усмешкой ответил Су Гван. Заявление мужчины не вызвало у юного принца никаких эмоций. – Если бы я смотрел только на ваш лоб, то, быть может, и подумал так, но я вижу вас полностью. – мужчина-медведь поднял свои массивные лапы вверх, а затем медленно опустил их. Он водил ими так, словно рисовал в воздухе силуэт лебедя. – Я вижу ваши глаза. Они очень гармоничны, как солнце и луна. Я вижу все ваши движения и слышу голос. Не удивлюсь, если вы говорите на путунхуа! Говорите же? Точно, говорите… – хитро прищурившись, усмехнулся мужчина. – и причём очень хорошо. Если вы и учёный, то явно не простой. – добавил мужчина и сделал глоток вина. – Это вы тоже по моему лицу поняли? – с недоверием спросил Су Гван. – Да. По вашему рту! Ваше лицо — лицо настоящего короля! – громко и восторженно заявил мужчина, вскинув лапы вверх. – Что ж, – с наигранной серьезностью заговорил Су Гван. – мы скоро проверим Ваши слова! – строго заявил Су Гван, поднявшись. Молодой принц не верил в подобные вещи. Чтение по лицу он считал не более, чем забавой для впечатлительных женщин. Су Гвану не нужно было пророчество какого-то мужчины, чтобы узнать, что ему предопределено быть королем. Он был законным внуком покойного короля. Иначе просто не могло быть. Но ему понравилось то, что слова мужчины услышали все сторонники его отца. Су Гван знал, что многие из тех, кто находился в комнате изредка сомневались в правильности принятого решения, но верили в подобные вещи. Поэтому Су Гван решил, что это поможет малодушным министрам окончательно перестать сомневаться в правильности принятого ими решения. Как только лебедь вышел из комнаты все сопровождающие его юноши, пошли следом за ним.