Обреченные

***

С началом сезона цзинчжэ в Гун Мэне наступала весна. Холода постепенно отступали. Лучи весеннего солнца становились все теплее и, падая на землю, согревали её. Несмотря на это воздух все еще оставался прохладным, влажным и пах талым снегом. Все отчетливее становились слышны мощные раскаты грома. Весенние дожди проливались все чаще, наполняя вымерзшую за зиму почву влагой. А для крестьян сезон цзинчжэ означал начало полевых работ. С раннего утра, еще до наступления часа мао, женщины просыпались, чтобы накормить своих мужей и сыновей, которым предстояла долгая работа в поле. Они подавали им слегка переваренный рис, чтобы они не чувствовали голод до самого вечера. После завтрака они, закинув плетенные корзины со всем необходимым, дружным строем шли на работы. С каждым годом их строй становился все больше. Мужчины, в семьях которых были подросшие мальчики, брали их с собой. Мальчишки с загоревшими лицами бегали друг за другом, ловко маневрируя между отцами. Когда они уставали, то, присоединившись к общему хору голосов, пели песни вместе с отцами. Казалось, что вместе с природой оживает и Су Вон. Прогуливаясь с мужем по саду, она снова смотрела на все живым взглядом. Шень, обхватив жену за талию, поддерживал её за крылья. За время болезни Су Вон так ослабла, что даже прогулки давались ей не просто. И все же молодая госпожа выходила на прогулку два раза в день, как и советовал лекарь У. Су Вон резко остановилась, чем заставила мужа обратить на себя внимание. Молодая госпожа поднесла к клюву платок, который сжимала в крыльях и закашлялась. Откашлявшись, она стала жадно заглатывать воздух, словно задыхалась. – Ты в порядке? – встревоженно спросил Шень. Павлин положил крыло на подбородок жены и приподнял ее голову. Су Вон посмотрела на мужа измученным взглядом и улыбнулась ему. Приступы тошноты все еще преследовали Су Вон. И хотя приступы стали более редкими, они сильно утомляли девушку. Лебедь часто тошнило, после чего начинала болеть голова. Однако лекарь У заверил Шеня и саму Су Вон, что это нормально. Старый буйвол объяснял это тем, что Су Вон довольно долго голодала и её желудок, и без того пострадавший от яда и не успевший полностью восстановиться, просто не может переваривать всю пищу. Поэтому он советовал молодой господе есть мало, но чаще, чтобы желудок начинал снова привыкать к пище. Он также прописал ей настойку, которая должна была снимать тошноту и повышать аппетит. И хотя Су Вон считала, что настойка ей совершенно не помогает, она пила её, чтобы успокоить мужа. Невольно улыбка появилась и на лице Шеня. Молодой павлин был невероятно рад тому, что снова мог видеть улыбку жены. Юный павлин гордился собой. Он был уверен, что смог победить судьбу, о которой постоянно говорила его мать. Шень подхватил Су Вон на крылья. От неожиданности Су Вон вздрогнула и обхватила крыльями шею мужа. Девушка опустила голову на грудь мужа и закрыла глаза. Су Вон вдохнула прохладный воздух в котором смешались запахи цветов вишни, персика, весенних цветов и жженого пороха, который, как и раньше, исходил от перьев Шеня. Лебедь до сих пор не верилось, что она осталась жива. Её поражала настойчивость, с которой Шень боролся за её жизнь. Вероятно, он был единственным, кто действительно хотел, чтобы она выжила. Пройдя по саду, Шень усадил жену на широкую каменную скамейку. – Ты все еще слаба, тебе стоит больше отдыхать! – наигранно строгим тоном заговорил молодой павлин. – Я попрошу матушку вести домашние дела, пока ты полностью не восстановишься. – добавил Шень. – Дорогой, не беспокойся обо мне слишком сильно. – голос Су Вон был нежным и тихим. – Тошнота скоро пройдет. – лебедь добродушно улыбнулась. – Домашние дела отвлекают меня от многих мыслей, – девушка тяжело вздохнула. – поэтому, прошу, не запрещай мне заниматься ими. – на лице Су Вон снова появилась улыбка. – Хорошо. – Шень одобрительно покачал головой. – Но не занимайся работой слишком долго. – павлин едва заметно усмехнулся. – На улице уже не так холодно, поэтому выходи на улицу чаще. – наставническом тоном добавил Шень. – Хорошо, дорогой. – также тихо произнесла Су Вон и слегка склонила голову. – Боже! Дорогой, ты тоже это видишь? – с неожиданной радостью, свойственной детям, воскликнула лебедь. – Посмотри, На Му цветет! – с той же искренней радостью сказала Су Вон. Шень посмотрел туда, куда указывала жена. Среди деревьев персика, которые его мать приказала высадить перед их с Су Вон свадьбой, веря в то, что это сделает брак удачным, всегда выделялось небольшое деревце. Без единого цветка, оно казалось чужеродным среди прочих деревьев, которые сперва покрывались роскошными белыми цветами, а потом приносили плоды. Шень знал, как упорно жена заботилась об этом деревце и вопреки воле его матери, не давала слугам пустить дерево на дрова. Молодой павлин помнил, как позабавила его женушка, когда он впервые увидел её у этого дерева. Тогда то, что делала Су Вон казалось Шеню смешным и глупым. Но он никогда не мешал ей. Однако сейчас, смотря на дерево, полностью покрытое пышными белыми цветами с нежно-розовыми разводами, он понял, что жена сделала для этого деревца то же самое, что он сделал для неё. – Ты, должно быть, рада? Ты долго заботилась о нем. – с присущей ему усмешкой, спросил Шень. – Да. – с улыбкой ответила Су Вон. – Как и мне, ему удалось выжить и показать свою силу. – с хитростью в голосе сказала Су Вон. – Надеюсь, что в свое время он принесет не менее прекрасные плоды. – добавила девушка и снова переводя взгляд на деревце. – Когда это случится, я прикажу слугам сделать из них масло для тебя. – сказал Шень, проведя крылом по лицу жены. Су Вон открыла клюв, чтобы сказать что-то еще, но увидев подбегающего к ним евнуха Яна, остановилась. Все обитатели усадьбы наместника знали, что евнух Ян бегал в исключительных случаях. Поручения своих хозяев он исполнял лениво и не спешно, а иногда и вовсе перекладывал их на других. Бегать старого свина заставляли только редкие и малоприятные случаи. «Увидишь бегущего евнуха Яна – жди беды», – шутили служанки. Су Вон хорошо знала об этом, поэтому, когда старый евнух остановился напротив них с Шенем, сердце девушки забилось сильнее. Лебедь сильнее сжала крылья мужа. Шень понял, что жена была сильно встревожена. Молодой павлин кинул на старого свина недовольный взгляд. Но евнух Ян, который кланялся своему господину и его жене, не заметил этого взгляда. – Господин, госпожа! – начал сбивчиво говорить евнух Ян, пытаясь, между тем, отдышаться. – Что у вас случилось? – недовольно спросил Шень. Строгий тон молодого господина заставил старого евнуха заволноваться самого. Приподняв голову свин, увидел встревоженный взгляд молодой госпожи и взгляд молодого господина, наполненный недовольством и строгостью. Каждый раз, когда евнух Ян видел этот взгляд, у него по всему телу пробегала дрожь. Взгляд юного павлина напоминал евнуху взгляд прежнего наместника – отца Ван Чэня. Старый свин всегда думал, что Шень унаследовал свой взгляд и некоторые черты характера от своего деда. – Прошу простить меня! – виновато воскликнул евнух Ян. – Госпожа, у меня новости из Чосона. – голос свина стал звучать тише. Евнух Ян покосился на Шеня и снова увидел недовольный взгляд. Но на этот раз, казалось, что наследник был раздражен. Молодой павлин запрещал кому бы то ни было говорить с его женой о том, что могло вернуть ей болезненные воспоминания о покойных родственниках. Он считал, что для Су Вон так будет лучше. Во всяком случае, пока она полностью не восстановится. – Говорите, евнух Ян. – тихо, с отстраненностью, сказала Су Вон. Она едва заметно прикоснулась к крылу Шеня, чем заставила мужа посмотреть на неё. Лебедь кивнула головой, давая мужу понять, что все в порядке и она готова выслушать евнуха Яна. – Король Санджон скончался минувшей ночью. – голос старого свина по-прежнему звучал тихо и неуверенно. – Айгу. – едва слышно, на выдохе, произнесла Су Вон. Молодая госпожа тяжело вздохнула и опустила голову. – Ты расстроена? – спросил Шень. И хотя он явно был обеспокоен, его голос звучал все также холодно и строго. Су Вон говорила «айгу» всякий раз, когда упоминала о том, что стоило бы сделать. «Айгу» служило и запоздалым упрёком самой себе. Для Шеня «айгу» означало, что жизнь жены наполняют сожаления. Су Вон пожала плечами. Лебедь всегда испытывала к дядюшке противоречивые чувства. Несмотря на то, с каким пренебрежением все члены её семьи относились к нему, Су Вон покойный король не казался плохим. Во время жизни Су Вон во дворце, король Санджон делал все, чтобы племянница его жены, чувствовала себя как дома. Дядюшка всегда окружал её особой заботой. Девушке казалось, что из-за сходства с Вон Джу, король воспринимал её скорее, как их с Вон Джу дочь, нежели, как племянницу. Несмотря на свою занятость, покойный король всегда находил время, чтобы узнать у племянницы о её здоровье, прогуляться с ней или сыграть в падук. Он всегда баловал Су Вон вкусной едой и сладостями. А когда Хён Гун объявил о свадьбе своей дочери, то Санджон, в качестве приданного, подарил племяннице несколько отрезов королевского шелка. Даже после того, как Су Вон покинула Чосон, дядюшка баловал её, время от времени присылая девушке разные подарки. И хотя Су Вон никогда не испытывала к дядюшке-королю теплых родственных чувств, ей нравилось использовать его доброту для своей выгоды. Только сейчас ей стало немного стыдно за это. – Как это произошло? – наконец заговорила Су Вон. В голосе девушки слышалось сочувствие. – Мне говорили, что после смерти Ее Величества, Его Величество сильно заболели. Торговец, который мне это рассказал является братом королевского евнуха и тот ему рассказал, что перед смертью король бредил. Он просил привести к нему королеву. – сказал старый свин с надрывом. – Придворные лекари сказали, что Его Величество умерли от тоски. – добавил евнух. В его голосе слышалось сочувствие. – Верно. – тихо произнесла Су Вон и кивнула. Её голос звучал отстраненно, словно она говорила сама с собой. – Хотя моя тетушка никогда не любила Его Величество, а лишь изображала будто у неё есть к нему чувства, он любил только её. Неудивительно, что он не смог жить после её смерти. – лебедь тяжело вздохнула. – Остается надеяться лишь на то, что Небесный Владыка будет милостив к ним и в следующей жизни они никогда не встретятся. – в голосе Су Вон слышалась легкая грусть. Но вместе с тем она была рада, что дядюшка умер. Девушке это казалось единственным верным исходом, ведь у него больше не было причины жить. – Евнух Ян, а кто стал новым королем? – тоска и грусть покинули голос молодой госпожи. Тон ее голоса стал привычно величественно-строгим. – Принц Чин. – кратко ответил старый свин. Ему больше нечего было сказать. Он, несмотря на все свои связи, не знал о новом короле ничего, кроме имени и того факта, что он был любимым внуком вдовствующей королевы Мун. Су Вон поморщилась, словно почувствовала неприятный запах. Прожив во дворце несколько лет, принцесса получила возможность многое узнать о втором сыне короля Санджона. Однако Су Вон не видела в этом знании ничего хорошего, кроме того, что она знала истинную сущность принца. И каждому, кто спрашивал её знает ли она принца Чина, Су Вон отвечала: «Да. К сожалению, я его знаю». Принц Чин, по мнению Су Вон, производил обманчивое впечатление. Юный принц имел довольно привлекательную внешность. А его темные глаза, напоминающие два спелых финика, казалось таили в себе великую мудрость. Однако так только казалось. На деле же любой, кто заговорил бы со вторым сыном Его Величества, понял бы, что принц был полным дураком. Принц Чин был крайне ленив и никогда не проявлял рвения в учебе. От тетушки Су Вон узнала, что принца с трудом удалось научить читать. Мальчиком он был крайне ленивым и, пользуясь тем, что он не был выбран наследником, прогуливал уроки. Юная принцесса считала, что для принца, у Чина было слишком загорелое лицо. И однажды Су Вон набралась смелости высказать ему это в лицо. Принц Чин ненавидел племянницу своего отца. Но невыносимее было то, что она посмела сделать ему замечание. Су Вон подумала, что он, возможно, даже ударил бы её, если бы в тот раз рядом не оказался Ён Ук, которого Чин боялся, как огня. Теперь, когда он взошел на трон, Су Вон даже боялась представить, что ждет народ Чосона. Хотя она и понимала, что править самолично глупый и трусливый Чин не осмелится, за его спиной всегда будет стоять бабушка и верные ей министры. Лебедь утешало только то, что муж пообещал ей, что их второй сын унаследует трон Чосона. А до того времени его будет занимать верный ему человек. Су Вон понравилась идея мужа. Она полагала, что если их первый сын станет императором Поднебесной, а второй – королем Чосона, то угнетение народа Чосона прекратится. – Что-то еще? – с нескрываемым недовольством спросил Шень. Строгий голос молодого павлина нарушил тишину и заставил Су Вон отвлечься от собственных мыслей. Павлину явно не нравилось, что евнух все еще продолжал стоять рядом, мешая ему наслаждаться временем, которое он мог провести с женой. – Да, господин. – спешно ответил старик и снова поклонился. – Прибыл наставник Лю. Он ожидает Вас в Ваших покоях, господин. – так же спешно добавил евнух Ян, не поднимая головы. – Наставник Лю? – с удивлением спросил Шень. – Зачем? Разве я отдавал приказ пригласить его? – хотя голос молодого господина звучал спокойно, спокойствие это было наигранным. Су Вон понимала, что раздражение мужа только нарастает. Лебедь не могла ничего сказать мужу в присутствии евнуха Яна, поэтому она могла только едва заметно поглаживать крылья мужа. Чувствуя нежные прикосновения жены, Шень понял её немой посыл. – Наставник Лю прибыл по приказу Его Светлости, чтобы подготовить Вас к гуань ли. – ответил евнух Ян. – Точно. – буркнул Шень себе под нос и кивнул, словно соглашаясь с самим собой. – Прости, Су Вон, но я должен идти. Отец будет в ярости, если я и на этот раз опоздаю. – с хитрой усмешкой сказал Шень, развернувшись к жене. – Конечно, дорогой! – Су Вон кивнула и добродушно улыбнулась. – Хорошо подготовься, чтобы во время гуань ли все увидели величие семьи Ван. – с той же добродушной и ласковой улыбкой добавила лебедь. – Евнух Ян, - заговорил Шень, поднявшись с каменной скамейки. Евнух тут же склонил голову, показывая, что готов выслушать приказ молодого господина. – следующие несколько дней я буду слишком занят, поэтому внимательно следите за тем, чтобы моя жена хорошо ела. Не давайте ей острую и жирную пищу. – наставническим тоном павлин продиктовал свои указания. Выслушав указания наследника, старый свин закивал головой, показывая, что все понял. Шень еще раз посмотрел на жену. И, простившись с ней взглядом, направился в свои покои, чтобы с наставником Лю снова повторять учение Конфуция и Лао-Цзы. Су Вон провожала мужа взглядом. Она помнила, как подобному ритуалу готовился Су Гван. Её брат не спал почти три дня, повторяя все, что ему следовало сказать и сделать во время обряда. Подготовка настолько заняла мысли лебедя, что его с трудом удавалось уговорить есть и спать. Ритуал гуань ли считался одним из важнейших моментов в жизни мужчины. Ведь именно с того момента, как заканчивался ритуал, юноши считались совершеннолетними. И хотя Ван Чэнь объявил своего сына совершеннолетним за несколько дней до свадьбы, чтобы Шеню было позволено жениться, гуань ли по всем правилам, наместник решил провести, как и полагалось, когда сыну исполнится двадцать лет. Больше всех праздника ждала Ли Цуй. Она, как старшая женщина семьи, согласно традиции, полностью отвечала за организацию торжества. Гуань Ли сына она воспринимала не как еще один праздник и повод повидаться с сестрой. При мысли о гуань ли Шеня сердце Ли Цуй замирало в приятном трепете. Шень родился слабым и довольно болезненным ребенком. Почти с самого его рождения каждый убеждал её в том, что мальчик едва ли доживет до двенадцати лет. Но Шень с каждым годом крепчал и, хотя его здоровье все еще оставляло желать лучшего, ничего страшного ему не грозило. И теперь, думая о том, что через несколько дней её сын на глазах родственников и друзей семьи официально войдет в «мужской мир», женщина испытывала едва с чем-то сравнимую гордость. Если Ли Цуй воспринимала предстоящее событие, как праздник. То Шеню гуань ли казался больше похожим на императорский экзамен. Наследник знал, что если он совершит хотя бы одну ошибку, то такого позора его семьи никто не забудет. Поэтому павлин решил последовать совету жены и хорошо подготовиться к гуань ли. Он старательно заучивал каждое слово, которое ему следовало сказать и каждое движение, которое следовало сделать. Все это время наставник Лю был рядом и помогал юному наследнику. – Совершенствовать свои движения и речь можно бесконечно, господин. – часто повторял наставник Лю, когда пытался убедить Шеня в том, что ему нужно отдохнуть. Иногда Шень соглашался и шел спать, но чаще всего он ждал пока наставник уйдет и снова начинал готовиться к предстоящему ритуалу. Узнав об этом, наставник Лю обратился к Су Вон. Старику нравилась жена его подопечного. Наставник имел возможность несколько раз пообщаться с ей. Почти сразу же старый кролик понял, что жена наследника обладает незаурядным умом. Он отметил, что молодая госпожа может поддержать разговор на любую тему, при этом ее бы никто не мог счесть болтливой. Если её спрашивали, то она отвечала по существу. Но больше всего наставнику Лю нравилась природная хитрость, которой обладала девушка. Обычно старый кролик не ценил такое качество. Но глядя на Су Вон он ощущал его по-особенному, оно казалось ему редким и ценным, ему казалось, что оно идеально подходило девушке. Поэтому он просил именно её убедить мужа хорошо высыпаться. И, на удивление наставника Лю, у Су Вон это хорошо получалась. Каждый раз, когда наставник замечал, что после его ухода, Шень снова садился за книги, он сообщал об этом Су Вон. Молодая госпожа в свою очередь отправлялась в покои мужа. Шень не мог прогнать жену. Поэтому каждый её визит заканчивался «дождем и облаками», после которых наследник спал до самого утра. Су Вон проснулась рано утром. Уже к окончанию часа инь молодая госпожа полностью проснулась и начала приводить себя в порядок. Сяо подала своей хозяйке позолоченный таз с водой для умывания. Юная уточка была вне себя от счастья, когда снова увидела свою хозяйку живой. В тот день уточка направлялась в покои молодой госпожи, чтобы дать ей лекарства. Но, в приоткрытую дверь, Сяо увидела свою госпожу в объятиях мужа. Юной служанке стоило больших усилий сдержать свои эмоции. Она аккуратно закрыла двери, чтобы не потревожить Шеня с Су Вон и отдала младшим служанкам приказ не приходить к покоям молодой госпожи до утра. Тогда многие служанки Су Вон подумали, что их хозяйка умерла и господин хочет в последний раз посмотреть на жену. Но, когда они на следующее утро пришли в покои молодой госпожи, вместо бездыханного тела, которое, как полагали девочки, им придется омыть, они увидели свою хозяйку живой. И хотя Су Вон все еще чувствовала себя скверно, она нашла силы улыбнуться служанкам. Многие девушки выронили подносы и таз с водой, которые держали. От переполнявших их чувств они все дрожали. Все как одна девочки разрыдались. Они упали на колени и только повторяли благодарность Небесам. В стороне не осталась и Сяо. Она больше остальных переживала за свою хозяйку. В тот день она упала на пол и со слезали высказала все свои страхи и добавила, что будет всегда служить Су Вон верой и правдой. Глядя на плачущих девушек, лебедь чувствовала их искренность. Подобной искренности она никогда не встречала во дворце. Во дворце слуги тоже переживали за жизнь своих господ, но исключительно из-за то, что от жизни их хозяина, зависела их собственная. Согласно старинным традициям, если во дворце умирал кто-то из королевской семьи, то его придворная дама и все служанки высылались из дворца. Такие женщины были отрешены от мира. Чаще всего они попадали во дворец еще совсем девочками и, поскольку покидать дворец им разрешалось в редких случаях, о жизни вне его стен они ничего не знали. Но Су Вон знала, что семья мужа не стала бы ссылать куда-то её служанок, если бы она все же умерла. У семьи Ван была всего одна загородная резиденция, в которой они почти никогда не появлялись. Поэтому туда слуг ссылали в самых крайних случаях, рабочие руки нужны были в доме. Собравшись, Су Вон с помощью Сяо отправилась к семейному алтарю. Они с Ли Цуй несколько дней подготавливали алтарь к этому дню. Поскольку ходить девушке было тяжело, свекровь заставила её расшивать ткань, которую положат на семейный алтарь. И хотя эта ткань служила только для того, чтобы не запачкать алтарь лепестками цветов, пыльцой и воском свечей, Ли Цуй считала, что ткань должна быть красивой, чтобы души предков остались довольны приемом. Жена наместника никогда не использовала для ритуалов одну и туже ткань. После каждого праздника она приказывала слугам сжечь ткань в поле. Суеверная Ли Цуй полагала, что когда души мёртвых прикасаются к ткани, то она впитывает их мертвую энергетику. Войдя в святилище семьи Ван, Су Вон посмотрела на ткань. Лебедь была довольна своей работой. На небольшом куске шелка молодая госпожа вышила длинные и извивающиеся ветви винограда, символизирующие долгую жизнь её мужа. Ветви казались сильными и могучими, такие ветви могли легко пробиться даже через многолетние заросли терновника и дать плоды. Чуть ниже – цветы пиона, символизирующие достаток семьи. Пионы на вышивке Су Вон всегда получались особенными. Они были пышными, словно настоящие. Работой невестки была довольна и Ли Цуй. По большому счету Ли Цуй считала хорошую работу невестки исключительно своей заслугой, ведь она почти неотрывно следила за тем, что и как вышивает Су Вон и каждый раз делала ей замечание или давала совет, каждый из которых казались жене наследника бесполезными. Су Вон опустилась на колени перед семейным алтарем и зажгла несколько палочек с благовоньями. Девушка поставила их в горшок, наполненный песком. Су Вон сложила крылья вместе. Лебедь редко о чем-то просила предков мужа. Обычно девушка молилась Будде или Гуань Инь. Но сегодня она чувствовала, что должна была сделать это. Она просила их быть благосклонными к её мужу, которому сегодня придется крайне тяжело и, даже если он сделает что-то не так, не говорить об этом Небесному Владыке, который обязательно расспросит их о том, как прошел гуань ли их потомка. Но если с предками мужа Су Вон, как ей казалось, сможет легко договориться, ведь скрыть что-то неприятное, что-то, что может навредить живым членам семьи, было выгодно и им. Согласно верованиям, положение мертвых полностью зависело от положения живых родственников. То девушке еще предстояло «подкупить» Кухонного Бога. Еще в детстве Су Вон стала свидетельницей праздника в честь Кухонного Бога. Согласно поверьям, Кухонный Бог каждый год, перед наступлением Нового года, поднимался на Небеса и докладывал Небесному Владыке о том, как жили те или иные семьи. От его рассказов зависело то, что в Новом году пошлет семье Небесный Владыка – удачу и процветание или же наказания. Правда был Кухонный Бог весьма вредным. Он редко кого-то хвалил. Поэтому перед Новым годом каждая семья приносила на алтарь Кухонного Бога различные угощения, стараясь всячески задобрить его, чтобы он не доложил Небесному Владыке ничего скверного. Подобный ритуал проводила и Ли Цуй перед каждым Новым годом. Пава просыпалась ранним утром и готовила много блюд. Она делала все, чтобы задобрить духа-доносчика. Су Вон довольно часто видела Кухонного Бога. Его алтарь всегда стоял на кухне, у очага на котором готовилась еда. Каждый раз, когда девушка сидела у очага и готовила мужу суп или чай, она смотрела на вырезанное из дерева изображение мужчины, который, как казалось молодой госпоже, следил за каждым её движением. У него был омерзительно-хитрый взгляд, вызывающий у Су Вон не приятные чувства. Ей становилось не по себе и от самой истории о Кухонном Боге. Согласно старинной легенде, Кухонный Бог когда-то был простым человеком. Мужчина был землевладельцем. Правда по природе своей был ленив и падок на вино и женщин. Пока его жена с раннего утра до ночи работала в поле, он развлекался с наложницами, которых стало так много, что кормить их было сложно. Вскоре жена надоела ему, и он выгнал её из дома. Жена умоляла его не делать этого, но он был непреклонен. Ей ничего не оставалось, как покинуть дом мужа. Прошло несколько зим. Мужчина настолько обеднел, он потерял свое имение и все земли. Что-то он пропил, а что-то отобрали ростовщики за многочисленные долги. И ему ничего не осталось, как бродить по улицам и просить милостыни. Однажды он оказался у небольшого, но явно процветающего дома. Он постучался в дверь. На порог вышла молодая девушка. Мужчина с жалостью попросил у нее еды. Девушка улыбнулась ему и пустила в дом. Она завела его на кухню и, усадив у разогретого очага, дала бедняку миску риса. Девушка, что открыла дверь, оказалась служанкой хозяйки дома. Она заявила, что у ее хозяйки доброе сердце и, что она помогает всем беднякам. Мужчина решил дождаться женщину, чтобы лично поблагодарить её. Вскоре у ворот послышались шаги. Выглянув в окно, служанка сказала, что приехала госпожа. Когда мужчина посмотрел в окно, то увидел свою жену, которую с позором выгнал из дома. Он, не помня себя от стыда и страха, прыгнул в кухонный очаг и сгорел заживо. Тогда Небесный Владыка сделал его Богом Кухонного очага и велел докладывать ему обо всем, что происходят в семьях людей. Су Вон услышала эту легенду, когда была еще совсем маленькой. Эту легенду ей с братьями рассказала пожилая соседка в Нанкине. Женщина знала много историй и легенд, поэтому часто делилась своей мудростью с соседскими детьми. Легенда показалась маленькой принцессе отвратительной и омерзительной. Ей казалось большой несправедливостью то, что такой отвратительный человек стал Богом. По мнению Су Вон, даже Богиня туалета заслуживала уважения больше, чем он. Только выйдя замуж, проводя много времени на кухне и смотря в омерзительно-хитрое лицо Кухонного Бога, лебедь подумала, что возможно его положение было отнюдь не наградой, а наказанием. Он не мог переродиться, он был на вечно привязан к кухне и памяти о совершенных грехах. Так или иначе Су Вон принесла угощения и для него. Она надеялась, что это «омерзительное божество», как называла его Су Вон, не подумает доложить Небесному Владыке что-то ужасное и порочащие честь семьи Ван. В начале часа сы Ли Цуй пришла к Су Вон. Пава принесла с собой новое платье, которое приказала надеть невестке. Ханьфу персикового цвета было роскошным. А воротник юньцзянь придавал Су Вон более величественный вид. Ли Цуй явно приказала использовать для его пошива самый лучший шелк, который был у семьи Ван. Сперва Су Вон удивилась подобной роскоши. Ли Цуй была довольно скупа и даже на праздники не всегда шила себе новые платья. Но, когда пава заявила, что Су Вон, как жене Шеня, позволено принять участие в одной из частей церемонии, все тут же встало на свои места. Ли Цуй не хотела потерять лицо перед высокопоставленным гостями. Поэтому приказала служанкам сшить для мужа, сына, себя и невестки новые одежды. Су Вон все еще чувствовала себя неважно. Из-за долгого стояния у нее начинала кружиться голова и появлялось чувство тошноты. Несмотря на это лебедь послушно стояла рядом со свекровью и, как и в прошлый раз, встречала женщин. Только в этот раз Ли Цуй стояла поодаль от невестки. Ли Цуй, в отличии от многих обитателей усадьбы наместника не была рада тому, что жена сына выжила. Сперва пава ужасно испугалась, когда вместе с сыном в её покои вошла Су Вон. За время болезни девушка сильно похудела, а её лицо было бледным, щеки впали. Жене наместника показалось, будто сын пришел с духом покойной жены. Она уже была готова закричать, но очень быстро поняла, что невестка из плоти и крови. Тогда её взгляд, полный испуга и удивления, сменился на сочувствие. Но, несмотря на это, она все равно старалась держаться подальше от невестки подальше. Первой на пороге женской части усадьбы появилась жена министра Ци Мо Чжуна. Она была такой же, какой запомнила её Су Вон. Женщина была худой и высокой, с надменным взглядом. Она смотрела на всех и все так, словно была императрицей. За этот взгляд остальные женщины презирали её и за глаза называли «Императрица Ива». Су Вон все эти сплетни были не интересны. При всем высокомерии госпожи Тан, она находила её более достойной собеседницей, чем большинство женщин. Так или иначе, Су Вон, как и велела ей Ли Цуй, кланялась каждой гостье и сдержанно улыбалась. Вскоре на пороге появилась Цзы Гэ и на лице Ли Цуй появилась неподдельная улыбка. У Су Вон, Цзы Гэ вызывала только усмешку. Пава выглядела как служанка, которую благородная госпожа взяла с собой во время визита в не менее знатную семью и та, не желая показаться недостойной, надела на себя все лучшие вещи, которые у нее были. Она, как и в прошлый раз, неумело накрасила лицо, явно переборщив с белилами из-за чего смотрелась смешно и нелепо. Су Вон всегда поражало то, насколько разными были Цзы Гэ и Ли Цуй. Хотя женщины были сестрами, они были совершенно разными. Цзы Гэ была низкой, пухлой женщиной с маленькими глазами. А её речь была полна витиеватых слов, которые она явно украла из речи сестры. Су Вон она казалась больше похожей на служанку, чем на дочь знатной семьи. Ли Цуй была другой. Хотя жена наместника Гун Мэня, как и сестра, не была высокой, она имела стройное тело, миловидное лицо и природную грацию, благодаря которой выглядела величественно и вызывала восхищение. Цзы Гэ поздоровалась с младшей сестрой и её невесткой, к которой у женщины были весьма теплые чувства. Однако проходить в комнату она не спешила. Цзы Гэ выискивающее водила глазами. Но, так и не найдя ту, которую искала, женщина тихо и неуверенно спросила у Ли Цуй о Хулань. Лицо жены наместника приняло страдальческий вид. Ли Цуй тяжело вздохнула и покачала головой. Но тут же на её лице появилась улыбка. И она радостно и с какой-то особой торжественностью заявила, что Хулань больше не живет в семье Ван. Су Вон вздрогнула. Не так давно мысли о наложнице мужа мучали её и лишали покоя. Но сейчас жена наследника убедила себя в том, что в истории с Хулань её вины не было и, что все то, что случилось, произошло исключительно по воле Небес. Однако эта мысль всегда заставляла Су Вон чувствовать беспокойство, поэтому она старалась не думать об этом. Получив свой ответ, Цзы Гэ вошла в комнату. Пава казалась очень расстроенной. Она явно ожидала увидеть наложницу племянника, которую они с Ли Цуй обсуждали в письмах. И, судя по взволнованному виду павы, она ожидала увидеть кого-то необычного. Су Вон лишь едва заметно усмехнулась. Она не была удивлена тем, что Ли Цуй, в своих письмах к сестре, описывала Хулань самыми низменными словами. Перед тем как окончательно скрыться в комнате, Цзы Гэ развернулась к Су Вон. Женщине не терпелось расспросить невестку сестры о Хулань. Цзы Гэ набрала воздуха в грудь и открыла рот. Но увидев все еще болезненно бледное лицо девушки, женщина так и не решилась заговорить с ней. В начале часа сюй появилась гостья, которую Ли Цуй совершенно не ожидала увидеть. На пороге женских покоев появилась пава с перьями цвета слоновой кости с темно-розовыми неровными полосами на кончиках. Су Вон никогда её не видела. Женщина, что появилась столь внезапно была невысокой и пухлощекой. Несмотря на некоторые внешние сходства с Цзы Гэ, пава не вызывала у Су Вон такой же усмешки. Женщина была одета в дорогие одежды, но смотрелись на ней они настолько гармонично, что нисколько не выбивались из общего образа. В отличии от остальных женщин она не красила лицо и, несмотря на довольно простую внешность, в ней чувствовалось что-то по-настоящему величественное. – Это тетушка Бай – жена Ван Гуан Вэя. – тихо прошептала Ли Цуй невестке. В голосе жены наместника чувствовалось недовольство. Бай Му Дань и Ли Цуй никогда не могли найти общий язык. Женщины воспринимали друг друга в штыки, поэтому предпочитали видеться друг с другом как можно реже. Тетушка Бай редко покидала стены дома мужа. Будучи убежденной конфуцианкой, она считала, что женщине не следует покидать дом мужа без особой на то необходимости, но сегодняшний праздник, совершеннолетие Шеня, она считала особым поводом, поэтому уговорила мужа взять её с собой. – Бай тайтай! – с наигранной радостью воскликнула Ли Цуй. – Приветствую Вас! Рада, что Вы приехали сегодня! – пава продолжала изливать разного рода комплименты в сторону женщины, которую считала слишком заносчивой. – Бай тайтай, позвольте представить Вам мою невестку! – Ли Цуй наконец вспомнила о Су Вон. Пава кивком головы указала Бай Му Дань на стоящую рядом невестку. – Приветствую Вас, госпожа Бай! – с искренним уважением сказала Су Вон. Она сама не понимала, что, но что-то заставляло её бессознательно уважать женщину, стоявшую перед ней. – Меня зовут Ли Су Вон. – добавила Су Вон, склонив голову в уважительном поклоне. – Боже! – усмехнулась. Её голос был мягким и теплым. – К чему все это? Называй меня простой тайтай. – Бай Му Дань снова засмеялась и Су Вон стало спокойно. – Да, тетушка. – с тем же уважением в голосе сказала Су Вон. Она выпрямилась и посмотрела на женщину. О тетушке Бай она знала только из рассказа мужа. Шень рассказывал о ней всего один раз, но Су Вон было этого вполне достаточно. Из его рассказа она помнила, что тетушка Бай была убежденной конфуцианкой, поэтому сперва Су Вон решила быть аккуратной с ней. Но теперь, когда она услышала легкий смех женщины, она поняла, что старинные правила, которые она соблюдала всю свою жизнь, вероятно уже опостылели ей и на старости лет она позволяла себе немного больше. Однако для жены такого высокопоставленного министра как Гуан Вэй, Бай Му Дань явно была слишком простой. У нее было обычное лицо, округлые формы и не самые обширные знания. Но Су Вон решила, что в тетушке Бай было что-то по-настоящему особенное, раз Гуан Вэй женился на ней. – Ты такая милая! – с улыбкой сказала Бай Му Дань, когда Су Вон подняла голову. – Такая же, как рассказывал Шень. – с той же теплотой сказала женщина. – Вам повезло с невесткой. – сказала тетушка Бай, повернувшись к Ли Цуй. Голос павы стал звучать строже. – Она красива, умна и почтительна к старшим. – добавила женщина. – Благодарю Вас, Бай тайтай! – с наигранным уважением ответила Ли Цуй. Пава покосилась на невестку и Су Вон поняла, что свекровь никогда не простит ей этих теплых слов от Бай Му Дань. – Ты такая бледная! – с материнской обеспокоенностью сказала тетушка Бай. Она покачала головой. Но вскоре на лице женщины появилась живая улыбка. – Должно быть, ты в положении?! – на лице женщины играла добродушная улыбка. От вопроса тетушки Бай Су Вон бросило в жар. Подобного рода вопросы все еще смущали девушку. Она уже начинала привыкать к тому, что женщины между собой обсуждают даже «дождь и облака». Но она никогда не принимала участие в подобных разговорах и каждый раз смущалась, когда кто-то из женщин спрашивала её об этом. Кровь тут же прильнула к лицу молодой госпожи и щеки Су Вон покраснели. – Если бы. – недовольно фыркнула Ли Цуй. Су Вон, услышав недовольный тон свекрови, тут же виновато опустила голову. Девушка привыкла к тому, что Ли Цуй при каждой возможности поднимала эту тему перед другими женщинами, упрекая девушку в том, что она ни разу не забеременела за все то время, что живет в их семье. Тогда женщины начинали причитать и давать Су Вон советы в какие даты лучше зачать сына и какие позы стоит использовать, чтобы удачно зачать ребенка. Но от их советов лебедь только чувствовала смущение и неловкость. Су Вон подумала, что, как и прочие женщины, тетушка Бай отчитает её, ведь в возрасте Су Вон женщине полагалось иметь уже двух детей и, возможно, ждать появление третьего. – Ай-ай, – с добродушной улыбкой произнесла Бай Му Дань. Она недовольно посмотрела на Ли Цуй, после чего взяла крылья Су Вон в свои, чем заставила девушку обратить на себя внимание. – не переживай из-за этого, дорогая. – с какой-то особой теплотой, подобно которой Су Вон слышала разве что в голосе матушки, сказала тетушка Бай. – Все случится в свое время. – женщина провела по крыльям жены племянника. – Каждому семя – свое время! – добавила женщина. Бай Му Дань улыбнулась Су Вон. Девушка улыбнулась ей в ответ. Су Вон была благодарна тетушке Бай за то, как она поступила. Её слова были простыми, но какими-то по-особенному нежными. Теперь Су Вон поняла какую мудрость имел ввиду её муж, рассказывая о тетушке Бай. Утро Шеня началось в начале часа мао. Молодой павлин едва успел проснуться, как слуги уже приготовили ему ванну. Принятие ванны с особыми маслами было важной частью проведения гуань ли. Считалось, что перед тем, как войти в новую, взрослую жизнь, юноша должен очистить не только тело, но и душу. Обычно, к еще неженатому юноше приводили служанку, с которой тот должен был провести ночь перед гуань ли. Поскольку у Шеня уже был жена, то эту ночь он провел с Су Вон. Они оба ощущали от происходящего какую-то торжественность, которую не ощущали даже во время свадьбы. После того, как Шень принял ванну, он вернулся в свою комнату. Там его уже ждал отец и Вещунья. Старая коза, как и прежде, была выбрана родителями Шеня для проведения церемонии. Обычно для этого выбирали мужчину. Но семья Ван доверяли старой шаманке, которая не одно поколение служила им. Вещунья высыпала в чашу какие-то травы после чего подожгла их. Из металлической пиалы с высокими стенками поднимался терпкий дым белого цвета. Коза, держа пиалу в своих копытах, несколько раз обошла вокруг Шеня. Старуха то и дело что-то нашептывала себе под нос. Однако слова её были настолько неразборчивыми, что юный павлин так и не смог разобрать их. После того, как Вещунья обошла его три раза в одну сторону и три раза в другую, она вырвала из крыла юного павлина перо. Коза аккуратно завернула белоснежное перо в ярко-красный отрез шелка и отдала Ван Чэню. Наместник убрал сверток во внутренний карман своего ханьфу. Когда старая коза закончила проводить свою часть ритуала, она покинула покои наследника, пожелав ему счастья. Ван Чэнь остался с сыном, помогая ему собраться. Наместник не упустил возможности еще раз напомнить Шеню, что от того, как сегодня пройдет церемония будет зависеть честь семьи Ван. Он еще раз заставил сына громко и четко повторить слова, который он должен будет сказать, выйдя из храма предков. Ван Чэнь хотел еще раз убедиться в том, что сын все запомнил. Шень едва успел завязать пояс на черном ханьфу с красным воротом и манжетами, как в комнату вошла Ли Цуй. Пава с гордостью смотрела на сына. И хотя сейчас перед ней стоял совершенно взрослый павлин, она все равно видела в нем маленького птенца, которого носила на спине. Женщина поправила одежды сына и повязала на его пояс яшмовое украшение. Увидев это украшение, Шень недовольно посмотрел на мать. Но Ли Цуй почти со слезами умоляла надеть его лишь на время ритуала. Шень согласился. Когда рядом был отец, он не мог отказать матери. Выйдя из своих покоев, Шень увидел Су Вон. Ханьфу персикового цвета и кружевной воротник делали молодую госпожу похожей на императрицу. В его глазах она была так невообразима хороша, что наследник даже подумал, что реши он прямо сейчас написать её портрет, то не смог бы в полной мере передать её образ и красоту. Жена уважительно поклонилась ему и его родителям. Шень хитро улыбнулся. Строгость, которая появлялась на лице жены каждый раз, когда ей надлежало исполнять какой-то ритуал, придавал её образу еще больше величественности. Ван Чэнь с Шенем следовали впереди, Ли Цуй и Су Вон шли следом за ними. Они направились в домашнее святилище, где хранились таблички с душами умерших родственников. Там их уже ждала Вещунья. Шаманка снова подожгла пучок травы и запела ритуальную песню, призывающую души умерших родственников прийти в этот мир. Спустя несколько минут Вещунья объявила, что можно начинать ритуал. Ван Чэнь подошел к алтарю. Поднеся крылья ко лбу, павлин сделал поклон, коснувшись лбом пола. После этого он поднялся и повторил свой поклон еще два раза. Ван Чэнь снова поднялся, зажег благовония в золотых курильницах и довольно громко, глядя на вытянутые деревянные таблички, на которых были написаны имена умерших, объявил, что в этом году его единственный сын достиг совершеннолетия. Наместник благодарил покойных родственников за то, что оберегали Шеня. После его слов в святилище вошел Шень. Как и отец молодой павлин сделал три земных поклона. Поднявшись, наследник встал и тоже стал благодарить умерших родственников. И хотя наследнику это казалось глупым занятием, в плане ритуалов он никогда не перечил Древним. Когда Шень закончил говорить, в алтарную комнату вошли Ли Цуй и Су Вон. Женщины также сделали три земных поклона. Но, в отличии от мужчин, они молчали, как женщинам и полагалось. Однако Су Вон не упустила возможность еще раз попросить предков мужа о том, чтобы сегодняшняя церемония прошла успешно. После того, как Вещунья провела еще несколько обрядов и каждый из присутствующих сделал еще три земных поклона, старая коза объявила, что ритуал поклонения душам предков окончен. Она заверила Ван Чэня и Ли Цуй, что все прошло хорошо и предки записали имя их сына в семейную книгу, которая хранилась на Небесах, у одной из Богинь, что ведала судьбы смертных. – Она не потревожит его? – полушепотом спросила Ли Цуй, отойдя с Вещуньей в сторону. – Госпожа, я уже много раз повторяла, что она не мстительный дух! – раздраженно ответила Вещунья. Су Вон случайно услышала их разговор. Лебедь не знала о ком идет речь. Но по тону Ли Цуй она поняла, что женщину действительно волновал её вопрос. А по тону Вещуньи Су Вон поняла, что Ли Цуй задавала этот вопрос ей так часто, что окончательно надоела старой шаманке. После того, как ритуал у семейного алтаря закончился, Ли Цуй увела Су Вон в женскую часть дома. Им предстояло встречать приехавших на церемонию женщин. Ван Чэнь отослал сына в его покои и велел ему ждать там, пока не настанет время основной церемонии. До этого Шень не должен был никому попадаться на глаза. Ему также запрещалось есть. За весь день юноше позволили лишь выпить чашку чая. Согласно старинным повериям, если юноша до окончания ритуала совершеннолетия хоть что-то съест, то его тело снова станет грязным и ритуал придется начинать с утра следующего дня. Подобный ритуал проходили и девушки в день свадьбы. Однако им все же разрешалось есть некое подобие супа, в котором была только теплая вода и проваренные травы. Ван Чэнь снова вошел в комнату сына только после того, как прибыл дядюшка Гуан Вэй. Старый министр все еще был крайне зол на племянника за то, что тот, без его ведома, полез в государственный переворот в Чосоне. Павлин, как и всегда, выглядел величественно. Только его лоб, изрезанный морщинами – результаты многолетних раздоров, указывал на его истинный возраст. Наместник вышел вместе с сыном на встречу гостям. Ван Чэнь испытывал невероятную гордость за сына. Наместник считал, что за свои двадцать лет сын добился значительных успехов. «Иные не достигают подобного и к шестидесяти», – повторял Ван Чэнь всякий раз, когда говорил о Шене с кем-то из близких друзей. Шень вышел к гостям, уже сидевшим за столами, по восточной лестнице. Этим он давал понять, что является законнорожденным ребенком своего отца и прямым наследником семьи. Спустившись вместе с отцом к гостям, Шень остановился в нескольких шагах от отца. Сперва Ван Чэню следовало произнести речь. Как наместник Ван Чэнь умел красиво говорить, доступно и верно выражая свою мысль. Но, когда дело касалось его сына, павлин заметно волновался. – Я благодарю всех собравшихся за то, что нашли время посетить гуань ли моего единственного сына. – начал говорить Ван Чэнь. Его голос стал звучать строго, чем заставил уже опьяневших мужчин обратить на себя внимание. – Сегодня я с гордостью заявляю, что мой сын, Ван Шень, официально становится мужчиной! – с гордостью заявил наместник. Дальше слово предоставили Шеню. Юному наследнику предстояло правильно процитировать наставления Древних и, если он сделает это успешно, то гунь ли будет считаться выполненным. И хотя ему было нужно процитировать всего два наставления, сложность состояла только в том, что наставления Древних следовало цитировать на старом диалекте, который использовали еще во времена династии Хань. И диалект этот отличался не только от того, что Шень слышал с детства, но и от путунхуа. Многие слова больше не употреблялись, некоторые имели другое произношение. И хотя Шень успешно переписал несколько книг по фейерверкам со старых диалектов, он никогда не пробовал что-то учить или даже говорить на них. Из-за этого наследник сильно волновался. Мужчины затихли. Нависшая тишина давила на Шеня еще сильнее. Павлин надеялся, что к этому моменту гости уже будут изрядно пьяны и слушать его никто не будет. Поэтому даже если он совершит ошибку, то никто не заметит. Однако все мужчины застыли в ожидающей позиции. Всем им не терпелось услышать, как сын Ван Чэня, об уме которого говорили по всей Поднебесной процитирует наставления. – Великому мужу надлежит поступать так, как велит время. – первое наставление Шень процитировал довольно быстро и уверенно. Мужчины, услышав уверенный голос и правильное произношение старинных слов, удовлетворенно закивали головами. – Тот достиг совершенства, кто умеет обрести счастье и избежать беды. – собрав все силы, наследник проговорил вызубренную фразу. Услышав последнюю фразу, мужчины радостно заликовали. Они наливали друг другу вино и наперебой поздравляли Ван Чэня. И все же последнее слово оставалось за Гуан Вэем. Министр Ван считался старейшиной клана Ван, поэтому решение о том войдет ли Шень сегодня в «мужской мир» оставалось только за ним. Когда он поднялся с лица наместника пропала улыбка, а мужчины снова замолчали. – Ты прекрасно процитировал наставления Древних, которые обязан знать каждый мужчина. – сказал Ван Гуан Вэй и покосился на некоторых друзей племянника, которых считал через край глупыми. – Твоя речь понятна и правильна, голос уверенный. – несмотря на то, что Гуан Вэй явно хвалил Шеня, его голос сохранял холодность и безразличие. – Твои манеры и знание традиций безупречны. Ты почтителен к старшим. Поэтому я, как старейшина клана Ван, официально объявляю, что сегодня Ван Шень, сын наместника Ван Чэня, официально вступает в совершенные лета. – договорив, Ван Гуан Вэй с уважением посмотрел на Шеня и склонил голову, показывая, что юноша действительно постарался. Ван Чэнь облегченно выдохнул. Мужчина снова стали ликовать. А евнух Ян со всех ног побежал в женскую половину доложить госпоже Ли и Су Вон о том, как все прошло. Тем временем служанки подали Гун Вэю позолоченный таз с водой. Павлин омыл крылья и после этого, взяв с подноса, который держала другая служанка, шапку фу-тоу, которую носили все взрослые мужчины Поднебесной. После этого Ван Чэнь налил сыну вина. Шень принял чашу от отца и залпом опустошил её. Мужчины закричали еще сильнее. Теперь Шень официально стал мужчиной. После того как официальная часть церемонии закончилась, мужчины принялись поздравлять Шеня и его отца. Они поочерёдно подходили к наместнику и его сыну. Они желали семье Ван благополучия и процветания, а Шеню быть мудрым и достойным наследником своего отца. А муж тетушки Цзы Гэ и вовсе выразил надежду, что в следующий раз они соберутся в этом зале, чтобы отметить сто дней первенца Шеня и его жены, который, по мнению павлина, обязательно будет мальчиком. Но каждого из них наследник почти не слушал. Шень был рад, что ритуальная часть закончилась и ему, наконец-то, разрешили приступить к еде. Только сейчас, когда гунь ли был пройден, Шень понял настолько он был голодным. И несмотря на нескончаемый поток мужчин, желающих ему благополучия и долгих лет процветания, он решил полностью насладиться едой, которую приготовила его жена. Когда мужчины вдоволь наелись и напились, то направились на улицу. Ван Чэнь пригласил более старших мужчин выпить чай в беседке «Возвышенной добродетели». Он всегда приглашал мужчин туда, когда приезжал дядюшка Гуан Вэй. Наместник надеялся, что дядюшка, будучи довольным тем, как Шень проявил себя, не откажет ему и сможет сделать так, чтобы Шень получил должность при дворе. Обычно Гуан Вэй всегда менял тему разговора, когда племянник хоть немного намекал на это, и Чэнь надеялся, что сегодня ему повезет больше. Шень с юношами своего возраста направились в беседку «Сияния Учености». На его гуань ли съехались почти все отпрыски знатных родов. С дядюшкой Гуан Вэем приехал даже его кузен Цзань Тан. Меньше всего Шень был рад тому, что вместе со своим отцом, министром Лю, приехал его старший сын. Лю Дань Цзян был павлин с миловидным лицом и темно-синими перьями, унаследованными от отца. Ван Чэнь и министр Лю Вэй Инь были близкими друзьями. И наместник всерьез рассматривал дочь своего друга в качестве невесты для сына. Сам Шень никогда не видел Лю Мин Хуа, младшую сестру Дань Цзяня. Но по рассказам матери он знал, что девушка была настоящей красавицей. Она была единственной законнорожденной дочерью министра Лю, поэтому павлин окружил её особой заботой и исполнял любую прихоть девочки. Несмотря на то, что, породнившись с семьей Лю, перед Шенем открылись еще большие перспективы, юный павлин был рад, что этого не произошло. Даже мысль о том, что ему придется называть Дань Цзяня старшим братом, казалась наследнику отвратительной. Шень и Дань Цзян впервые познакомились на местном, провинциальном, государственном экзамене, куда их привезли отцы. Они оба знали много, и никто не хотел уступать. И хотя первый этап экзамена они выдержали одинаково хорошо, в дальнейшем Шень стал обходить Дань Цзяня, чем вызывал в нем ненависть и зависть. Юноши редко встречались, – последний раз это произошло во время визита Шеня и его отца на помолвку Дань Цзяня –, но, если это происходило, все собравшиеся становились свидетелями большого спора. Дойдя до беседки «Сияние Учености» юноши сели за высокий каменный стол, а юные служанки подали им чай. Одной из служанок, которой было позволено принять участие в церемонии была Сяо. Для юной уточки это была большая честь, ведь прислуживать гостям молодого господина не то же самое, что прислуживать в женских покоях. За последние время черты и формы Сяо приобретали все более женственный вид. И Дань Цзян это заметил. В Гун Мэне все знали, что старший сын министра Лю был большим любителем женского внимания. Едва успев жениться, он привел в дом сразу трех наложниц. Шень заметил, как павлин смотрит на Сяо. Наследник знал, что если Дань Цзян обесчестит Сяо, а он, по мнению Шеня, собирался сделать это, то никто ничего ему не скажет. – Сяо. – довольно строго сказал Шень, нарушив тишину. – Да, господин. – смущенно ответила уточка. Больше всего она боялась, что может допустить ошибку. – Ты на сегодня свободна. Вернись к своей хозяйке. – добавил наследник, развернувшись к служанке жены. Сяо в растерянности приподняла голову. Она не думала, что допустила ошибку. И, посмотрев на молодого господина она убедилась в этом. Шень едва заметно кивнул головой, показывая девушке, чтобы она быстрее уходила. Сяо плохо понимала почему наследник отослал ее обратно в женские покои, но она была уверенна, что у него была на это причина. – Да, господин! – с должным уважением ответила Сяо. Она еще раз поклонилась молодому господину, его гостям и поспешила исполнить приказ наследника. В беседке снова нависла тишина. Были слышны лишь редкие переговоры Цзань Тана и младшего сына министра Ли. Эти двое состояли в дружеских отношениях, однако виделись крайне редко, поэтому пользуясь возможностью они рассказывали друг другу все, что происходило в их жизни за все то время, что они не виделись. Все остальные замерли в неприятном напряжении. Все ждали, когда Шень и Дань Цзян найдут тему, чтобы завязать очередной спор. – Я слышал, что ты женился… – начал говорить Дань Цзян после того, как сделал глоток чая. – Точно! – восторженно воскликнул Цзань Тан, совершенно не заметив, что прервал Дань Цзяня. – Брат, уже прошло две весны, верно? – с небольшой задумчивостью проговорил юноша и выжидающе уставился на Шеня. Наследник ничего не ответил ему, только кивнул. Павлин посмотрел на кузена так, словно говоря, что ему лучше замолчать. Но Цзань Тан этого не понял и продолжил говорить. – Раз уж я приехал, то хотел бы познакомиться с твоей женой. – договорив, Цзань Тан улыбнулся брату. Шень же тяжело вздохнул. Наследник не придерживался строгих конфуцианских правил и не запрещал жене общаться с посторонними мужчинами. Но он всегда делал это тихо, чтобы не распространять не нужные слухи. Сейчас он понимал, что кузен дал его сопернику повод для нового спора. – Вот только не могу вспомнить её имя. – задумчиво протянул Цзань Тан. Юноша так и не понял немого упрека, с которым смотрел на него Шень. – Потому и не можешь, что имя то чосонское. – с отвращением произнес Дань Цзян и усмехнулся. – Божечки! – наигранно воскликнул павлин после нескольких секунд молчания. – А мой отец ведь чосонцев даже в прислугу никогда не брал. – Дань Цзян снова усмехнулся и несколько юношей поддержали его. Дань Цзян и другие юноши посмотрели на Шеня, ожидая, что горделивый наследник огрызнется. Но Шень молчал. Юный павлин сделал глоток чая и посмотрел на полную луну, нависшую над беседкой. Казалось, будто он не услышал слов Дань Цзяня. – А почему бы тебе не познакомить всех нас со своей чосонской женой?! – с той же усмешкой, которая казалась наследнику омерзительной, предложил Дань Цзян. – Мне вот интересно какие они – чосонские женщины! – добавил павлин и рассмеялся. – Закрой свой рот, грязный ублюдок! – Шень ударил фарфоровой чашкой по столу. Шень с ненавистью посмотрел на Дань Цзяня. Наследник считал себя достаточно терпеливым. Будучи обладателем белых перьев, он часто становился объектом насмешек и обсуждения, поэтому привык не обращать внимание на колкие высказывания в свой адрес. Шень был даже готов стерпеть то, что Дань Цзян сравнил его жену со служанкой. Однако последние высказывание старшего сына министра Лю переходило все грани приличия. С этим были согласны даже те, кто изначально занимал сторону Дань Цзяня. И Шень не собирался прощать ему этого. – Что ты сказал? – недовольно воскликнув, Дань Цзян вскочил со своего места. Когда все собравшиеся поняли, что назревает драка, а не банальный спор насчет трактовки изречений Конфуция и Лао-Цзы, отпрыски знатных родов разошлись, расчистив пространство для Шеня и Дань Цзяня. Они отошли на безопасно расстояние, чтобы из свидетелей драки не превратиться в её безвольных участников. Но, вопреки ожиданиям юношей, Шень и Дань Цзян не начинали драку. Они начали высказывать друг другу все, что думали. – Если ты такой умный, то почему не сдал государственный экзамен выше местного уровня?! – с усмешкой ответил Шень на очередную колкость брошенную Дань Цзянем в его сторону. Наблюдающие за ними юноши рассмеялись. Они начали перешептываться. Дань Цзян недовольно посмотрел на одного из них. Юноша-баран, сын министра У, У Шань, был одним из самых известных сплетников в Гун Мэне и окрестностях. Конкуренцию ему мог составить разве что евнух Ян. И Дань Цзян хорошо понимал, что высказывание, брошенное Шенем в его адрес, не останется незамеченным и уже через пару дней весь Гун Мэнь, даже бедняки, будут знать об этом позоре. Поэтому Дань Цзян решил проучить Шеня. Дань Цзян замахнулся, чтобы со всей силы ударить Шеня, но наследник успел увернуться и, поддев хвостом ноги Дань Цзяня, лишил павлина равновесия. Старший сын министра Лю потерял равновесие и перевернувшись через перила беседки, рухнул в воду. Искусственная речка в саду наместника не была глубокой. Поэтому Дань Цзян лишь промок и его шелковое ханьфу было испачкано мокрым песком. Шень с превосходством посмотрел на Дань Цзяня. Возможно, он и не обладал такой же физической силой, какой обладал его соперник, но хитрость и ловкость позволили ему обыграть Дань Цзяна на его же поле. Дань Цзян же кинул на Шеня взгляд полный ненависти. Юноши тут же подбежали к перилам и смеясь, смотрели на промокшего Дань Цзяня. Вдоволь насмотревшись, они все последовали за Шенем в главный дом семьи Ван. Юноши, что до этого поддерживали Дань Цзяня, громче всех хвалили Шеня за его смекалку и бросали в адрес Дань Цзяня уничижительные колкости. Но наследник не обращал на их льстивые слова никакого внимания. Эти юноши напоминали Шеню траву, которая склонялась туда, куда дул ветер. Ночное небо Бэйцзина было усыпано звездами. Шень остановился. Павлин поднял голову и посмотрел на небо. После чего он закрыл глаза и вдохнул прохладный ночной воздух. Постаяв так несколько минут, он снова продолжил идти по деревянному мостику. Он смотрел из стороны в сторону. Всюду его окружали старинные павильоны, изгибы крыш которых были похожи на усы дракона. Он был императором уже несколько лет, но по-прежнему не мог привыкнуть к роскоши императорского дворца, одеждам из красного шелка и богатому саду, который, как казалось молодому императору, нельзя было полностью обойти за один день. Шень заканчивал рассматривать все прошения, поданные министрами, в середине ночи. И хотя евнух Ян, который был уже довольно старым, но все также служил своему господину, убеждал павлина в том, что тому стоит сразу же отправляться спать, император предпочитал совершать небольшую прогулку. Он считал, что таким образом сможет снять все то напряжение, что накопилось за день. В день ему приходилось выслушивать полсотни министров, которые, стараясь убедить молодого императора в том, что их решение относительно конкретного вопроса единственно верное, постоянно старались перекричать соперников. Тонкостей в положении императора оказалось значительно больше, чем Шеню казалось. Многим вещам ему пришлось буквально учиться заново. Но природный ум и способность к обучению облегчали задачу молодому императору. Сразу после захвата власти, который дался павлину с большим трудом, Шень провел ряд очень важных, на его взгляд, реформ. Первым делом новый император централизовал управление армией. Теперь армия Поднебесной не была похожа на разрозненные племена, которые подчинялись каждое своему руководителю. И хотя многим министрам не нравился такой расклад дел, ведь им удавалось поддерживать свою власть во многом благодаря той части армии, которая им подчинялась. Однако после нескольких показательных казней, они быстро сообразили, что спорить с молодым императором тоже самое, что подписать себе смертный приговор. Своим следующим указом Шень начал укреплять свои морские границы. Император убедил министров выделить больше денег. Шень хотел защитить свои морские пути от японских пиратов. На это министры согласились с большей охотой. Многие из них тайно занимались торговлей или держали несколько торговых лавок в столице и портовых городах. А из-за японских пиратов страдал их капитал. Шень также приказал открыть в столице публичную библиотеку. Император ввел закон, который многие представители знати посчитали унизительным. Согласно указу императора, на государственную службу теперь могли приниматься представители всех сословий, удачно выдержавшие императорский экзамен. И хотя подобного рода закон существовал до него, работать в полную силу он не мог, ведь крестьяне и незаконнорожденные дети не получали таких знаний, чтобы сдать императорский экзамен. Сперва Шень сформулировал закон так, чтобы должности могли занимать только свободные граждане. Но его жена рассказала ему об одном известном в Чосоне изобретателе, который был рожден рабом, но благодаря своему уму и верной политике короля, смог добиться уважения. Открыв публичную библиотеку Шень, надеялся, что круг его министров обрастет талантливыми людьми, какого возраста и происхождения они бы ни были. Не многие верили, что император действительно примет крестьянина, пусть и бесконечно умного, в ряды министров, лекарей или ученых. Но после того, как он даровал Би Лю, которого в столице все хорошо знали, как знали и о его происхождении, которое было таким же низким, как и у раба, титул первого советника, люди действительно поверили. И уже через год кабинет ученых пополнился новыми талантами. И поскольку ими руководил Би Лю, никто не испытывал неловкости. За своими мыслями Шень не заметил, как оказался в женской половине дворца. В женском саду стояла особая атмосфера спокойствия и умиротворения. Павильоны жен и наложниц соединялись между изгибистыми дорожками. А над ними возвышался дворец императрицы. В одной из беседок Шень заметил Су Вон. Он, возможно и не заметил бы её. Его императрица стояла тихо и всматривалась в ночное небо, любуясь полной луной. Сразу после того, как прошла коронация Шеня, он снова женился на Су Вон, объявив лебедь своей императрицей. Павлин хорошо помнил этот день. Он был таким же, каким он представлял его еще мальчишкой. В день их повторной свадьбы и коронации Су Вон, тысячи слуг вышли на главную площадь и приветствовали его жену. Новая императрица, выйдя из паланкина, поднималась к мужу по ступеням дворца. Следом за ней волочился шлейф ярко-красного императорского ханьфу. На спине ханьфу золотыми нитями было вышито изображение птицы Феникс. Молодой император видел свою жену именно такой – похожей на мудрую Феникс. Став императрицей, Су Вон получила новое имя. Теперь официально её звали Ли Цин Шуй. Иероглиф «Цин» имел значение «чистый» и указывал на чистоту императрицы. Второй иероглиф, – Шуй –, имел значение «вода». Шень хотел, чтобы в новом, официальном, имени жены осталась хоть какая-то часть её истинного имени. Поэтому он сохранил чосонский иероглиф «Су», который имел такое же значение, что и минский «Шуй». Но сам Шень никогда не называл жену новым именем. Оно использовалось только для официальных бумаг. Шень приказал слугам оставить его с императрицей наедине. Евнух Ян с радостью поспешил исполнить приказ своего господина. Когда слуги покинули женскую половину сада, Шень медленно подошел к жене. Подойдя к ней ближе, павлин обхватил Су Вон за талию и прижал к себе. От неожиданности молодая императрица вздрогнула. Развернувшись, она увидела мужа. Шень смотрел на неё с присущей ему хитростью. Император поцеловал жену. Шень вдохнул аромат перьев жены. Как и прежде они пахли сладковатым ароматом персика. Су Вон обняла мужа в ответ и Шень положил голову на её плечо. Лебедь была ему не только хорошей женой, но и мудрой императрицей. Молодой император довольно часто прислушивался к советам жены, которая смотрела на многие государственные дела не замыленным взглядом и подмечала вещи, которые никто из вовлеченных не заметил бы. Су Вон была и хорошей хозяйкой женской части дворца. Она уважительно относилась к женам и наложницам Шеня. Императрица никого из них не обижала. Даже споры Су Вон старалась решать мирным путем. И хотя время от времени ей приходилось наказывать наложниц, Шень никогда ничего не говорил ей, он был уверен, что жена поступает правильно. Оторвавшись от мужа Су Вон снова посмотрела на луну. Шень последовал её примеру. Подул сильный ветер, и павлин крепче прижал жену к себе, чтобы та не замерзла. Шень хорошо помнил, тот день, когда он понял, что Су Вон нравится ему, на небе была такая же полная луна. Возможно, жена тоже помнила об этом, поэтому вышла ночью на улицу, чтобы лучше рассмотреть луну. Постаяв так еще несколько минут, Шень подхватил Су Вон на крылья. Лебедь обхватила крыльями шею мужа. Она всегда смущалась того, что кто-то мог увидеть, как он, император, носит её на крыльях. Может она и была императрицей, но она все еще оставалась женщиной. Войдя во дворец жены, Шень отпустил её слуг. Сяо, которая теперь была старшей придворной дамой дворца императрицы, приказала служанкам уйти и до утра не беспокоить императора с императрицей. Уточка заметно повзрослела. Из маленькой и неуклюжей девочки она превратилась в статную женщину с хорошими манерами. Су Вон даже научила её читать. Когда служанки покинули дворец императрицы, Шень потушил свечи. Император развязал пояс на одеждах жены. Нежные прикосновения жены, её тихие стоны и сладковатый аромат её перьев – все это возбуждало Шеня. Уложив супругу на кровать, молодой император отдался своей страсти. Шень проснулся рано утром. Павлин провел крылом по заспанным глазам. Опустив крылья обратно на кровать, он понял, что Су Вон давно проснулась. Но поднявшись, Шень не увидел жену. Обычно, если императрица просыпалась раньше мужа, она тихо сидела на кане у окна и вышивала. Но сегодня кан пустовал. Павлин не знал какое дело могло заставить жену встать так рано. Но он решил, что спросит у неё об этом вечером. Император встал с постели и оделся. Он едва успел завязать пояс на своем верхнем ханьфу, как двери покоев распахнулись. В покои вбежали встревоженный евнух Ян и Сяо. Уточка плакала и только повторяла: «Ваше Величество!». Лицо девушки было бледным, как первый снег, а глаза краснели и опухли. Было понятно, что плакала она уже давно. – Что случилось? – с нескрываем недовольством, но все еще сдержанно, спросил Шень. – Ваше Величество…Её Величество…Императрица отправилась на гору Сишань… Поспешите к ней, Ваше Величество! – плача проговорила Сяо. – Ваше Величество, если Вы не остановите императрицу, то случится страшное. – с надрывом сказала Сяо. Шеня бросило в жар. Ему казалось, что ноги перестали слушаться его. Слова служанки жены казались ему нереальными. Голова кружилась. Но Шень нашел в себе силы собраться. Он приказал привести к нему Лян Юйя и несколько дворцовых стражников. Шень, вместе с Лян Юйем, который взял с собой своих лучших волков, отправился к горе Сишань. Гора Сишань находилась недалеко от императорского дворца. Шень иногда, переодевшись в одежды обычного вельможи, вместе с женой, которая тоже одевалась в мужские одежды, дабы не привлекать к себе внимание, сбегал из дворца на гору Сишань, чтобы отдохнуть и полюбоваться закатом. Там они оба чувствовали себя свободными. Прибыв на гору Сишань, Шень увидел свою жену. Су Вон была одета в скромное белое платье. Хотя платье было сшито из шелка, оно больше напоминало траурное. Императрица стояла на краю обрыва. Обычно они с Шенем сидели тут и смотрели на то, как ярко-желтое солнце, похожие на поспевающий мандарин, опускается за горизонт. Но сейчас Су Вон смотрела вниз и явно была готова спрыгнуть. – Су Вон. – взволнованно произнес имя жены Шень. Он говорил тихо, чтобы не напугать жену. Су Вон тяжело вздохнула. Девушка развернулась к мужу и посмотрела на него печальным взглядом. По телу Шеня пробежала неприятная дрожь. Последний раз жена смотрела на него так, когда вся её семья погибла. Её глаза лишились привычного блеска и казалось, что она вот-вот заплачет. Вместе с тем во взгляде Су Вон читалось удивление. Она не ожидала увидеть мужа. – Не подходите ко мне! – умоляюще сказала Су Вон. Она сделала шаг назад, когда заметила, что Шень собрался подойти к ней. – Хорошо. – все так же взволнованно произнес Шень. Заметив беспокойство жены, он отошел подальше от неё. – Не стой на краю. Это опасно. – с беспокойством проговорил павлин. – Су Вон, иди ко мне. – Шень выставил крылья перед собой и слегка махнул ими, призывая жену подойти к нему. – Ну же! – голос павлина впервые дрожал. Он совершенно не понимал, что заставило жену принять подобное решение. – Ваше Величество, – голос Су Вон принял величественно-строгий тон. Шень тяжело вздохнул. Жена никогда не говорила с ним таким официальным тоном. – раз уж Вы приехали сюда, то я должна признаться Вам… – голос Су Вон стал звучать тише. Она опустила голову, но Шень заметил, как по ее щекам скатились слезы. – Я никогда Вас не любила. – сказала Су Вон. Девушка подняла голову и мученическим взглядом посмотрела на Шеня. – Не верю. – Шень покачал головой, словно хотел прогнать слова, сказанные женой. – Ты обманываешь меня… – едва слышно сказал Шень. Но по взгляду жены он понял, что она услышала его слова. – Даже если и так, то почему снова и снова помогала мне? – спросил император, смотря в темные глаза супруги. Но ответа от Су Вон он так и не получил. Жена лишь виновато опустила голову. – Хорошо. – успокаивающе сказал Шень. – Су Вон, иди ко мне. Давай поговорим. Только прошу, иди ко мне. – Шень снова выставил перед собой крылья и поманил Су Вон. – С тех пор как я вошла в Ваш дом и стала Вашей супругой, а затем императрицей, я испытывала только страдания. – со слезами сказала Су Вон. – Я никогда не была счастлива. – добавила она и по её щекам снова скатились слезы. – Су Вон… – удивленно протянул Шень. Он совершенно ничего не понимал. – Ладно… Пусть так, но как же наши дети? – почти умоляюще спросил император. Шень думал, что мысли о детях приведут его жену в чувство. Но вместо этого Су Вон, подняв голову, с какой-то потаенной ненавистью и страданием, которое было настолько сильным, что отражалось в темных глазах, посмотрела на мужа. – О каких детях Вы говорите, Ваше Величество? – строго, даже с неким раздражением, спросила Су Вон. – Неужели Вы забыли, что лишили меня возможности иметь детей? – тоска отчетливее проявилась на лице девушки. По тону Су Вон было понятно, что она не могла простить мужу то, что он заставлял ее пить противозачаточную настойку. Она пила ее каждый день на протяжении нескольких лет, поэтому вскоре потеряла способность иметь детей. Шеня бросило в жар. Неужели то счастье, что он видел, было всего лишь игрой его собственного воображения?! – Су Вон, я отпущу тебя. – наконец сказал Шень. Ему не хотелось расставаться с женой, но и умереть он ей позволить не мог. – Я куплю тебе дом в Нанкине, и ты будешь жить там спокойно… Я обещаю, что никогда не потревожу тебя… Если хочешь, то вернись в Чосон. – наконец сказал Шень. Больше всего он боялся того, что жена захочет вернуться на Родину. Но сейчас это больше не казалось таким плохим исходом. – Только прошу, иди ко мне! Ну же, Су Вон, иди ко мне! – Шень продолжал подзывать жену к себе. – Ваше Величество, на протяжении всех этих лет я пыталась жить так, словно в моей душе была любовь. Но ее там не было. – сказала Су Вон и тяжело вздохнула. – Ваше Величество, у Вас есть все, чего Вы хотели… Поэтому… Прошу, забудьте меня и живите счастливо… Это… моя последняя бессовестная просьба. – с тоской и обидой сказала Су Вон. – Ваше Величество, прощайте! – свои последние слова императрица сказала всё с той же болью и обидой, но сейчас в них слышалось и облегчение. Словно она освободилась от того, что тяготило ее. Договорив, Су Вон отвернулась от мужа и, сделав несколько шагов, оказалась на краю обрыва. На мгновение она остановилась и снова посмотрела на Шеня. После этого резко отвернулась и спрыгнула с обрыва. – Нет! – истошно закричал молодой император. Шень бросился следом за женой, надеясь успеть и поймать её. Однако стоило ему приблизиться к обрыву, как его крылья обхватили мощные лапы волков. Они потащили его на себя. Все, что успел сделать Шень, ухватить жену за крыло. Но крыло Су Вон выскользнуло из его крыла. В крыле Шеня осталось только нефритовое кольцо, которое он подарил Су Вон много лет назад. Сжав кольцо в крыле, Шень продолжал кричать и вырываться из лап волков. Но мужчины было достаточно сильными, чтобы удержать павлина. Все, что оставалось Шеню, только смотреть на то, как тело любимой супруги скрылось за туманной горной дымкой. Шень резко открыл глаза и вскочил с постели. Его сердце стучало так сильно, что казалось вот-вот вырвется из груди. На лбу выступил пот. Молодой наследник едва дышал. Шень резко развернулся, но увидев спящую рядом с ним Су Вон, он успокоился. Павлин отдышался и снова лег в кровать. Он посмотрел на жену. Она была жива. Шень провел крылом по лицу Су Вон. Увиденный сон был настолько реальным, что наследник до сих пор чувствовал удушающее чувство боли и тоски. И хотя это неприятное чувство постепенно отступало, он впервые задумался, а была ли Су Вон действительно счастлива с ним, или она, как и её тетушка, лишь изображала свои чувства. Нет. Она абсолютно точно любила его. Шень был уверен наверняка. Уснуть павлину так и не удалось, поэтому Шень решил выйти в сад. Одевшись, павлин шел по длинному коридору. Проходя мимо отцовских покоев, Шень остановился. Было уже поздно, но отец и матушка не спали. Более того, они позвали Вещунью. Свет в покоях наместника был приглушен. Поэтому Шень мог видеть только силуэты родителей и старой шаманки. – Муж мой, Вы уверенны, что нам стоит делать это? – встревоженно спросила Ли Цуй. – Да. – сухо ответил Ван Чэнь. – Это традиция нашей семьи. – тяжело вздохнув, добавил павлин. Он явно чувствовал себя виноватым перед женой за то, что ответил ей столь грубо. – К тому же судьба Шеня сильно волнует меня. То, что он делает может привести к беде. – рассудительно добавил наместник. Услышав, что речь идет о нем, Шень слегка приоткрыл двери отцовской комнаты. Юноша встал так, чтобы ни родители, ни Вещунья не могли заметить его. Шень никогда не верил в пророчества Вещуньи и считал чрезмерное суеверие родителей полнейшей глупостью. Но сейчас, когда дело касалось его самого, он решил послушать. Вещунья поставила на пол, перед наместником металлическую пиалу. Старая шаманка закинула туда какие-то травы, кусок одежд Шеня и его перо, которое вырвала из его крыла утром. Она подожгла травы и над пиалой поднялась густая дымка белого цвета. Почти тут же дымка приняла форму павлина, похожего на Шеня. Наследник никогда не видел ничего подобного. С каждой минутой павлин становился все более отчетливым и вскоре Шень увидел почти полную копию себя самого. – Шеня может ждать прекрасное будущее. – заговорила Вещунья. Её слова вызвали улыбку на лицах Ван Чэня и Ли Цуй. – Однако, сейчас его помыслы не чисты. Если Ваш сын продолжит идти по выбранному пути, то будет повержен черно-белым воином. – как только старя коза произнесла последнюю фразу, силуэт белого павлина сменился на символ инь-ян. Вещунья махнула копытом и видение тут же исчезло. Шень отшатнулся. Может он и не верил в то, что говорила, старая шаманка, но и не исключал возможности, что она может оказаться права. Черно-белый воин, о котором сказала Вещунья, был угрозой всем планам молодого наследника. Недолго думая, Шень понял кто мог быть угрозой. Шень рванул в казармы волков. Он разбудил Мао. Мальчик заметно подрос и уже постепенно становился юношей. Его мышцы окрепли, он набрал вес и больше не казался хилым и слабым. Шень потряс мальчика. Мао лениво открыл глаза и что-то недовольно пробурчал. Но, открыв глаза, и увидев перед собой молодого господина, он тут же поднялся, вскочил на ноги и поклонился наследнику. – Что Вам угодно господин? – с небольшим испугом проговорил Мао, не поднимая головы. Его крайне удивило, что наследник пришел к ним посреди ночи. – Мао, твой отец работал в поселении панд, верно? – с хитростью в голосе спросил Шень. – Да, господин. – Мао кивнул. – Панды весьма скрытны… Их деревню сложно найти… – протяжно сказал мальчик. Несмотря на то, что он стоял на ногах, он начинал проваливаться в сон. – Ну, ты же помнишь, как добраться к ним? – с той же воодушевлённостью спросил наследник. – Да, Ваша Светлость! – восторженно ответил Мао. – Я хорошо помню дорогу к их деревне! – с тем же восторгом добавил Мао. Он всегда чувствовал особую гордость, когда удавалось быть полезным молодому господину или его жене. – Что случилось? – заспанным голосом спросил Лян Юй. Но увидев Шеня, его лицо тут же приняло строгий вид. – Собирай своих волков, берите оружие… Мы должны уничтожить всех панд! – довольно громко и строго приказал Шень. Лян Юйя удивил приказ Шеня. Но спорить с ним молодой генерал не стал. Он подумал, что Шень все объяснит по дороге в деревню панд. Волк свистнул несколько раз, и мальчишки-солдаты проснулись. Увидев наследника, они все склонились в уважительным поклоне, приветствуя Шеня. Молодой павлин еще раз объявил волкам, что они должны взять с собой оружие и следовать за ним, как за их императором. Тихо, под покровом ночи, Шень с волками покинул стены дома и направился в деревню панд. Наследник не мог допустить, чтобы какой-то «черно-белый воин» встал на пути его будущего.