Осколки стекла

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       — Ты придурок, если так хочешь убить себя, просто выйди за эти стены и не заставляй других думать о себе! На тебя же дети едва не молятся, Ангелом зовут, о них хотя бы подумай! Я никогда бы не подумал, что ты будешь резать себя. Идиот!        Чан улавливает лишь конец фразы и застаёт в коридоре одного Сана, который стремительно натягивает свитер на израненное тело, но замирает, увидев Чана. Движения становятся неловкими и какими-то угловатыми, словно он позабыл, как двигаться и тело пытается победить мозг.        — Сан, что это?        Сан натягивает рукава на пальцы и облизывает пересохшие губы, отводя глаза. Будто виноват во всём, что творится с их миром, словно не является ангелом-хранителем их небольшого форта. Чан поджимает губы и подходит ближе до тех пор, пока Сан не утыкается спиной в стену, поднимая на Чана испуганный взгляд, и хрипло шепчет:        — Не надо ближе, я не смогу…        — Ответь на поставленный вопрос. Я хочу знать, откуда у тебя столько порезов на теле. Это делаешь ты сам?        — Сам, — Сан усмехается, глядя на Чана, словно пытается взглядом отогнать подальше, но Чан упёртый и упрямый, не просто так стал лидером их небольшой группы, старающейся выжить в той сумятице, что творится за пределами бетонных коробок.        Не приведите боги жить в эпоху перемен.        — Но зачем? Неужели тебе мало того, что происходит снаружи?! Просто объясни мне, чего я не понимаю и о чём не знаю, — Сан кусает губы и отворачивается, сверля взглядом стену, но Чан осторожно трогает его запястье кончиками пальцев и просит: — Пожалуйста.        — Ты никогда не спрашивал, почему вылазки со мной в команде практически всегда успешны и без потерь. Никто не спрашивал, — Сан дёргает плечом и поднимает на Чана глаза, в которых проявляются неоново-синие вспышки. — Никогда. Всё всегда списывали на удачу. Но…        Сан поднимает ладонь и двигает пальцами, создавая ими волну. Реальность трепещет от движения пальцев, искрится неоново-синими вспышками, а в руке у Сана оказывается серьга Чана. Он хватается за ухо и недоумённо смотрит на чужую руку, сжимающую в пальцах колечко из хирургического металла. Но от внимания Чана не ускользает и тонкий кровоточащий порез на запястье.        Он открывает рот, чтобы задать вопрос, но так и не спрашивает, просто тянется к своей серьге и удивлённо трогает её, не отдёргивая руку от ледяных пальцев Сана. Хотя складывается ощущение, что он прикоснулся не к продрогшему человеку и даже не трупу — к самому сердцу зимы.        Облизнув пересохшие губы, Сан отводит взгляд и щурится, глядя вдоль закрытого коридора, куда стараются не ходить из-за вероятности обвала, там с грохотом обрывается балка, падает, поднимая кучу пыли, а потом оказывается на своём месте, откуда её сдвинуло последнее землетрясение. Охватившие её неоново-синие искры медленно гаснут.        — Я не знаю, кто дал мне этот «дар», — Сан буквально выплёвывает последнее слово, — но благодаря этому все, кто в этом здании до сих пор живы. Хотя я как осколочная граната, зацикленная во времени. Врываюсь изнутри раз за разом, чтобы снова взорваться.        Чан успевает накрыть ладонью глубокую рану, появившуюся на шее Сана, чертыхаясь, другой рукой ковыряется в поясной аптечке в поисках перевязочного пакета. Уплотнённый специальной вкладкой бинт пропитывается быстро, но Сан с усмешкой отводит руку Чана и пожимает плечами.        — Как-то так…        — И так каждый раз?        — Да. Чем сложнее манипуляция, тем сильнее отдача.        — Идём ко мне.        — Зачем?        — Затем, что недавнее чудесное спасение молодняка, которых должно было накрыть обломком стены — явно не счастливая случайность. Теперь я понимаю, кто спас детей, и отдача, должно быть, немалая. Нужно обработать. У меня есть запас хорошего кровевосстанавливающего препарата.        — Не нужно. Я так хотел верить, что у меня есть время.        — Сан?! — Чан оборачивается на замершего Сана и понимает, что тот на пределе — вены вздулись, тело будто свело одной большой судорогой, со лба капает пот, а одежда стремительно пропитывается кровью. — Что..?        — Уводи людей во второе убежище. Ещё минут пять — и здания не станет, я держу его из последних сил. Бегите.        — Твою ж… — Чан командует в рацию об эвакуации, но смотрит на объятого сиянием Сана. — Я не уйду без тебя.        — Без тебя они наверняка погибнут. Уходи. Я всегда буду с вами. Уходи же, ну!        Чан в последний раз оглядывается на Сана, которого скрывает вихрем свечения, ныряет в потайной ход и бежит, едва не падая от трясущейся под ногами земли. Когда он выбирается наружу, окрестности озаряет настолько яркой вспышкой, что сияние выжигает всех тварей в округе, превращает в жирный чёрный пепел и позволяет без препятствий добраться до убежища.        — Где Ангел?        — Спас всех нас, — хрипло отзывается Чан и прокусывает губу до крови, прикрывая глаза.